Две маски смерти

Арвит сразу поняла, что ошиблась дверью, стоило лишь окинуть беглым взглядом комнату. Здесь не мог жить строгий консервативный Герхилд, покои явно принадлежали женщине. Об этом говорил дамский столик у кровати, пара туфелек у двери. Чуть разношенные, но очень элегантные, впрочем, безнадежно старомодные, как и рукав платья, что виднелся из небрежно запертой дверцы шкафа. Такие модели носили лет четыреста назад, и странно, что женщина живущая во дворце, все еще отдает им предпочтение. А в том, что комната жилая, Арвит даже не сомневалась. Здесь было тепло, покрывало на кровати чуть примялось скраю, видимо хозяйка покоев на него присела, чтобы что-то записать в блокноте. Он лежал на дамском столике, беззащитно распахнув чистые страницы, рядом с пером и чернильницей. Наверное женщина, что живет тут, просто вышла на минутку. Арвит попятилась. Нужно незаметно уйти, чтобы не было проблем и скандалов. Но как только она сделала шаг назад, по комнате пронесся холодный ветер. Воздух словно чуть загустел, серебрясь. Уроки Герхилда не прошли даром, и девушка точно знала, что сейчас в покоях появится дух. Значит нужно замереть и понять, что он хочет. А еще незаметно вызвать некроманта. Тонкие пальцы аккуратно скользнули к печатке, но не успела Арвит коснуться её, как раздался мягкий женский голос: — Нет, нет, оставь. Я не причиню тебе вреда, обещаю. Эльфийка так и застыла. Это был ее первый дух, не считая Аша. И уж точно единственный, такой силы. Она только тихо охнула, ощущая, как потоки магии блокируют комнату и вокруг нее появляется серебристая воронка хроноворота. — Всего разговор, прошу. В твоем мире не пройдет и минуты, а здесь хоть вечность. Пожалуйста, девочка. Именно это слово заставило Арвит позабыть о сопротивлении. Потому что оно было сказано точь в точь с такой интонацией, как у Герхилда, когда он был мягок и расслаблен. — Кто вы? В ответ на ее прямой вопрос воронка дрогнула, пропуская высокую среброволосую женщину. Печальные серо-голубые глаза, хрупкость и элегантность в каждом движении и неуловимые черты Герхилда на прекрасном лице. Дух была не такой же плотной как Аш, иногда просвечивала полностью, не в силах поддерживать эфемерное тело, но добрая улыбка была отчетливо заметна на красивых губах. — Я Эсмере. Герхилд обо мне не рассказывал? «Мать Герхилда», поняла Арвит, которая уделила много времени изучению генеалогии некроманта. — Простите, нет. — Ох, ну что за эгоизм. — Она всплеснула руками, после прижала их к груди, словно прячась от боли. — Мой мальчик. Конечно не рассказывал, ему все еще больно. Я его мама, если ты не знала. Извини, я не могла упустить момент и не поговорить с тобой. Ты единственная девушка, которая тут появилась после моей смерти. Она улыбнулась чуть теплее, словно это бесконечно её радовало, после изящно села прямо на пол, подогнув призрачные ноги под себя. — Чем я могу помочь? Аккуратно спросила Арвит, присаживаясь рядом. Ей не было смысла бояться или бежать, Эсме уже убедила ее в своих добрых намерениях хотя бы той теплой аурой, что исходила от давно мертвой женщины. — О, ты даже не представляешь насколько многим. — Эсме нервно заломила пальцы. — В первую очередь это будет касаться тебя и моего сына. — Что вы хотите сказать? — Арвит даже жадно подалась вперед, не желая упустить ни капельки информации. — Тише. Во-первых то, что твой дар тебя покинет. Он не на всю жизнь. Поэтому пусть Герд перестанет тебя истязать. — Эсмере говорила спокойно, мягко и очень заботливо, словно своему ребенку. — А во-вторых, прошу, не дай сыну перейти грань. Пусть он и возненавидит меня за вмешательство, но малышка, в тот день, когда он совсем отчается, не дай ему уйти одному. Иначе все пойдет прахом, все, слышишь? Она взволнованно коснулась руки Арвит. Та ничего не почувствовала, прозрачная Эсме источала лишь легкий холодок, но кивнула, сглатывая комок. Значит то, что вертится в воздухе, скоро разразится оглушающим громом. Нужно быть готовым. — Я сделаю все, обещаю. Но может стоит сказать Герхилду? Арвит взволнованно наблюдала за тем, как на глаза женщины набежали слезы. У призраков это выглядело достаточно жутко, но это было неважно. Ей было очень