Волчий дневник

Итогами посольства я был не доволен. Возможно, такая оценка была субъективной, предвзятой, основанной на безотчетном желании быть победителем, ведь так или иначе, результаты были. Тирион Ланнистер примкнул к нашему союзу, Серсея потихоньку лишается поддержки, контакт с Дейнерис установлен. Не так уж и плохо… Погода на море стояла вполне хорошая, ветер благоприятствовал спокойному и скорейшему исходу путешествия. Однако на душе было неспокойно. Мой аутотренинг по поводу посольства сработал, однако, легче не стало, наоборот, беспокойство возросло. Беспокойство относительно посольства осталось только по поводу блока в мыслях у Дейнерис. Чувствовалось что-то знакомое в её «ментале». Но что, я вспомнить не мог. Чтобы немного сбросить напряжение я решил оглядеться вокруг да около при помощи дальновидения, возможно, посетить Ров Кейлин, Винтерфелл, Королевскую Гавань и еще какие места. Расположившись на кровати в своей каюте, успокоив сердцебиение и мысли, я скользнул в транс, а потом далее, за пределы своего тела. Теперь, эта операция мне давалась необычайно легко, как будто такое умение для меня естественное, как умение дышать воздухом. Выйдя из тела, я оказался на высоте двадцати метров над кораблем. Везде вокруг простиралось море, водная гладь, куда не взгляни. Однако, взгляд в Винтерфелл я не перенес, да и другие намеченные места посещать не стал. На юге, откуда мы плыли, ощущалась смутная тень, которая вызывала раздражение в эмоциях. Туда, на юг, я и скользнул вниманием. Далеко за горизонтом, примерно в ста километрах от нас шел большой флот. Более ста кораблей… Черные паруса. На флагмане, на парусах символ дома Грейджоев. Теперь я понял, что меня беспокоило. Ветер в это время года никогда не бывает таким благоприятным. Эурону Грейджою всегда дует попутный ветер… Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять весь замысел Серсеи и Эурона. Серсея отправила своего карманного адмирала, чтобы он перехватил торговый флот Севера и не дал сорвать продовольственную блокаду. Очевидно, что Серсея посчитала более важным наше направление, возможно, ради мести, для удовлетворения своих обидок. Такая ситуация была весьма опасной, опасной не только для Севера, но и для самой Серсеи. Пока Эурон прикрывал своим флотом Королевскую Гавань, у Дени всегда была опасность удара в спину, а теперь, когда флот ушел на север, ничто не помешает ей спокойно высадиться. Идея, что делать, родилась спонтанно, будто сама моя сила просилась испытать её, применить. Это было что-то вроде эффекта вооруженного человека. Получив в руки оружие, многие психологически начинают чувствовать себя более уверенно и начинают искать способ применить это оружие. Если бы раньше такой человек предпочел бы избежать конфликта или как-то смягчить ситуацию, то с оружием, он наоборот, начинает обострять конфронтацию. Моё сходство с «вооруженным человеком», ограничивалось уверенностью. Сила природы искала себе сильного проводника, и выбрала меня. Выбрав, сделала доступным многое, что было доступно Детям Леса, даже больше, чем им было доступно. Мне ничего обострять было не нужно, да и силами подобной моей нынешней я уже когда-то владел. Когда Братство кольца в Арде пыталось перейти через Карадрас, то я взывал к горе, к недрам и к воздуху. Пусть воздух не был моей стихией, но и он был мне ограничено доступен. Тогда, я вызвал обвал и порядком напугал Братство, заставив их идти через Морию. Сейчас я в Вестеросе, в другом мире, но некоторые навыки у меня остались. Так что то, что подобное возможно и тут, я был уверен. В свое время Дети Леса вызывали проливные дожди, вызывали землетрясения, погружали отдельные участки суши в пучины вод. Теперь мне следовало повторить что-то подобное и потопить флот врага. Трудности с управлением погоды были, но мне удалось справиться. Сначала я попытался установить связь, почувствовать стихию, здесь была дополнительная сложность в том, что нужно было нащупать связь сразу с двумя стихиями. Так, как я проворачивал что-то подобное в Арде, у меня не получилось. Неожиданно связь установилась по типу варговской. Я был «поводырем», а стихия моим «зверем». Опять сказываются эти различия миров. Пока я в трансе пробовал уговорить стихию, как это надо было бы делать в Арде у меня ничего не получалось, но стоило воспользоваться способностями варга и всё получилось, связь возникла. Однако, следующая трудность была в том, чтобы не потеряться в стихии, сохранить себя и свои мысли. Благо, что опыт у меня уже был большой, справился. Следующим