***
Сентябрь 2009, Лондон Майкрофт Холмс расправил плечи и откинулся на спинку кожаного сиденья автомобиля, лавирующего по улицам Лондона и несущего его, в кои-то веки, домой не в ночи, а всего лишь в начале девятого вечера. Когда он сверился со своим мысленным списком дел на день, подкорректировал завтрашнее расписание с Антеей и понял, что четверг можно считать определенно удачно завершенным, его кольнуло чувство неправильности и даже нехорошего предчувствия, но Холмс решил, что и с ним могут случаться приятные неожиданности в виде внезапно освободившегося вечера. Через три с половиной минуты после того, как он пришел к такому заключению, раздался звонок на мобильный телефон и Антея сообщила, что его брат арестован и сидит в камере Скотланд-Ярда, а детектив-инспектор недвусмысленно послал отправленного Антеей человека. Саму же ее, когда она явилась, он очень вежливо и, опять-таки, очень недвусмысленно тоже послал. Правда, в ближайшую кофейню дожидаться «этого типа, который считает, что детектив-инспектор Скотланд-Ярда по одному его чиху побежит отпускать неизвестно кого, шатающегося под кайфом на месте преступления». Эту тираду Антея дала прослушать с диктофона, и, еще не закончив разговор, Холмс получил на почту электронное досье Грегори Лестрейда, сорока двух лет от роду, неподкупного трудоголика, любителя кофе и булочек с корицей, рогоносца со стажем. Майкрофт даже не удивился тому, что спокойный вечер остался лишь призрачным воспоминанием, и приказал водителю разворачиваться. Общение с этим Лестрейдом, – наверное, французские корни, отметил Холмс, – не складывалось с самого начала, и Майкрофт поймал себя на том, что готов повысить тон. До крика он опускался только с Шерлоком, да и было нечто особенное в глазах этого человека, что заставило Майкрофта напрячься. Во всем его виде было что-то, что не соответствовало представлениям Холмса, как будто этого Грегори Лестрейда вообще не должно было существовать, но Майкрофт не мог объяснить себе это странное ощущение и задвинул его подальше в подсознание, решив разобраться позже. — Знаете, мистер Холмс, ваш брат, наверняка, неплохой парень, когда не под кайфом, — наконец примирительно и устало сказал детектив-инспектор, — но он меня так довел, что без кофе я больше не стану с вами о нем разговаривать, — и с этими словами детектив-инспектор вышел из кабинета. Майкрофт мог все. Лишить его пенсии, уничтожить карьеру, натравить проверяющие органы, но... он вдруг понял, что совершенно не хотел этого делать. Наконец-то нашелся человек, способный не только приструнить Шерлока, но и возразить ему самому, - и это до странности бодрило, как хороший кофе утром. И именно кружка с этим напитком оказалась перед самым его носом. — Что это? — он, не притрагиваясь, указал пальцем на кружку с облупившимися рождественскими котятами в красных колпаках. — Кофе, — улыбнулся Лестрейд открытой, мальчишеской улыбкой. Себе он принес кофе в кружке с шерифской звездой. — Зачем? — Говорят, ваниль избавляет от гневливости. Я добавил немного, — заговорщически шепнул Грег, — вам сейчас не помешает, а то испепелите меня взглядом или проткнете зонтом. Майкрофт замер. Это была его фраза. Его воспоминание. И какое этот ничтожный человек имеет право присваивать себе его прошлое?! И этот жест, когда он поставил кружку, и голос, и взгляд, и запах ванили... Холмсу захотелось сбежать. — Не несите ерунду, инспектор, — Майкрофт кашлянул и поправил запонки на снежно-белых манжетах. Он глубоко вздохнул, мысленно кинул погрызть своим демонам обещание вспомнить те события и, наконец, вернув себе самообладание, с достоинством поднялся, только поморщившись на кофе. — Можете продержать Шерлока до утра, детектив-инспектор, но я надеюсь, — он выделил это слово, — что в вашем лице Скотланд-Ярд примет помощь моего брата и займет его так необходимыми для его мозга ребусами. Лестрейд только вздохнул и развел руками: — Согласен, мистер Холмс. Но если Шерлок появится на месте преступления под кайфом, он сможет ощутить на себе гостеприимство Скотланд-Ярда еще раз. — Это, — Майкрофт поджал губы, — приемлемое условие, — проговорил он и не прощаясь вышел из кабинета. Дома его ждало полное досье на детектива-инспектора. Антея потрудилась достать даже личное дело Лестрейда в его бытность курсантом. Со старой фотографии на Майкрофта смотрел Грэм из кофейни «Лестница в небо».***
