***
— Значит, все, что я нарыл, тебе уже будет не интересно, — говорит Джин, выруливая на дорогу в пригород. — Да, — Техен сидит на заднем сиденье роллс-ройса и наблюдает за быстро меняющимся пейзажем за окном. — Я уже сам все узнал, и меня эта информация только радует. — Я знал, что у Чонгука есть брат, но этого я вижу впервые, — задумчиво говорит Джин. — Это приемыш. В любом случае, думаю, эту тему пока стоит закрыть, у меня есть кое-какие подозрения, и я хочу их проверить, — достав сигарету, говорит Ким.***
— Как? Что? Ты с ума сошел? — Суран нервно ходит вокруг сидящего в кресле в своей спальне Чонгука. — Мама, успокойся. Не драматизируй, — Чонгук прикрывает глаза и облизывает губы, надеясь уловить на них вкус Юнги. Чон не ожидал такого от мелкого и прекрасно знает, для кого предназначался этот спектакль. Несмотря на все это, поцелуя было мало. Чонгук ловит себя на мысли, что мог бы целоваться с Юнги вечность, отвлекаясь только на то, чтобы дать ему глотнуть воздуха. У Юнги мягкие, нежные и сладкие губы, и сегодня в коридоре он дал Чонгуку себя попробовать и убежал, а Чонгук не привык получать что-то не до конца. Юнги и его поведение только распаляют, будят в Чонгуке инстинкт охотника, хочется большего, хочется его в свое полное подчинение. Чон сидит в кресле и даже не притворяется, что слушает мать: все, о чем он думает — это податливые и вкусные губы младшего брата. — Чон Чонгук! Я с тобой разговариваю! — срывается на крик женщина и, подойдя вплотную к сыну, останавливается напротив. — Ты целовал своего брата! Я вообще не знаю, что между вами происходит, и что у вас было кроме поцелуя, и знать не хочу! Это омерзительно! Это аморально! Что с тобой происходит? Как ты мог так низко пасть! — продолжает кричать женщина и, не получая от сына хоть какой-то реакции, срывается еще больше. — Я избавлюсь от него, вышлю его обратно в Токио! Я не намерена терпеть это отребье в своем доме! — Теперь ты меня послушай, — Чонгук резко поднимается на ноги, и Суран отшатывается назад. — Во-первых, это последний раз, когда ты повышаешь на меня голос, иначе, несмотря на всю мою любовь к тебе, именно тебя я и вышлю из страны. Во-вторых, Юнги полностью принадлежит мне, и его судьбу, так же, как и судьбу любого в этом доме, буду решать я, — Чонгук обходит мать и, подойдя к ней сзади, легонько массирует ей плечи. — Я никогда не делал ничего бросающего тень на честь нашей семьи, поводов в себе сомневаться тоже не давал, так что иди к себе, прими ванную и ложись спать, я сам со всем разберусь. Обещаю, тебе не о чем беспокоиться, — Чон целует мать в щеку и выпроваживает из комнаты.***
Всю ночь Юнги не сомкнул глаз и все ждал, когда придет Суран, но женщина так и не зашла. Мин не понимает, какого черта он натворил, зачем он полез целоваться к брату и сильно боится, что ему это вылезет боком. В то же время Юнги надеется, что Суран закатит скандал, это дойдет до Хьюна, и Мина выгонят, вот только то, что женщина так и не зашла, все больше и больше убеждает Юнги в том, что, кажется, его план не сработал. Забыть поцелуй тоже не удается, точнее то, как горячо отвечал ему Чонгук. Юнги думал, Чон его ударит, а вместо этого тот сам начал его целовать, и к своему стыду Юнги понимает, что это было крышесносно, вкус губ Чонгука, его близость, пусть хоть и на несколько секунд, сводила с ума.***
Чонгук приступил к своим обязанностям утром следующего дня. С утра он уехал в офис на свою первую встречу, как главы клана. После этого Чон принимал участие на расширенном собрании представителей крупных организаций и кланов. Помимо участия на встрече в расширенном составе, Чонгук провел одну встречу тет-а-тет за закрытыми дверями.***
