Волчий дневник

Первый год жизни я был в положении очень умной собаки. Не в том смысле, что жил в конуре и выпрашивал вкусненькое у хозяина, а в том смысле, что всё понимал, но сказать ничего не мог. Эддард привез меня в Винтерфелл, столицу севера, место, где зима всегда близко. Зимой в Вестеросе называют не обычную сезонную смену тепла на холод, а наступление ледника. Канонный автор, Джордж Мартин рисовал Вестерос с британских островов. В древние времена были периоды наступления ледников, потом колебания уменьшились. Возможно, такие колебания происходили из-за установления баланса после смены полюсов или другого катаклизма. Стена же была построена римлянами для защиты от дикарей, дальнейшее завоевание Британии римлянами было нецелесообразно: слишком далеко на север, слишком холодно, слишком гористая местность, проще выдавить туда всех непокорных и отгородиться стеной. Сначала была построена стена при императоре Адриане, вал Адриана, для защиты от пиктов. Потом римляне построили еще одну стену дальше на север, вал Антонина, но позже оставили его, вернувшись на старую границу по Адрианову валу. У Мартина же, наступление ледников — это мистическое событие, наполненное кошмарами и покрытое мраком ночи — «Ночь темна и полна ужасов». Стена же в Вестеросе это просто невероятное сооружение, наполненное своей могучей магией, построенное что-то около восьми тысяч лет назад для защиты от белых ходоков. Но сейчас уже почти никто не помнит истинного назначения стены и считается, что она защищает от одичалых (местных пиктов). Что еще нужно отметить, так это драконов. Изображения драконов в качестве штандартов использовались сарматскими всадниками, которые служили Риму в Британии. Но хватит об истоках фантазии Джорджа Мартина, у меня здесь и сейчас — реальность, пусть и по фантазии построенная. Винтерфелл оказался весьма прогрессивным в местных реалиях. Он стоял на горячих источниках, тут было отопление, теплица-оранжерея и канализация. Но это всё я узнал позже, по мере взросления. Пока я был еще слишком мал, чтобы что-то делать самостоятельно и активно познавать мир. Пока я мог только думать и рассматривать повреждения своей души — это из «необязательных дел». Душа моя была сильно повреждена, от многих оболочек остались жалкие огрызки. Конечно, я знал, что огонь моей души восстановится, всё вернется, но для этого потребуется время, а пока я не мог применять магию как прежде. Еще изменился цвет моего света души. Если изначально Саруман белый был белым, как снег, то после объединения с попаданцем ему добавился синий кусочек души, который постепенно растворялся сначала позеленев, а потом приобретя янтарный или даже золотой оттенок, окрасив всю душу целиком; теперь же моя душа была фиолетовой, точнее темно-сиреневой. Какой смысл несет изменение цвета, я так сразу определить не мог. Прежнее изменение я относил к положительным, и объяснял большей человечностью. Сейчас же это может быть влияние хаоса, пустоты, смерти и неизвестно чего еще, возможно, после восстановления оболочек мой прежний цвет вернется. Мне предстояло поработать, чтобы вернуть интенсивность своего света души, все эти потери и изменения сильно его ослабили. Тогда я был похож на обычного человека. Ну ладно, не совсем обычного, кое-что из магии по-прежнему со мной. Но мне нужно спать, как простому смертному, как простому ребёнку. Кейтилин, жена Эддарда, меня почему-то сразу невзлюбила. Её лицо при виде меня самопроизвольно кривилось. Кажется, ей самой не нравилась собственная реакция на меня, поэтому она редко меня посещала, старалась не видеть и не замечать. Впрочем, нянек в Винтерфелле хватало, забота о детях не занимала у леди Кейтилин много времени. Дети — потому что у моей приемной матери был свой, родной ребенок от Неда. Робб, родной сын Кейтилин и Эддарда, был того же возраста, что и я. Первый год жизни я его даже не видел ни разу. Когда мне примерно исполнился год и я научился немного ходить и говорить, Эддард посоветовал Кейтилин позволить детям играть вместе. Трудно сказать, чем он руководствовался, но внутренне я одобрял такое решение и был рад, хотя внешне никак не показал свою заинтересованность. Само по себе общение с маленьким Роббом мне было неинтересно. Пусть я был ребенком внешне, но внутри-то я уже умудренный опытом взрослый «человек». Однако общение с маленьким Старком помогало мне налаживать контакт с Кейтилин. Нужно было ломать её отношение ко мне и строить что-то для меня более удобное. Робб, в отличие от меня, не был вундеркиндом, но, видя мои успехи, тянулся за мной, не желая ни в чем мне уступать. Я помогал ему ментально и эмпатически как мог. Поэтому, уже через месяц, он, как и я, мог уверенно ходить, произносить простые слова, и, конечно, видя столь быстрое развитие своего сына, Кэйтилин не могла не признать пользу от общения детей между собой. Я же называл Кейтилин мамой, как и Робб. (Между нами тает лед…) Приправляя свои слова эмпатией и внушением, через пару месяцев обработки я сумел добиться некоторых успехов. Кейтилин стала воспринимать меня как своего ребенка, хоть и прекрасно помнила, что я ей не родной. Кое-что я уже смог восстановить в своей памяти, в том числе и знания о Вестеросе. Собственно, я — Джон Сноу, сын Лианны Старк и Рейгара Таргариена. Эддард выдает меня за своего бастарда, и для Кейтилин я являюсь