шагом я попытался навязать стихии свои желания и мысли. Вот тут я и понял всю бесперспективность таких усилий. У стихии нет мыслей и желаний, они никак с ней не взаимодействуют. Промучился я порядочно, за это время флот Эурона немного сократил разрыв между нами. Посмотрев на флот кораблей с черными парусами, я нащупал мысль, подглядеть за своим оппонентом. Как-то же он управляет ветром? Да и не только ветром… Подглядел. Всё оказалось просто, у стихии нет мыслей и желаний, но у стихии обнаружилось что-то вроде настроения. У Эурона способность управлять погодой сложилась стихийно, просто он любил море и всегда относился к нему со страстью, с чувством. Он полагал, что море помогает ему, что Утонувший Бог помогает ему, но оказалось всё проще. Он научился устанавливать связь со стихией и заражал её своим настроением. Что ж, поняв принцип, я приступил к действию. Некоторое время море сопротивлялось моему воздействию. Пусть сил у меня было много, но опыта такого управления у меня не хватало. А сопротивлялась мне не стихия, а Эурон. Сил у него было значительно меньше, чем у меня, но опыта гораздо больше. Однако, опыт дело наживное, с каждой минутой мои воздействия выходили всё проще и естественней, а Эурон в свою очередь начал уставать и нервничать. Я слышал где-то далеко, на краю восприятия, как начал беспокоится наш капитан, стал кричать, отдавая команды матросам, готовясь к неожиданно возникшей буре. Слышал, как затопали моряки по палубе, убирая паруса, задраивая технические отверстия, закрепляя грузы найтовами — аврал! Истерично свистела боцманская дудка, продолжал кричать шкипер. Но всё это было так далеко. Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный. … Всё мрачней и ниже тучи опускаются над морем, и поют, и рвутся волны к высоте навстречу грому. Гром грохочет. В пене гнева стонут волны, с ветром споря. Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе на утесы, разбивая в пыль и брызги изумрудные громады. … Ветер воет… Гром грохочет… Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря. Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит. Точно огненные змеи, вьются в море, исчезая, отраженья этих молний. … — Пусть сильнее грянет буря!.. (Максим Горький — Песня о Буревестнике — фрагменты) Шторм я поднял жестокий, стараясь сохранить в непосредственной близости от нашего кораблика островок спокойствия. Ясное дело, что такие ювелирные манипуляции со стихией мне не доступны, если они вообще возможны. Удавалось только немного ослабить ветер возле нашего корабля, а в остальном нам досталось наравне со всеми, покрутило нас порядочно. Удерживал бурю я около двенадцати часов, после чего мои силы подошли к концу, сильно хотелось есть и спать, да и команда уже сильно устала, поэтому я стал успокаивать море. Через полчаса, я успокоил стихию, и над нами распростерлось чистое звездное небо. Очнувшись от продолжительного транса, я попил воды и перекусил, чем было из завалявшихся припасов. Услышал еще, перед тем как заснуть, как наш шкипер в голос благодарит богов за прекращение шторма. Со мной и моими действиями шторм, само собой, никто не связывал, да и в каюту никто не заходил. Все охи-вздохи и нахи достались богам. Придя в себя, хотел сразу же заняться дальновиденьем. Пришлось давить в себе эти желания, следовало сначала нормально поесть и поговорить с капитаном. Завтракал я в каюте капитана. Шкипер тоже только недавно проснулся. Когда шторм закончился, то он только и смог, что назначить вахты и ушел отсыпаться к себе в каюту. Сейчас люди уже успели немного отдохнуть, настроение у всех ощутимо поднялось, все смотрели в будущее с уверенностью. Страшно представить, что приходится пережить людям, попавшим в шторм на несколько суток. Самые большие ураганы на земле достигали диаметра в две тысячи километров. Такой ураган даже при большой скорости движения может продолжаться более суток. Капитан оценивал прошедший шторм без особого трепета. Да, тяжело пришлось, но ничего особенного, видали шторма и посильнее. Необычностью капитан выделил скорость возникновения бури и её исчезновение. — Понимаете, лорд Вайтстарк, эта буря, она не прошла, она просто исчезла. — Вот так он сказал, выпучив глаза. Каким-то образом наш шкипер определил, что мы попали почти в самый центр бури и что ветер никуда не перемещался, продолжая крутить на месте. Так же, капитан уведомил меня, что мы немного вернулись назад, к Королевской Гавани, если сравнивать с нашим положением на начало шторма. Но уверил, что судно пострадало несильно и