Квартира № 16

Легкие горели, виски пульсировали, отдаваясь болью по центру головы, а страшное лицо душащего меня мужчины постепенно исчезало, и я видела только сиреневые круги с желто-зеленой сердцевиной. Он сдавливал горло все сильнее, еще чуть-чуть, и свернул бы шею. Я уже не сопротивлялась, незнакомец все равно сильнее. Сиреневые круги стали проваливаться в темноту, и я услышала свист, как от кипящего чайника, но он шел не с улицы, а откуда-то из глубины головы. Вот и свист стал исчезать, а перед глазами темнота. Он разжал мое горло, и я стала оседать по стене, но меня подхватили, не позволив упасть. Нужно было вдохнуть, остатками сознания я это понимала, вот только почему-то не могла этого сделать. Два хлопка, и щеки стали гореть. Он дал пощечины, но я даже не поняла этого сразу. Еще одна пощечина. Я распахнула глаза и резко, до боли в легких вдохнула. Воздуха оказалось слишком много, и я закашлялась. Все вокруг кружилось, а я жадно пыталась надышаться. — Это только предупреждение, — прохрипел мужчина. — Что? — с трудом спросила я, чувствуя, что говорить будет больно. Шея ныла от его лапищи, и я держалась за нее обеими руками, будто это как-то поможет. — Ты выполнишь все инструкции, иначе в следующий раз так легко не отделаешься. Мужчина не сводил с меня довольного взгляда, словно наслаждаясь моим видом затравленного зверька. Неожиданно в арку свернула компания из трех человек. Вот оно — спасение, подумала я, но обрадовалась рано. Незнакомец шагнул ко мне, одной рукой облокотился на стену у моей головы, а второй стал поглаживать по щеке. Со стороны мы казались влюбленной парой и не вызвали никаких подозрений у прохожих. Возникла безумная идея закричать, но незнакомец догадался о моих мыслях и одними губами произнес: «Молчи». Троица вышла из арки и скрылась за поворотом. Я снова осталась один на один с этим человеком. Нужно было узнать, что ему нужно, но было страшно заговорить. Нижняя губа задрожала, а по щекам покатились слезы. — Слушай меня, девочка, — прошипел он. — Сделаешь все, что я скажу, и гуляй. Ослушаешься — остаток дней проведешь в инвалидной коляске. Усекла? Я закивала головой, надеясь, что он озвучит свои условия и отпустит меня. На спасение надежды не было. — Значит так, ты ведешь дело Акуловых, верно? — Да. — Меньше чем через месяц состоится слушание. Ты должна позаботиться, чтобы к этому времени у Вероники не было доказательств супружеской измены. Ясно? — Вы хотите, чтобы я избавилась от записи? — Сама решай, как поступить. Но в твоих интересах, если конечно хочешь ходить на ногах, а не передвигаться в инвалидном кресле, обеспечить Александру Акулову победу. Он не собирается отдавать бывшей женушке ни рубля. — Но это шантаж. Ваш босс в курсе, что подобные угрозы уголовно наказуемы? — я не осмелела, но наглые требования Акулова придали мне решимости. Возможно, зря… Незнакомец отшагнул, а потом со всей силы ударил ногой стену рядом со мной, отчего я дернулась в другую сторону, но он успел меня схватить. — Ты будешь молчать в тряпочку. Нажалуешься полиции — босс все станет отрицать, доказательств у тебя нет. Зато потом твой язычок, который надумала распустить, отрежут. Усекла? — он дернул меня, заставляя смотреть в его глаза. — Повторяю, ты усекла? — Да. — Повтори, что ты должна сделать? — Уничтожить доказательства измены Акулова. — Верно, девочка. И только попробуй проявить самодеятельность! Он отпустил меня и снова окинул довольным взглядом. Этому чудовищу явно доставляло удовольствие видеть слабость других. Я не двигалась, боясь снова его разозлить. — Сделаешь все как надо — не увидимся, — кинул