Кто подставил Дина Винчестера?

****

Когда они с братом попадали в очередную приёмную семью или когда возвращались обратно в детдом, Дин всегда одинаково чувствовал себя запертым в клетке. И всё же согласился отправиться в колледж – во многом, чтобы создать почву перед поступлением туда же брата, и по уму – ему следовало бы задержаться поблизости, хотя бы пока тот не закончит обучение, но Джимми… когда этот чувак предложить вместе снимать квартиру, Дин всей кожей почувствовал, что его снова собираются запереть. И теперь уже без каких-либо сроков. Сперва он ждал совершеннолетия. Потом – окончания четвёртого курса. Но лелеемая с детства мечта оказалась совсем не такой сказочно прекрасной, как представлялась. А что это значит? Когда реальность расходится с представлениями о ней, остаётся только смириться и начать искать компромисс. Вот и Дин, столкнувшись с неутешительной истиной, здраво решил не закрывать на неё глаза. Ну то есть как… определённое время ему всё же понадобилось на раздумья, но сев ночью за руль он уже знал, что сдался. Только не предполагал, что вместо радостных объятий получит по морде. Впрочем, Джимми такой – смирный и тихий на поверхности, но стоит вывести его из себя, как наружу вылезает довольно злопамятная и расчётливая личность, при этом не стесняющая помахать кулаками. Короче, маменькин сынок вполне способен постоять за себя. – Хм. Всё ещё потирая челюсть, Дин тихо едет следом за ним вдоль тротуара. Джимми шагает быстро и широко, и полы его плаща развиваются на ветру. Он не оборачивается, но наверняка в курсе преследования. Однако никуда не сворачивает и нигде не останавливается. Парк проплывает мимо, супермаркет, ещё какие-то магазины, автобусная остановка… а вот и перекрёсток. Джимми переходит дорогу, и Дин уже не может просто взять и выехать на встречку и последовать за ним, но зато он может объехать небольшой, но хорошо знакомый квартал и снова быстро найти знакомую фигуру, замершую у большой прозрачной витрины, за которой выстроился целые лес из одетых в деловые костюмы манекенов. Припарковавшись, Дин выходит из машины, но остаётся около неё, прислонившись к дверце и засунув руки в карманы. И видя своё отражение рядом с отражением Джимми. А потом тот оборачивается. Взгляды встречаются. И становится мучительно больно. Моргнув пару раз, Джимми вздыхает, опускает голову, мотает ею… и снова пускается в путь. Мимо огромного и яркого плаката, на который Дин ни за что бы не обратил внимания, не красуйся на нём… лицо этого самого Джимми. Рядом с физией его деспотичной мамочки и крупным лозунгом: "Мой сын – гей, он сделал свой выбор, и я уважаю его за это. Настало время сделать выбор и вам! Голосуйте за Наоми Новак, первого кандидата от…" Дальше Дин уже не читает. Да, эта новая фишка с защитой прав ЛГБТ довольно популярна, и политики вроде как вкурили её, но чтобы вот так вот выставить собственного сына на всеобщее обозрение? Что тут, чёрт подери, произошло, пока его не было?! Справившись со ступором, Дин лихорадочно оглядывается, пытаясь снова найти фигуру в песочном плаще, и в последний момент замечает, как та сворачивает в переулок. Чтобы снова не потерять парня из вида, Дин почти бегом добирается туда же, но к подъезду дома подходит уже спокойнее. Кстати, чей это дом? Квартиры в нём явно не самые дорогие в городе, а миссис Новак точно не из тех, кто позволит любимому сыночку и лицу собственной предвыборной компании жить в какой-то халупе. Но в подъезде достаточно чисто. И хоть лифт не работает, Дин даже благодарен за это, так как велика вероятность, что Джимми банально не пустил бы его внутрь. Но ничто не мешает подниматься следом по лестнице. Второй этаж, третий, четвёртый. О, остановился. Стучит? Так у него нет ключей? Дверь открывает знакомая носатая физиономия. Гейб? Одного взгляда хватает, чтобы догадаться – здесь не