The lust

***

Чонгук ждет Юнги в гостиной. Старший, смакуя, медленно попивает виски и бездумно смотрит на стену напротив. После разговора по телефону с Юнги, Чонгуку понадобилось выкурить две сигареты подряд, разбить ни в чем не повинную бутылку отцовского коньяка и тушить испепеляющий внутренности гнев уже третьим бокалом виски. Осознание того, что Юнги сейчас с Техеном, выносит мозг по щелчку. Чон чуть ли не рычит от ярости, представляя как бы переломал нахуй все кости в младшем и как бы потом умылся кровью Кима. Юнги играет с ним. Этот ублюдок шаг за шагом словно прощупывает почву и идет все дальше, чем больше Чонгук молчит, тем больше младшего разносит. Чон впивается ногтями в свою же ладонь, пытается унять разрывающий изнутри гнев и в стопятисотый раз уговаривает себя не слетать с катушек. Обещает себе, что за все отыграется, младший ответит за каждый из своих выкидонов, которые пока вынужден терпеть Чонгук. Недаром, Чон — глава клана, он умеет ждать и будет идти к своей цели, а потом позже, когда Чонгук получит то, чего хочет — Юнги кровью харкать будет, а Техен… его Чонгук просто уничтожит, спалит к чертям всю его им же придуманную империю. Чон слышит шум со двора, а потом как медленно открывается дверь в особняк. Ему не надо оборачиваться, чтобы понять, что вошедший — его брат. Чонгук прикрывает глаза, разминает пальцами шею и делает глубокий вдох. Он не позволит гневу испортить его планы. — Подойди, — коротко приказывает старший и, сделав глоток, ставит бокал на столик рядом. У Юнги от этого голоса слабеют колени, он, еле передвигая ноги, подходит к брату и останавливается напротив. Мина мутит от страха, собравшегося густым комком где-то в горле и парню приходится сделать несколько глубоких вдохов подряд, чтобы наконец-то протолкнуть кислород в легкие. Юнги уговаривает себя не стоять статуей, планирует побег, рассчитывает расстояние, а если не успеет, думает, что первым делом прикроет лицо, и хорошо что он не выбросил все те мази, которые ему выписали в больнице. Но Чонгук снова, как вечно всем недовольный режиссер на съемочной площадке, рвет в клочья все написанные Юнги сценарии. — Как погулял? — ни грамма злости или агрессии в голосе брата. Будто он и вправду просто интересуется, будто они всегда вот так сидят по ночам и спрашивают друг друга, как прошел их день. Мин открывает рот, но, так и не сумев заставить свой язык отлипнуть от неба, закрывает. — А где пес? — Чон смотрит на руки парня, которые тот сцепил в замок, и в удивлении приподнимает брови. — Ты же… — Мин осекается. Он не понимает, какого черта происходит. Неужели, он герой какого-то эксперимента, где его брата подменили другим, а за экраном за его поведением и реакцией наблюдают люди в белых халатах. Или, может, инопланетяне все-таки существуют, и они похитили Чонгука, вкололи ему что-то, и он сейчас ведет себя абсолютно ненормально: ибо общечеловеческое нормально — для Чонгука это не нормально. — Ты не разрешил брать пса, — наконец-то, выпаливает Мин. Думать связно не получается: он не успевает отвечать на вопросы брата, он не успевает за его постоянно меняющимся настроением. — У меня в тот день были тяжелые встречи, я был уставший и злой, — Чон зарывается руками в черные, как смоль волосы и откидывается назад. — Если ты все еще хочешь его, то можешь взять, я не буду против. Реальность Юнги трескается. С восьми лет он рисует у себя в голове картину, пытается изобразить на ней Чонгука, раз за разом добавляет в нее все новые черты брата, особенно это хорошо получается после каждого избиения и унижения, а сейчас тот образ, над которым так усиленно трудится Юнги, трещит по швам, рвется на части перед глазами и мягко оседает на дорогой ковер. «Я не буду против». Чонгук всегда против. Что бы Юнги не сказал и не сделал — Чонгук против. Он вообще против того, что Мин дышит с ним одним воздухом, а тут он готов закрыть глаза на очередную прихоть Юнги. Мин подбирается весь, внимательнее всматривается в дно зрачков напротив и ничего не видит. Там и дна-то нет. Зацепиться не за что. Хочется кричать, позвать всех наблюдающих и заявить, что Юнги их раскусил, можно убирать аппаратуру, заканчивать