Перед звонком

Кадара-Порт был одним из тех мест, где «с наступлением ночи жизнь только начинается». Впрочем, иного от Изгнанников ждать и не приходилось. Местные ангара, конечно, были этим – как и многим другим – не слишком-то довольны, но их мнение в расчет не бралось. Хотя Слоан делала вид: бросала ангара подачки, которые работали все хуже – не без помощи «Коллектива», но, в целом, ответственность за данную ситуацию лежала на самой Слоан. «Королева Кадары» была слишком прямолинейна, насквозь военизирована и слепо предана только своим людям. Группа этих «своих» – двое кроганов, турианец и нелепо разукрашенная женщина с неоново-фиолетовыми волосами – сейчас что-то пьяно выясняли у стойки бара, толкаясь и перекрикивая музыку. Рейес не прислушивался. Он стоял у окна – спиной к ним – вдыхал привычно-серный воздух и думал. «Отверженные» были повсюду. Всегда. Их легко было узнать по броне и пушкам. Они были единственными, кому здесь это разрешалось. Он усмехнулся, отстраненно наблюдая, как на посадочную площадку садится очередной шаттл. Ангарский. Занятная «птичка», совсем не похожая на его N-503, все равно чем-то неуловимо напоминала о прошлом, оставленном в другой галактике невообразимые шестьсот лет назад – ненужные теперь сантименты. Он не слышал, как она подходит, но её выдал сладковато-острый запах, который не перебивал даже воздух Кадары. — Ждал. Я не опоздала. Кима не спрашивала: подошла, подождала, пока он повернется к ней, улыбнулась, изящно положив руку на свою тонкую талию. В такие моменты Рейесу казалось, что эта ангара переобщалась с людьми: заимствовала их привычки, прекрасно научилась подстраиваться и соблазнять. И что Кима слишком умна. Это делало её сильным союзником. Но опасным. — У меня были дела. Ты не единственная, с кем я контактирую здесь. — О, конечно, нет, — Кима плавно повела свободной рукой и рассмеялась. — Присядем? Она подошла к столику, занятому парочкой выпивающих ангара, что-то тихо сказала им, и те ушли, не возражая; лишь один, такой же серо-зеленый, как сама Кима, любопытно обернулся, задержав взгляд на Рейесе. Возможно, узнал в нем «свободного» контрабандиста – с ангара нельзя было быть уверенным. Для реального положения дел не имело значения: считают ли их любовниками, друзьями, или что Кима, как многие, обратилась к нему по работе. — Садись. Я принесу выпить. Он молча подвинул стул так, чтобы оказаться к залу лицом, и сел. Проследил взглядом, как Кима Дорган подошла к бару, предусмотрительно обойдя пьяных «Отверженных» по широкой дуге – к счастью, те всё ещё были заняты собой – как Уми, глянув на него через зал, быстро выставила на стол выпивку, и ангара, подхватив стаканы, пошла обратно. — Угощаю, — Кима, довольная собой, села почти слишком близко. Поставив стаканы на стол, она кончиками пальцев подвинула один ближе к Рейесу. — Как и всегда, — улыбнулась, хитро щуря свои голубые глаза с черными щелочками зрачков. Её привычный образ сегодня был до странного раздражающим своей лживостью, и ироничность ситуации совсем не забавляла. Рейес подхватил стакан, заглянул внутрь. Сейчас: ночью, под неоновым освещением «Песни Краллы» – виски казалось отвратительно красным. И спросил, не глядя на заклятую подругу: — Что нового? — Кажется, у тебя плохое настроение, — она пыталась шутить, но уже заметно нервничала. — Бизнес, Кима. Он поднял на неё тяжелый взгляд. Ангара чуть заметно вздрогнула, несколько нервно повела плечами, стараясь расслабиться и снова выглядеть непринужденно. Потом быстро достала свою «сигару», закурила, распространяя вокруг тот свойственный ей острый, непохожий на никотин запах. — Я слышала, серийные убийства прекратились благодаря вашей «Инициативе». Это были Роекаар, говорят. И, конечно, «Коллектив» был невиновен, говорят, только пытался помочь. Слухи окончательно рассеялись. Несколько моих соплеменников из семей убитых и пострадавших от наркоторговли «Отверженных» очень благодарны и готовы оказывать ответные услуги. Рейес кивнул – о том, как представить ситуацию людям, они говорили в прошлый раз – привычно незаметно глянул по сторонам, и тихо, чтобы точно слышала только