— Что ты вообще забыл в той чертовой забегаловке? — вышагивая вокруг обеденного стола, вопрошал дядя. — Решил попробовать эту дрянь? — Нет, ты же знаешь, что я не употребляю наркотики, — закатил глаза Холмс. — Тогда... — мужчина остановился, — о, Майкрофт, любовь к сладкому тебя когда-нибудь погубит. — Прости, — процедил сквозь зубы Холмс. Признаваться было ой как неприятно. — Ну, ладно-ладно, — дядя Руди похлопал его по плечу. — Ты как? — Все в порядке, — Майкрофт кивнул. — Не думал, что ты приставил ко мне слежку, — покачал он головой. — Это не слежка, а охрана. И, между прочим, мой человек как раз вовремя вызвал подкрепление, — парировал дядя Руди. — Итальяшек взяли, и с ними разбираются в Ярде. — А тот полицейский, в какой он больнице? — наконец спросил Майкрофт. Он только видел, что Грэма, без сознания, забрали медики из машины скорой помощи. — Он в Бартсе, но... — мужчина остановил его жестом, увидев, что Холмс уже намеревается спросить, можно ли увидеть раненого, — ты уже не сможешь его навестить. Майкрофту показалось, что резким ударом из него выбило весь дух, в глазах предательски защипало, и он ощутил в груди разворачивающийся клубок животного, доисторического неприятия смерти. Он тяжело опустился в кресло у торшера и дрожащей рукой налил себе виски из хрустального штофа на столике. — Он погиб из-за меня, — наконец произнес он, но голос звучал будто чужой, хрипло и надломленно. Он подумал, что так должна говорить Совесть. — Ерунда, — Руди бросил на племянника быстрый взгляд и увидел, как тот вздрогнул и болезненно скривился, осушая бокал и стискивая подлокотники кресла. — Он умер из-за пули, выпущенной преступником, Майкрофт. Мне жаль, что тебе пришлось увидеть смерть раньше положенного, но ты же понимаешь, что в будущем... — и дядя развел руками. — Я... мне нужно остаться сейчас одному, — попросил Холмс. — Конечно. Думаю, суток тебе хватит, чтобы оправиться от этого досадного инцидента? Майкрофт посмотрел на него совершенно загнанно, поднялся из кресла и, не говоря ни слова, вышел из комнаты, не заметив, как дядя усмехнулся и довольно потер руки.***
— Узнал? — Да. — И что именно? — Что именно?! — переспросил Майкрофт. — То есть, существует много вещей, о которых ты мне врал? — Ну, — Руди развел руками, — умалчивал для твоего же блага, дорогой мой. Холмс поморщился. Он уже не был мальчишкой, с благоговением взирающим на дядю, верящим каждому его слову. — Разумеется, — сказал он с нескрываемым сарказмом. — Сказать, что стажер полиции, мальчишка погиб, защищая меня – высшее проявление заботы, которую я, неблагодарный, был не в силах оценить. — Ради бога, Майкрофт, — дядя Руди махнул рукой, — ты и дня не был с ним знаком. — И он тоже. Но бросился под пулю, чтобы прикрыть меня. — Послушай... все сложилось крайне удачно. Ты рвался на полевую работу, даже не представляя, что она означает, и, пожалуй, из тебя бы вышел неплохой агент, но... — Приятно услышать это через почти двадцать лет, — Холмс перебил его и отвернулся к окну. Погода немного прояснилась, и в небе опасливо выглянула наедающая бока Луна. Дядя все равно страдал бессонницей, и Майкрофт не стал откладывать разговор. Он приехал к нему в тот же вечер, как узнал в Лестрейде человека, в которого совершенно необъяснимым образом влюбился чуть ли не за десять минут, и которого оплакивал долгие годы, изводя себя чувством вины. — Это не совсем то, знаешь ли, что ожидала Вайолетт, прося меня позаботиться о твоей карьере. Твоя мама оторвала бы мне голову и поиграла ею в логатс[2], если бы с тобой что-то случилось, — признался дядя. — И ты рассчитал, что чувство вины за смерть другого человека остановит меня? — он резко обернулся, но смотреть на родного человека, который столько лет обманывал, было неприятно, и Холмс опять обратился к ночному небу, на котором к Луне, облизываясь, уже подползали тяжелые, белесые облака. — Так оно и вышло, Майкрофт. Ты ушел в аналитику и, посмотри, каких результатов добился. Он не мог не признать правоту слов дяди. Вся шпионская романтика, как он потом видел по своим же агентам, не стоила сломанных судеб и оборвавшихся жизней. Он нашел себя сначала в аналитике, а потом и консультировании, а теперь без его мнения, совета, по сути воли не решалось ни одно дело в кабинете министров. Он прикусил губу, сдерживаясь, чтобы не наговорить старику чего-нибудь, о чем потом оба будут долго вспоминать, и тяжело вздохнул. — Приготовить тебе чаю? — наконец спросил Майкрофт примирительно. Сердиться, ругаться, сожалеть было уже поздно и бессмысленно. — Давай. Как мама твоя сможешь заварить?***
