Точка отсчета

      — Здравствуй, Северус, — Нарцисса встретила его в гостиной. Бледная, с потухшим взглядом и надломленным голосом — она казалась лишь тенью прежней сиятельной леди Малфой. Но идеально прямая спина и по-королевски приподнятый подбородок все еще напоминали о былых временах. — Я рада тебя видеть.       — Я тоже, — он слегка склонился, коснувшись губами тонкой, совершенно ледяной руки, и посмотрел в светлые глаза. — Как Люциус?       — Он… — ее голос дрогнул. — Жив.       Жив. Северус прикрыл глаза. Для заключенного Азкабана «жив» — это уже много. Он помнил, как через неделю после победы к нему в палату ворвалась Нарцисса — белая как мел, светлые пряди выбились из безукоризненной прически, спадая на залитое слезами лицо. Она бросилась к нему, вцепившись в его руку, как в спасательный круг, и захлебываясь рыданиями, рассказала о вынесенном на суде решении.       Десять лет. Люциусу дали десять лет без права апелляции и досрочного освобождения. По сути — смертный приговор. Потому что после десяти лет в Азкабане никто не возвращался к нормальной жизни. Многие просто не доживали, а те, кому посчастливилось выжить — либо сходили с ума, как Беллатрикс и прочие, либо превращались в бездушные растения даже без «поцелуя».       Единственным известным исключением был Блэк, сохранивший относительный рассудок, но тому помогла способность к анимагии, которой Люциус был лишен.       Нарциссу оправдали полностью под давлением Поттера и его друзей. Драко — условно, до первого неверного шага.       Наверное, только мысль о сыне не позволила Нарциссе сломаться полностью, и именно за его свободу она благодарила Северуса в перерывах между всхлипами и срывающимися помимо воли вопросами о том, как ей жить дальше.       Почему свободой сына она считала себя обязанной в том числе и ему, Снейп понимал, если бы Дамблдора убил Драко, никакой Поттер не смог бы добиться для него помилования. Но вот как помочь совершенно разбитой и отчаявшейся женщине найти в себе силы жить дальше, он не представлял. Поэтому все, что он мог, это дрожащей от слабости рукой гладить ее по спутанным волосам и, игнорируя адскую боль в горле, хрипеть банальное «все будет хорошо».       И ненавидеть себя за эту откровенную ложь, прекрасно зная, что никакого «хорошо» без мужа у Нарциссы уже никогда не будет.       — Но ты ведь не о Люциусе пришел спросить, — тихий голос вырвал Снейпа из мрачных воспоминаний и заставил вновь посмотреть в бесцветное лицо. — Чем я могу помочь тебе?       Северус заставил себя сосредоточиться.       — Мой вопрос может показаться тебе странным, — медленно начал он, — но мне необходимо выяснить правду. Скажи, что тебе известно о жизни Поттера после победы? Разумеется, я имею в виду время до его гибели.       Он ожидал от Нарциссы любой реакции — удивления, недоумения, гнева, возможно, даже слез, вызванных болезненными воспоминаниями… но только не того, что она вдруг призрачно улыбнется одними губами.       — Я думала, ты уже никогда об этом не спросишь, Северус, — она посмотрела на него с каким-то странным пониманием и приглашающе указала рукой на кресла возле камина. — Что ж, видимо время пришло.       — Я не совсем понимаю, — Снейп нахмурился, опускаясь в кресло.       — Я бы удивилась, если бы ты понял, — вздохнула Нарцисса, зябко кутаясь в невесомую шаль, — ты тогда был слишком занят спасением собственной жизни, чтобы обратить внимание на кого-то еще. Не подумай, я не о себе, — добавила она, заметив мелькнувшую в его глазах боль. — Ты мне очень помог тогда, поддержав Драко, заставив его захотеть жить дальше и объяснив, что жизнь после победы возможна и для проигравших. Я бы, наверное, не смогла. Я и себя-то не могла в этом убедить. А у тебя получилось, и только благодаря тебе мой сын сейчас здоров, женат и скоро станет отцом.       — Отцом? — на душе слегка потеплело.       — Да, Астория ждет ребенка, — теперь невесомая тень улыбки коснулась и ее глаз. — Прости, что не сообщила тебе, я просто не успела, Драко написал мне об этом только три дня назад.       — Прими мои поздравления, — искренне сказал Северус. — Как его учеба?       — Все хорошо. Он делает успехи, через год защитит степень Мастера артефакторики. Но ведь ты хотел узнать не о Драко, правда?       — Да, — опомнился Снейп. — Что ты имела в виду, когда…       — Я объясню, — Нарцисса посмотрела на огонь. — Только сначала расскажи мне, что тебе самому известно о жизни Гарри?       Северус поморщился.       — Немного. Я видел его всего несколько раз. Он приходил ко мне в больницу, какого-то Мерлина решил, что должен извиниться. Затем явился домой, принес награду, которую выбил для меня у министра… как будто мне нужны были их побрякушки, — внутри что-то неприятно царапнуло. — После приходил еще пару раз, несчастный какой-то, потерянный. Я так и не понял, что ему от меня было нужно…       — Вот это я имела в виду, — грустно сказала Нарцисса. — Ты готов был помогать кому угодно — мне, Драко, даже Минерве с восстановлением Хогвартса, хоть и взял с нее слово, что об этом никто не узнает — но только не тому, кто нуждался в ней больше нас всех.       — Мы сейчас точно о Поттере говорим? — недоверчиво уточнил Снейп. — О Поттере, которого все население Британии готово было на руках носить? Вокруг которого была толпа друзей, прошедших с ним огонь и воду? И семейство Уизли, способное порвать за него любого? Это он нуждался в помощи кое-как оправданного Пожирателя?       — Кое-как… — повторила Нарцисса с таким выражением, что Северусу вдруг стало не по себе, и постучала пальцами по подлокотнику кресла. — А тебе ни разу не приходило в голову задуматься о том, как так вышло, что нас оправдали? Тебя — убийцу Альбуса Дамблдора, меня — предоставившую Темному Лорду свой дом, Драко — впустившего Пожирателей в Хогвартс? Тебя не было на судах, Северус, ты в то время лежал в больнице, а я была там. И я видела, чего стоило Гарри Поттеру наше помилование. Неужели ты думал, что министерство так легко возьмет и оправдает тех, чьи имена были в списках «темных» на первых строчках? Да они готовы были приговорить любого, кто хоть подумал о стороне Темного Лорда, не то что тех, кто за него сражался. Новому министру и его команде было жизненно необходимо устроить как можно больше громких процессов, украсить первые полосы газет внушительными списками фамилий «проигравших», забить Азкабан снизу до верху, чтобы хоть как-то успокоить общественность. Ты знаешь, какой закон они пытались пропихнуть, пользуясь возникшей после победы смутой?       Северус молча качнул головой, охваченный дурным предчувствием.       — Они хотели конфисковать имущество у семей тех, кто был на стороне Лорда, и передать сторонникам Дамблдора. Наложить на них ограничения на использование заклинаний, чуть сложнее «Люмоса» — на всех, женщин, детей, даже тех, кто не участвовал в войне напрямую, и обязать их каждый месяц проходить проверку Веритасерумом в министерстве на наличие «опасных для общества» идей. А последним пунктом шел запрет на обучение детей из таких семей в Хогвартсе.       — Бред какой-то, — хрипло выдохнул Снейп, не веря своим ушам. — Это же…       — Это не бред, Северус, — тихо сказала Нарцисса. — Это то самое «общее благо», которое ждало бы всех нас, если бы Поттер и его друзья не задавили эту светлую идею в зародыше. Они подняли такой шум, что я даже не представляю, как все это прошло мимо тебя. Поставили на уши прессу, привлекли на свою сторону профессоров Хогвартса, тех, кто остался от Ордена, и несколько влиятельных «светлых» семей. И в конце концов, общими усилиями им удалось отстоять свою позицию. Поттер произнес такую речь, что, клянусь тебе, я начала его уважать. Говорил о том, что считает такую инициативу бесчеловечной, что нельзя калечить жизни людей, которые виновны лишь в том, что испугались за свои семьи, что он сражался за Англию не для того, чтобы она превратилась в одну большую тюрьму… У министра просто не осталось выбора. Если бы он проигнорировал позицию главных защитников Хогвартса, общественность восстала бы уже против него. Однако было много и тех, кто эту позицию не разделял. Для Поттера это стало вторым ударом…       — Недовольные есть всегда, — глухо отозвался Снейп, пытаясь осознать, насколько слеп он был все это время.       Во взгляде Нарциссы появился укор.       — Ты все время забываешь о том, что ему было всего восемнадцать. Он был ребенком. Ребенком, которому с одиннадцати лет твердили, что он обязан сражаться ради общего блага. Что на его плечах ответственность за тысячи жизней. Что он должен умереть за добро. И он умер, — она посмотрела ему в глаза. — Я была там, Северус. Я видела, как он пришел на ту поляну, чтобы умереть ради других. Пришел, когда в это уже никто не верил, даже Лорд. Знаешь, я тогда впервые поняла, сколько сил в этом мальчике. Не физических, не магических — моральных. Я спрашивала себя, смогла бы я так? Добровольно идти навстречу смерти, оставляя за спиной близких, любимых, отказываясь от всех надежд и планов, даже не будучи уверенным, что эта жертва не напрасна… А он смог. Умер ради всех этих взрослых людей, прятавшихся по домам и ждавших, когда горстка подростков спасет их от кровожадного безумца, вернувшегося с того света. А потом произошло чудо — иначе я не могу это назвать — и им удалось выжить и победить зло. Казалось бы, вот оно, счастье. Как ты там сказал… «герои, которых вся Британия готова носить на руках»…       — Я не… — с усилием начал Снейп, но Нарцисса прервала его.       — Так вот, я видела этих славных героев на судах, Северус. Это были дети со старыми глазами, стоявшие на руинах своего привычного мира и наблюдавшие, как взрослые, толкаясь локтями, доламывают то, что осталось. И понимавшие, что добро, за которое они сражались, оказалось ничуть не лучше побежденного зла. Поверь мне, им было гораздо больнее, чем нам. А хуже всех — Поттеру, которому снова пришлось сражаться, причем с теми, кого он только что спас. И если поначалу его поддерживали многие, то затем их становилось все меньше и меньше. У каждого была своя жизнь, свои дела, свои проблемы… а что мог один восемнадцатилетний мальчишка, пусть и с орденом на груди, противопоставить министру и его свите, для которых он стал словно красная тряпка для быка? Ему быстро объяснили, что если он сам не свернет свою излишне активную деятельность по борьбе за права проигравших, то ему помогут, так что лучше для него будет молча улыбаться репортерам, оставить утопические идеи о мире во всем мире и тихо жить своей жизнью, пока ему на голову случайно не свалился кирпич.       Северус сжал пальцами виски. То, о чем так спокойно рассказывала Нарцисса, не укладывалось в голове. Это был какой-то совершенно другой мир, дикая анти-реальность, совершенно не похожая на тот маленький, уютный мирок, который он себе выдумал, не вылезая из лаборатории. Но страшнее всего было кристально-ясное осознание, что все это очень похоже на правду. Жуткую — и от того еще более реальную. Предсказуемую. Он должен был понять, что так будет. Потому что кровавый кошмар, устроенный Волдемортом, просто не мог не качнуть маятник в радикально противоположную сторону.       А он… он был слишком занят, чтобы все это заметить. Слишком наслаждался обретенной свободой и тем, что наконец никому ничего не должен. Что его все оставили в покое.       — Но чем я мог ему помочь… — прошептал он, не открывая глаз, массируя ноющие виски. — Чем… если уж героев заставили замолчать, то меня тем более никто не стал бы слушать…       — Гарри вовсе не за этим к тебе приходил, — в голосе Нарциссы звучала горечь. — Он приходил за поддержкой. Не политической — человеческой. Его мир перевернулся с ног на голову, друзья оказались чужими, свет оказался не лучше тьмы, он запутался. Кому, как не тебе, лучше всех знакомо это ощущение? И он это знал. И пришел к тебе как к единственному, кто мог его понять.       — Я захлопнул дверь у него перед носом, — обреченно произнес Северус, чувствуя, как внутри что-то болезненно сжимается. — Дважды.       — Я знаю. Знаю, потому что потом он пришел ко мне.       Снейп поднял на нее пустой взгляд.       — К тебе?       — Да, — она протянула руки к камину. — Сказал, что ему больше не к кому идти. Что одну войну он выиграл, другую проиграл, а больше у него в жизни ничего нет. Его не научили жить, понимаешь? Его учили сражаться и умирать.       — Но… его друзья…       — А что друзья, Северус? — она грустно усмехнулась. — Они готовы были умереть за него, но они оказались не готовы за него жить. Уизли и Грейнджер поженились, им стало не до него. С невестой он расстался…       — Почему?       — Я не знаю, — Нарцисса покачала головой. — Не в моих правилах лезть в чужую личную жизнь. Я лишь выслушала то, что он сам рассказал мне. Ты знал, что он искренне восхищался тобой?       Снейп дернулся всем телом, будто от удара током, и вскинул взгляд.       — Да, — она кивнула его невысказанному вопросу. — Говорил, что ты самый смелый и сильный человек из всех, кого он знает. Что чувствует свою вину за то, что считал тебя предателем…       — Мерлин, да откуда в нем столько дурного благородства? — простонал сквозь зубы Северус, прикрыв глаза. — Выбрал себе героя! Подостойнее кандидатуры не нашлось?       — Тебе ли не знать, что такое чувство вины, — тихо сказала Нарцисса. — Ты сам в порыве такого же «дурного» благородства когда-то фактически продал себя в рабство Дамблдору.       — Это другое, — с лица Северуса схлынули последние краски. — Я был виноват…       — В чем? В том, что Трелони произнесла пророчество? В том, что твоя Лили забеременела в неудачный момент? В том, что Лорд слетел с катушек?       — Я донес…       — Мерлин, Северус, неужели ты так и будешь всю жизнь цепляться за собственные иллюзии? Да не ты, так кто-нибудь другой бы донес! Не было бы пророчества, Лорд все равно убил бы Поттеров, они же были одними из самых активных участников Ордена! Перестань наконец жить прошлым. Посмотри на себя, ты, молодой, здоровый мужчина, гениальный зельевар, уникальный специалист, у тебя вся жизнь впереди… тебе не стыдно прятать за выдуманным чувством вины страх перед реальной жизнью? Ты же хоронишь себя среди котлов и пробирок, убеждая себя, что недостоин счастья, только потому, что не знаешь, как жить по-другому. Тебя этому не научили точно так же, как и Поттера, — в глазах Нарциссы появились слезы. — Только он мертв, а ты еще жив. Так живи, черт бы тебя побрал… — она всхлипнула и закрыла лицо руками.       Это ругательство, вырвавшееся отчаянным шепотом у всегда сдержанной и безупречной в манерах Нарциссы, отрезвили Снейпа не хуже холодной воды. Будто очнувшись, он бросился к ней, опустившись на колени рядом с ее креслом.       — Нарси, прости меня, — кулаки невольно сжались от бессильной злости на самого себя. — Я слепой идиот. Болван, зациклившийся на себе, своей боли, и не замечающий никого и ничего вокруг, я не должен был…       — Перестань, — она вытерла платком слезы, посмотрев на него покрасневшими глазами, — ты не у меня должен прощения просить, Северус, а у себя. Тебе же никакие враги не нужны, ты сам себя загоняешь в могилу вернее любой Авады, — ее губ снова коснулась горькая улыбка. — Я знаю, что иногда умереть — гораздо проще, чем жить дальше. Ты обжегся один раз и теперь боишься новой боли, но ведь ты никогда не был трусом, Северус… Ты пережил две войны, Дамблдора, Темного Лорда, отравление ядом, неужели все это было менее страшным, чем позволить себе быть счастливым?       — Счастливым… — эхом повторил Снейп, глядя куда-то в пустоту чуть выше ее плеча.       Был ли вообще в его жизни момент, когда он чувствовал себя по-настоящему счастливым? Когда мир кажется ярче, возможности безграничными, а желание жить как никогда сильным? Если бы его спросили об этом еще несколько дней назад, он бы не раздумывая ответил, что все такие моменты были связаны с Лили, но теперь… Он вспомнил вдруг оглушительное чувство облегчения, испытанное при виде живого Поттера, мечущегося на продавленном диване. За спиной словно выросли крылья, дыхание перехватило, как от ощущения полета, а с плеч свалилась бетонная плита.       Было ли это счастьем? Едва ли. Скорее всего, он просто слишком привык нести ответственность за этого мальчишку, поэтому и гибель его считал своей виной, а очередное чудесное воскрешение — шансом искупить ее. Исправить ошибки.       — Что ты сказала Поттеру, когда он приходил к тебе? — он посмотрел в глаза Нарциссе.       Та печально качнула головой.       — А что я могла сказать ему, Северус? Какие слова могут помочь человеку, чьи розовые очки разбились стеклами внутрь, ослепив его? Я лишь сказала ему то же, что сейчас тебе. Что он должен найти в себе силы жить так же, как нашел силы умереть.