шоу, но вместо этого он только дышит, с шумом втягивает в себя воздух и мысленно прощается с ускользающей реальностью. — Чонгук, может, объяснишь в чем дело? Ты надо мной издеваешься, или тебе инъекции доброты сделали? — Мин отшатывается назад сразу же, стоит старшему встать на ноги. Разница в росте и вообще контраст между братом и ним вечно ставят Юнги на место. У Чонгука отлично развитая мускулатура и подтянутое тело, о таком сам Мин может только мечтать. Он может убиваться в спортзале, но таким, как Чонгук, не станет, и так шикарно на нем костюмы смотреться тоже не будут. А сейчас Чон идет на него, и Юнги чувствует себя рядом с ним совсем крошечным. Мин все двигается назад, пока не упирается в стол, и останавливается. Он бы конечно сорвался к лестнице и убежал, но он мужик в конце концов, и потом, Чонгук все равно поймает. Чонгука только забавляет реакция младшего, стоит встать на ноги. Таков Юнги: вечно храбрится и язвит, а стоит сделать к нему шаг, как сразу отбегает, пытается спрятаться, правда ему это никогда не удается. Младший выглядит, как испуганный зверек, смотрит своими фантастическими глазами, и Чонгук даже забывает, что несколькими минутами ранее он собирался размазать его по стене. На него руку поднять только, чтобы по коже провести, чтобы оголить, погладить и почувствовать, как там под грудиной бьется пойманной птицей маленькое сердечко, поднажми сильнее и перестанет. Чонгук дуреет от своей власти над младшим. Он этой властью упивается. Словно та империя, которую Чонгук получил в наследство, ничего для него не значит и не значила бы, если бы в нее не входил этот ребенок с мятного цвета волосами. Одна мысль, что мелкий после коронации полностью принадлежит ему, взрывает в голове старшего фейерверки. Захочет Чонгук — Юнги будет жить, не захочет — и Юнги не будет. Вот только Чон в последнее время вопросами бытия не интересуется, он хочет только одного, и пока он этого так и не получил. Приходится запасаться терпением, подбираться шаг за шагом, и как опытный охотник заманивать свою добычу, давая ей ложную видимость свободы. — Я был весь на нервах все последнее время, — Чонгук смотрит глаза в глаза и говорит так, что не верить не получается. Юнги знает, что на брата многое свалилось и в душе даже восхищается его стойкостью и огромной силой. В таком раннем возрасте взять на себя управление тысячами людей и ни разу не пожаловаться. Юнги бы давно уже сбежал от ответственности. Но Чонгук, как принял свою участь с самого раннего детства, как встал на этот путь, так больше с него и не сворачивал. — Поэтому я и на тебе много срывался. Все, что было, я не забуду, и ты не забудешь, но теперь я глава клана, и я не хочу, чтобы наше прошлое мешало нашему будущему, — старший говорит медленно, нарочно растягивает слова и смотрит будто в самую душу. Юнги кажется, что вокруг все плывет, он пытается сфокусироваться, снова смотрит в глаза брата и понимает, что напрасно. Юнги теряется в омуте напротив. Хочется верить каждому слову Чонгука, но не получается. Голос внутри требует бежать, вылететь из гостиной и запереться у себя, не подпускать этого дьявола на такое близкое расстояние, но детская вера в самое лучшее давит этот голос, просит дать брату шанс. И Юнги словно стоит посередине этого долбанного перекрестка, сам же рвет себя на части, и сам же собирает снова. — То есть, ты резко понял, каким ты был уродом, — Юнги делает паузу, жмурится в ожидании удара на слово "урод" и, не получив его, продолжает. — И теперь, ты вдруг стал абсолютно нормальным, чуть ли не идеальным братом? — прищурив глаза, спрашивает Мин. Расслабленная поза Чонгука придает младшему уверенности, можно и понаглеть. — Я пытаюсь, я хочу, чтобы у нас в семье все было хорошо. Кроме тебя со всеми в этом доме у меня и так нормальные отношения. Я хочу так и с тобой тоже, — вкрадчиво произносит Чон и подбирается ближе. — Поэтому я надеюсь на понимание. От такого старшего у Юнги внутри рушатся все сдерживающие его до этого механизмы: была не была. — Если ты такой добрый, позволь мне вернуться в Японию. Ты избавишься от брата, который позорит семью, а я, наконец-то, буду жить свободно и не бояться своей