Свобода

Оливер «…Больно…» — первая мысль. Голова просто раскалывается: «…конечно, ведь мы отмечали день рождения лучшего друга у меня на даче и, соответственно, выпили немало. Но, надо отдать себе должное: после всего этого у нас еще хватило ума и сил поднять свои жопы и, без понятия, зачем, пойти в лес, располагавшийся прямо за забором…». Вспоминать недавние события оказалось не очень легко, всё мысли путались, собираясь в один огромный клубок событий, и я решил отложить это на потом. Из размышлений выводит тихий звук перешептываний, резко перешедший в рыдания. Сказать, что я охринел — ничего не сказать, ведь на вечеринке, кроме меня, омег больше не было, да и девушек бет тоже. Появляется недоброе предчувствие. –Что за... Пытаюсь сесть, что выходит с большим трудом, и прислушиваюсь. Голова трещит по всем швам, которые только возможно представить. От рваных всхлипов становится жутковато, но я не осмеливаюсь подать свой голос в темноту. К тому же очень мутит: мда, для меня пьянки никогда не проходят бесследно. «Ну вот зачем, зачем я пью?» — спрашиваю себя в который раз, хотя уже давно знаю ответ: хочется, чтобы все считали меня бетой. Вернее, самому хочется чувствовать себя им, ведь телосложение-то у меня не такое хрупкое и нежное, как должно быть у омег. Да и лицо не омежье: скулы, брови вразлет, и взгляд такой…нуу, явно не прекрасного пола… В свои девятнадцать меня принимают за обычного семнадцатилетнего парня. Хорош, ничего не скажешь... Но самое интересное — у меня нет запаха, и даже во время течек никто его не чувствует. Смешно, правда? Ха-ха-ха. Забавно... Вот только я уже задолбался ходить по больницам и ругаться с отцом… Он все еще думает, что деньги решают всё. Наивный. Врачи только разводят руками, предполагая, что все пройдет, если встретить истинного. Идиоты. Да какой нормальный альфа полюбит бракованного омегу? И даже если я почувствую свою пару, разве он поверит мне без доказательств? Нет же, он заявит, что я законченный лжец и просто хочу перепихнуться с ним. Не нужны мне еще бо́льшие проблемы, еще бо́льшие страдания. Боже, как же хочется блевать. Опять отвлёкся, хотя знаю, что сейчас надо бы сосредоточиться на ощущениях, а то внутри что-то посылает тревожные звонки, призывая к настороженности. Странно... Хочется есть, но не сильно, значит, по идее, пробыл в отключке не больше шести часов. Хотя о чём это я? В данном состоянии уж точно не сказать правильно... Но одно знаю точно: я ещё не до конца протрезвел. Это и спасение и проклятье одновременно. Благодаря алкоголю в крови, мне не сильно грозит паника, однако в будущем это может обратиться против меня же. Да и, чувствую, отходняк уже поджидает за углом с хищной улыбкой и распростёртыми объятиями... На глаза положиться не получается, поэтому просто закрываю их. А смысл, если ничего не вижу? Стараюсь слушать, улавливать каждый пустяковый, казалось бы, звук, тем более, что плач становится тише, будто бы его обладатель пытается взять себя в руки. Но это эхо... Отражаясь от стен, оно будто желает заползти в самую глубь сознания. «Кап-кап-кап…» — капли ударяются о каменную поверхность через каждые три секунды, к тому же холод и сырость залезают под футболку, заставляя ежиться. Догадка не заставила себя долго ждать: «Подвал». Вот только теперь появляется множество других, поминутно выныривающих на передний план, тем самым заглушая своим появлением предыдущие, вопросов. Около неприятного телу матраса, где я лежу, возвышается стена, о которую не примянул опереться спиной. Ледяная преграда к моей свободе, как ни странно, бодрит. «Где я?», «Зачем им понадобился?», «Кто такие „они“?»