Кима, сказал: — Благодаря действиям Первопроходца мы значительно продвинулись. Присутствие «Нексуса», даже такое ограниченное, дестабилизирует Слоан. Кима впилась в него внимательным взглядом и вдруг довольно усмехнулась: — Ты улыбаешься. — Впервые видишь? — спросил он с сарказмом, приподняв брови. — Нет, но сейчас ты был искренним! — кажется, Киму это веселило. — Вы виделись сегодня? Ты и Первопроходец? Его взгляд снова стал цепким и жестким, но теперь это не подействовало – ангара продолжала кривить в широкой улыбке свои, совсем как человеческие, губы. — Сомневаюсь, что тебя это касается. — О, напротив! — Кима чуть отстранилась, сделала большой глоток из своего стакана, зажмурилась на секунду, тряхнув головой, а потом подалась ближе и продолжила серьезней: — Мне передали, Райдер сейчас помогает Слоан с кеттами. Мои люди слышали их разговор с Кайтусом. Рейес кивнул – уже знал. Кима, не дождавшись другой реакции, продолжила осторожней: — Ты можешь просчитаться, надеясь на ненависть Слоан к «Нексусу». Не лучше ли поставить Первопроходца в известность? — Нет, — Рейес поджал губы. — Почему? — Райдер... – он осекся, нахмурился, что-то обдумывая. — Это слишком опасно. — Ох, Рейес... Кима смотрела отвратительно понимающе, хотя Рейес сомневался, что она действительно понимает хоть что-то. Кима не была человеком. Кима даже не была с «Нексуса». Она понятия не имела о том ужасе, захлебывающем отчаянии, которое были вынуждены пережить их люди, столкнувшись с «суровой реальностью» Элея. Она не понимала, что для них значит Первопроходец, почему даже Слоан со всей своей ненавистью продолжает лишь пустые угрозы, не пытаясь ничего предпринять – хотя любого другого давно бы забили за дерзость. Кима уже не раз давала понять – впрочем, осторожно и не настаивая на своем – что не слишком-то довольна этой выделенной «героической» ролью. А Рейес видел: при всем недоверии к «Нексусу», после прилета Первопроходца в людях просыпалась робкая ещё надежда. Каждая доходившая до них новость – о Кадаре или «извне» – рождала активные, порой едкие, всегда громкие обсуждения. Люди боялись снова обмануться, но с каждой следующей новостью росток надежды в них крепился, пускал корни и становился больше. На улицах всё чаще и громче звучала идея воссоединения. И тихо, с их небольшой помощью – что именно Слоан мешает всем, и дни её сочтены. Реакции Шарлатана тоже побаивались: никто толком не знал, чего ждать, и думали худшее – в этом не было ничего нового, лишь плата за созданный образ. Жестокую маску с широкой кровавой улыбкой. У Рейеса был план. Кима смотрела – долго, внимательно. Потом допила свое виски и встала из-за стола: — Я убедилась, что ты будешь в «списке избранных» на следующую вечеринку: Рейес Видал плюс один, — она усмехнулась, — ты убедись, что придет Райдер. Мне не терпится познакомиться. Кима подмигнула – что совсем ей не шло – и пошла на выход. Чертовы ангара с их чувствительностью к эмоциям. И когда Кима успела изучить его достаточно, чтобы судить об искренности? Рейес откинулся на спинку стула и позволил себе прикрыть глаза. Райдер. До боли четкий образ перед мысленным взором: глаза, губы, голос, нос, волосы. Он помнил каждую родинку на этом лице. Легкие морщинки между хмурящихся бровей. Взгляд: серьезно-ответственный, веселый, заигрывающий. Взволнованный – за его безопасность. Улыбку: искреннюю, так редко встречающуюся на Кадаре и невероятно подчеркивающую привлекательность. Нотки ехидства в голосе, и те особенные, ни с чем не сравнимые, когда они флиртовали. Сам флирт – легкий, взаимный, такой... непринужденно-естественный. Их тянуло друг к другу. Но для Кадары это было не важно. Слишком много «а если»: а если не поймет, не одобрит и все полетит к чертям? Если разочаруется? Или согласится, но что-то сорвется, и Слоан объявит войну не только «Коллективу», но и «Инициативе»? Рейес любил риск. Но одно дело рисковать собой, другое – Первопроходцем. Впрочем, иногда можно совместить приятное с полезным. Рейес представил, как будет «звонить» на Бурю, залпом выпил виски и поймал себя на том, что снова улыбается. Может, Кима не так уж и неправа.