Кровь моя холодна. Холод её лютей реки, промёрзшей до дна… Иосиф Бродский, «Натюрморт»
Тихо-тихо… Книга в руках Фэша ярко фосфоресцировала, проникая вверх идущим лучом в тяжёлые, мрачные тучи над головой. Они нависли над юношей мягким бархатом, перекрыв такой нужный некроманту лунный свет… Руки отяжелели из-за неудобного положения, пот градом струился по бледному лицу, но Фэш старался не отвлекаться на эти мелочи: его пальцы скользили по знакомой руне, раз за разом вырисовывая на странице проклятый рисунок, который изредка вспыхивал голубоватым огнём, усиливая основной луч. Волнение уже давно привычно сошло на нет; осталось только напряжение и мрачная решимость, но Фэш старался откинуть и эти чувства, полностью сконцентрировав сознание на Книге. От неё шёл неприятный, скользкий холодок; страницы мягко подрагивали, словно от сквозняка. Казалось, что Книга дышала… …или что кто-то из потустороннего мира теребил листы своими невидимыми ловкими пальцами. Фэш мрачно усмехнулся, невольно отвлёкшись на эту мысль. Возможно, Книгой могла заинтересоваться его сестра, почувствовав родную кровь, чутко ощутив порыв заключённой в книге её жизни… …её звали Захаррой. Фэш всё ещё живо помнил её смеющиеся карие глаза и насмешливый звонкий голос, ведь времени с момента её смерти прошло не так много, пусть память уже начала стирать сырой ладонью живые воспоминая, искажая их. Он любил сестру. Любил так, как не любил ещё никого из живых. Он был бессмертен. Она — нет… Воспоминание цепкой рукой схватило сознание, утягивая в водоворот уже забытых мыслей и чувств. Горечь, острая горечь, грозившая перелиться в бесполезную боль, окутала душу ледяным присутствием… Фэш усилием воли подавил ненавистные эмоции, крепко зажмурившись. …Вдруг совсем рядом, над самым ухом, глухо хлопнули два крыла пролетевшей птицы. Фэш от неожиданности пригнулся, но сразу же выпрямился, глянув на усевшуюся на сером надгробном камне ворону злым, почти прожигающим взглядом. Ворона, равнодушно покосившись на юношу жёлтым глазом, хлопнула крыльями и стала переминаться с лапы на лапу, подыскивая удобное положение. Фэш сердито выдохнул, пожалев, что руки заняты изрядно надоевшим занятием — пальцы всё так же без остановки обводили тяжёлую руну, — тем самым мешая шугануть гадкую птицу. Ворона — вестник беды, тем более здесь на кладбище, рядом с Фэшем и накипающей от силы Книгой Рун. Некромант осторожно тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Ему осталось чуть-чуть, самую малость… На мгновение волнение подкатило к горлу, но юноша привычно, почти неосознанно подавил его. Не сейчас… Не. Сейчас. Книга уже источала мерзкий всеохватывающий холод. Фэш чувствовал, как где-то внутри закипает глухой мрачный восторг, как отзывается холодное сердце на зов Книги… Мысли начинали путаться, отходить на задний план. Тело, словно сосуд, пустело, позволяя чёрной магии наполнить его заново собой. Изображение перед глазами расплывалось, наполнялось зеленоватым, нейтральным цветом. Кладбище словно окутывал туман, выливаясь сквозь невидимые порталы потустороннего мира. Тишина раскалывалась на миллионы осколков, она звенела, прорезаемая невнятным тупым шёпотом, шорохом несуществующих существ… …Ворона заволновалась. Она часто поворачивала голову, озадаченно глядя то на некроманта, то на сияющую книгу в его руках, на странице которой тысячу раз нарисованная руна растекалось желеобразной массой. Теперь фосфоресцировала именно она, а не книга. Луч, уже набравший силу для того, чтобы пробить чёрный заслон туч, «освобождая» лунный свет, шёл именно от неё. Фэш собрал в кулак всю свою волю, чтобы руки, из который медленно, по капле, уходила жизненная сила, не дрожали. У него больше не осталось ничего: ни мыслей, ни чувств, ни даже желаний. Лишь тупое «я смогу, так надо» удерживало некроманта на ногах. Он не новичок в этом деле, пусть и вызывает родную душу впервые. Начинающий уже давно бы согнулся, отдав всю подчистую жизнь проклятой Книге. Фэш не такой. Он