он, развернулся и быстро пошел прочь. Мне потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя, но ноги стали ватными, и я по стене опустилась, усевшись прямо на грязный асфальт. Только трель мобильного вернула немного сил, и я смогла ответить. Костя приехал на работу и звонил, потому что не застал меня. Я ничего не объяснила и просто попросила прийти за мной. — Элис! Родная! — он бросился ко мне и подхватил на руки мое все еще обмякшее тело. — Что случилось? На тебя напали? Нужно вызвать скорую! — Нет. Я… — слова застряли в горле, и я крепко прижалась к Косте. Он обнимал меня, приговаривая что-то успокаивающее, а я просто рыдала, пока наконец не смогла заговорить. — Пойдем в офис. Там все расскажу. — Лучше вызвать врача. — Нет, со мной все в порядке, я просто испугалась. Думаю, я могу идти сама. — Я отнесу тебя. Плюя на косые взгляды прохожих, Костя понес меня к бюро, он не отпускал меня и в лифте, спокойно прошел мимо ошарашенной Лидочки и только в моем кабинете уложил на диван. Я не позволила ему отсесть и притянула к себе. Нуждаясь в защите, мечтая снова почувствовать себя в безопасности, я стала отчаянно целовать его, пытаясь впитать в себя Костину смелость. — Что с тобой случилось, милая? — взволнованно вопросил он, убирая с моего лица растрепавшиеся волосы. — Ты меня так напугала! — Кость, Акулов угрожает мне. Я все рассказала жениху. Как обычно, он выслушал меня молча, только изредка сильнее хмурясь. В последнее время это стало таким привычным, я делюсь проблемами, пока он придумывает их решения. И что останется от меня, если уйду от Кости? Безвольная, ни на что не способная кукла? Одна ходячая проблема? Закончив рассказ на моменте, как Костя меня нашел, я перевела дыхание и опустила глаза. Воронов все еще молчал. Все было слишком сложно, чтобы сразу предложить решение, и сейчас он обдумывал, как нам поступить. Невольно я стала сравнивать его с Денисом. Будь сейчас со мной Власов, он наверняка не сидел бы рядом, держа меня за руку, а уже несся к Акулову, чтобы набить тому морду. А потом… а потом мы бы вместе решали и его, и мои проблемы. Костя был другим, и я, безусловно, это в нем ценила, вот только сердце требовало другого. — Этот человек прав, у нас нет ничего против Акулова. Никаких доказательств, в полицию идти мы не можем, — наконец сказал Костя. — И что же мне делать? Он исполнит свою угрозу, не сомневаюсь в этом! — Есть единственное решение, Элис, — Воронов поднялся с дивана и подошел к окну, настежь распахивая его и впуская в кабинет свежий воздух. На улице пошел дождь. — Ты хочешь, чтобы я приняла его условия, так? Хочешь, чтобы намеренно проиграла дело? — Нет, ты вообще не должна вести их развод. Я поговорю с отцом и попрошу, чтобы меня назначили адвокатом Акуловой. — Но, Кость… — Элис, не спорь. Это единственный разумный выход. К тому же, когда мы знаем их методы, я буду осторожен и не дам меня шантажировать. А за то, что он посмел тебе угрожать, обдеру Акулова, как липку. — Я не могу этого позволить! Кость, если что-то с тобой случится… — Не случится, — улыбнулся он и снова подсел ко мне. — Я и не такие дела решал. Завтра же поговорю с отцом. Сегодня он не в бюро. Я перебралась к Косте на колени и опустила голову ему на плечо. Мне не нравилось, что он затеял, и в первую очередь, потому, что таких жертв я не стоила. Мой благородный рыцарь… Как же не справедливо, что я любила другого. Какое-то время мы так и сидели. Кто-то звонил мне на мобильный, внутренняя линия рабочего тоже разрывалась. Про себя я усмехнулась тому, что думает Лидочка на наше с Костей уединение. Но всему когда-нибудь приходит