Something More This Time

— Надо идти. Да хватит уже, — пытаясь вырваться из крепкой хватки Йена, засмеялся Микки. После душа они просто валялись в кровати и лениво целовались, поглощенные любовью, которая чувствовалась одновременно минутами и часами. — Еще один поцелуй, — взмолился Йен, надув губки, что всегда прекрасно срабатывало. — Не смогу целовать тебя, когда Ев придет. Еще один… — Ладненько, вымогатель, — он наклонился, в последний раз скручивая свой язык с языком Йена. — Я счастлив, — признался Галлагер, потирая щеку Микки легким движением своей ладони. — Ты правда делаешь меня чертовски счастливым. Милкович поддался его прикосновениям, двинув головой навстречу ладони, и ухмыльнулся. — Да ладно? Час назад ты был раздраженной сучкой, — напомнил ему он. — Не значит, что ты не можешь делать меня счастливым, — он потянулся к Микки, чтобы снова прикоснуться к его губам. — Все, все, хватит с поцелуями, Галлагер, я опоздаю. Малой будет сидеть на остановке замерзший и голодный, — Микки скатился с кровати и схватил серую толстовку Йена, натягивая ее на себя. — Ну, это печальненько… — небрежно ответил Йен, хватая телефон с прикроватной тумбочки. — Ты нервничаешь? — он знал, что Микки нервничал. — Нет, — пробубнил брюнет, на что Йен скептически поднял брови. — Иди ты, — без злобы ответил он. — Это ты нервничаешь. — Я и не отрицал, — честно ответил Галлагер. — Отправил тебе список херни, которую надо купить. Скажи Еву, чтобы брал себе что угодно. Ему понравится. До отвала объедимся, будет весело. — Ты всегда этим жирным дерьмом объедаешься, — напомнил Микки, — и я не хочу баловать ребенка. — Нет, хочешь. Мы потратили ахуеть как много денег на эту игру, — Йен понимающе уставился на Микки. — Это нормально — иногда хотеть баловать его. Я понимаю. Брюнет взметнул средний палец и сказал, что они скоро увидятся. Примерно через час неловкая тишина, стоящая в квартире, нарушилась, когда Микки и Евгений ввалились в нее, держа три огромных пакета с фастфудом. — Хэй, вау! — воскликнул Йен, радуясь тому, каким счастливо летящим теперь казался Микки, черт, он словно был щеночком. Микки закатил глаза на самодовольную ухмылку Йена и поставил пакеты на маленький столик кухни. Галлагер заглянул в них и кивнул головой, одобряя сделанные покупки. — Мармеладные тянучки! Хороший вкус, Евгений. Ребенок едва слышно пробормотал свое «спасибо», одновременно оглядывая квартиру. — Она небольшая, — быстро вставил Микки, заметив оценивающий взгляд своего сына. Теперь Ев начал открывать двери. Сперва была их с Йеном спальня, затем маленькая ванная. Парни обменялись взглядами, пытаясь понять, о чем в данный момент думал девятилетний ребенок. Микки решил, что Евгений пугал его больше, чем любой придурок в тюрьме. Он выглядел так же, как он сам, но, черт побери, черты Светланы в нем тоже четко проглядывались. — Так вы вдвоем тут живете? — спросил Евгений, снимая куртку и кладя ее на спинку одного из кресел. Он открыл упаковку с тянучками и схватил одну длинную зеленую мармеладную полоску, на половину засунув ее в рот, оставив второй конец болтаться снаружи. Ребенок начал причмокивая жевать ее, постепенно втягивая в себя остатки, что жутко раздражало Микки, поэтому он решил отвлечься, сфокусировавшись на снятии своей верхней одежды. — Да, чел, — ответил брюнет. Он думал, что Светлана должна была объяснить сыну это до того, как он пришел бы сюда. — Но здесь только одна кровать, — заметил Евгений, выжидающе смотря на своего отца. — Где он спит? — ребенок не смотрел на Йена и не называл его по имени. Галлагер попытался сдержать себя. Все это было для ребенка в новинку. — Йен спит со мной… в кровати, — ответил Микки, про себя молясь о том, чтобы это был последний неловкий вопрос Ева. Евгений задумчиво кивнул