жаль убитую горем Эсмере. — Я не посмею появиться перед ним милая. Больше никогда. Его боль и так слишком сильна. — Женщина смахнула ладонью призрачные слезы и они рассеялись легким туманом в воздухе. — Запомни то, что я сказала, Арвит, пожалуйста, это очень важно. А еще… Она вздрогнула, подняла испуганные глаза на дверь и вдруг поднялась на ноги. — Не важно, все не важно. Прощай, девочка. И передай моим мальчикам, что я очень их люблю. В посмертии еще сильнее. Прощай! Эсмере развеялась так же быстро и внезапно, как и появилась. Арвит не успела даже ничего сказать и осталась растерянно сидеть на полу, наблюдая как тает воронка хроноворота. И как только она исчезла, дверь дрогнула от удара и в покои влетел встревоженный Герхилд. Некромант облегченно вздохнул, увидев Арвит живой и невредимой, но тут же нахмурился: — Ты в порядке? Дверь была заблокирована магом моего рода. Что это было? — Твоя мама. — Задумчиво ответила эльфийка, хватаясь за протянутую ладонь и поднимаясь. — Я случайно попала в эти покои, а тут… — Подожди. Моя кто?! Герхилд неверяще посмотрел. Нет, не может быть. Призрак матери не явился ни разу, как он не просил её. Даже в минуты полного отчаяния, когда некромант приходил к ней на могилу, она не явилась на его призывы. — Твоя мама, Эсмере. Арвит опустила глаза. Ощущала себя ужасно виноватой за то, что влезла в семейные секреты и разборки. — Что она говорила? — Герхилд нервно расстегнул воротник рубашки, который внезапно начал ужасно душить его. — Арвит, не дрожи, девочка моя. Просто ответь, прошу. Эльфийка подняла на него глаза. Уставший, явно измученный. Над губой и под носом запеклись капельки крови, бледное обычно лицо теперь казалось болезненным. Было очень страшно видеть сильного некроманта таким взволнованным и потерянным. А еще у него подрагивали ладони. Ощутимо, крупной дрожью, которая совсем не вязалась с его спокойствием. * — Мама, мы должны жить дальше, понимаешь? Ты нужна, мне, слышишь? И Гаэ, он еще совсем малыш. Слова Герхилда едва доносились до женщины в черном платье. Она стояла на коленях на влажной, рыхлой земле кладбища и в немом отчаянии смотрела на могилу мужа. Помнила их первую встречу. Тогда уверенный Адальрик показался ей таким напыщенным. После первое свидание, свадьба, рождение маленького Герхилда, а спустя семьдесят лет и Гэбриэля. Вспоминался холод и жестокость мужа, но она не могла думать об этом, и прощала ему все, только в теперь уже посмертно. Лишь то, что он ушел без нее, Эсмере простить не могла. — Мама, вставай, прошу тебя. Нам нужно вернуться во дворец. Герхилд не отходил от нее. Молодой, упрямый, он любил мать настолько, насколько ненавидел мертвого отца. Не мог оставить её здесь, среди могил. — Иди без меня. Голос мертвый, совсем чужой. Герхилд не узнавал мать в этой убитой горем женщине. — Мама, нет. Он выдохнул, решительно подошел к матери и поднял ее на руки. Легенькая, совсем измученная неделями стресса и смертью отца. — Герхилд, отпусти меня! Я должна быть с ним! Эсме выгнулась в руках сына, попыталась рвануться, остаться тут. Ее горе было почти ощутимым, его можно было попробовать на вкус. — Нет, мамочка. Ты нужна живым. Он перенес их во дворец, бережно поставил мать на ноги. — Крови? Воды? — Где Гаэ? — Женщина спрашивала устало, словно у нее закончились все силы и внутри осталась лишь пустота. — В своей комнате. С ним моя Белла, она присматривает. Герхилд шел рядом с матерью по опустевшим коридорам дворца. Война заставила замолчать музыку, гомон голосов знати. Что же, придется возрождать это заново. — Хорошо. Белла наше чудо. Обещай мне беречь её. Эсме заглянула в темные глаза сына. Так похож на Адальрика, что хотелось согнуться от этой боли. — Об этом нет и речи, мама. Герхилд был спокоен. Кто-то должен таким быть в этой дикой воронке. Ему выпало успокаивать мать, маленького брата, чертовых вельмож. А скоро он станет Дьяволом, значит нет права на слабость. Он отстраненно наблюдал за нем, как мама кинулась к Гаэ. Ребенок был испуган суматохой. — Мам, а папа больше не придет, да? Странный вопрос семилетнего ребенка. Он ведь уже знает, что такое смерть. Но Герд никого не осуждал. Его цинизма и так было слишком много, как