Моё имя — Эрик Теодор Картман. В 1964–1967 годы я успешно выдавал себя за пилота самой процветающей авиакомпании страны и совершил бесплатно столько перелётов, сколько не делают мажоры, разлетаясь на выходные по своим дальним родственникам из Европы. За эти годы я успешно побывал принимающим врачом ночных смен в отделении педиатрии Джорджии, успел испробовать на себе шкуру окружного прокурора в Луизиане. Когда я был схвачен, меня справедливо окрестили самым молодым мошенником в истории США, и я нисколько не привираю. Я сумел обналичить 7 млн. долларов, проделав это в 26 странах мира и 50 штатах. И всё это до моего 20-летия. Моё имя — Эрик Теодор Картман.
***
Германия, Кёльн. 1969 год. Под проливным дождём нашли свое место толпа немецких полицейских и отдельная от них личность, скрывающаяся от непогоды под черным классическим зонтом. Каждый из них о чём-то горячо говорил, тыкая пальцами и стараясь перекричать звуки улиц и выкрики остальных: — Брофловски. Кайл Брофловски. Я… Кайл Бро — фло — вски. Все попытки заставить стражей порядка не то что понять, о чём говорит человек напротив, но и просто произнести его фамилию правильно, были тщетны. — Я из ФБР, — парень, сжимая до скрипа облаченной в кожаную перчатку кистью ручку зонта, лезет свободной рукой во внутренний карман своего непроницаемого пальто, сливающегося с вечерним окружением, за удостоверением, — Я уполномочен встретиться с заключенным, Картманом. — Ви — сидейт здесь. Педантично и с иголочки одетый немец, поглядывая с некоторым отвращением на агента, звучно ставит маленький табурет перед одной из железных дверей. — Ви — не открывайт эта дверцу. Ви — ничего не мочь передавать через отверстие. Здэйс — рещётка. Охранник, в подтверждение своих слов, отпирает маленький засов на узком участке по центру двери, обводя его периметр пальцем и, выпрямившись и одарив федерального служащего надменным взглядом, отходит в тень помещения, к выходу. Откуда-то изнутри слышен истошных, хриплый кашель с надрывом, раздающийся эхом не только в гулких и пустых стенах камеры, но и в ушных каналах всякого слышащего это «гавканье». Сиплый хрип. Настолько отвратительно громкий и пробирающий, что не остается никаких сомнений в том, что его обладатель серьезно болен и — что не было бы чем-то удивительным в подобного рода условиях — находится у порога на тот свет. — Я тоже немного приболел, — словно бы сконфуженно произносит служащий, садясь на отведённое ему место и раскрывая над головой зонт — с потолка не переставая капало, — Я пришел зачитать параграфы экстрадиции. Хочешь ты того или нет, тебе придется уделить этому внимание. Итак. Параграф первый: наказание, предусматриваемое за… — Помоги.. мне, — прерываясь на нечеловеческие звуки, доносится из тёмного помещения, в котором едва ли виднеется человеческий силуэт. Коробка из четырёх сырых стен, кою здесь гордо именовали тюремной камерой, освещалась лишь природным источником света — луной — откуда-то сверху, из едва-едва заметной узкой щелки, практически впритык к потолку, стена под которой была ещё более темной, чем остальные, от влаги, как и человек, прижимавшийся к ней в данный момент, совершенно не напоминал собой кого-то из числа живых. Некогда плотно сложенный юноша выглядел изрядно исхудавшим, а отпущенные борода и волосы накидывали тому сверху не менее двадцати лет. — Картман. Прекрати. — Помоги мне.. — Ты же не думаешь, что сможешь меня одурачить? — густые брови сводятся к переносице, а взгляд вновь падает на удерживаемый документ, — Еще 16 страниц. Не отвлекайся. Параграф... Глухой удар. — Эрик..? Только что жавшийся к ледяной поверхности человек больше не попадал в поле зрения Брофловски, завалившись на пол и перестав подавать какие-либо признаки жизни. Следователь, подорвавшись с места и подойдя к единственной связывающей его и заключенного вещи в виде решетки маленького прямоугольника, размером с ладонь, припал к той щекой, вглядываясь в полумрак распахнутым от непонимания зелёным глазом: — Эрик?.. Врача! Мне нужен врач! Немедленно! Картман, ты получишь свое право на медицинскую помощь. И уже завтра будешь в Штатах. Слышишь? — Что вы делаете? Агент с похожим на недавнее непониманием, но менее выраженным, косится на полицейских, тщательно и с мылом намывающих в данный момент руки. Они только что привели заключенного: — Отмываемся от грязь, — поморщившись, выдает мужчина в годах, с залысиной. — Врач должен осмотреть его. — Врач прийти завтра. — Я слишком многое положил на то, чтобы поймать его. Вы.., — закипая от злости, Брофловски ступил к полицейскому, — Вы понесёте полную ответственность если что-то случится с данным заключенным. И.., — не договаривая, парень оборачивается на лёгкий, практически неслышимый скрип двери приёмного покоя, как и те трое, что находились сейчас вместе с ним. Желая убедиться в своих догадках, резким движением руки Кайл отодвигает штору, за которой должен был находиться заключённый. Но Картмана там не обнаружилось. Звонкий бой по прутьям металлических решеток в более теплом уголке тюрьмы. Десятки заключённых, что на первом, что на втором этажах кричат и гудят, поддерживая едва справляющегося с забегом одного единственного человека, превозмогающего себя и преодолевающего коридор. Эрик не лгал и не симулировал. Пробегая несколько метров, шатаясь, юноша приваливался к стене, откашливаясь, и продолжал свой путь к вожделенному выходу. Но в какой-то момент толпа загудела сильнее и, подозревая самое худшее, заключенный обернулся. За ним уже поспевали его надзиратели. И специальный агент, столь хорошо ему известный. — Картман.., — скептично покачивая головой и поджимая правый уголок губ, парень смотрел на осевшего на пол и окруженного полицейскими шатена. — Все в порядке, Кайл. Давай вернемся домой.