тени. Как тебе такой расклад? — вложив всю свою силу во взгляд, спрашивает Юнги. — Нет, — говорит резче, чем хотелось бы Чонгук. — Так я и думал, — пожимает плечами Мин и двигается влево, чтобы обойти брата. — Вся твоя напускная доброта всего лишь очередная игра, вот только я с тобой играть не буду. Только Юнги делает шаг в сторону, как Чонгук, схватив его за локоть, возвращает на место и вжимает в стол. — Я сказал «нет» не потому, что хочу насолить тебе и продолжать превращать твою жизнь в ад, я сказал это потому, что не хочу, чтобы ты уезжал, — медленно говорит Чонгук. Юнги не дышит, смотрит на брата, хлопает ресницами и мысленно благодарит всех богов, что он упирается задницей в стол, иначе бы он точно грохнулся в обморок от услышанного. Дыхание восстанавливается медленно, и вместе с ним возвращается и борьба внутри. Мин хочет не верить Чонгуку, хочет рассмеяться в голос на его слова, но Чон говорит так, что не верить не получается. Юнги, наконец-то, отлепляет взгляд от лица Чонгука и, опустив глаза, начинает изучать пуговицы на его рубашке. Мин ненавидит свою чувствительную кожу, как бы он сейчас ни пытался казаться безразличным, он чувствует, как горят его щеки и знает, что Чонгук это видит. То, что говорит старший, неправильно, режет слух и дико смущает. В то же время все это было сказано настолько чувственно, интимно, с этой присущей голосу Чонгука хрипотцой, что у Юнги подкашиваются колени, и он не может удержать себя на ногах, даже стол больше не помогает. Мин в отчаяньи цепляется рукой за запястье брата и, нормализовав равновесие, сразу же одергивает руку. — Я хочу спать, — все, что смог выжать из себя Юнги. Чонгук отодвигается и пропускает брата к лестнице. Если до нее Мин идет медленно, то стоит ноге оказаться на первой ступеньке, то Мин уже перепрыгивает их по две. Уже стоя под теплым душем, Юнги пытается привести мысли в порядок, но не получается. Чонгук везде, и его много. За последние двое суток брат ни разу не ударил его, хотя поводов было дофига и больше, ни разу не оскорбил и, вообще, творит непонятно что. Юнги не понимает, как такое чудовище, как Чонгук, за какой-то маленький отрезок времени смогло превратиться чуть ли не в защитника и обожателя. Юнги даже не сушит волосы после душа, так и плетется к кровати. Мин долго ворочается на постели и, скинув Хосоку смс с приглашением на завтрак, отбрасывает телефон в сторону. Отвечать другу и убеждать его, что это не шутка — он и вправду позвал его в дом, Мину не охота. Юнги решает проверить Чонгука. Раз уж старший вдруг превратился в саму благодетель, то Юнги хочет проверить, где тот самый предел у Чонгука, где сорвется брат, обнажит себя настоящего и перестанет уже пудрить мозги младшему. Утро встречает Юнги головной болью и бегающим вокруг постели Хосоком. Мин не знает, какое из двух зол наименьшее. Хоуп долго издевается над вкусом друга, жалуется на унылую обстановку в комнате и грозится заделаться в дизайнеры интерьера, только бы переделать к чертям эту каморку. Мин после ванной хватает Хоупа за шкирку и тащит вниз завтракать. Хосок за завтраком долго рассказывает другу про учебу, как она ему надоела, и что он прогуливает ее уже второй день. Позже к ним присоединяется и Мона, и у Юнги даже головная боль проходит. Они громко смеются, слушают про очередную пассию Хосока, которая предложила парню перекраситься в красный, так как у нее на выпускной будет такого цвета платье, и безостановочно смеются над Хоупом. Это продолжалось бы еще долго, если бы на кухню не вошел сонный и лохматый Чимин. Парень коротко здоровается с сидящими за столом ребятами и лезет в холодильник. Чимин достает из холодильника упаковку сока и пьет прямо из горла. Юнги бы не уделял столько времени Чимину, если бы не реакция на него Хосока. Стоило Чимину войти на кухню, как Хоуп замолчал и, уставившись на паренька в пижаме, даже не моргал. Юнги, приподняв брови, переводит взгляд с одного на другого и еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. Хосок впервые за все время их знакомства так долго молчит, и это даже пугает. Чимин допивает сок, вытирает рукавом пижамы рот и, улыбнувшись ребятам, идет на выход. — Чон