для совсем молодого наследника. Но наблюдая за тем, как Эсмере успокаивает Гаэ, рассказывает и объясняет ему, он и сам становился спокойнее. Потому что из матери ушла эта загнанная горем женщина, она снова держалась спокойно и мягко. — Герд, милый, присмотри за братом. Я сменю наряд, этот совсем негоден. Эсме положила руку ему на плечо, заглянула в глаза. Стояла совсем близко, после крепко обняла сына, словно желая сохранить это прикосновение навсегда. — Конечно, мама. Он растерянно обнял ее, пытаясь понять эмоции, исходящие от неё. Пустота, спокойствие, решительность. Наверное все же взяла себя в руки. Сильная, как и всегда. — Спасибо. И помни, я очень люблю вас. Больше всех на свете, слышишь? Эсме еще раз прижалась к нему и вышла быстрым шагом. Тогда Герхилд ничего не понял. Лишь спустя три часа, когда выстаскивал тело матери из магической петли до него дошло — она прощалась. Хотелось выть, разрушить этот дворец до основания, потому что мама, такая хрупкая, добрая, любимая, просто покончила с собой. Он держал на руках ее тело точно так же, как тогда, на кладбище, только сейчас синие глаза остекленели. Каменея в своем горе, он наложил на нее легкое заклинание, чтобы и в смерти она была так же прекрасна, как и всегда и молча пронес в центральный зал, где уже ждал саркофаг. Второй за проклятые три дня. Нужно сказать Гаэ. Обьяснить ребенку, что его мать ушла навсегда. Внезапно он сорвался с места, устремляясь в комнату Эсмере. Полный порядок, все на своих местах. Чуть смятое покрывало на кровати, из шкафа виднелся рукав заклиненного впопыхах платье, пахло её духами. А на дамском столике, рядом с блокнотом, лежала записка. Не помня себя Герхилд схватил ее, вгляделся в чернильные, кое-где размазанные слезами строки: «Мой дорогой сынок. Я знаю, ты сейчас читаешь это и ненавидишь меня. Но это мой выбор, мой путь. Я искренне надеюсь, что когда-то ты поймешь меня, хотя эта надежда не так сильна. Сын! Я не могла поступить иначе. Все слова любви, которые я сказала вам с братом умножь на два, и вспоминай иногда о них, когда будешь думать, что в мире нет ничего настоящего. Ты и Гэбриэль самое дорогое, что было в моей жизни. Но Адальрик был самой жизнью. Прости меня милый. Подари Гаэ меч на День Именин, он уже совсем взрослый. Вы справитесь, мальчики. Прости меня и прощай. Мама» Легкий росчерк подписи, еще одна слезинка, покорежившая бумагу и пустота. Последнее, что от нее осталось. Этот день Герхилд старался забыть всеми силами, вычеркнуть его, вырвать память. Но никогда тень ненависти не очернила его память о матери. * — Герхилд, Герд, остановись, пожалуйста. Голос Арвит звучал тихо, испуганно и некромант вдруг поймал себя на том, что коротко рассказывает ей все события того дня. Начистоту. Как не говорил никому, даже Белла этого не знала в таких подробностях, ведь Герхилд не успел сказать ей ничего. Лишь немного оттянуть боль брата, похоронить мать, а после все оборвалось, когда продажный третий советник просто выкинул его, неопытного, в Подлунный мир и запер там, отобрав часть памяти. Семь долгих лет он пытался пробиться домой, к брату. Семь вечностей, за которые теперь платит полную цену. Он замолчал, сглотнул, чувствуя как Арвит прижалась к нему. Тонкие пальцы мягко гладили напряженную спину мужчины, она лечила его как могла, и вампир с удивлением понял, что снова может вдохнуть. — Прости, Арвит. Прости. Герхилд обнял её, зарылся пальцами в водопад пушистых волос эльфийки. «Нужно жить дальше». Он повторял это снова и снова, но в этот раз самому себе. — Умоляю, скажи, как я могу помочь? Эльфийка была просто в отчаянии. Горе Эсмере, глухая боль Герхилда просто утопили её, погребли под собой. От этого просыпался дар и перед глазами мелькали несвязные, странные картины. Никакой информации, только силуэты, обрывки слов и новые порции боли. — Скажи, что говорила тебе мама? Он приподнял её подбородок, заглянул в потемневшие серые глаза. Чувстовал боль девушки, пытался немного оттянуть на себя, но что-то словно мешало. — О том, что мой дар исчезнет и тебе нет смысла развивать меня до уровня настоящей Видящей. — Арвит тревожно вздохнула, глядя в темные глаза некроманта. — Что тебе нельзя