Something More This Time

Микки заворчал, чувствуя на себе назойливые лучи солнца, разбудившие его намного раньше, чем он того хотел. Он повернул голову в сторону окна и зло уставился на некое подобие жалюзи, едва прикрывавших окно напротив их кровати. Он должен будет это исправить. Но накинутой на окно простыни пока будет достаточно. Денег на ремонт не было. На данный момент еще не было. Микки тяжело вздохнул, повернув голову в сторону Йена, пытаясь не дать мыслям о деньгах снова заполнить его мозг, как это было на протяжении последних нескольких дней. Было гораздо легче добывать наличку незаконными путями. Но он знал, что у них и так все будет в порядке. Они зарабатывали достаточно для оплаты аренды и покупки некоторых необходимых вещей. Милкович уже остановился на том, что будет брать меньше пива, постарается уменьшить количество пачек, выкуриваемых в день, и все-таки попросит Луку о работе официанта. Он также пообещал себе, что каждую неделю будет стабильно откладывать по двадцать долларов на сведение татуировки. Не важно, сколько времени это займет, но он должен сделать это. Может, перекроет чем-нибудь, ибо это будет стоить куда меньше. Он узнает. Они как-нибудь справятся. Правда в том, что Йен зарабатывал куда больше, чем Микки. И как бы сильно Микки этого ни хотел, он должен был попросить Йена работать в клубе еще чаще, потому что за одну неплохую ночь Йен мог собрать больше, чем Микки платили за целую неделю. Он взметнул руку вверх, чтобы осторожно пропустить пальцы сквозь волосы Йена. Все еще спящий рыжий подсознательно повернул головой так, что его щека теперь упиралась в запястье Микки. Брюнет улыбнулся, потянувшись к нему губами и оставляя влажный поцелуй на его лбу. Йен, окутанный в простыни и выдыхающий размеренные маленькие порции воздуха сквозь едва раскрытые губы, выглядел таким невинным и мягким, что Микки не удержался и сладко прислонился к его губам, после чего отпрянул, радуясь, что так его и не разбудил. Брюнет мог смотреть на него целую вечность. Вот чего он хотел для Йена. Спокойствия, безопасности. Хотел заботиться о нем. Одна только мысль о том, что он не всегда сможет обеспечивать это, пугала Микки до чертиков. Что если программа, по которой Йен бесплатно получал медикаменты, накроется? Не было никакого ебанного шанса, что сейчас они могли позволить себе эти дорогущие таблетки. Каждый месяц Йен проглатывал сотни долларов. Микки знал, что им нужно начать откладывать деньги и на случай, если все пойдет вверх дном. Йену действительно стоит начать брать больше смен. Черт, он чувствовал себя виноватым. Йен в буквальном смысле променял возможность иметь бесплатные препараты и проходить бесплатное лечение на Микки. Он бы был обеспечен этим на всю оставшуюся жизнь. Йен — дурак. Микки был рад, что Йен был дураком, но, черт, какой же он ДУРАК! У Микки было странное ощущение того, будто он должен был этого стоить. Он знал, что теперь давил на себя именно для того, чтобы жертва Йена оправдалась. Он хотел, чтобы она оправдалась. Микки заметил, что сейчас все его тело было сплетено с телом Йена. Он просунул левую руку под предплечье рыжего так, чтобы ладонью он мог доставать до его макушки и пальцами перебирать волосы на затылке; другая рука все еще была придавлена тяжестью бедер Йена, что Микки мог поглаживать его голую задницу. Он слегка раздвинул ноги рыжего, нежно поместив левое колено между ними. Йен зашевелился, но Микки уже не боялся его разбудить. Ему нужно был быть к нему ближе. — Привет, — с сонной ухмылкой на губах промурлыкал Йен, медленно открывая глаза и замечая глаза Микки в паре сантиметрах от своих. — Ты идиот, — сказал Микки, мягко целуя губы напротив. Своеобразное «спасибо». — Я тоже тебя люблю, — ответил Йен, продолжая поцелуй. — Мне нужно знать, почему я идиот? — задал вопрос Йен в перерыве между невероятно горячими поцелуями. — Мой идиот, — поправил Микки, потянувшись к прикроватной тумбочке за тюбиком смазки, и в следующий момент передал его Йену. — Я рад, что ты идиот. Мой идиот. Я рад, что ты чертов идиот. — С чего это все вдруг? — спросил Йен, позволяя Микки толкнуть себя на спину. Микки сел на рыжего сверху, продолжив языком изучать его рот. — Подготовь меня, — скомандовал Микки, начав оставлять жаркие поцелуи на шее Йена. — Оседлаю тебя как следует. Йен не тратил времени, быстро согласившись. Он был уверен, что это — лучший способ проснуться. Их первая ночь, а теперь и первое утро в новой квартире были такими же успешными, как он и рассчитывал. Галлагер подготовил Микки и лег на спину, давая своему парню возможность вбивать его в постель своим горячим объездом. — Так хорошо снова занять это место, — выдохнул Йен. Микки засмеялся, продолжив работать над своим идиотом. * — Место замечательное, Мик, — сказал Йен, когда они заняли свои места за двухместным столиком у оконной панорамы с видом на реку. Он подождал, пока официантка отойдет, и, снизив громкость голоса, продолжил. — Мы можем себе это позволить? — Не спрашивай меня о таком дерьме. Если бы я не мог себе это позволить, мы бы тут не сидели, — выпалил Микки. Он собирался потратить остатки от скопленной суммы на удаление тату, которое не вошло в депозит по квартире. Микки прочистил горло, понимая, что переборщил с реакцией. Об этом слабом