сделает всё, что бы вернуть сестру. …Ворона будто почувствовала его решимость и испугалась её: яростно захлопала крыльями, дико закаркала, будто пытаясь отговорить юношу от этого безумия, словно стараясь сказать ему, что у него ничего не получится, что время не повернуть… Фэш не слышал, а если бы и слышал — не внял бы. Дождавшись лунного сияния, он тяжёлыми, будто свинцовыми руками он поднёс книгу к могиле сестры. Ворона, уловив его движение, взлетела с погоста, уронив яростный крик, и… …бросилась на Фэша, хлестнув длинными крыльями ему по лицу. Юноша отпрянул, чуть не выронив книгу; несколько капель упали на вдруг побелевший камень и, зашипев, заструились терпким дымком вверх… Фэш не устоял на ногах: рухнул на колени, пролив остаток желанной жидкости на совершенно чужое надгробие. Зелёная жидкость, к тому времени напоминавшая слизь, словно загорелась зелёным огнём, вихрем взвившимся в небо. Фэша обдало невыносимым, пробирающим до костей холодом, и он согнулся, задохнувшись из-за недостатка кислорода, который сгорел в адском пламени. Он не видел, куда подевалась ворона, что произошло с книгой, будто испарившейся из его онемевших рук… …он увидел только нестерпимо-яркий непонятного цвета свет, резанувший его по глазам сквозь прикрытые веки. А потом стало темно. И тихо.***
— А мо… кар-р… может, он умер-р? — голос, шедший откуда-то со стороны, был хриплый, прерывистый; он с трудом пробился сквозь затуманенную дымку сознания. Фэш глубоко вздохнул и попытался хотя бы повернуть голову. Не получилось: организм, казалось бы, приняв одно только желание за непосильную нагрузку, и мгновенно ослаб, позволяя сознанию вновь затуманится… …Когда Фэш в очередной раз «вернулся» в болезненную реальность, он смог открыть глаза. В то же мгновение дикий беспощадный свет резанул по глазам, отчего юноша, охнув, болезненно зажмурился. — Ты… кар-р… смотри! Живой! — ему тут же на грудь что-то плюхнулось с размаху, выбив из лёгких весь воздух. Фэш мгновенно задохнулся и взмахнув вдруг окрепшей рукой, сбил с себя наглое существо. Оно тут же заверещало где-то в стороне, используя как человеческие восклицания, так и животные, вороньи. Фэш болезненно поморщился, уронив отяжелевшую руку подле себя, а потом медленно с наслаждением вдохнул живительный кислород… Сознание медленно прояснялось. Вместе с ней по крупинке возвращалась память, складывая по кирпичику подробности прошедшей ночи. Фэш вдруг понял, что за ворона с ним разговаривала (вот дела…) и где он, собственно, находится… — Смотри, угробишь парня, — проговорил откуда-то со стороны укоризненный, но мягкий и еле слышный девичий голос. Незнакомый голос. — И… кар-р… что? — возмутился тем временем вороний голос. — Знать будет, как… кар-р… нос в другой мир-р совать… Можно… кар-р… подумать… легко вот так-к… Совсем рядом хлопнули крылья, потом послышались возня и причитания, которые закончились отчаянным возгласом: — Ничего… кар-р… не помню! — Как это? — удивился девичий голос. — Имя-то ты помнишь? — Я?! Этот вон… — снова хлопнули крылья. — Кар-р… болтал лежал… кар-р… знакомым показалось… — Ничего, Зара. Вспомним всё, — успокаивающе произнесла девушка. …и Фэш вспомнил. Он болезненно скривился, чувствуя, как захлёстывает разум понимание содеянного. Он вылил зелье на чужое надгробие. Оживил не того человека… «Проклятая ворона! Дай только встану…» Через силу Фэш приподнялся на локтях и крепко зажмурился, пережидая, когда закончится головокружение. Когда он наконец открыл глаза, он первым делом увидел невысокую совсем молоденькую девушку, сидящую на сером надгробии сестры, с растрёпанным рыжим пучком на голове. Присмотревшись к ней, он тихо охнул: цвет кожи у неё бы жутко-синеватый, словно у мертвеца… …Всё верно, ведь не всё зелье ушло на её оживление. И пусть она не мертва… живой её тоже не назовёшь. Что же он натворил! Проклятая ворона! Девушка вдруг подняла голову и, взглянув на Фэша с удивительно радостной улыбкой, тихо произнесла: — Я знала, что ты за мной придёшь.