Я приехал ради Вас

Николай вернулся домой, но он не чувствовал, что оказался на своём месте. Он был рассеян, задумчив и по большей части хмур. Преимущественно молчал, а если и говорил, то очевидно невпопад. Но Ростов не наблюдал этого за собой, пока не встретился с обеспокоенным и внимательным взором чёрных глаз Наташи. Их взгляды пересеклись, и на долю мгновения у Николая пробудился страх, а в голове крутилась единственная мысль: «она знает, угадала, всё знает... Они все всё знают!.. Нет, не может этого быть. Мне всё кажется» Но граф, даже придя к логичному выводу, что родственники не в курсе того, что происходило с ним, в его душе и мыслях, неосознанно предпочел избегать проницательного взгляда сестры. А Наташа, будто издеваясь, всё ходила по пятам, расспрашивая брата. И пусть темы не касались ни в коей степени Болконского (о нём она спросила лишь раз, как только молодой граф переступил порог дома), Ростову всё равно казалось, что весь разговор лишь для того, чтобы свести его к Андрею. Он этого не хотел по большей части по тому, что не знал, что ему отвечать. Врать он не любил, не умел и не хотел. А сказать правду, как она есть... Не мог. Николай чувствовал вину перед Наташей, стыд и не ловкость, но не за свои чувства к Андрею, а за то, что усердно избегал контакта с сестрой именно из-за них. С Соней тоже выходило неприятно: она ждала его и, встретив, будто просияла. А Ростов не нашёл прежней любви, что была раньше у него к этой девушке. Сейчас он даже и не знал, была ли она или просто привиделась. Петя, стоя посреди комнаты, что-то увлеченно рассказывал Николаю, но тот не слушал младшего брата, как не слушал никого, предпочтя собственные мысли живым диалогам. Но когда к ним попросилась Соня, Николай, побоявшись, что она неправильно, не так, как нужно, растолкует его состояние, оживился и даже вник в суть проблемы Пети. Несмотря на то, что весна еще не вступила окончательно в свои права и на улице еще было морозно, в доме было тепло, а Николаю вовсе, в конце концов, стало жарко, поэтому он позволил себе слегка расстегнуть верхние пуговицы рубашки, освободив немного шею. Через некоторое время Петя, закончив сетующий монолог, спросил то, чего Николай ожидал услышать меньше всего. – Nicolas, а что это у тебя на шее? Николай поначалу не понял, но, подойдя к зеркалу, всё увидел, поджал недовольно губы и быстро вышел из комнаты, оставив Петю сидеть в смятении, а Соню в некотором смущении. Если объяснять состояние Ростова максимально коротко, то он вновь забыл подумать о том, что нужно делать и в итоге делал всё то, что абсолютно точно не стоило делать. Подобное лишь сильнее спутало мысли, и, заметив вдруг это за собой, Николай предпочел скрыться в комнате, сославшись на усталость. Он уселся на кровать и, задумавшись о князе, откинулся назад. Не рассчитав, Ростов ударился головой об стенку, возле которой стояла кровать. Выругавшись, молодой граф вдруг встрепенулся и оглядел небольшую комнату, будто боясь, что здесь скрылся кто-то и мог увидеть эту неловкость. Но в комнате был он один. Николай улегся на кровать лицом к стене и незаметно для себя заснул. Разбудил его невнятный шорох. Он приоткрыл глаза и, перевернувшись на другой бок, заметил силуэт, который мягко присел рядом с ним на кровать и заботливо, аккуратно и нежно провёл тонкой худенькой ручкой по его щеке. – Так ты не спишь? – спросила сестра, в голосе которой скользнула тень улыбки. – Наташа? Что ты тут делаешь? Который час? – вдруг обеспокоился Николай, чуть приподнимаясь и в итоге сев. – За полночь, – спокойно отвечала Ростова. – Так поздно? Какой ужас, я всё проспал, – сокрушился Николай. Он должен был обсудить что-то важное с отцом, что-то неважное с матерью и что-то невнятное с Соней, но всё, что мог, он проспал. И все лучше осознавая это, Николай понимал, что не чувствует за это ни вины, ни укора совести. – Ты сам не свой. Что с тобой? – прервав тишину, Наташа задала вопрос, от которого Николай так усердно убегал. Он шумно выдохнул и улегся обратно, прикрыв лицо рукой. – Ничего, – через силу соврал он, и ему тут же так стало противно от самого себя и этого произнесённого слова, что захотелось тотчас задохнуться. – Но я же вижу, – не отступала Наташа. Николай чувствовал, что она внимательно смотрит на него и ждёт ответа. И Николай знал, что сестра не уйдёт, пока он не скажет правду, которая, как назло, застряла где-то поперёк горла и не хотела выходить. – Тебе кажется, Наташа, – неестественно раздраженно бросил Ростов, а после добавил, – поздно, иди спать. Николай не понимал, что заставляет его говорить в таком тоне и такие слова, но ему казалось, что открыться Наташе никак нельзя. Хотя он чувствовал необходимость, но страх, что она его не поймёт, оттолкнет или, что хуже, возненавидит, сковал его так сильно, что Николай решил первым оттолкнуть