конец. И вот, Костя пересадил меня, как маленького ребенка на диван, а сам встал и размял затекшую шею. — Элис, узнай у Лидочки, что она хотела, а я пока сделаю нам кофе. Нужно поговорить о том, что узнал по делу Власовых. — Хорошо. Костя пошел на кухню, а я к Лидочке. Секретарша по привычке одарила меня пренебрежительным взглядом и демонстративно стала подпиливать ногти, словно не она несколько минут назад пыталась мне дозвониться. — Лида, мне кто-то звонил? — Да, Алиса Павловна. Вам звонила какая-то женщина. Она представилась консьержкой дома, где живет Элеонора Викторовна. Кажется, ваша мама что-то учудила. — В каком плане учудила? — нахмурилась я. — Мама не на работе? — Вообще-то ее уже несколько дней нет. Она вроде как болеет, — ответила секретарша. — Вот как? Но почему мне не сказали?! — А вам должны секретари передавать подобные вещи? Это же ваша мать! — сказала Лида таким тоном, словно я неблагодарное чудовище. Хотя в чем-то она была права. После ссоры с родителями я отдалилась от них обоих и сейчас, хоть и была на стороне матери, всячески ее избегала. — Ты права, Лида. Не должны. В приемную вошел Костя с двумя кружками кофе, но в данный момент было не до этого. Я наспех передала ему слова Лидочки, и мой жених вызвался поехать со мной к матери. Пока мы шли до машины, я стала перезванивать на незнакомый номер, с которого мне несколько раз звонили. Оказалось, это была консьержка, по телефону она не сказала, что произошло, но просила срочно приехать. Мы с Костей чуть ли не бегом бросились к его машине. — Кость, расскажи, что по делу Власовых, — попросила я, как только мы отъехали от бюро. — Уверена, что хочешь говорить об этом сейчас? — жених недоверчиво на меня покосился. — Нужно переключиться на что-то другое, — вздохнула я. — Хорошо. Да, есть кое-что… — он вывернул на главную дорогу и нажал на газ. — Что-то не сходится, ведь так? — Напротив, Элис. К делу прикреплены данные о Красовском. За день до убийства он купил билет на самолет до Владивостока и улетел, через час после взрыва. — Он улетел? — нахмурилась я, не желая в это верить. — Да, билет был зарегистрирован, посадочный талон выписан, на посадку прошел. — Получается, это действительно отец Милы? — Да, Элис. К тому же, обналичить деньги могли только Красовский или Власов. Понятно, что работали они сообща, а когда деньги оказались на руках, чтобы не делиться, Красовский избавился от партнера и сбежал во Владивосток. — Но почему именно туда? И что было дальше? — Почему туда, мне неизвестно, а что дальше… его так и не нашли. — Выходит, муж Ольги не умер? Он просто бросил ее с маленькой дочкой и сбежал с крадеными деньгами? Мерзавец! Отчего-то мне стало так обидно за Ольгу и Милу, они верили в невиновность Красовского и так отчаянно хотели ее доказать. Костя взял меня за руку и, не отрывая взгляда от дороги, поцеловал в ладонь. — Нужно поговорить с ними обеими. Мы должны рассказать, как есть. — Да, но как… — Если хочешь, пригласи Ольгу с дочкой в бюро, и я поговорю с ними. — Нет, Кость. Ты и так много делаешь для меня. Пора и мне учиться решать проблемы. Узнаем, что с мамой, а потом подумаю, как обо всем рассказать девочкам. — Хорошо, милая. Если что, ты знаешь, я рядом. — Знаю… — Люблю тебя, Элис. — Кость, ты мой самый близкий человек. Скажи я, что люблю — не соврала бы, но только больше не могла говорить то, что он трактовал бы по-своему. Костя не понял, что ушла от ответа, или сделал вид, что не понял. В последнее время мы разучились читать друг друга, все больше притворяясь беззаботной парой, какой быть перестали. Как только мы въехали во двор, я