Хосок? — Юнги смотрит на друга испытывающим взглядом, а Мона не удержавшись прыскает в ладошку. — Я просто задумался, — отмахивается Чон и откусывает от тоста с джемом. Юнги решает потом разобраться с другом и допивает кофе уже молча. После завтрака парни идут к бассейну, а Мона уезжает на уроки. Полдня друзья плескаются в воде, пьют вкусные коктейли и отлично проводят время вплоть до того момента, как во двор выходит Суран и подзывает Мина к себе. — Разве ты не знаешь, что чужих в дом приводить нельзя? — зло шипит женщина. — Он не чужой, он мой друг, и я позвал его в гости, — спокойно отвечает ей парень. — Это не твой дом, чтобы гостей звать, ты сам тут гость! — язвит Суран. — Посмотрю, что Чонгук на это скажет, когда узнает, — угрожает женщина и, повернувшись, уходит. Мину давно плевать на ее мнение, но настроение у него уже испорчено. Повалявшись на лежаках еще час, Хосок отпрашивается домой со словами, что у него свидание и надо подготовиться. Мин берет с него слово, что тот не пойдет на поводу девчонки и не перекрасится в красный, а сам идет наверх в свою комнату. Уже почти четыре часа дня, и Юнги, наконец-то, решается написать Техену смс, что он готов забрать собаку. Мин сидит и гипнотизирует мобильный в ожидании ответа и чуть не подпрыгивает на месте, услышав сигнал, оповещающий о входящем сообщении: Техен: «А мы только с ней привыкать друг к другу начали :). Значит ОН тебе разрешил?» Юнги: «Аха, я сам в шоке. Но он точно был трезвым» Техен: «Таков Чонгук — сама непредсказуемость. Просто так я тебе собаку не отдам, настаиваю со мной поужинать, я с утра ничего не ел. Идет?» Юнги: «Только если не поздно» Техен: «Высылаю машину» Юнги: «Я возьму шофера, не хочу, чтобы Чонгук злился» Техен: «Он не разозлится, будь готов через двадцать минут» Юнги: «Ок» Юнги отбрасывает телефон в сторону и, подбежав к шкафу, хаотично выгребает из него свои вещи. Нацепив на себя темно-синие узкие джинсы и черную футболку, Юнги второпях причесывает волосы и бежит вниз. Мин выбегает со двора особняка и выходит на дорогу, где его уже ждет черный бмв седан. Он коротко здоровается с шофером и, расслабившись, смотрит на дорогу. Автомобиль паркуется перед одним из лучших ресторанов города, Юнги сам там никогда не был, но знает, что здесь часто ужинают его родители и Чонгук с друзьями. Мин так и сидит в машине и игнорирует недвусмысленные вздохи водителя, которому не терпится уже избавиться от пассажира и поехать по своим делам. Юнги достает телефон и набирает сообщение Техену: Юнги: «Мог бы хоть предупредить, где собирался поужинать :( . Меня в джинсах и на порог не пустят» Техен: «Ты ко мне, тебя везде пропустят, поднимайся уже» Юнги: «Нет. Выйди и отдай собаку. Я не девчонка какая-то и не на свидание приехал.» Юнги нервно вертит в руке мобильный, ответа все нет. Через минут десять он видит, как из ресторана в сопровождении двух амбалов выходит Техен. Мин выходит из машины и, остановившись на тротуаре, первым делом спрашивает про собаку. — Так я и думал: отдам ее тебе, и ты не будешь больше со мной общаться, — притворно обижается Ким. — Она у меня в машине, пошли. А еще ты красивее любой девчонки, — усмехается Ким и подходит к темно-серому бмв Х6. Техен идет спереди, поэтому он не замечает, как вспыхивают щеки Юнги. Техен отпускает шофера и сам садится за руль автомобиля, Юнги садится рядом. — Я все еще голоден, как волк, поэтому, если тебе не нравится мой выбор ресторана, сам предлагай, где мы поедим, — Ким выруливает с парковки ресторана и выезжает на дорогу. — Макдональдс, — не задумываясь, отвечает Юнги. — Прости? — в недоумении смотрит на него Ким. — Ты серьезно? Ты точно серьезно, — уже обречено добавляет Ким и меняет маршрут. Уже подъезжая к крупнейшей в мире сети ресторанов быстрого питания, Юнги предлагает купить еду и поехать кушать к реке. Техен и эту просьбу младшего выполняет, и в результате они стоят на берегу реки, облокотившись о машину, едят бургеры и любуются открывшимся перед ними видом. — Не помню, когда в последний раз я ел такое, — усмехается Ким. — Вкуснее твоих фаршированных кальмаров, — обижено бурчит Мин. — Знаешь, без разницы, что и где ты ешь, главное