Путешествие

- Эй, салага, не трогай марсель! Павел Петрович дернулся в воздухе, выронил уголек и с сожалением взглянул на незаконченное произведение искусства. - Марья Антоновна, вы же такая красивая, - надулся он. Подлетевшая к воздыхателю королева Франции скептически уронила голову на локоть. - Ну ладно. Рисуй с натуры. Она приложила голову к парусу. - Вот тут - глазки. А тут - корону. Стараясь так, как никогда не старался за свои почти полтора века, Павел рисовал от всей души. Корону он изобразил по памяти. - Глаз не оторвать! - восхитилась портретом Мария-Антуанетта и поднесла голову к императору. - Целуй. Бригантина "Месть королевы Марии" легко рассекала волны, направляясь на запад. Теплое мартовское солнце высвечивало грот-марсель, на котором красовалась широкая улыбка, раскосые глаза и три зубца с крышечкой. ... На залитой солнцем палубе юнга Люк и два молодых матроса отвязали кливер от бушприта, растянули его от фок-мачты до грота и с громким смехом катали юного Штольмана. Когда подросток с Дюком на плечах уже залез на верх самодельной горки, из трюма показалась Анна. - Дюк! Слезай немедленно! - закричала она, подбегая к вантам. Задрав голову, она поставила ногу на высокую ступеньку, покрепче ухватилась руками, оторвала другую ногу от палубы. Натянутые веревки закачались под ее ногами, и Анна негромко вскрикнула. Моряки кинулись на помощь, но, взглянув на высоко поднятую бровь русского гостя, тут же вернулись обратно к краям горки. Скрытый до этого парусом Яков подошел к жене, поддержал её за спину. - Не волнуйся, Анечка, я слежу за Дюком. - Яков! Но он же может упасть! Штольман укоризненно покачал головой, обнял жену за талию и проникновенно сказал: - Ты сейчас так похожа на Марию Тимофеевну. Хотя твоя матушка вряд ли лазала за тобой по мачтам. - Правда? - смутилась Анна, пытаясь сойти с веревочной ступени. Вспомнив, как сама еще недавно выговаривала матери за слишком уж нежное отношение к внуку, Анна расстроилась. - Яков, я что, действительно выгляжу как... моя матушка? Штольман свел пальцы на расстояние дюйма, затем подумал и развел их шире. - Вот разве что самую малость. Что-то царапнуло Анну по самому сердцу, напоминая то ли о забытом сне, то ли о нежелании становиться копией матери. - Мама! - восторженно прокричал Дюк с высоты своей парусиновой горки. - Смотри, как я могу! Штольман быстро отошел к парусу, подхватил на руки съехавшего с громким визгом Дюка и вернулся к Анне. - Мама, ты видела? - похвастался малыш. - Ты тоже будешь кататься? Яков с улыбкой смотрел на жену и ждал. Каблук её застрял в веревочной петле, но Анна не хотела выглядеть беспомощной. Она дернула ногой раз, другой. Петля не отпускала. Штольман подтолкнул ботиночек, освободил каблук из петли, подал жене руку. - К вашим услугам, мадам. Анна шагнула вниз. Не рассчитав высоту, она едва не упала на палубу, но оказалась прижатой к крепкому телу мужа. Переведя взгляд с сына на жену, Штольман вздохнул. - Анечка, думаю, что Дмитрия Яковлевича уже можно записывать во флот. А вот тебя - еще рановато... - Да! - вскинул руки Дюк. - Я моряк! Павел Петрович махнул фалдой камзола перед носом у юнги, и отпущенный на свободу кливер спланировал на Штольманов, укрыв их от посторонних взглядов. - Папа, домик! Давай здесь жить! Только надо дырочку прорезать! - донеслось из-под тяжелой парусины. Благодушно настроенный призрачный император попытался построить домик, приподнимая кливер в нужных углах, и у него почти получилось. Анна уже успела подняться на ноги и