головой, выглядя слегка выбитым из колеи. — Мой друг Хантер сказал, что когда мужчины садятся в тюрьму, они становятся геями, но когда выходят, они перестают ими быть… Йен провел языком по своим верхним зубам, прибывая в замешательстве от брошенного ребенком вопроса. Он вытащил из пакета свой энергетик и открыл его. День обещал быть долгим, а ведь ему еще идти на ночную смену. — Эм, ну… Со мной все не так, Ев. Был таким все время, как себя помню, — прочистив горло, ответил брюнет. — Я был с Йеном задолго до того, как меня посадили. — Я тоже буду геем? — все еще громко посасывая мармелад, спросил Ев. Йен чуть не подавился от услышанного, но сумел сдержать напиток в себе, одновременно смотря на то, как мозговой штурм накрыл мысли Микки. Он отчаянно пытался подобрать нужный ответ на вопрос, который никак не ожидал услышать. — То, что я гей, не обязательно должно означать, что и ты им станешь. Если так — это нормально, если нет — тоже нормально, — пожал плечами старший Милкович. Он нервно покусывал свою нижнюю губу, и Йен моментально захотел укусить ее за него. Уверенность Микки в его собственной сущности была для рыжего самым сильным возбудителем всех чувств. Он прикрыл глаза, пытаясь сохранить в памяти это ощущение. Ответив Евгению этими двумя фразами, он уже сумел стать лучшим отцом, чем Йен и Микки сами когда-либо знали. — Мне кажется, что мама тоже немного лесбиянка… Но у нее своя отдельная комната. Микки подошел к холодильнику и достал себе банку пива. Ему нужно было выпить. — Хочешь колу или сок? — Кола сойдет, — ответил ребенок, схватив еще две мармеладные полоски, после чего сел на кресло, находившееся от Йена дальше остальных. — Передай кукурузные орешки, Мик, — подняв руку вверх, попросил Йен. — Эта жесткая херня тебе когда-нибудь все зубы переломает. Как ты их ешь вообще? — передав парню пачку с жареной кукурузой, как обычно предупредил Микки. — Вот так, — начал Галлагер, открыв пачку и всыпав огромное количество хрустящих обжаренных зерен себе в рот. Краем глаза он заметил, как Евгений пытался сдержать улыбку, которая невольно появилась на его губах. Милкович закатил глаза и пошел обратно на кухню, чтобы взять любимую трубу чипсов Принглс с барбекю и колу для своего сына, а затем, вернувшись, сел с Йеном на диван. — Мы примерно так и проводили все время, когда были подростками, — с полным ртом сказал Йен Евгению. — Курили траву, играли в видеоигры и ели огромное количество пицц-бубликов, — Микки посмотрел на Йена и ухмыльнулся тому, что опустил часть об огромном количестве секса, который тоже был у них все то время, но Галлагер и так все понял, дернув бровью в ответ. — Звучит классно, — осматривая их, заметил Ев. — Вы были лучшими друзьями? — Ну, почти… — ответил Йен. — Мэнди была моей лучшей подругой… До сих пор лучшая подруга, вообще-то. — Эй! Обидно, Галлагер, — подделал грустную эмоцию Микки. — Тетя Мэнди? — радостно переспросил Евгений. — Мммхммм, — подтвердил Йен. — Она классная, да? — Самая любимая! Всегда присылает мне кучу сладостей из Диланс! — глаза мальчика загорелись с энтузиазмом. — Люблю Диланс! — улыбаясь, ответил Йен, а затем посмотрел на Микки. — Это огромный магазин сладостей, — объяснил брюнету он. — Погоди, ты был там? — Ев был в шоке, а Микки усмехнулся, увидев такую реакцию ребенка. — Да, я ездил в Нью-Йорк довольно часто. Всегда заходил в Диланс. — Я никогда не выезжал за пределы Чикаго, — пробурчал Евгений, делая глоток своей колы. — Ну, кроме посещения папы. — А вот это вообще не веселая поездочка, — цокнув языком, ответил Микки. Ев кивнул головой, соглашаясь. Галлагер замолчал, его восторг от только-только наладившейся атмосферы между ним и Евом исчез из-за мыслей о Микки, который был вынужден смотреть на взросление своего сына через