выскочила из машины и побежала к подъезду, не дожидаясь, пока жених припаркуется. Ключи от родительского дома всегда были при мне, поэтому я открыла домофон. — Клара Михайловна, здравствуйте, что с мамой? — сходу спросила я. — Алиса, добрый день. Элеонора Викторовна совсем плоха, до чего вы с отцом довели бедную женщину? — грозно вопросила красноволосая консьержка. Клара Михайловна работала в нашем подъезде два года и всегда знала, в какой квартире что происходит. То ли от скуки, то ли от неимения личной жизни она с особым рвением совала нос в чужие дела. Неудивительно, что она одной из первых узнала о разводе моих родителей. — Послушайте, Клара Михайловна, вы можете объяснить, что случилось? Что с мамой? — процедила я, понимая, что только грозный вид усмирит ее тягу отчитать меня, как нерадивую дочь. — Пьет! Уже несколько дней пьет! И ладно бы просто горе в бутылке топила, но она стала шуметь! Бьет посуду, кричит, а сегодня залила соседей снизу. А наш дом, между прочим, образцово-показательный, и… Я не стала слушать дальше и со всех ног бросилась к лифту, где меня нагнал Костя, которого Клара Михайловна нехотя впустила в подъезд. — Элис? — он вопросительно взглянул на меня. — Мама пьет, — ответила я, чувствуя, как от стыда горят щеки. Костя только кивнул. Звонить в квартиру я не стала, а открыла своим ключом. Стоило войти внутрь, как неприятный запах ударил в нос. Было ощущение, что это не привычный родительский дом, а притон маргиналов. Не верилось, что всего за несколько дней с квартирой случилось подобное. Маму я нашла на полу в зале. Она сладко спала в обнимку с бутылкой дешевого коньяка. Видимо, когда осушила бар элитных напитков, перешла на «Киновский». На ней был домашних халат и непонятно зачем теплые колготки. Рыжие вьющиеся волосы, обычно уложенные в безупречную прическу, сейчас сальными прядями торчали в разные стороны. А на лице виднелись остатки косметики. — Давай переложим ее на кровать? — предложил Костя. — Нет. Ей нужно в душ. Хоть как-то привести в чувства, — ответила я, осматривая комнату. — Кость, открой все окна, проветрим. — Конечно. Кое-как мы подняли маму и повели в ванную. Костя уложил ее в ванну и пошел готовить постель, а я с трудом стянула с нее халат, шерстяные колготки и белье. Она продолжала спать, перевернувшись на бок и подложив под голову руки. Я сняла с подставки душ, настроила прохладную воду и стала поливать маму, надеясь, что так немного отрезвлю. — Алиса, это ты? — заплетающимся языком вопросила мама, с трудом разлепив глаза. — Да, это я. Ты проснулась? — я переключила душ на кран и заткнула ванну. — Алиса, почему ты не в школе?.. Она пробормотала что-то еще и снова уснула, не обращая внимания на прибывающую воду. Каждый ребенок, сколько бы лет ему ни было, любит своих родителей и переживает, когда им плохо. Я на себе чувствовала мамину боль. Как же невыносимо было видеть ее такой. — Алиса, ты должна играть на скрипке. Все девочки… — произнесла она во сне и потом громко захрапела. Я терла ее жесткой мочалкой, мыла голову, убирала потекшую тушь и въевшиеся в кожу румяна, представляя, что стираю следы незнакомой пьяной женщины, возвращая обратно маму. Костя прибрался в родительской спальне и перестелил постель. Он помог мне уложить маму, на которую я кое-как натянула чистую сорочку. Грозный адвокат Елисеева так и не проснулась. — Что будем делать? — поинтересовался жених, когда я заварила ему крепкого чая. — Кость, я должна остаться. — Понимаю… — Можешь привезти мои вещи? — Вещи? Элис, сколько ты планируешь тут пробыть? — нахмурился он. — Не знаю. Но не могу оставить маму одну. Ты