Холмс решил делать то, что умел лучше всего – действовать. И вот уже через месяц они с детективом-инспектором Лестрейдом регулярно встречались раз в неделю, исходя из напряженной работы каждого из них, и предавались тайному пороку, завладевшему ими обоими. Пили кофе или чай. Но непременно с пирожными или другими сладостями. Это было условием Лестрейда. Потом Майкрофт изнурял себя диетами и беговой дорожкой, но не мог отказать себе в удовольствии опять и опять воссоздавать тот самый день, когда они встретились в первый раз. Он и подспудно надеялся, и боялся, что Лестрейд узнает его. Что тогда делать? Как в фильме воскликнуть, рвя на себе одежду и посыпая голову пеплом, «Я думал, что ты умер! Прости!»? А Лестрейд кинется к нему в объятия, и жить они будут долго и счастливо и, с учетом этих сладких посиделок, умрут от сахарного диабета в один день? Но он был с Грегом, когда того бросила жена, после раскрывшихся, не без стараний Шерлока, измен, и детектив-инспектор на грязной скамейке заедал стресс эклерами со взбитыми сливками и бельгийским шоколадом из ближайшего «Теско». Майкрофт же, со стаканчиком капучино и машмэллоу из Costa напротив парка, лишь философски молчал, кивал головой, одобряюще хмыкал или негодующе фыркал на излияния Лестрейда. Но именно такие их встречи и вытащили Грега из депрессии. А Лестрейд, сам не зная того, помог не сойти с ума от напряжения в один из особо сложных периодов, когда порядок и мир, созданный Майкрофтом, начал трещать по швам, и он несколько недель искал предателя в своих же рядах. Видимо, своим полицейским чутьем поняв, что Майкрофту нужно расслабиться, Грег пристал к официанту, прося принести Пятнистого Дика[3]. Холмс сначала бросал на Лестрейда испепеляющие взгляды, а потом – давился смехом. И это в одном из лучших ресторанов Лондона, куда они отправились, хотя детектив-инспектор и протестовал, за одним из самых дорогих десертов. В следующий раз, в отместку, Лестрейд потащил Майкрофта в одну из дешевых кафешек сети «Greggs» и на полном серьезе уверял, что там всем Грегам дают один пончик бесплатно. Холмс пытался сопротивляться, но Грег пригрозил ему маффинами в ближайшем Макдональдсе, и мятеж был подавлен. В итоге, Майкрофт сидел на неудобном стуле, перемешивал кофе деревянной палочкой и был до неприличия счастлив. В присутствии Грега он не позволял вспоминать себе тот поцелуй, но оставаясь один не мог не признаться, что воспоминания о том дне не оставляли его и с каждым днем становились все живее и ярче. Он не мог сказать, подходят ли они с Лестрейдом друг другу сейчас, могло ли у них что-то получиться тогда, но знал, что много лет назад судьба, руками дяди Руди, лишила их обоих шанса это проверить. Была очередь Майкрофта выбирать место, и они встретились в небольшом уютном кафе, где владелец сам обжаривал зерна и в воздухе висел аромат кофе. Лестрейд заказал двойной черный с коньяком – они были на машине Холмса – и, прихватив с барной стойки все баночки с пряностями, занялся их выстраиванием, как солдат, готовящихся к бою. — Похоже, ты разбираешься в пряностях, — осторожно начал Майкрофт, помешивая свой ореховый латте. — Ты даже не подозреваешь, но одно время я работал бариста и... — Лестрейд осекся. — Что это я?! Конечно, ты все знаешь из досье. — Тебе неприятно, что я знаком с ним? — насторожился Холмс. Они никогда не обсуждали эту деталь, но он надеялся, что детектив-инспектор правильно понимает беспокойство Майкрофта за брата и его обязанность проверять все контакты Шерлока. — Нет. Я понимаю, что с Холмсами иначе нельзя. Но я о тебе не так много знаю, — Майкрофту опять стало не по себе от этого темного, бархатного взгляда Грега, который он иногда замечал на себе и не мог объяснить. Что-то в нем было тревожное. — И что бы ты хотел узнать? — Обстановка располагает, так что, откуда ты сам так хорошо разбираешься в пряностях, специях, кофе... во всем этом? Этот вопрос удивил Холмса, он никогда особо не выпячивал свои знания, или же ему самому они казались такими незначительными, что он не придавал им значения. Он