рады незваным гостям. И действительно, стоит Джимми перешагнуть порог, как дверь за ним захлопывается, и Дин остаётся в одиночестве на лестничной площадке. А ещё в непонятках. С каких пор эта парочка живёт вместе? Разве Гейб не исключительно по девчонкам? С другой стороны, о себе Дин был ровно такого же мнения ещё полгода назад… – Нет, не может быть. Кулак врезается в дверь раньше, чем мысль доходит до мозга. А потом ещё раз и ещё. А вот четвёртый удар проваливается в пустоту, в щель высовывается нос с горбинкой и следует ласковое предупреждение: – Я вызову копов. Но Дину наплевать – толкнув дверь, а вместе с ней и Гейба, он врывается в квартиру-студию. Ну или она сначала такой кажется из-за размера гостиной, вместившей в себя ещё и кухню, но дальше обнаруживается коридор, а в коридоре завёрнутая лишь в одно полотенце девица. – Мэг? Вы что, втроём тут живёте?! – Дин? Откуда ты… Не договорив, девушка ныряет обратно в ванную, из которой только что вышла, а Дин оборачивается на хлопнувшую дверь в другом конце коридора. – Стой! – летит в спину, но попытка схватить его за рукав проваливается: Дин легко выворачивает локоть из захвата и ногой вышибает дверь в комнату вместе с замком. Внутри обнаруживается кровать, стул с накиданным на него барахлом и зашторенное окно. Захлопнув за собой дверь и зафиксировав её освобождённым стулом, Дин подходит к Джимми, замершему у окна, и рывком разворачивает к себе: – Быстро же ты нашёл мне замену. – Что? В синих глазах, буквально только что вспыхнувших гневом, отражается недоумение. И до Дина тут же доходит, что лопухнулся. Ну конечно, Мэг ведь когда-то встречалась с Гейбом, так что эта парочка, вероятно, всего лишь возобновила отношения, а Джимми… он просто пришёл сюда. Хотя те вещи на стуле… там ведь был его свитер? – Ты живёшь здесь? – сбавив тон, Дин отступает на шаг, отпустив слишком сильно сжатую руку своего, наверное, теперь уже бывшего любовника. – Живу. Холодно и почти безэмоционально. Словно с посторонним. Нет, всё верно – Дин ушёл первым и не имеет права на возмущения. Но… Вздохнув, Дин плюхается на незаправленную кровать, медленно вдыхает, резко выдыхает и уже более внимательным взглядом обводит комнату. Кажется, по ней прошёл ураган. Ну или по крайней мере тот, кто вскочил около получаса назад из этой кровати, очень спешил, спотыкаясь, роняя предметы мебели, а одеваясь, даже не удосужился сунуть обратно в шкаф выпавшие вещи. Будто боялся куда-то опоздать. Кстати, пуговицы на рубашке Джимми застёгнуты неровно, да и заправлена она в брюки кое-как, не говоря уж про проглядывающую сквозь белую ткань тёмно-синюю футболку с отлично угадывающейся эмблемой супермена. – Кхм… Спрятав неуместную усмешку в кулак, Дин впервые за целый месяц чувствует приятную лёгкость. Но один взгляд на Джимми заставляет забыть о ней и вспомнить, что всё очень плохо. Ведь на него точно злятся. И сильно. – Эм-м, прости. – И это всё, что ты можешь сказать? – Пока да. – Тогда мой ответ: убирайся. Джимми может хорохориться сколько угодно, но видно, что ему тяжело. Эти стиснутые кулаки и эти поджатые губы… "Ты ведь так торопился увидеть меня, так может быть хватит? …или ты всего лишь хотел мне врезать? Ведь нет же?" Но вслух Дин спрашивает о другом: – Это Сэмми тебе рассказал? – Нет. – Тогда как? – Чарли. Твой брат беспокоился, так что она ещё месяц назад отследила твой телефон. – …и сегодня вы всего лишь уточнили моё местоположение… так ты… вы… всё это время были в курсе, где я? – Типа того. Джимми пожимает плечами и вновь отворачивается к окну. "Мда-а…" Брата понять нетрудно, Дин и сам на его месте сделал бы тоже самое, но Джимми… Значит, знал, где он, но предпочёл не бежать следом. Не искать и не пытаться вернуть. Немного обидно. То есть, Дин и не хотел бы этого, однако почему-то довольно неприятно осознать, что тебя так легко