компания, так что мне нравится наш ужин, — мягко улыбается Техен. С Техеном хорошо. Он улыбается открыто, отвечает, не задумываясь, и не ставит никаких барьеров, сам же стирает ту границу между ними и с каждым разом подбирается все ближе. А еще Техен нереально красивый. Он одет в узкие серые брюки и белую рубашку, волосы парня небрежно уложены, и Юнги кажется, что Техен прямо вот так может участвовать на показе самого лучшего дизайнера страны. «Журналы с его лицом на обложке раскупали бы наверное со скоростью света», — думает младший. У Юнги аж дух захватывает от такого старшего. Ким рассказывает ему про свое детство, про ненавистные годы в США, куда его выслали учиться в средней школе, много смеется и вообще похож не на главу одного из сильнейших кланов Кореи, а скорее на обычного парня, с которым можно вот так кушать бургеры у реки и говорить ни о чем. Как бы заботливо и мягко не вел себя последние дни Чонгук, та сила, зловещая аура исходящая от брата, все равно держит Юнги на расстоянии, возводит стены и даже вмуровывает в них копья — не подходи, проткнет насквозь. А с Техеном все по-другому: с ним комфортно, и Мин очень не хочет расставаться, хочет еще немного побыть с ним. — Ты говорил, что любишь рисовать? — вырывает Юнги из дум Ким. — Угу, — Юнги продолжает всасывать через трубочку колу и смотрит на Техена. — На выходных будет выставка местного художника, я даже купил пару его картин, он и вправду интересный. Не составишь мне компанию? — спрашивает Ким. Юнги от неожиданного приглашения резко выпускает трубочку из губ, и кола брызгает на лицо парня. Мин смешно морщится, облизывает губы и замирает, заметив, как меняется взгляд Техена: зрачки парня сначала расширяются, а потом сужаются, Техен отталкивается от капота, берет Юнги в кольцо рук и прижимает к машине. Жадного прищура с него так и не сводит, цепляет пальцами его подбородок и, подняв лицо наверх, смотрит. Юнги не успевает опомниться, как Ким осторожно, словно боясь поранить, слизывает капли колы с чужих губ, раскрывает их и жадно и глубоко целует. Юнги отвечает. Позволяет Техену ворваться языком внутрь и исследовать свой рот. Цепляется руками за шею, то ли чтобы притянуть ближе, то ли чтоб на ногах удержаться. Эмоции захлестывают с головой, их много и все разные, Юнги не справляется с нахлынувшими чувствами, его швыряет по сторонам, рвет на куски, и единственный способ устоять на ногах — это держаться за Техена. Юнги невероятен. Он горячий, вкусный и податливый. Он напоминает Техену источник, из которого невозможно напиться. Ким не понимает, почему его так ведет от какого-то подростка, но знает, что если бы они были не на улице сейчас, то Техен бы сорвал с него всю одежду и покрыл бы поцелуями все это нежное тело. Юнги так отзывчиво, так горячо отвечает на поцелуй, так тянет руки и прижимается, что собственное возбуждение больно давит на ширинку. Техен думает, что уже похуй на все, хочет отвезти его к себе и выбивать из него хрипы-стоны всю ночь, и плевать, что он малолетка и что брат Чонгука. От него Техену крышу сносит на раз, и Ким уже готов приступить к первой части своего плана, как Юнги резко двигается назад и смотрит на него испуганно и растерянно. Словно до него только дошло, словно он сам не ожидал от себя такого. — Домой, я хочу домой, — одними губами шепчет Мин и слишком поспешно идет к дверце автомобиля. Техен делает глубокий вдох, пытается унять свое возбуждение и, смирившись, что Юнги ему сегодня не перепадет, идет к дверце водителя. Всю дорогу Юнги прижимает до этого сидящую на заднем сиденье собаку к себе и молчит. Гладит пса, смотрит в окно и на вопросы Техена коротко отвечает «да» или «нет». Техен останавливается за квартал от особняка по настоянию Юнги и помогает переложить собаку в переносную сумку. — Я хочу пойти с тобой на выставку, — Техен ловит Юнги за руку и притягивает к себе. — И я не буду извиняться за поцелуй, потому что лучшего у меня до сих пор не было. Позвони мне в пятницу, — Ким отпускает так ничего и не ответившего парня и возвращается к машине. Мин, прижав сумку с собакой к груди, идет в сторону особняка и пытается унять грозящееся переломать ему все ребра сердце.