The Devil and The Huntsman

Просыпаясь, вернее нет, не так — не просыпаясь, а приходя в себя на ледяном полу, Артур морщится от задеревеневших мышц и дергает скованными руками, лишь после этого действия замечая, что в камере он не один. Напротив него король, его просто невозможно с кем-то перепутать — гордая осанка, породистое лицо, холодный, отчужденный взгляд прозрачно-голубых глаз, окатывающий холодом не хуже многовекового ледника, а темные одежды лишь больше делают его похожим на прекрасного и одновременно жестокого дьявола, который утянет за собой в преисподнюю. Артуру на секунду кажется, что он восхищен — не многие видели своего правителя настолько близко, что при желании могли бы коснуться рукой, однако он не дурак и ясно как день понимает, что эта встреча не принесет ему ничего, кроме потерь и боли, если он не выкрутится. — … я всего лишь сын шлюхи, — говорит Артур, но сам понимает, где-то там, в глубине души, что это не совсем так, не все так просто, иначе бы он не достал этот чертов меч из камня и не сидел бы здесь, в святая святых — дворце самого короля. — Я исчезну, сир, — говорит мужчина, глядя прямо в льдистые глаза, которые сверкают миллионами острых осколков, режа без клинка, раздирая душу в клочья и застревая где-то в сердце. Он не верит самому себе. Блондин думает, что прекрасно понимает тех, кто признает Вортигерна своим королем — такая сила и могущество исходят от него, что, не будь мужчина воспитан на улице, а где-нибудь в рядах королевской армии, Артур бы сложил за него голову и бился бы до конца, крича о славе. Он бы умер за него. От таких мыслей мужчина лишь встряхивает головой, прогоняя их на задворки сознания. Жесткое стекло блестит в его глазах и тогда, когда он приказывает одним лишь жестом лишить Люси жизни — сейчас сын Утера думает, что он убил бы его без раздумий: сознание застилает ярко-красной пеленой гнева и боли от потери, для него, наверное, станет честью убить короля. Скача к замку на встречу с узурпатором, Артур не боится ничего, что его могло бы там ожидать, однако, бледное и залитое кровью убитой рептилии, лицо Вортигерна, настолько потерянное и несчастное с лихорадочно блестящими глазами-осколками, наследник короны забудет не скоро, а растворяющийся во мраке залов силуэт будет являться к нему во снах, зовя за собой. Облик, что принял король благодаря магии, не нравится законному наследнику престола — именно он являлся ему в кошмарах, где убивал его отца, столько лет, преследовал всю его жизнь, сколько Артур себя помнил. Сражаться с дядей он бы предпочел в его истинном обличье, чтобы старые шрамы и потревоженные воспоминаниями раны не ныли, но ему никто не давал права решать. Никто никогда не спрашивал, чего бы он хотел. Пронзая своего единственного родственника, Артур не чувствует удовлетворения и сладкого чувства победы, не чувствует гордости за свой поступок и родственной любви он тоже не испытывает — они чужие друг другу люди, еще несколько минут назад пытавшиеся — пока один из них таки не одержал верх — убить противника и претендента на трон. Называя распластанного на камнях Вортигерна дьяволом, Артур чувствует боль, глядя в глаза, полные битого стекла, осколков и холода ледников, в которых словно прибавилось боли и искрящихся печалью граней с их последней встречи — мужчина даже боится думать про то, что стало тому причиной. Склоняясь над поверженным, но все таким же величественным — словно раненый и умирающий лев, все еще хранящий свою гордость — мужчиной, блондин прижимается сухими губами к руке короля — сын Утера не хотел, чтобы все было так, не хотел видеть как клинок входит в плоть, не хотел видеть эти осколки, не хотел, чтобы они впивались в его сердце, не хотел видеть последний взгляд и слышать последний вздох, не хотел видеть бледную, открытую шею и безмятежное, умиротворенное, покрытое вуалью смерти, лицо, не хотел чувствовать болезненное восхищение и ядовитую, больную влюбленность. Да только Артура никто и никогда не спрашивал о том, чего он хочет.