же понимаешь. У нее пустой холодильник, в доме кругом бедлам, я за целый день не смогу прибраться. Потом нужно приготовить поесть. Если я оставлю маму, она снова потянется за бутылкой. — Понимаю. Может быть, учитывая угрозы Акулова, так будет лучше. Я поговорю с отцом. Он даст тебе несколько выходных, все равно работы нет. — Спасибо, Кость. — Но мне нужно ехать в бюро, — он посмотрел на наручные часы и вздохнул. — После работы привезу тебе вещи. Ты справишься одна? — Да, не беспокойся. — Если хочешь, то я сегодня останусь здесь с тобой. — Нет, не стоит. Лучше мне остаться с мамой наедине. Думаю, когда она придет в себя, захочет поговорить. — Да, ты права. Когда Костя уехал, я занялась уборкой. После отъезда отца мама, судя по всему, ни разу не бралась за швабру. Я собрала в два мешка пустые бутылки из-под алкоголя и прочий мусор, но чтобы заняться уборкой, решила переодеться. В моем шкафу должны были остаться какие-то старые вещи, но когда я его распахнула, первое, что увидела, была моя скрипка. Столько лет я не брала ее в руки. Чтобы не будить маму, я пошла на кухню, настроила инструмент и взяла смычок. Невозможно разучиться играть на музыкальном инструменте, если когда-то отлично это умел. Вот и у меня получилось играть так, словно я не переставала заниматься. Как-то само собой из-под смычка стала выходить та самая мелодия, которую играла Денису. «К Элизе» навсегда останется гимном моей трагичной любви. Денис подошел ко мне сзади и положил ладони на талию, потом повел ими вверх, а когда я хотела остановиться, шепнул, чтобы продолжала. Я играла дальше, чувствуя, как в такт музыке бьется мое сердце, а возлюбленный легко гладил мою спину, даря непередаваемые ощущения. — Чувствуешь, как приятно играть? Ты проводишь смычком по струнам так, как я буду проводить языком по твоей тонкой шейке, — проговорил Денис, — прислушайся к своим ощущениям, но не останавливайся. Я прикрыла глаза, стараясь не сбиться, что было чертовки сложно, потому что парень стал задирать мне юбку платья. Его руки медленно перемещались вверх, пока не остановились у резинки колготок. Прекрасная мелодия заполняла до краев комнату, в которой становилось все жарче. Денис провел кончиками пальцев по моему голому животу над колготками, а потом стал медленно их стаскивать вместе с трусиками. Я отложила скрипку на кухонный стол и ладонями стерла слезы. В прихожей меня ждали мешки с мусором, а я рыдала на кухне… Глупо, у меня проблемы куда серьезнее несчастной любви. Распахнув входную дверь, чтобы вытащить тяжелые, набитые стеклом пакеты, я словно остолбенела. Прямо перед моей квартирой стоял он. — Денис? — Это же та мелодия… — Ты помнишь? Его глаза были такими же красными, как и у меня, только он не плакал. Нас разделяла пара шагов, которые он легко преодолел и, подхватив меня на руки, не обращая внимания на открытую дверь моей квартиры, понес к себе. А я не сопротивлялась. Я устала бежать от себя, бежать от желаний, которые не давали мне жизни. Он целовал меня в пустой прихожей, вжимая в стену, а я отчаянно отвечала, как тогда, когда я только стала его девушкой. Денис взял меня за руку и потянул в комнату, но только теперь я смогла остановиться. — Что ты делаешь? — Схожу с ума. — Денис, а эта квартира?.. — Они съехали, поэтому я и пришел, а когда собрался уходить и ждал лифта, услышал скрипку. — Да, звукоизоляция у нас ни к черту, — усмехнулась я, но улыбка тут же пропала, потому что Денис резко притянул меня к себе и снова поцеловал. — Лисенок, что же ты со мной делаешь?.. — Это что ты делаешь со мной? Он не ответил, снова начиная пытку поцелуями. Я дико