отпустили. Или он единственный, кто ощутил пустоту, оставшись один? А Джимми, наверное, весело живётся с друзьями. Сглотнув внезапно образовавшийся в горле комок, Дин хлопает по кровати и поднимается, молча разворачиваясь к двери. – Опять сбегаешь? – Ты сам велел мне уйти. – А ты прямо само послушание… Подняв глаза к потолку, Дин зажмуривается: "Чего он от меня ещё хочет? Я же извинился!" А тем временем за спиной раздаются шаги. Приближение Джимми ощущается, словно всё нарастающая тяжесть – даже плечи начинает ломить. – Чего ты боишься, Дин? Его обходят по кругу, внимательно рассматривая, будто впервые. – Не понял. – Я сделал что-то не так? И это что-то тебя настолько задело, что ты не удосужился даже сказать об этом? – Я просто не хотел больше здесь оставаться. – Здесь? Или со мной? Дин прикусывает губу, не отвечая, и тогда Джимми приближается к нему вплотную, заглядывая в глаза с расстояния всего в пару дюймов. Примерно на таком же расстоянии оказываются и их губы. Джимми немного ниже, но эта разница ощущается только когда они вот так вот стоят. Дин замечает, как взгляд синих глаз опускается ниже. И невольно подаётся вперёд. Но Джимми успевает отстраниться и налететь на стул, подпёрший дверь. – У вас там всё нормально? – тут же реагируют на грохот из коридора. Но никто не отвечает. Джимми ставит стул нормально и придвигает обратно, а потом снимает и бросает сверху плащ. – Кстати, ты мне задолжал кое-что. – Что? – Очередь быть сверху. Сходишь в ванную или начнём прямо сейчас? Деловой тон и медленно расстёгиваемые пуговицы рубашки… Дин отступает к кровати и падает на неё, следя за неспешными движениями пальцев и одновременно узнавая и не узнавая этого парня. – Можно и без прелюдий. В ответ Джимми лишь приподнимает брови, останавливаясь между его разведённых колен, и опускается на пол. Не глядя расстегнув молнию, медленно наклоняется, до самого последнего мига не разрывая контракта глаз, а потом его мягкие губы обхватывают вялый, будто сжавшийся от раскаянья, член, и всё будто возвращается на месяц назад. Дин отклоняется назад, почти укладываясь на кровать, и внимательно наблюдает, как растягивается рот Джимми, как тот щурится, как сжимает твердеющий член рукой, проталкивая и в то же время сдерживая его, не позволяя проникнуться слишком глубоко. А когда Дин приподнимает бёдра – сильнее сжимает пальцы, надавливая на живот, и кожица от этого натягивается, до предела оголяя чувствительную головку, упёршуюся в ребристое нёбо. Слишком приятно. И чувствовать и наблюдать. Но Джимми, похоже, решает, что хорошего – понемножку, и отстраняется. Дин хмыкает, когда с него начинают стаскивать джинсы, при этом оставив без внимания всю верхнюю часть туловища, всё ещё даже одетую в куртку. С силой раздвинув теперь уже голые ноги, Джимми заставляет поднять их повыше и пальцами в презервативе грубо проникает в давненько не получавшее такого обращения отверстие. Даже тот квартет свингеров не покушался на него. Но Джимми – это Джимми. Дин морщится от не самых приятных ощущений, но постепенно приятное тепло возвращается к основанию живота, и было опавший член вновь поднимает истекающую соком головку. – Ты узкий, – сообщает Джимми и расстегивает ширинку. Похоже, сам он раздеваться тоже особо не собирается. Член проникает вглубь без особых проблем. Но вместе с ним в душу почему-то проникает и тоска. И потому Дин не стонет, не мнёт простыни и не закатывает от наслаждения глаза. Нет, он просто смотрит, лишь время от времени затаивая дыхание. И Джимми тоже смотрит на него. Его бёдра двигаются, а плечи почти неподвижны, а взгляд… взгляд тяжёл, словно скала. Но Дину кажется, что он совсем не против играть в эти гляделки целую вечность. Пусть даже в маленькой квартирке. Изображая из себя добропорядочного домоседа. Чёрт подери, он даже согласится на ту работёнку в автомобильном