быть одному, а я должна помочь. И самое главное… Она просила передать, что очень любит тебя и Гэбриэля. Арвит боялась увидеть его реакцию на свои слова. Ведь если не дар, то она совсем ему не нужна. Совсем. И даже помочь не сможет. А ведь ради этого он ее и начал учить вообще! Но Герхилд остался спокоен. Его черты неуловимо смягчились, некромант вновь становился самим собой, рассудительным и уравновешенным. — Я уберегу тебя от выгорания. Два предсказания, милая, только два предсказания. Это будет твой вклад, твоя неоцененная помощь, потому что других он не подпустит, а ты не просто Видящая, ты еще и умеешь заглядывать в будущее. Вампир говорил спокойно. Чуть хриплый голос мягко вписывался в тепло комнаты. И в нем была вера. Бездна веры и гордости за нее, словно Арвит уже научилась всему, а ее видения не такие хаотичные. Внезапно самой эльфийке поверилось в то, что она сможет помочь. Гаэ, который стал для нее родным, Герхилду. Девушка боялась сказать даже самой себе, что именно к нему чувствует. — Я все смогу, правда. Ты не ошибся во мне. Я докажу тебе, слышишь?! Я… — Тише. — Вампир криво, в своей манере улыбнулся, касаясь пальцем её губ. — Арвит, в моей жизни была пропасть ошибок. Маленьких, огромных и просто монструозных. Не все можно было исправить и я обращал их себе на пользу, что-то просто перешагивал. Но дело не в этом. Сейчас Герхилд, казалось, источал концентрированную уверенность в своих словах. Широкие плечи вновь гордо расправились, осанка была все такой же безупречной. Словно эмоции к ней возрождали его, как феникса. — А в чем тогда? Арвит несмело улыбнулась. Нервно, совсем не к месту, но не смогла сдержаться. Она пьянела от чувства спокойствия и защищенности, которое снова перекрывали душащую панику. — В том, девочка, что сколько бы не было ошибок, ты не одна из них. Скорее ты моя главная удача в жизни, понимаешь? — Герд улыбнулся, видя некую растерянность и смущение эльфийки. — Арвит, эти невысказанные слова уже не раз висели в воздухе. Им больше ни к чему оставаться в тени. Я люблю тебя, слышишь? Он взял ее лицо в ладони, бережно, аккуратно, вгляделся в её распахнутые глаза и уверенно повторил: — Люблю. Больше жизни. На какой-то миг Арвит показалось, что она задыхается. Его прикосновения и взгляд говорили даже больше, чем прямые слова. Они обжигали, затягивали, как водоворот. — Я тоже тебя люблю. Хотела, хотела сказать, но боялась! Герхилд мягко улыбнулся, прижал ее к себе, целуя в губы. Светлая, чистая. Его якорь и повод не очерстветь. — Больше не боишься? Он зарылся пальцами в спутанные волосы девушки, вдохнул их аромат. Нет времени, нужно успеть к Гэбриэлю пока снова не начался приступ или он не ушел. Настало время доверить Арвит самую важную миссию. Именно её слова покажут, сколько есть шансов, как быстро нужно действовать. Но сейчас он не хотел отходить от нее ни на шаг. Маленький мир для двоих на убогие пять минут. Целые пять минут. — Не боюсь. — Эльфийка широко и нежно улыбнулась. — Теперь берегись, буду высказывать все. — О да, как я это переживу. Герд хмыкнул. Нет, её эмоции просто не могли оставить его равнодушным. Некромант отвлекался сам того не замечая. — Не знаю. Скажи, Герд. У меня есть шанс помочь Гаэ? Он будет жить? Она тревожно закусила губу. Понимала, что в минутке затишья не спрятаться, и дальше ждет шторм. А значит нужно готовиться уже сейчас. — Я не знаю, Арвит. — Едва ли не впервые он честно признался даже самому себе в этом. — Но в любом случае, все будет хорошо. Так или иначе. А теперь идем. Не нужно тревожить память этой комнаты и дальше, мы и так уже много времени тут провели. Вампир взял с дамского столика маленькую резную шкатулочку, приоткрыл её, на пару секунд погрузившись в мир колыбельной. Той самой, что пела ему мама, и которую он запретил напевать Арвит. Бледные губы шевельнулись, прощаясь и Герхилд вновь вернул все точно на свои места. Отошел, протянул Арвит руку. — Немного работы, а после моя комната, согласна? Зеленые глаза цепко скользнули по лицу эльфийки, словно выискивая испуг, но она спокойно кивнула. — Согласна. Любимый. При всем своем владении эмоциями, Герхилд не смог скрыть широкой и теплой улыбки после этих слов.