мы спокойно можем продолжить путь, даже не нужно делать остановку для ремонта. Добираться до Белой Гавани нам предстояло примерно дней десять, может и меньше, но может и дольше, многое зависит от ветра. Отчетом капитана я был доволен, поэтому, придя в каюту и ища магией флот Грейджоя, я пребывал в хорошем, даже благостном расположении духа. Рыская магическим взглядом по водам моря, там и тут я натыкался на последствия учиненного стихийного бедствия. Кругом попадался мусор и люди, которые смогли уцепиться за что-нибудь плавучее и до сих пор продолжали цепляться за жизнь. Через час, мы проходили в прямой видимости от одного пострадавшего корабля из флота Грейджоя. Капитан, увидев черный парус, приказал двигаться без задержек. У железнорожденных особенная репутация, да и о налете на Север никто не забыл. «Пусть сами выпутываются», — решил капитан. Примерно трети кораблей, по предварительной оценке, Эурон лишился, еще треть нуждалась в серьезном ремонте. Все, кто уцелел и держался на плаву, были разбросаны друг от друга в радиусе ста километров. Уйдет некоторое время, прежде чем флот снова соберется вместе. Потом нужно будет оценить потери и что-то решить относительно планов. Но уже сейчас можно сказать, что такого налета, как планировал вначале Эурон, уже не получится. Даже если Эурон сможет быстро вернуть часть кораблей в строй, то его флот не будет превышать наш, или не будет сильно превышать наш. Кораблям охраны не обязательно победить, достаточно задержать, дать возможность каравану дойти до порта. При отсутствии подавляющего превосходства, затея Эурона была под угрозой срыва. Море после шторма стало спокойное, а ветерок вполне обычным. Только в «эмоциях» ощущались какие-то «вздрагивания». Корабля Эурона с кракеном на парусе, Молчаливую, я не нашел. Не то, чтобы я жалел о Грейджое, если он утонул, просто, будет жаль, если единственные в Вестеросе доспехи из валирийской стали упокоятся на дне морском. Попробовав управлять ветром, чтобы сделать его попутным, я понял, что ничего у меня не получится. Как у эскимосов есть более ста названий для разного вида снега, так и у моряка найдется не меньше определений для определения разных настроений моря. Я просто не мог подобрать нужное настроение, которое соответствует ветру в спину. Эурон всегда был моряком, а когда однажды попал в жуткий шторм, то немного тронулся умом. С тех пор его связь с морем стала еще сильнее. Поэтому ему были доступны такие тонкие манипуляции на уровне инстинктов. У меня всё иначе, благодаря своей магической силе, я мог навязать свое настроение морю, но не знал, что значит оно для стихии и какой будет результат. Через пару дней, когда чернопарусный флот снова собрался вместе, я понял, что Эурон всё же решил выполнить приказ Серсеи. Взяв все боеспособные корабли, которых насчитывалось сорок два, он лег на прежний курс. Еще тридцать семь кораблей не могли продолжить путь, некоторые повернули назад в Королевскую Гавань, чтобы там встать на ремонт, некоторые, неспособные дойти до Гавани, поискали бухты поближе. Да-да, Грейджой не утонул. Опасность для северного конвоя сохранилась, но в полном объеме выполнить задачу Эурон уже не сможет. Скорее всего, он решил просто пограбить «рыбное место», ради добычи. Признаться, я надеялся, что Эурон повернет назад. Моряки народ суеверный, многое в их жизни зависит от случая. Такой удар, что я нанес флоту в начале пути, должен был заставить задуматься об удаче, предзнаменованиях и богах, пошатнуть уверенность «кракена». Однако, Эурон верил в свою удачу и решил продолжить начатое. Ну, ничего, если понадобится, то я могу и повторить фокус. Вообще, решение Серсеи ударить по Северу весьма сомнительное. По принципу решения проблем по мере их поступления, Серсея должна была направить все силы на борьбу с Дейнерис, она — опасность и проблема. Север, напротив, никаких проблем Серсее сейчас не создает. Другое дело, что использовать Эурона как-то иначе, чем на море тоже неправильно, неэффективно, непродуктивно, глупо. Мы уже повернули к Белой Гавани, путь был близок к окончанию, когда я решил вызвать шторм еще раз. Буря получилась значительно слабее, сказывалась удаленность от места воздействия. Принцип оказался прост, чем ближе, тем проще и сильнее удается воздействовать на погоду. Потопить кого-нибудь из железнорожденных не получилось, но и такой шторм заставил Эурона поискать удобную бухту, чтобы встать на ремонт и хорошенько подумать еще раз. Мы уже вошли в Белую Гавань, когда Эурон снова встал на прежний путь. Упорный.