Следующим утром Юнги спускается вниз только после обеда. Завтрак Мин попросил принести в свою комнату и большую половину дня провел у себя. Юнги понимает, что ведет себя как трус, но страх столкнуться с матерью или Чонгуком так и не позволил покинуть комнату. Внизу тишина. Мин крадется на кухню на цыпочках и чувствует себя, как вор в собственном доме. Вот только воровать он идет еду. Юнги только успевает соорудить бутерброд, как на кухню входит Суран. Мин замирает с листиком салата в руке и боится повернуться к матери лицом. Суран останавливается позади парня и, прислонившись к столу, прожигает взглядом его затылок. Юнги все ждет, когда она начнет требовать ответы на свои вопросы, но Суран молчит. — Ничего не хочешь мне сказать? — не сдерживается Юнги и сам спрашивает мать. — Нет, кроме того, что я змею на груди пригрела, и что ты ведешь себя, как потаскуха, но это все ты и так знаешь, — спокойно говорит Суран. — Мама, ты же видела, ты все видела, — искренне недоумевает Юнги. — И ты нормально на это реагируешь? — Мы не позволили вам погибнуть, взяли в свой дом, создали все условия, а ты под моего сына клинья подбиваешь? Не стыдно тебе? — возмущается женщина. Юнги и не знает, что ей сказать, так и стоит, нервно мнет свои пальцы и не смеет поднять взгляда. — Я не хотел, — еле выговаривает Юнги. — Но он… — Заткнись. Еще на него все свалить пытаешься! Бесстыдник! Ведешь себя, как потаскуха! Конечно, если ты ходишь полуголым и предлагаешь себя, то он клюнет, любой клюнет, ты же и не мужчина вовсе, как может мужчина предложить себя другому мужчине? Да еще и своему брату! Как? Мерзость! Добился своего? — не унимается Суран. Юнги обидно слышать все это, но он знает, что то, что Суран увидела в коридоре вдребезги разбило ее представление о собственной семье, и именно поэтому, пока Суран кричит на него, Юнги ищет ей оправдания. — Я не хочу здесь жить, — дрожащими губами произносит Мин. — Помоги мне уехать, умоляю. — Не строй из себя мученика, ты как из Японии прилетел ходишь за ним, как тень, нацепил маску невинности и думаешь, я тебе сочувствовать начну. Сына моего с пути сбил, проститутка! — словно плюется словами женщина. — Это он меня домогается, проходу не дает! Если я останусь тут жить, все плохо закончится. Неужели ты не понимаешь? — сквозь слезы говорит Юнги. — Мне плевать, с кем спит Чонгук, даже если это его никчемный брат, но ты ошибаешься, если думаешь, что ваш секс выльется во что-то большее. Я знаю своего сына, так что молча делай, что он хочет, а когда придет время, он сам тебя выставит, — каждое слово Суран сочится ядом, и Юнги кажется, что она способна убить его одними словами. Так больно и обидно не было даже после самых сильных ударов, которыми щедро награждал его брат или Шон с компанией. — Как ты можешь… Как ты можешь так говорить? Ты оставишь все как есть? Ты позволишь ему так поступить со мной? Ты всю жизнь говорила мне о чести, а тут предлагаешь мне спать с собственным братом, только потому что ему можно всё и все его боятся. Даже ты! Даже ты боишься человека, которого сама родила! Я думал, я перестану поражаться твоему двуличию, но как же я ошибался, — не сдерживается Юнги и тоже переходит на крик. — Ты тоже под него ляжешь, если он пожелает? — выпаливает Мин и получает звонкую пощечину. Женщина, видимо вложила в нее всю свою силу, и Мину кажется, что у него из глаз посыпались искры. Юнги глотает горькие слезы и, приложив ладонь к горящей щеке, со злостью смотрит на мать. — Ты так рано вернулся? — вдруг меняет тон Суран и семенит к двери, где стоит, видимо, только вошедший Чонгук. Он одет в черный костюм поверх белоснежной рубашки, стянутый минутой ранее с шеи галстук, он наматывает на ладонь. — Оставь нас, — стальным голосом говорит Чон, — мама. — Я распоряжусь, чтобы ужин накрыли, наверное, ты устал, — щебечет Суран и протягивает руку к щеке сына. Чонгук дергается назад и делает шаг вправо, освобождая выход. — Я сказал, оставь нас и закрой за собой дверь, — повторяет Чон. Суран осекается и, опустив голову, идет на выход. Юнги так и стоит прислонившись к шкафчикам, не в силах даже двинуться. Чонгук подходит к брату и останавливается там же, где до этого стояла Суран. Юнги поднимает на него взгляд полный ненависти, а потом поворачивает к нему правую щеку: — Давай, теперь твоя очередь, — зло говорит Мин, но Чонгук удивляет. Чон протягивает ладонь и нежно проводит по покрасневшей щеке. — Больно? — спрашивает старший, и Юнги готов поклясться, что он слышал нотки нежности в его голосе. Мин отрицательно качает головой и, не зная куда деть глаза, упирается взглядом на участок обнаженной кожи на груди Чонгука. — Больше она тебя не тронет, — продолжает Чонгук и снова ломает представление Мина о мире. — Никто не тронет. — Кроме тебя, — резко вскидывает взгляд Юнги. — Только тебе можно меня трогать? — Мин не привык к нежности и не знает, как