живым свидетельством предательства Эддардом брачных клятв, собственно, поэтому она меня невзлюбила. Имя «Джон» мне нравилось, очень символически. По-вестеросски (на английской Jon, John) Джон, по-викингски Йохан, по-французски Жан, ну, а по-русски Иван. Произошло это имя от римского бога Януса (января). В Вестеросе в роли римлян-завоевателей выступают валирийцы, следовательно, истоки этого имени следует искать в Валирии. Так что, я теперь Иван-царевич. Правда, о том, что я царевич, знают всего пара человек, поэтому буду соблюдать конспирацию и проходить под псевдонимом «дурак», то есть я хотел сказать «Сноу». Еще тогда, когда я читал книгу и смотрел сериал, то не мог понять, почему же Нед не рассказал Кейтлин чей я сын на самом деле. Неужели он не мог доверить эту тайну даже своей жене? Но так или иначе, к моим двум годам я наладил с леди Кейтилин нормальные отношения. Она уже не кривила лицо, глядя на меня, и не старалась как можно скорее уйти или отвернуться. Мне кажется, она и сама была рада переменам своего отношения. Умом-то она понимала, что я не виноват в том, что появился на свет, но внутренне, без моей помощи, она бы не смогла преодолеть обиду на Эддарда. До трех лет я ничем целенаправленно не занимался. Тренировки? Нет! Для нормального развития в этом возрасте важнее не тренировки, а хорошее питание и общение с другими людьми (разумными). Необходимую физическую активность здоровый ребенок проявляет и сам, без всяких упражнений. Магию я опасался использовать, и не только из-за повреждений, но и просто привлекать внимание к своим особенностям не желал. А для восстановления души на этой стадии лучше всяких техник помогал сон, обычный сон. Начать учить нас с Роббом должны были с пяти лет, но когда нам было по три года, родилась Санса. Я решил, что это лучшее время для начала моей деятельности: родителям стало не до нас. У меня появилась возможность проявлять самостоятельность и, следовательно, скрывать некоторые свои тренировки. По моей инициативе мы с Роббом нашли подходящие палки и упражнялись с ними на манер меча, стараясь повторять те движения, которым сэр Родрик Кассель обучал стражей Винтерфелла. В фильме и в описаниях Джорджа Мартина сэр Кассель был немного толстым, но, возможно, это еще в будущем. Сейчас он был похож на Росомаху, не актера Хью Джекмана, а именно на его роль — такой же суровый, бородато-бакенбардистый. Нед однажды заметил нашу с Роббом «клоунаду» с палками, и на следующий день мы получили маленькие (нам под стать) деревянные тренировочные мечи. «С этим вам будет удобней,» — сказал он тогда, выдавая тренировочный инвентарь. Только мечами дело не ограничилось. С тех пор Родрику было поручено заниматься нами час до обеда и час вечером. Нас наряжали в плотные, из множества слоёв тряпичные одежды, (стёганки), и мы с Роббом дубасили друг друга деревянными мечами. Обычно каждое часовое занятие делилось на две части: сначала разминка с повторением всех выученных приёмов, потом разучивание нового приёма и короткий спарринг. Я во всём превосходил Робба (еще бы), но не уходил в отрыв, демонстрируя лишь чуть большую скорость, чуть большую силу, чуть большее понимание. Мой брат старался за мной тянуться, ему всё время казалось, что еще немного, и он меня превзойдет — иногда приходилось пропускать удары. Оставаясь один, я занимался магией. Поняв, что, несмотря на обширные повреждения, моя сила достаточно стабильна, я рискнул попробовать кое-что из старых фокусов. Пока мне хорошо давалось внушение голосом, что всегда было у Сарумана, и эмпатия с духовным зрением, что я приобрел с попаданцем. В результате своих магических экзерсисов я выяснил, что мне еще немного доступен телекинез. Время у меня пока было, я еще даже не определил для себя, стоит ли мне плыть по течению (канону) или нужно ломать ситуацию в свою пользу при первой же возможности? Но, в любом случае, сил влиять на ситуацию у меня пока нет и еще не скоро будет (по меркам смертных). Ясно, что мне можно просто забиться куда-нибудь в щель и тупо ждать восстановления своей души и магии, а потом всех нагнуть буквой «зю» или в узел завязать и уйти из этого мира, построив межмировой портал. Уверен, что со временем я верну пространственный карман, следовательно, и всё, что в нем находится. Но сейчас я слаб, у меня нет ресурсов, у меня нет авторитета, я со всех сторон зависим и уязвим. Придется ждать и готовиться, условия пока вполне приемлемые, мне нравится в Винтерфелле. Потом, когда придет время, тогда и буду решать, стоит ли мне идти в Ночной Дозор, в котором я вижу некоторые плюсы, или не стоит. Какие плюсы в дозоре? Ну, конечно, авторитет в первую очередь. Потом там будет Сэм Тарли, которого нужно отправить в цитадель на обучение на мейстера. Можно будет дать ему попутно задание найти в цитадели документ о браке Рейгара и Лианны, вдруг они законные муж и жена. То, что я законный Таргариен, само по себе не будет играть большой роли, сейчас даже опасно быть Таргариеном. Но в конце периода кратковременных королей Джона Сноу назовут королем севера (в каноне) — это не смотря на то, что для всех он бастард и был Ночным братом. А если узнают, что он Таргариен и то, что в нем есть кровь волков-Старков, то авторитет будет еще больше. Кажется, нужно прекращать говорить о себе в третьем лице. Я Джон Сноу, так и следует думать.