Они не знали, что мы семена

2740 год Т.Э. Таур-э-Ндаэделос Чёрная беззвёздная ночь бархатным покрывалом опустилась на землю, расстилая по земле густой молочный туман. Редкие трели ночных птиц да голоса из сторожки нарушали тишину, воцарившуюся в маленькой глухой деревушке в Сумрачном лесу. Она стояла здесь задолго до того, как пробудилось древнее зло в Дол Гулдуре, и казалось, что простоит ещё немало времени, позабытая всеми детьми Илуватара, если бы не её обитатели. Но об этом позже.   В одной из неприметных хижин, поросшей мхом и глубоко осевшей в землю стенами первого этажа, на старой деревянной кровати спала женщина, трепетно и нежно, словно оберегая от внешнего и такого опасного мира, обнимавшая свою дочь. Обе были веснушчаты и круглолики с аккуратными вздёрнутыми носами и тонкими, чётко очерченными губами. От дочери мать отличал лишь цвет волос: она была черноволоса, в то время как волосы дочери отливали насыщенной медью.   — Враги! Враги! Пожар! На нас напали! Пожар вспыхнул у самой границы леса, а затем перекинулся и на деревню, принявшись облизывать неказистые деревянные хижины, из которых с криками и плачем выбегали испуганные жители. Женщины прижимали к себе детей, растерянно оглядывались и перешёптывались, в то время как мужчины бежали к сторожке за оружием и водой. Казалось, ночь стала светлее из-за вздымающегося к небу пламени, а её тишину полоснули новые крики и вопли — по улицам деревни оголтелой оравой неслись орки. В ужасе жители бросились врассыпную, спотыкаясь и сталкиваясь друг с другом, но многие из них, застигнутые врасплох, тут же падали под ударами ятаганов. — Убейте всех ведьм до единой, — прохрипел, очевидно, главарь нападающих, отдавая распоряжение остальным. — Не щадите никого! Пусть земля, которую они так берегли и желали преобразить, обагрится этой ночью их кровью. Орки завопели, предчувствуя лёгкую добычу и свежую кровь, и бросились к хижинам.   Илэре взметнулась на кровати, подхватывая на руки сонную дочку. Одной рукой она кое-как надела через плечо холщовую сумку, в которой для таких случаев хранилось самое необходимое: немного лекарственных трав, тёплая одежда и скромный запас еды. Но было уже поздно. Она услышала, как внизу под сильными ударами затрещала ветхая дверь. Затрещала, но не сдалась и не рухнула от натиска. Отступать теперь было некуда. Илэре поставила малышку на пол и, внимательно глядя в её медового цвета глаза, произнесла: — Тебе придётся уйти. Малышка непонимающе смотрела на мать, потирая кулачками глазки. — Но я не хочу уходить без тебя, мамочка. — Я не могу пойти с тобой, понимаешь? Сейчас придут кое-какие… люди, и мы с ними сыграем в игру, но условие такое, что ты должна спрятаться и не показываться, покуда они не уйдут. — Я не хочу играть, нана*. Я спать хочу. Илэре аккуратно заправила за ушки дочки вьющиеся волосы и, поцеловав на прощание в лоб, прошептала: — Я помогу тебе спуститься, Нани. Женщина ловкими движениями привязала к старой кровати простынь и подтолкнула дочь к окну. Малышка захныкала, и на её глазах заблестели слёзы. — А теперь ты спустишься и что есть сил побежишь. Слышишь меня, Нани? Заплаканная малышка лишь кивнула и послушно полезла на подоконник, крохотными ручонками хватаясь за простыню. Илэре следила за тем, как Нани карабкается вниз, но грохот на лестнице отвлёк её. — Скорее, скорее, солнышко. Они уже идут! Ты ведь помнишь, что они не должны тебя увидеть? Нани кивнула. Она уже была на полпути к земле, как вдруг дверь в комнату рассыпалась в щепки и раздался крик матери. От испуга, выпустив из рук, простынь, девочка упала на землю, больно ударившись. Нани захныкала, но, вспомнив наказ матери, быстро поднялась на ноги и побежала в сторону чащи.   — Ааа, решила спрятаться, девка? — проскрежетал орк, обнажая в плотоядной улыбке гнилые зубы. Илэре поморщилась от отвращения. — Ну что, готова сдохнуть, а? Она молчала, с ужасом наблюдая, как орк вольготно передвигается по их комнате, открывая шкафы и сбрасывая с полок вещи. Он словно что-то искал. — Так ты живёшь не одна? Он обернулся к Илэре, с ухмылкой демонстрируя ей сшитую изо льна игрушку — маленькую львицу, гривой которой служило старое мочало, а глазами — затёртые медные пуговицы. Она сшила её для Наниши, когда та родилась. — Где ребёнок, дрянь? Он больно схватил её за волосы, и Илэре застонала, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Я… я не скажу. Она плакала, оттягивая время, которое пригодится Нани, чтобы убежать как можно дальше от этого кошмара. Орк зарычал и приставил к шее женщины ржавый кинжал так, что на гладкой фарфоровой коже выступили капли крови. — Да неужели? Мы ещё посмотрим, как ты запоёшь, когда я решу перерезать твою глотку! Или, быть может, сначала вырвать твой дрянной язык, чтобы ты не смогла колдовать? Он с силой прижал кинжал к шее. Теперь Илэре ощущала тепло струящейся крови. Она неторопливо и аккуратно поднесла руку старому амулету из лунного камня, что был на её шее, желая перевоплотиться, но орк её опередил. — Ну нет, ведьма, не в этот раз! — взревел он и перерезал женщине горло. Она обмякла в его руках. Орк брезгливо отбросил безжизненное тело в сторону, опускаясь подле, чтобы вытереть о ночную рубаху кинжал. — Жаль, такая девка славная ни за что сдохла, а ведь мы могли с тобой славно развлечься. Он встал и смачно плюнул себе под ноги. — А твоего выродка мы ещё найдём. Ночь длинная, а лес — тёмный, далеко ему не уйти.