Письма из Азкабана

Дорогой Северус, Удивительно, насколько более дружелюбными становятся охранники, когда возникает вероятность, что человек, которого они третировали в течение трёх лет, может быть освобожден уже следующим утром! Сегодня мне принесли один из лучших завтраков, которые я когда-либо ел или, возможно, он лишь кажется таковым после долгого отсутствия съедобной пищи, равно как и приличного пера с пергаментом. Мои извинения за размазанные чернила. Кажется, три года без настоящей ванны сделали меня неуклюжим, и я забрызгал горячей водой всё вокруг. Твой, Люциус Дорогой Люциус, Я подозреваю, что твоё неаккуратное обращение с водой вызвано не неуклюжестью, а самодовольными мыслями, что тюремщикам придётся убирать за тобой весь этот бардак. Должен сказать, что это честь, Люциус: знать, что ты думаешь обо мне, купаясь. Твой, Северус Дорогой Северус, Они заслуживают этого после всей той несправедливости, из-за которой я страдал по их вине. Да, я думаю о тебе, купаясь. Хотя, по сути, это не должно удивлять ни одного из нас. Кажется, эти дни я думаю о тебе почти всегда. Прекрати ухмыляться, самодовольный ублюдок. Твой, Люциус Дорогой Люциус, Да, я вижу, кое-кто ожидал, что тюремщики будут обращаться с ним ни с чем иным, как с предельным уважением. Мое сердце обливается кровью за тебя, Люциус. Правда. Я не ухмыляюсь. Твой, Северус Дорогой Северус, А я и не думал, что ты ухмыляешься. Или всё-таки ухмыляешься? Конечно, теперь ты скажешь «да» только затем, чтобы выглядеть сволочью. Мое слушание в девять часов. Тебя сильно оскорбит, если я попрошу тебя не приезжать на него? Я уверен, что ты понимаешь. Твой, Люциус Дорогой Люциус, Нет, я не буду оскорблен. Да, я понимаю. Ты, должно быть, нервничаешь. Твой, Северус P.S. Я всё ещё не ухмыляюсь. Дорогой Северус, Я нервничаю, но в пределах допустимого. Я всё ещё Малфой, в конце концов, а Малфои встречают трудности в своей высшей степени безупречности. Похоже, это будет моим последним письмом на сегодня. Мне необходимо немного поспать, если я собираюсь прилично выглядеть завтра утром. Твой, Люциус. Дорогой Люциус, Может ли это означать, что Малфои бывают иногда чуть менее безупречны, чем «в высшей степени»? Какой скандал. Люциус, ты знаешь, что для меня довольно трудно выразить словами что-либо большее, нежели раздражение и нетерпение, поэтому прости меня за эту скупую ремарку, но я был бы очень признателен, если завтра ты будешь помнить о том, что независимо от результата слушания, я останусь… Твой, Северус ЭПИЛОГ Тем утром, когда проходило слушание по делу Малфоя, Северус Снейп мерил шагами маленькую гостиную своего дома в Тупике Прядильщиков. Иногда он выглядывал из окна на грязную улицу, как будто высокомерный аристократ мог в любую секунду появиться на лужайке возле дома. Вообразив себе эту сцену, он фыркнул, представляя, какую истерику закатил бы Люциус, оказавшись по колено в сорняках. К полудню ещё не было ни слова от Драко или его отца. Северус опустился на один из грубых деревянных стульев в крошечной кухне. Его живот протестующе урчал, стремясь напомнить о пропущенном завтраке. Посидев несколько минут в тишине, нарушаемой лишь звуками его обиженного желудка, он порывисто вскочил и выбежал из кухни обратно в гостиную. Наступившие сумерки, сгущаясь, принесли с собой уже знакомое чувство тоски, которое вползло в тело Северуса и оплело щупальцами грудь. Если бы Малфоя освободили, к этому времени он бы уже, несомненно, что-то узнал. Видимо, Люциус до сих пор подбирает слова, чтобы сообщить то, что станет самым большим разочарованием в жизни Снейпа. Или же чёртово Министерство решило отпраздновать свою сомнительную победу, отобрав у проигравшего аристократа пергамент и перо. Эта мысль так неожиданно сильно взбесила зельевара, что книга, которую он просто держал в руках не читая, полетела в стену, упав на пол с глухим стуком. Северус перевел взгляд на обложку и горько усмехнулся — та словно насмехалась над ним. «Холодный Дом» — гласило название. Доверьтесь Чарльзу Диккенсу, и любая ситуация покажется вам ещё более удручающей. Разбитый собственной беспомощностью, Снейп направился к бару, скрытому в глубине одной из его переполненных книжных полок. Бар был практически пуст — последний раз Северус озадачивался его пополнением, по меньшей мере, семь лет назад. Северус схватил с полки пыльную бутылку бренди, сжимая горлышко так сильно, что то лишь чудесным образом не треснуло, отыскал среди своих разнообразных склянок старый коньячный бокал и рухнул обратно в кресло. Выкручивая пробку, он подумал, что был бы куда более удовлетворен, будь на её месте шея проклятого чиновника по условно-досрочному. Как только он плеснул себе янтарной жидкости и поднес бокал к губам, раздался резкий стук в окно. Снейп замер. Рука с бокалом застыла у рта. Поджав губы, он всё же повернулся и уставился на большую черную сову, нетерпеливо переступающую