хотела Власова. Разум оставлял свои попытки достучаться до меня, и вот, рубашка Дениса была уже на полу. Я стала опускаться поцелуями на его грудь, живот, снова поднимаясь и целуя в губы. Он стоял, прикрыв глаза, и тяжело дышал. Я знала, что ему хорошо, чувствовала, что хочется большего, как и мне. Вот только я все же остановилась — не поговорив с Костей, зайти дальше не могла. С трудом получилось отстраниться от такого желанного и до невозможности любимого тела. — Ты хочешь уйти, Лисенок? — спросил он, и мое сердце словно попало в тиски из совести и долга. — Не хочу, но должна. Тем более, дом открыт. — Да… Ты навещала родителей? — Маму. Ей сейчас нехорошо, и я какое-то время поживу с ней. Я отошла от Дениса и облокотилась на стену, а он стоял у другой. Только полтора метра коридора смогли удержать нас от ошибки. Мы говорили, как старые приятели, что было так необычно в наших обстоятельствах. Я рассказала Власову про родителей и даже удивилась, что вместо злорадства, он мне посочувствовал. — Если я могу как-то помочь… — Нет, Денис, никак. А теперь прости, мне пора. Я развернулась, чтобы уйти, но Власов успел перегородить мне дорогу. Такой родной и такой далекий. Моя жизнь и моя погибель. Чего он хотел на этот раз?.. — Лисенок, ты же вспоминала меня, так? — спросил он, а я промолчала. — Вспоминала, иначе бы не играла эту мелодию. — Нет, Денис, не вспоминала, — ответила я, глядя, как его лицо хмурится, а брови сходятся над переносицей. — Чтобы вспоминать, надо забыть, а я тебя никогда не забывала, хотя очень хотела. Теперь молчал он. Может быть, ему не хотелось этого слышать, но только я больше не могла хранить все чувства в себе. — Я люблю тебя, Денис. Люблю еще сильнее, чем шесть лет назад. Люблю при том, что ты этого не заслуживаешь так, как другой человек. Люблю всем сердцем. Он продолжал молчать, но я не ждала ответа. Шесть лет назад я уже призналась в тишину, тогда это было больно, сейчас так даже лучше. — Если я сейчас уйду от Лены, то потеряю все. «Фьюжн» — моя мечта, которую я претворял в жизнь из воздуха. Да еще квартиранты съехали, а тут нужен ремонт… — Денис, я ничего от тебя не требую. И объяснения мне не нужны. Это твоя жизнь. — Мне нужно время. Если бы я попросил тебя подождать, ты бы согласилась? Сердце бешено колотилось, я не верила в то, что он сказал, и больше всего на свете хотела ответить «да», вот только не могла. — Я не хочу быть причиной таких изменений в твоей жизни. Ты сам должен решить, что сделает тебя счастливым. В любом случае, я все еще с Костей, — как можно спокойнее ответила я. — Мне кажется, что я уже решил, что мне нужно для счастья, только на это нужно время. — Это твой выбор. — Девочка из страны без чудес, ты разрешишь мне подарить тебе чудо? — Я не хочу чудо. Я хочу простой счастливой жизни. — Хорошо. Запомню это, — он подошел ко мне вплотную и улыбнулся. Искренне и по-доброму, так, словно только что я сообщила приятное известие. Денис склонился надо мной и нежно поцеловал в уголок губ. — Мне пора. Выскользнув из его объятий, я убежала к себе. Мусор так и остался лежать в коридоре. А я практически забаррикадировалась в родительской квартире, боясь из нее выйти и снова с ним столкнуться, хотя слышала, как Денис ушел.