на нее реагировать: щетинится как котенок, ищет подвоха и хочется язвить. — Только если ты сам захочешь, — хрипло говорит Чон, и от его голоса табун мурашек проносится по всему телу младшего. Но Чонгук не дает долго зацикливаться на ощущениях. То, что происходит потом полностью разнится со всеми теми образами Чонгука, которые себе придумал Юнги. Старший нагибается, легонько касается его губ, словно просит разрешения, но он его не получает. Юнги резко подается назад и продолжает зло смотреть на брата. Чонгук поднимает уголки губ в улыбке, очерчивает пальцами чужой подбородок и снова приближает лицо. Юнги, что есть силы, толкает брата в грудь и отходит за стол. — Что, маленький, испугался? — усмехается Чон. — А вчера таким смелым был. Юнги шумно сглатывает и, пытаясь привести в порядок свое дыхание, следит за движениями брата. Мин думает, Чонгук сейчас подойдет, и как минимум ударит его, как максимум продолжит целовать, но уже насильно, но Чон заново набрасывает на шею галстук и, завязав его, идет на выход. Юнги так и стоит ошарашенный посередине кухни. Выждав пару минут, Мин бежит к себе, напрочь забыв про еду. Юнги запирается у себя в комнате и валится на постель. Весь отрезок пути с кухни до своей комнаты, Юнги бежал только с одной мыслью: «Что это было». Мин не понимает, что только что произошло на кухне, почему Чонгук так странно вел себя, и почему он вообще полез целоваться. Губы до сих пор горят, Юнги проводит по ним пальцами, словно не веря, что только что его поцеловал Чон, мать его, Чонгук. Юнги понимает, что сам он с нахлынувшими эмоциями справиться не в состоянии и решает съездить к другу. Хосок, конечно же, сперва долго смеется над паникой Мина. — Да чтоб меня Чон Чонгук засосал, — ржет Хоуп и получает по голове джойстиком. — Нет, ну серьезно, он та еще скотина, но он ахуенен — все пацаны хотят быть на него похожими, а все телки мечтают ему дать, чего ты ломаешься? — искренне недоумевает друг. — Ты идиот. Угораздило меня подружиться с идиотом, — хмыкает Юнги и снова таращится на экран, где в пятый раз уже проигрывает игру, так как сконцентрироваться и забыть о Чонгуке не выходит. — Ладно, все, без шуток, но он же защитил тебя перед матерью, обещал, что и дальше будет, влюбился короче. Ты сам сидишь красный, как рак, хоть и возмущаешься, но я вижу, что еще чуть-чуть, и ты бы сдался, — Хоуп отбирает у друга джойстик и заставляет того переключить все внимание на себя. — Я не знаю, это такая резкая перемена в поведении, что я потерялся как будто. Он может вести себя, как хочет, но я-то не изменился. Я тот же Юнги, которого он избивал, заставлял есть с пола и унижал. Он урод, моральный урод, и я не знаю, что за роль он сейчас на себя мерит, и мне плевать. Давай о другом, а то я окончательно и бесповоротно запутался, — Юнги кладет голову на колени Хосока и позволяет тому зарыться ладонью в свои волосы. — Долбанная семейка, — добивает Хосок.***
Юнги возвращается домой поздно ночью и застает в гостиной Суран, попивающей вино и о чем-то общающейся с Моной. Мин коротко кивает им и сразу идет наверх. Проходя мимо комнаты Чонгука, он не сдерживается, подходит к двери и вслушивается. В комнате абсолютная тишина. Юнги идет к себе и, приняв душ, ложится спать. Ночь проходит без инцидентов, и Юнги впервые за последние дни высыпается. Первую половину дня Мин слоняется по дому, общается по телефону с Хосоком и даже успевает съездить с Моной в центр погулять. Ближе к вечеру звонят из клиники и говорят, что пса можно забрать. Юнги рад, что пес пошел на поправку и расстроен, что разрешение привезти его домой так ему и не дали. Мин стоит перед клиникой и не может решиться зайти. Звонить Чонгуку и задавать вопрос, который он уже задавал — Мину смелости не хватает, поэтому он решает позвонить Техену. Чон знает, что с собакой помог Техен, и Юнги сможет ему объяснить, что звонок последнему была вынужденная мера. Техен отвечает после третьего гудка и сразу узнает Юнги. «Буду через пятнадцать минут», — говорит Ким и, не дав Юнги открыть рот, сбрасывает звонок. Мин не рассчитывал, что Техен приедет сразу же, а идти на попятную уже поздно. Юнги закуривает сигарету и нервно ходит вокруг клиники. Техен пунктуален. Ровно через пятнадцать минут перед клиникой останавливается черный роллс-ройс. — Ты