лапками по подоконнику. «Ты не похожа на сов Азкабана», — пробормотал Северус, открывая окно и впуская птицу. Сова в ответ возмущенно ухнула и встряхнула перьями, словно пытаясь сказать, что её очевидная красота недостойна когда-либо быть принятой за такое отвратительное существо. Тогда, стало быть, это одна из сов мэнора. Северус осторожно отвязал письмо с лапки птицы и та сразу же взлетела, расправив большие черные крылья. Это было довольно странно, поскольку совы обычно не улетали, пока не получат ответное письмо владельцу или хотя бы совиное печенье. Снейп нахмурился: письмо было без малейших опознавательных знаков, без единой самой маленькой пометки, означающей обратный адрес или получателя. Северус смотрел на него, размышляя о том, стоит ли вообще его открывать, если содержание и так понятно. В конечном итоге, закрыв глаза и сосчитав до трёх, дрожащими руками он развернул письмо. Мгновение он не мог заставить себя взглянуть, боясь увидеть подтверждение своих худших опасений. Но когда он, наконец, заглянул в него, то потрясенно заморгал, не веря своим глазам. «Северус, ублюдок, здесь вообще-то очень холодно, а твои охранные чары меня не пропускают. Подними свою ленивую, забывчивую, выбешивающую задницу и впусти меня, пока я тебя не проклял! И не вздумай сомневаться — я сумею это сделать и без палочки, самодовольный…» Пергамент полетел на пол, а Северус уже мчался к парадному входу, по пути лихорадочно бормоча изменения настроек охранных чар. Добравшись до двери, Снейп рывком распахнул её и резко замер. Люциус Малфой, великий и ужасный потомок Меровингов, дрожал на крыльце домика в Тупике Прядильщиков, кутаясь в потрепанную серую мантию от холодных порывов ветра. Его прекрасные светлые волосы после нескольких лет Азкабана каким-то чудом не потеряли свой блеск, а черты лица, несмотря на отчаянную худобу их владельца, были всё так же совершенны. Он сощурил на зельевара свои проклятые серые глаза и уголок его губ дрогнул. «Я могу войти, чтобы не умереть от переохлаждения?» — спросил он, и Снейп осознал, что никогда ещё не был так счастлив слышать это надменное растягивание гласных. «Не знаю, но охотно представляю повод для заголовков, — ответил Северус, пропуская Малфоя в дом, — "Люциус Малфой, Освобожденный Из Азкабана, Умирает Несколько Часов Спустя От Тяжелого Обморожения"». Ответом Снейпу послужило надменное малфоевское фырканье, который прошествовал мимо него, величественным жестом отряхивая свою дрянную мантию, оставаясь королём даже в жалких лохмотьях. Остановившись у камина, Люциус принялся греть у огня руки, всё ещё слегка подрагивая от холода. Северус замер в прихожей, прислонившись к парадной двери спиной. Он стоял, безуспешно пытаясь успокоить свой пульс, который неистово реагировал на факт, что Люциус Малфой сейчас здесь, в его гостиной, и он свободен. Словно почувствовав напряжённый взгляд чёрных глаз, скользящий по его профилю, Малфой повернулся. «Ты ужасно выглядишь», — сухо заметил Снейп, начав двигаться от двери навстречу своему гостю медленными, неторопливыми шагами. «Ты тоже, — ответил Люциус, лукаво сверкая глазами, — однако я провел последние три года в Азкабане, а что, позволь спросить, служит оправданием тебе?» «Сволочь», — всё, что смог выдавить из себя Снейп. Теперь, когда они стояли так близко, он снова был тем восемнадцатилетним мальчиком, безнадежно краснеющим под внимательным, изучающим взором этих невыносимых глаз. Этот мальчик отчаянно боролся с желанием засунуть руки в карманы и нервно пошаркать туфлями по затёртому ковру. «Северус, — вдруг огрызнулся Малфой, — может ты, чёрт возьми, прекратишь упрямиться и поцелуешь меня?» И эта фраза стала для Снейпа столь долгожданным и необходимым призывом, что, не думая более ни о чём, он потянулся к Люциусу, стремясь не поддаться инстинктивному желанию обвить руками его талию. Их губы встретились где-то на середине пути в почти целомудренном касании. Несмотря на то, что случилось однажды ночью двадцать лет назад, это был их самый первый поцелуй. Люциус отстранился первым, подавшись немного назад, чтобы заглянуть Северусу в глаза. «Знаешь, я должен был понимать, что ты испортишь мой очередной гениальный план», — прошептал он с улыбкой. «О, и который же? — спросил Северус с ухмылкой, — План ‘Карандаш’? Операция ‘Корочка Хлеба Свободы’? Проект ‘Тюремный Квиддич’?» «Нет, — протянул Люциус, притягивая Снейпа ближе и прижимая к себе, — ‘Гениальный-План-Люциуса-Малфоя-Добиться-Раздражительного-Профессора-Зельеварения-С-Его-Любезным-Очарованием-И-Завидным-Остроумием-И-Ни-В-Коем-Случае-Не-Полюбить-Сию-Ужасную-Старую-Летучую-Мышь-Прежде-Чем-Броня-Этого-Невыносимого-Человека-Падет-И-Он-Не-Окажется-Безнадежно-Влюбленным’». Северус вздохнул, лаская острую скулу Малфоя костяшками пальцев, затем нежно приподнял его лицо за подбородок и смял насмешливый рот долгим поцелуем. «Это сработало», — прошептал Снейп.