салоне! Наверно. Мыслить трезво получается не особо, все ощущения концентрируются в одном единственном месте, а собственные руки тянутся к члену, пошлёпывающему по животу. И Джимми провожает их взглядом. Да, ему тоже всегда нравилось наблюдать. И Дин ласкает себя, позволяя как следует рассмотреть и растянутое отверстие уретры, и покрасневшие, чётче выступившие вены, и полупрозрачную жидкость, размазываемую по головке. И всё это в то время, когда другая продолжает терзать его изнутри, заставляя кусать губы и дышать через раз, борясь с желанием выгнуться, подставляя ей самое чувствительное местечко на свете… Но ноги сами обхватывают бёдра Джимми, навязывая ему ускоренный темп. И тот послушно ускоряется. Ускоряется. Пока уже Дин не перестаёт за ним поспевать, и лишь судорожно сжимает собственный член, чтобы не кончить раньше времени, продержать чуть дольше, ещё самую малость… Но вот Джимми замирает, и подёргивание твёрдой плоти внутри передаётся вверх по позвоночнику, а потом скатывается обратно, завязывая тугой узел у основания живота и позволяя наконец освободиться, излившись себе же на одежду. Они не двигаются около минуты. Но потом Джимми всё-таки вытаскивает уменьшившийся в размере член и почти с отвращением стаскивает с него презерватив, швырнув в корзину у тумбочки. А Дин остаётся лежать без штанов, но зато в рубашке и куртке, кажется, сильно испачканных собственной кончиной. Откуда-то дует. Потолок нависает, кажется, грозя рухнуть прямо на голову. Но тут на тело опускается край покрывала, а рядом приземляется тяжёлое тело. Но не ложится, а усаживается, поджав ноги. И снова смотрит, смотрит этими своими сверхъестественно синими глазами. – Что ты собираешься делать? – спрашивает неожиданно. Дин приподнимается на локтях и, плотнее укутав ноги, тоже садится. – Это зависит от того, что собираешься делать ты. Он серьёзен, и Джимми должен это понять. – Тогда увези меня отсюда. – А? Нет, не так. Дин хмурится и потирает лоб. Разве… разве этот парень не хотел, чтобы они вдвоём свили сладкое гнёздышко под крылом его всесильной мамаши? – Что именно тебя удивляет? – Джимми наклоняется, заглядывая в глаза. – Или ты думаешь, что желание сбежать может быть у тебя одного? – Но у тебя же тут всё на мази? Учёба, работа, мама… живи – не хочу. – А я не хочу! – Но работа… ты же сам говорил, что- – Говорил! – Джимми перебивает его и вскакивает с кровати. Крутанувшись вокруг собственной оси и всплеснув руками, он обводит комнату быстрым взглядом и вновь втыкает его прямо в душу Дину. – Ты знаешь, почему я живу тут? – Нет. – Потому что ушёл из дома. Угадай, почему? Дин молча ждёт продолжения, и Джимми закатывает глаза. – Когда ты исчез, матушка тут же нашла мне невесту. Ей ведь практически сразу донесли о тебе, когда мы начали встречаться. Но тут она решила, что самое время женить сыночка на подходящей кандидатуре, раз уже ему разбили сердце. А я дурак обвинил её, что это всё её вина. Что это она заставила тебя бросить меня и уехать! – Меня никто бы не смог заставить уехать, – глухо отзывается Дин. – Кроме меня самого. – Вот поэтому я и назвал себя дураком! Отвернувшись, Джимми принимается суетливо поднимать с пола одежду и запихивать её в распахнутый шкаф. Те выпадают обратно, парень распаляется сильнее, бросает их, пинает дверцу шкафа, пока наконец не плюхается на пол, обхватив и притянув колени к животу. А Дину и горько, и смешно. – Прости. – Да пошёл ты… – Правда. Куда ты хочешь сбежать? – Куда угодно… – подняв голову Джимми снова прищуривается. – Кажется, ты на целую неделю задержался в Нью Йорке… нашёл что-то интересное? – Нет-нет, туда тебе нельзя. – Это ещё почему? – Там столько красивых парней, что один из них точно тебя уведёт. – Неужели? – приподнимает брови Джимми. – И даже не такой мерзавец, как ты? Тогда я просто обязан туда попасть. – Мелкий паршивец…