***

Мама проснулась только к вечеру, когда я прибралась в квартире, сварила суп и потушила овощи. Костя привез мои вещи, и я снова заняла свою старую комнату. Казалось, что я не уезжала, но при этом чувствовала себя как в гостях, то же самое было у Кости. Его квартира тоже не стала мне домом. Только сейчас я четко осознала, что к своим двадцати четырем у меня не было главного — своего уголка. Везде я гость, везде чужая. — Алиса, что ты делаешь? — щурясь от яркого света, вопросила мама, вплывая в кухню. — Готовлю есть, мама. Тебе нужно горячего, чтобы прийти в себя. — Дочка, что-то мне нехорошо. Давление упало. Мне бы рюмочку коньяка. — Мам, тебе не стоит больше пить. Я знаю, что было в последние дни… — Да что ты знаешь?! — вдруг закричала она. — Ты, как и твой отец, бросила меня! Вы оба предатели! Теперь ты приехала и говоришь, что мне делать, а что нет? — Мам, прошу тебя, успокойся. Ты знаешь причину, по которой я ушла из дома, — стараясь оставаться спокойной, заговорила я. — Причину? Ты об этом охламоне?! Предательница! Я хочу выпить! Она словно обезумела: стала открывать все подряд шкафчики, громко хлопая дверцами, раскидывать диванные подушки, а потом запустила в стену вазой. Только когда осколки хрусталя рассыпались по ламинату, и на один из них она наступила босой ногой, успокоилась. Мама рыдала, сидя на полу, а я щипчиками для бровей доставала из ее пятки хрустальный осколочек. Рана была неглубокой, да и не такой болезненной. Она плакала не из-за нее. — Прости меня, дочка! Алисонька, прости. Не знаю, что на меня нашло. — Все в порядке, мамочка, я понимаю, что тебе плохо. Давай, заварю тебе травяного чая, и ты поспишь? — Может быть, одну рюмочку? — Мам, я выбросила алкоголь. — Как выбросила? У нас же в баре были коллекционные напитки! — Бар был пуст. У тебя была только початая бутылка «Киновского». — «Киновского»? Это же дрянь! Нет-нет! Был «Курвуазье»! Мама попыталась встать, но у нее не вышло. Кое-как я смогла ее успокоить. Главное, что она больше не кричала на меня. Еще одного скандала я просто не вынесла бы. — Дочка, спасибо, что ты вернулась, — проговорила мама, когда я укрыла ее одеялом. — Спи. Завтра и послезавтра я буду дома с тобой, потом вместе пойдем на работу, — ласково проговорила я. — Конечно, милая. Я выключила свет и ушла к себе. Спать совершенно не хотелось. Этот сумасшедший день вытянул из меня все соки. Устроившись с сигаретами на балконе, я стала смотреть на любимый Яузский бульвар. Сейчас я понимала, как все-таки соскучилась по этому месту. Не по дому, квартире, комнате, а по балкону. Своему маленькому убежищу. Постепенно бульвар пустел, погружаясь в ночь, но все равно периодически появлялись одинокие прохожие или влюбленные парочки. Ночь перетекла в утренние сумерки, а я продолжала сидеть на любимом продавленном балконном стуле, переживая все дневные события, то и дело задерживаясь в воображении на встрече с Денисом. Я думала о нем, размышляла, что было бы, согласись подождать, но ждать чего? Денис… Как же все с тобой сложно. Невольно голову заняли мысли о гибели его родителей. Неужели все-таки Красовский? Как сказать об этом Миле и Ольге. Они же так верят в его невиновность! — Я могла бы поверить, что он аферист. Саша был старше меня, рядом с ним я была глупой девчонкой, многого не понимала, никогда не интересовалась делами и прочим. Но я знала наверняка, что он любил меня и души не чаял в дочке. Если бы он и пошел на кражу, то нас бы не оставил. Мила была смыслом его жизни. Мы даже назвали ее в честь Сашиной мамы, — Ольга опустила взгляд и шмыгнула носом. — Алиса, у меня есть доказательства. Я записала на флешку наши семейные видео. Посмотрите, сами увидите, как Саша относился к нам с Милой. Флешка! Я совсем о ней забыла, а ведь все время носила с собой. Я вернулась в комнату, которая показалась слишком душной после прохладного балкона и стала искать ее в сумке. Ноутбук Костя мне не привез, поэтому я подключила USB к телевизору. Первое видео — день