… И другие характерные вопросы то и дело, всплывая в голове, пытаются заглушить громко бьющееся сердце, которое никак не желает уняться. Сколько же я здесь уже? Эти стены сдавливают всё тело, эти капли стучат всё громче, будто пытаясь сравняться в децибелах с, уже порядком уставшим отбивать барабанную дробь, сердцем. И эти звуки повседневной жизни... Они меня сводят с ума. Слышите? ВОТ И Я ИХ ТОЖЕ НЕ СЛЫШУ!!! Их попросту нет. Чёрт, что за... Где-то за стенами помещения слышатся шаги, сначала еле различимые на фоне других звуков. Звякнул засов, и дверь открывается, ослепляя коридорным светом, столь ярким после непроглядной тьмы, что приходится невольно зажмуриться. Открывать глаза очень не хочется, однако любопытство перебарывает, и приходится подчиниться. На пороге темнеют два силуэта: первый высокий и широкоплечий, второй чуть поменьше своего спутника, но тоже явно крепкого телосложения. Сразу же чувствуются запахи двух альф. Как я понял, что именно они передо мной? Ну, тут по запаху ж понять можно... У альф он такой... Немного жёсткий.. Терпкий, что ли... От первого затошнило ещё сильнее: ненавижу розы, ведь их так часто дарят красивым, и от того счастливым, омежкам. Вроде бы лёгкий аромат, но... Но тут слышится второй, невероятно приятный — шампанское. Единственное, что я люблю из спиртного, так это игристое вино, ведь папа обожал побаловать себя им после сложного рабочего дня. Но он умер: скончался от РАКа пять лет назад. Из-за сильного стресса я потерял свой запах, а отец перевел меня в другую школу, считая, что лучше иметь сына бету, чем дефектного омегу. Тем временем тот, который пониже, заговорил, а я так и сидел, не понимая, о чем он. Смысл его слов постоянно ускользал от меня. Кажется, что вот-вот поймаешь мысль за хвост, а она опять рыбкой выскальзывает из рук и ныряет в размытую пучину неопределённости. Аромат охмелял и никак не получалось собраться с мыслями. Уловил только, что мы теперь будем играть в какую-то игру, для которой нужно выбрать одну роль. Они дают два часа подумать и уходят, оставив свет включенным, чтобы, как мне показалось, не пугать нас еще больше. «Действительно, подвал», — запоздало догоняю я, окончательно вырываясь из невидимых пут благоухания, ставших слабее после ухода его владельца. Этот запах сведёт с ума кого угодно. Странно, что... Со мной оказалось еще шесть человек: два парня, один из которых, по видимому, альфа, а второй омега, и три девушки: одна лежит в противоположной от меня стороне, скорее всего, без сознания. У некоторых в глазах читается непонимание, у других же — смятение. Но есть и то, что связывает все глаза, что уже не важно, какого они цвета или формы: явно читается страх. Это то самое, что есть абсолютно у всех. И я даже представить себе не могу, на кого сейчас похож: полубухой, кажется, жутко растрёпанный, и совершенно не втупляющий в суть происходящего. В остальном же ничего необычного: серые стены, бетонный пол, несколько продавленных старых матрасов и одинокая лампочка, висящая на проводе в центре нашего заключения — все, как показывают в малобюджетных детективах и ужастиках. И только сейчас до меня начинают, с явным запозданием, поступать его слова: «…нарушившие правила будут исключаться из нее и выноситься в черном мешке вперед ногами…» — вместе с мурашками врывается в сознание фраза альфы. И попутно с этим проступает чувство, словно проваливаюсь через стену, о которую опираюсь. Что то не очень сильно мне хочется вспоминать остальное, но этот поток, похоже, уже не остановить... «…в игре всего две роли: первая — „Грешник“: его используют как шлюху​, но избивать ее или наносить какие-либо увечья запрещено, вторая — „Мученик“: ему можно наносить телесные повреждения, однако нельзя пользовать, как первую…» Что, чёрт возьми, происходит? Дышать становится ощутимо труднее, словно на