месте Йен не знал. И не было никакой нужды проливать на это свет правды. — Хотел сделать для тебя что-то приятное, — добавил Микки, облизнув губы, и в нетерпении посмотрел на Йена. — Это прекрасно, — заверил его Йен. — Наше первое официальное свидание. — Даже не начинай этих соплей, Галлагер, — игриво предупредил Микки, прежде чем опустить взгляд на меню. Несмотря на то что с Джейком он побывал во множестве различных кафе и ресторанов, Микки все еще не знал и половины из тех блюд, что находились в этом меню. — Хочешь просто заказать кучу еды и разделить ее? Йен кивнул и уставился на Микки, глупо улыбаясь. — Что? — смутившись, спросил Милкович, потирая нос костяшками. — Задумался, поверил ли бы пятнадцатилетний я в то, что Микки Милкович когда-нибудь поведет меня на бранч-свидание, — он захихикал, протягивая ладонь к ладони Микки и переплетая с ним пальцы. Микки улыбнулся в ответ, чуть более смущенно, чем обычно. Они с Джейком часто держались за руки на публике, с Йеном тоже, но с ним это всегда было нечто другим. Эта близость с Галлагером заставляла его думать, что люди вокруг смогут прочесть по нему самому то, как сильно он был влюблен. Блять, он любил его. Микки задумался над тем, сможет ли он когда-нибудь снова сказать ему об этом. Он хотел, но пока еще не мог. — Ты теперь любитель бранчей, а? Он тебя подсадил? Йен избегал имени Джейка так часто, как только мог. Как только он задал вопрос Микки, сразу же об этом пожалел. Милкович закатил глаза и выдернул свою руку из руки Йена. — Почему ты постоянно вспоминаешь о нем? Серьезно, ты слишком часто это начинаешь, — возмутился Микки, потирая свои брови. — Все еще ревную, — честно ответил Йен, пытаясь извиниться. Он снова взял Микки за руку. — Думал, что окончательно потерял тебя, когда ты был с ним. Это сводило меня с ума. Лицо Микки смягчилось. — Меня тоже это сводит с ума, — добавил он. — В смысле? Почему? — Вы готовы сделать заказ? — спросила официантка, разрушая напряженный момент. — Эм, да, — ответил Йен, освобождаясь от руки Микки, чтобы отдать ей закрытые меню. — Мы возьмем французскую бриошь с кремом из малины и розы, тигровые креветки в цитрусовом соусе, крабовый Бенедикт, две порции жареного бекона и два персиковых Беллини. Микки просто пялился на него, вскинув брови чуть ли не до линии роста своих волос. — Что за хуйню ты только что заказал? — Еду, — как ни в чем не бывало, отчеканил Йен. — Тебе понравится. Теперь скажи, из-за чего ты сходишь с ума? — Из-за этого, — ответил Микки. — Из-за чего? — все еще не понимал Йен, стараясь разглядеть в лице Микки разгадку. — Из-за того, что ты можешь заказывать вот это в таких ресторанах, — признался Микки. — Как будто это ничего не значит. Как будто ты делал это миллиард раз. — Я делал, — подтвердил Галлагер. Он увидел грусть и чувство проигрыша во взгляде Микки. Эта тяжесть теперь была у него перед глазами, и он ненавидел видеть ее. — Мне не нужно ничего из этого, Мик. Мне нужен только ты. И ты знаешь это. — Что ты делал на прошлый день Святого Валентина, Йен? — спросил Милкович, увидев, как глаза Йена сразу же упали вниз после услышанного им вопроса. — Просто скажи мне. Микки не понимал, зачем мучил самого себя. Он не был уверен, что вообще хотел это слышать. Слышать о том, что сам он никогда не сможет предоставить Йену. — Мы можем просто насладиться этим? — возвращая глаза на Микки, начал молить Йен. — Пожалуйста, давай просто насладимся этим. — Ты сам начал, — напомнил Микки. — Скажи мне. — Мы были в Париже, — подчинился он. Микки кивнул и отвернулся к окну, глядя, как тяжело падающие хлопья снега опускались на голубую рябь воды. Пока он был в тюрьме, Йен путешествовал по миру, жил той жизнью, которую никто из них и вовсе не мог представить, вырастая в Саутсайде. Йен мог отрицать это сколько угодно, но Микки знал, что жизнь с ним никогда не сравнится с той жизнью. Они всегда будут бедными. Даже если когда-нибудь им случайно подвернется возможность переехать из стремной съемной квартиры в свой стремный дом, они все равно продолжат жить по счетам. Вероятнее всего, будут зимы без отопления или летняя жара без кондиционеров. Йен знал, что это такое, он прожил половину своей жизни именно в таких условиях, но он научился выбираться. На его опыте были лофт-вечеринки, хорошо обеспеченные парни, работа с медицинской страховкой, крутые тачки. А до этого были лишь мечты об армии, путешествия и служба своей стране. Микки никогда не сомневался, что всегда будет жить так, как жил, но Йен давно начал смотреть на это под другим углом, он всегда видел выход. Как можно перестать быть таким? Йен молчаливо сидел, наблюдая за своим застывшим в раздумьях парнем. Он не знал, что сказать. Он сказал уже все, что мог — что все это дерьмо не имеет никакого значения. Но он знал, что Микки понимал, что это не до конца было правдой. Йену нравились необычные вещи. Он провел несколько последних лет, отравляясь этими дорогими вещами. К жизни по правилам Саутсайда нужно было привыкать заново. Но это стоило того, если Микки будет рядом. Микки стоил того. Пребывание в прострации Микки нарушилось от звона тарелок, поставленных официанткой на их столик. Он посмотрел на блюда и едва что-то узнал. Он поднял голову и уставился на Йена. Хотя бы его он все еще узнавал.