вспоминаешь меня только, когда речь заходит о псе. Это обидно, — улыбается, вышедший из автомобиля, Ким. Техен сегодня другой. Он не в костюме, а в джинсовых брюках и черной футболке, волосы парня не уложены, и Юнги ловит себя на мысли, что так с ним он чувствует себя намного лучше. — Я пока не получил разрешения на то, чтобы привести собачку домой, — бурчит Юнги, изучая свои джорданы. — Но ты говорил, что сможешь подержать его у себя. Обещаю, что это ненадолго. — Все нормально, я свое слово держу. Пошли за моим новым приемышем, — смеется Ким и сразу же одергивает себя, заметив, как от последнего слова мрачнеет Мин. Подписав нужные бумаги, Техен передает собаку Джину и предлагает Юнги прогуляться, выпить кофе. Юнги боится, но отказывать человеку, который приютил его пса стыдно, поэтому он просто кивает и следует за Кимом в ближайшую кофейню. Юнги привык к вечно толпящейся рядом с отцом и братом охране, поэтому никак не реагирует на идущих вслед за ними людей в костюмах. Техен проходит вглубь кофейни, отказываясь садиться у окна, и заказывает Юнги латте, а себе американо. — Я все время ждал твоего звонка, — помешивая кофе, говорит Ким и смущает Юнги. — Не подумай ничего такого, просто ты мне очень интересен, и мне хотелось пообщаться. — Ничего интересного, — бурчит в свой латте Юнги. — Почему ты был на коронации? То есть я понимаю уже почему, — Мин кивает в сторону охранников. — Как давно ты знаешь Чонгука? Юнги видит, как хмурится Техен при упоминании имени брата, но реакции не подает. — Я глава второго по силе клана страны, и мы с вашим кланом долго враждовали, буквально за пару дней до «коронации» Чонгука мы заключили перемирие. Твоего брата я знаю лично уже лет пять, но мы не особо ладим, — смеется Ким. — Я заметил, — улыбается Юнги, и Техен не может оторвать взгляд от его улыбки. — На самом деле ничего серьезного: оба хотим единоличное правление, — спокойно говорит Ким и подкупает своей честностью. — У тебя, как я понимаю, с ним не особо теплые отношения, зная Чонгука, я другого и не ожидал, — добавляет Ким. — Нормальные, — нехотя отвечает Юнги, и Техен меняет тему. Еще полчаса Мин рассказывает Техену о Японии, а тот внимательно слушает и незаметно для парня даже заказывает ему кусок шоколадного торта. Юнги бы так и засиделся с Техеном, учитывая насколько интересно ему с новым знакомым, если бы не звонок от Чонгука, который сразу же спустил парня на землю. Юнги смотрит на экран лежащего на столе мобильного и бледнеет, Техен прекрасно видит, чье имя высвечивается на телефоне, и не комментирует. Мин берет телефон и, встав из-за стола, отходит. — Где ты? — Юнги чувствует раздраженность в голосе брата и делает дыхательную гимнастику, набираясь сил ответить. — Я за псом выходил, тем самым. Я у клиники, сейчас приеду, — на одном дыхании отвечает Мин. — Я пошлю за тобой машину, — уже спокойно говорит Чонгук. — Или тебя Техен привезет? Юнги пытается понять, злится ли Чонгук, и сильно удивляется, понимая, что кажется нет. — Я такси возьму, — говорит Мин, и Чонгук отключается. Юнги возвращается к столу и даже прослушивает, что ему говорит Техен. Потом он словно просыпается ото сна и, резко встав на ноги, просит такси. Техен предлагает отвезти парня, но Юнги отмахивается, Ким не настаивает. Техен сажает Мина в такси и, взяв слово, что тот ему или перезвонит, или Ким продаст пса, идет к роллс-ройсу. Всю дорогу до дома Юнги не может унять дрожь в конечностях. Он поднимает к лицу пальцы и, истерично смеется, понимая, что не в силах контролировать свое же тело. Страшно. От всего, что происходит последние сутки, страшно. Юнги не знает, как себя вести, что говорить, не может понять Чонгука и не знает, что от него ждать в следующую секунду. Эта неопределенность, отсутствие логики в чужих действиях окончательно выбивают парня из колеи. Мин думает, что была бы у него возможность купить алкоголь — он бы напился, потому что на трезвую голову понять брата не удается. Чон Чонгук не избил его из-за поцелуя, а наоборот сам попробовал поцеловать, он защитил его перед матерью и даже не разозлился, узнав, что Юнги не дома так поздно, и самое страшное, что он с Ким Техеном. Мин уже подъезжает к особняку и все еще не понимает, как себя вести с братом, а главное — как он поведет себя с ним.