пуленепробиваемое стекло. Микки инстинктивно положил ладонь на колено своего парня. Йен ненавидел то, что брюнет проходил через это один, но это он до сих пор нуждался в поддержке. Это было неправильно, Йен знал это, но чувство вины было слишком сильным. Он никогда не простит себя за то, что оставил Микки. Рыжий был чертовски благодарен за то, что хотя бы Микки его простил. Рыжий не мог дождаться момента, когда они снова лягут в кровать, и он сможет в очередной раз обнять его, начать целовать и говорить, как сильно он его любит. — Ну, опробуем Doom? — спросил Микки, протягивая Еву его контроллер. Ребенок моментально зажегся, быстро плюхаясь на диван между Йеном и Микки, заставляя тех сесть дальше друг от друга. — Ты сыграешь со мной, пап? — нетерпеливо спросил Евгений. Микки перевел взгляд на Йена, который как раз собирался передать ему джойстик, улыбаясь. Галлагер откинулся на спинку дивана, смотря на то, как Ев и Микки начали играть. Они были так похожи — как внешне, так и своей харизмой. Они одинаково улыбались, одинаково поднимали брови, одинаково комментировали происходящие на экране разрушения различными гадостями. Это было удивительно. Они не виделись много времени, но Евгений так и остался копией своего отца. Йен понял, что начал влюбляться в ребенка заново. Было трудно смириться с мыслью о том, что маленький белокурый мальчик, за которым Йен ухаживал девять лет назад, вырос в такое прекрасное отражение Микки. Ев все еще относился к Йену не так хорошо, как он бы хотел, но Галлагер знал, что будет работать над этим. Евгений этого не помнил, но Йен бросил его, поэтому теперь он собирался наверстывать упущенное изо всех сил; так же, как делал и с Микки. — Она реально ахуенная, — улыбаясь, брюнет повернулся к Йену. Он удивился, увидев грустное выражение лица своего парня. — Что такое? — тихо переспросил он, на секунду оторвавшись от игры. Йен быстро покачал головой. — Ничего, все в порядке. Не волнуйся. Микки нахмурился, но вернулся к игре, время от времени поглядывая на Йена. Евгений был полностью погружен в происходящее на экране, поэтому его совершенно не волновало, то, что было вокруг. Несколько часов спустя, когда все вредные закуски были съедены, а уровни пройдены, Евгений был доставлен домой, переполненный сахаром и уставший от волнительного состояния, которое поглотило его во время игры в Doom. Вернувшись обратно в квартиру, Микки подошел к дивану, где Йен лежал, играя в ту же самую видеоигру. — Хэй, — мягко сказал брюнет, дотрагиваясь губами до кожи за ухом парня. — Все прошло хорошо, да? — Определенно, — подтвердил Йен, ставя игру на паузу и закидывая ноги на колени Микки, который сел рядом. — Было весело. Ев, он… — Галлагер глубоко вздохнул, — потрясающий, Мик. Он, блять, удивительный. Умный и милый. И выглядит прямо как ты. — Да? Думаешь? — переспросил Милкович, не в силах скрыть гордость в своем голосе. Йен кивнул. — Я просто… Черт, я так сильно проебался. Я должен был быть с ним. Помогать растить его. — Ты не должен был. А вот я да. И это я проебался, заперев себя за решеткой. Ты не виноват, Йен, — заверил его Микки, качая головой. — Но закрыли-то тебя из-за меня. — Я сам решил ей уебать. — Сука заслужила этого, — согласился Галлагер. — Заслужила худшего, — Микки взял ладонь Йена в свою. — Я — Моника, Мик. То здесь, то там в жизни ребенка. Сбегаю, когда все начинает становиться пиздецки сложным. Я больше волновался за себя, за свои эмоции, за все свое дерьмо, — уныло ответил рыжий. — Ты не блядская Моника, Йен, — заверил его Микки, но в самых темных уголках своего разума он боялся, что сравнение Йена с его матерью действительно имело смысл. — Ты не Моника, — повторил Микки, сильнее сжимая ладонь Йена, желая быть таким же уверенным, каким и звучал.