мою грудную клетку кто-то наступил. Это что, шутка? Сижу и не могу пошевелиться. Как все так вышло? Еще недавно все было относительно хорошо. Паника — худшее, что в этот момент может со мной произойти, холодной тушкой змеи́ медленно вторгается, отзываясь звуками сердца, снова начавшего быстрее качать кровь. Ха. Так и до аритмии недалеко. Ну вот и оно — резкое отрезвление. А вместе с ним происходит то, что помешает мне объективно думать. Хотя, нельзя сказать, что до этого прям мог. «Черт, да что же это такое?..» — мысленно прервав подступающий испуг, стараюсь привести себя в порядок. Ну, как в порядок, в относительное спокойствие, так нужное сейчас для хотя бы частичного осмысления ситуации. То, что до этого бодрило, преждевременно, как мне кажется, вызвало трезвость с отходняком наперевес. Как же холодно. Я уже было начал рассматривать своё положение, как мои спутанные думы прерывает крик, вернее, крики, потому что еще одна «участница» игр, смиренно лежавшая до этого на своём матрасе, приходит в себя. Она смотрит на всех с ужасом и оглушительно вопит. Остальные кинулись ее успокаивать, хотя у самих нервы были явно не в норме.  После усмирения этой истерички, парень омега рассказал ей, что знал сам. И в его повествовании я услышал нечто новое для себя. Оказывается, есть еще два правила: первое заключалось в праве смены роли, которую участник мог использовать только один раз. Второе — в желании, предоставляющемся ему или ей, в случае отказа от первого правила, ну и, понятное дело, не каждая прихоть исполнима. Мда, было бы не очень хорошо, не узнай я этого. Хоть бы не забыть всё это. Повторяю про себя, что глупо надеяться, что это все шутка и выпустят нас по первому же требованию. К тому же, ясно дали понять: либо подчинишься, либо умерешь. Перспектива смерти меня не особо прильщала. Ложусь обратно на своё "ложе" и пытаюсь устроиться как можно теснее: жалкие попытки спрятаться от озноба. Перехожу к выбору. А что? Это единственное, что в данный момент я могу попытаться сделать. Положение было далеко не самое завидное, хотя таким мягким словом нельзя описать всю картину. Что более противно? Конечно же, стать шлюхой без права голоса, но, при всем при том, скажу честно: тут я хотя бы знаю, что меня ждёт. Однако я очень не хотел, чтобы все узнали во мне омегу. Я так долго оберегал свою сокровенную тайну, что теперь не представляю, что будет, узнай о ней все, да и не хочется отдавать свой первый раз неизвестному извращенцу. Или извращенцам. Фу, о чём я только... Знаю, что каждый из этих путей дастся мне тяжело: как бета, я не смогу стерпеть унижение быть безвольной куклой, принимающей каждого, кто захочет, но со стороны омеги могу не выдержать пыток, уготованных​ тем, кто пойдет этой дорогой. Внутри бушует настоящая мировая война: бета против омеги, физическая боль против душевной, сердце против разума, и я против себя же. Стены моего мирка еле выдерживают мощный натиск совершенно разных чувств. Ощущаю себя загнаным в ловушку своих же мыслей. Так страшно осознавать, что твой привычный уклад, в который ты так усердно никого не пускаешь, вот-вот будет разрушен какими-то незнакомцами, толком даже не потрудившимися разъяснить происходящее. Да еще и этот странный альфа. Он, похоже, мой истинный. Ха! Однако, этот замечательный факт омрачало одно «но», и что-то мне подсказывает, вы догадываетесь, какое. Дверь скрипит не менее противно, чем в первый раз, заставляя вздрогнуть от холодка, прошедшего по спине, оставляя после себя кучу мурашек, и знаменуя окончание отведённого нам времени. На секунду замерший, я повторяю дрожащим шёпотом свой выбор, все еще надеясь, что это сон, и медленно открываю глаза. Главное не показывать страх. Итак. Я принял решение.