рождения Ольги. Они с мужем дурачатся на камеру и выглядят совершенно счастливыми. У Ольги большой живот, и Александр то и дело его целует. Второе видео — встреча Ольги из роддома. Она радостная машет мужу и игриво ругается, что тот вместо того, чтобы идти к ней, снимает видео. Вот он передает камеру кому-то другому, подходит к ней и забирает новорожденную дочь. Глядя на их идиллию, действительно сложно поверить, что через год Красовский бросит семью. Третье видео — день рождения Дениса. Как же он сильно изменился за столько лет! На видео одиннадцатилетний мальчик все время смеется, а его мама такая красивая… Неожиданно зазвонил телефон, и я нажала видео на паузу и посмотрела на дисплей телефона. Это был Денис, но у меня уже не было сил удивляться. Я посмотрела на часы, было четыре утра. — Алло. — Лисенок, не разбудил? — его голос был взволнованным. — Нет, не разбудил. Что случилось, Денис? — Твоя мама. Я нашел ее во дворе, она спит под лавочкой. Сейчас приведу… — Мама?! Не может быть, она в комнате, — я вбежала в родительскую спальню, но она была пуста. Получается, она удрала, чтобы купить выпивку. — Денис, я выхожу! — Нет, зачем? Жди на площадке. Я поднимусь. Я вышла на лестничную площадку и стала в нетерпении мерить ее шагами. Все было куда хуже, чем думала, раз мама ночью сбегает, чтобы выпить. Сколько же времени она провела на улице? Неужели ушла сразу, как я ее уложила? Лифт загудел и поехал вниз. Нужно было собраться. Я прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Лифт остановился на первом этаже и через какое-то время стал подниматься. — Алисонька, мне тут помогли! — сообщила мама, как только двери стальной кабины раскрылись, и она меня увидела. — Мама, ну как же так?! — я даже не злилась, остались только боль и обида. — Милая, давление упало, и я сходила за лекарством. А подняться домой сама не смогла. Так голова кружилась, но вот милый молодой человек меня поднял… — Куда? — спросил Денис, не обращая внимания на ее лепет. — Идем, — я повела его в квартиру и кивнула на родительскую спальню. — Туда. — Милый такой, не то, что твой Костик. Может, бросишь его? Он вечно настраивает тебя против меня. А вот смотри какой мужчина, сильный… Денис уложил маму на кровать, а я снова укрыла ее одеялом, как ребенка. Ирония судьбы, не понимая, кто с ней рядом, мать рассыпалась в комплиментах ненавистному Власову. — Дочка, мне так холодно, закрой окно, — попросила мама и только сейчас я заметила, как ее колотит. — Мам, окно закрыто. Укройся одеялом. Ты замерзла на улице, — я посильнее стала ее укутывать, но она все так же дрожала. — Холодно, — простонала она. — Алис, есть еще одеяло? — спохватился Денис. — Да, у меня в спальне. Следующая по коридору, — кивнула я. — Бери с кровати. — Хорошо, — он выбежал из комнаты, а я стала успокаивать маму. Как же она докатилась до такого? Как мой отец смог так поступить? Как быть дальше? Как ей помочь? Слишком много вопросов, на которые я не знала ответа. Власов вернулся с одеялом и сильно изменился в лице. Он выглядел так, словно увидел призрака, но я решила сначала позаботиться о маме, а потом узнать, что стряслось. Я укрыла ее вторым одеялом, стала гладить по волосам, и почти сразу она уснула. Все это время Денис стоял рядом и молчал. — Она уснула, — прошептала я, поднимаясь. — Спасибо тебе, Денис. — Лисенок, у меня к тебе вопрос, — строго заговорил Власов, и я напряглась, снова чувствуя неладное. — Какой?.. — Идем со мной. Он взял меня за руку и повел в мою комнату. Остановившись на пороге, Денис указал на телевизор, где на весь экран был стоп-кадр его дня рождения. — Что это?