сестру. «Нет, глупо это. Надо сказать, она поймёт, обязательно поймёт. Наташа... Наташа любит меня, она поймёт и примет! Не может быть иначе», – думал Николай, но как только слышал голос сестры, то тут же ощетинивался, потому что не находил нужных слов, из-за чего отмахивался от девушки, как от надоевшего жука. – Мне не кажется. Ты изменился, – громким шепотом заявила Наташа. – Ошибаешься, – отрезал Николай. – Ты был у него месяц. Почему? – ещё громче спросила девушка, а Николай заметил, как сверкают её глаза в темноте и как дрогнул и надорвался её голос. Ему стало ещё более стыдно. – Потому что... Я... – Николай тщетно пытался подобрать слова, но не находил, что сказать, – право, Наташа, я не знаю. Не знаю. Оставь меня, – почти взмолился Николай, запустив руки в волосы. – Николенька, – и, повинуясь душевному порыву, Наташа прильнула к брату, обняв его, – ты так рассеян, в таком смятение, я же вижу, вижу это. Расскажи, поделись, прошу тебя, – зарыдав, попросила Наташа. – Мне кажется, что я случайно... О, нет. Забудь, забудь об этом, – Николай вдруг испугался собственных слов. – Что, Николенька, ну что? – не унималась девушка. Ростов сдался. Прикрыв глаза, он произнёс. – Князь Андрей... Он был так грустен и одинок, и я... Случайно полюбил его. Понимаешь? – Что? Полюбил? Как друга?.. – переспросила молодая графиня. Николай вдруг сел, взял руки Наташи в свои и попытался в стоящей ночной темноте вглядеться в тёмные глаза сестры, контакт с которыми ему был сейчас более чем необходим. Повинуясь велению сердца и безусловному желанию высказаться, излить всю душу родному человеку, который смог бы понять, Ростов вовсе забыл о своём страхе и уже не смог остановить слова, которые он так и не успел сказать Андрею. Ведь пока они были вдвоём, то казалось очевидным всё то, о чем сейчас говорил Николай, и поэтому Ростов не считал необходимым переводить чувства в слова. – Полюбил, полюбил, как никогда прежде. Но.. Нет, не называй это дружбой, всё не так, не так. Ты мне друг, а он... Ты же знаешь, должна знать это чувство, оно большое, невообразимо большое, светлое и поглощающее, и будто бы всегда оно было, да и не могло быть иначе, чтобы я не полюбил его. Не знаю, как объяснить это, не знаю как так вышло, но... Люблю его. И так тяжело, когда его нет рядом. Но ещё более тяжело мне перед тобой. Я не хотел этого, так случилось и я не стану лгать о том, что не рад этому. Прости, прости меня, милая, любимая Наташа. – Но... Вы же... Вы же мужчины! – вдруг горячо прошептала Наташа, не веря услышанному. Николай хотел что-то возразить, но не смог, потому что не было что возражать на данное заявление. Они ведь действительно были мужчинами. Но почему-то Николай не задумывался над этим, как не задумывался никогда о своей симпатии к женщинам или любви к Соне. Ему казалось это всё так естественно, так правильно и верно, что даже сейчас, будучи напрямую поставленным перед данным фактом, он не находил в нем абсолютно ничего дурного, отталкивающего или заставялющего задуматься. Он знал, что любил Болконского. Так какая к черту разница? Ростов неопределенно повёл плечами. – Знала я, что не надо тебе ехать, – вдруг сокрушилась девушка, покачав головой, – а Соня, как же Соня? – спросила она у своего брата. – А что Соня? – нахмурился Николай, не понимая, причём тут их кузина, но почти тут же вспомнил и нахмурился, понимая, что всё слишком сложно для того, чтобы он мог думать над этим, – потом, с ней потом объяснюсь. И ей врать нельзя, – отрезал уверенно он. – Николенька, – Наташа покачала головой, хотя что-то добавить, но в итоге ничего не сказав и просто посмотрев на брата, как смотрят на тех, кого сумели понять, однако не могли по тем или иным причинам сразу же поддержать. – Не говори никому, Наташа, пообещай, что никому не скажешь об этом, – попросил Ростов возбуждённым обеспокоенным шепотом. – Да кому же мне говорить об этом? – но увидев, что такой довод не успокоил Николая, графиня пообещала хранить эту тайну, как свою собственную. Наташа после ещё долго над этим думала и поймала себя на том, что слишком любит как Николая, так и Андрея, чтобы желать им чего-то, кроме счастья. Прошло ещё пару дней, в которые Ростов, чувствуя облегчение после разговора с сестрой, был весел и свободен, то есть, он был таким, каким его все дома знали. За день до отъезда обратно в армию он получил приказ о переводе в егерский полк, который находился под командованием Болконского. Николай несколько раз перечитал письмо, испытывая одновременно и радость от того, что теперь имеет возможность служить при Андрее, и при этом ощущая лёгкое негодование от осознания, что не по счастливому и абсолютно случайному стечению обстоятельств Кутузов вдруг принял такое решение. Впрочем, возмущаться было не перед кем, да и незачем, поэтому Ростов принял всё, как должное.