выпрямиться. Но возникшая на бушприте Марья Антоновна поболтала ногами, кокетливо поправила пышную юбку, и Павел Петрович, забыв о парусе, полетел к возлюбленной. Хохоча, Анна приземлилась под тяжестью ткани на колени Штольмана. - Яков Платоныч, это мужской заговор? Полиция и призраки объединились? - Между прочим, Анна Викторовна, - бормотал Яков, впотьмах целуя жену, - я спас столицу от участи, более страшной, чем смерть. И что получаю взамен? Когда Яков наконец вытащил свою семью из-под парусины, он встретился взглядом с ухмыляющимся Сорелем. - Привидения, - невозмутимо пожал плечами Штольман, помогая подняться жене. - Женщины, - согласился француз. ... - Мама, у меня всегда были волосики? - в каюте, любезно предоставленной капитаном, Дюк изо всех сил морщил лоб и пытался ладонью притянуть вихры к глазам. Анна любовно погладила сына по темным кудряшкам. - Да, мой хороший. Почему ты спрашиваешь? - Там внизу девочка с волосиками. Как Верочка! Говорит, ей плохо... Штольман поднял голову от карты Балтийского побережья, с удивлением взглянул на сына. Положив руку на плечо мужа, Анна удержала его от немедленных действий: - Дюк, настоящая малышка? Она плачет? - Ну нет, мама! На картинке! Яков выдохнул. С их сыном часто невозможно было понять, о кукле он говорит, духе или живом человеке. Воображение малыша могло наделить словами даже деревяшку. Хотя на этой бригантине можно было ожидать всякого. Улыбнувшись, Анна притянула к себе Дюка. - Милый, а почему ей плохо? Она плачет? - Не. Кушает. Петр Иванович, недавно вернувшийся с обеда, тоже заинтересовался. - Кушает, как Верочка? Малыш энергично закивал. Петр Иванович замолчал, догадываясь, что следующим словом будут "сиси". Анна встала с рундука, поцеловала сонную дочку и уложила ее спать в гамак, превосходно заменивший Верочке кроватку. - Пойдем проверим, Дюк, что там на обед приготовили, и Павлика заодно покормим. Яков, ты идешь? - обернулась Анна к мужу. - Если позволишь, Аннет, я задержу твоего благоверного на пару минут, а потом посижу с Верочкой, - Миронов погладил себя по животу и сладко зевнул. В который раз он искренне удивлялся, что кормили на камбузе не только сухарями. - Кстати, Павлика кормить не надо. - Почему, деда? - Павлик твой уже в корзинку не помещается. Его каждый член команды старается подкормить. Это уже скоро не Павлик будет, а целый Павел Второй. Иди, малыш, там компот вкусный. Петр Иванович высунул голову из каюты, осмотрелся, прикрыл за Анной дверь. - Яков Платоныч, вам не кажется, что это судно... как бы это выразиться... не вполне... То есть... Потянувшись, Яков отложил карту и согласно кивнул. - Вполне пиратское. Да, я тоже так думаю, и надеюсь, Анне уже надоела эта морская романтика. Попытаюсь уговорить её сойти на берег хотя бы в Ревеле. Петр Иванович приложил палец к губам. - Я знаю, где Дюк видел ту девочку. Мы с ним вместе были в нижнем трюме, но я за бочки не полез, а потом моряки отвлекли. Может, сходите, пока они на обеде? Пояснив Штольману, куда идти, Миронов покачал внучку и пробормотал: - Верочка, я, конечно, люблю море. Но как бы нас на абордаж не взяли... ... Вернувшийся через несколько минут Штольман выглядел озадаченным. Он взглянул в иллюминатор, вытащил из рундука свой пиджак, проверил револьвер. - Что там, Яков Платоныч? - еще больше утвердился в своих сомнениях Миронов. - Мадонна с младенцем. Две штуки. Можно у Анны уточнить, но вроде бы это Леонардо да Винчи. Яков покопался в памяти и вспомнил, где он видел эти картины. - Из Эрмитажа.