всего лишь рассказывал Грегу, когда приходилось к слову, об истории распространения шоколада в Европе, о городе Специя в Италии или о свойствах гвоздики. Он даже однажды предложил ему попробовать Копи-лувак[4], но, как только Холмс начал описывать этапы обработки кофейных зерен, Грег скривился и заявил, что ему хватит обычного растворимого, а «мусанги пусть сами лакают свой Лувак», и Холмс тогда не стал настаивать. — Мама много пекла, она вообще хорошо готовит и, когда я был ребенком, до рождения Шерлока, — объяснил он, — давала мне нюхать разные баночки с пряностями и специями, называя и рассказывая их истории, а я воображал себя английским купцом, отправившимся в Южную Америку или Индию. — Это здорово! Если бы ты отправился в Индию, то точно стал королем пряностей. — Не смеши меня, — Майкрофт фыркнул, — я бы и там стал сахибом «Почти Индийское Правительство». От Судьбы трудно уйти. — Ну, а какая твоя любимая пряность? — Думаю, корица, — немного помолчав, ответил Холмс и улыбнулся, но Лестрейд не вернул улыбку, а вдруг как-то странно посмотрел на Майкрофта и прикусил верхнюю губу, о чем-то явно размышляя. — Ты напоминаешь мне одного человека, — наконец произнес Лестрейд, вглядываясь. Майкрофт притворно спокойно помешал кофе и аккуратно положил ложечку на блюдце. Все его движения были нарочито тягуче-медленными, как загустевающий шоколад, но внутри он метался. — Вот как? — только усилием воли он заставил свой голос не дрожать, а легкой улыбке придал вежливо-рассеянный вид. — То есть, конечно, ты совсем на него не похож, но что-то такое, — Грег чуть склонил голову набок, — есть. Ты – Майкрофт Холмс, Британское правительство, служишь стране, а он оказался... — И кем же? — Понимаешь, я случайно познакомился с одним парнем, когда еще был стажером в полиции, и мы попали в одну переделку. Я думал, обычный гражданский, а оказалось, что он как-то связан со спецслужбами, то есть они за ним следили. Наверное, он был предателем или что-то такое. — Предателем? И почему ты так подумал? — Мы выбрались из здания... вдруг появилась группа спецназа или что-то подобное, они явно пришли за ним, потому что никто из моих не знал, что я попал в переделку. Это последнее, что я помню. — Тебя подстрелили? — Грег кивнул на это. — По его вине, — чуть помедлив, добавил Майкрофт. — Нет, — замотал головой Лестрейд. — Это совсем не его вина. Я просто делал свою работу, — он помолчал, разглядывая слежавшиеся кристаллики тростникового сахара в прозрачной сахарнице. — Но когда я вышел из больницы и через начальство попробовал узнать детали, мне велели не соваться. Какая-то шишка из Ми-6 прикрыла дело. Все засекретили. Понятно, что тот парень был в чем-то замешан. Майкрофт пообещал себе вытрясти дух из старого черта Руди. — И ты жалеешь, что спас его? — осторожно спросил он. — Конечно, нет, — Грег помолчал. — Все странно получилось, но однажды, я тогда был на третьем курсе университета... в общем, решил попробовать травку и сам не знаю как, но, наверное, из-за этой дури, я ввязался в драку с мужиками в одном баре. — И... — Майкрофт припоминал детали того дела, о котором ему было известно из досье. У Лестрейда оказалась сломана рука в двух местах, в ребре была трещина плюс множественные ушибы по всему телу и сотрясение мозга. — Меня сильно избили, — признался Грег, — их было пятеро, я один. Никто, естественно, не вмешивался, — он сглотнул и посмотрел на свои руки, — только один прохожий. Я потом узнал его имя – Джон. До дома ему оставалось минут пятнадцать. До пенсии – четыре месяца. До дня рождения старшего внука – неделя. Это я тоже узнал, когда побывал у него дома, выйдя из больницы. Сержант полиции Джон МакТрейси погиб, защищая такого обдолбанного придурка, как я. — Грег... — Холмсу хотелось сказать, как ему жаль, но он прекрасно знал, что испытывал Грег. — Ладно, проехали, — Лестрейд покрутил в руках баночку с анисом, открыл, понюхал и смешно наморщил нос. — Не знаю, что за претензии к тому парню были у спецслужб, но без него я бы не выбрался и, — он смущенно взглянул на Майкрофта, — он был первым... в общем, первым парнем, которого я поцеловал, — он покраснел. — Прости. Тебя это шокирует? Извини, это все коньяк в кофе, — Грег махнул рукой. — Ты же знаешь, что в силу некоторых обстоятельств меня это не шокирует, — Майкрофт прищурился. Они с Грегори никогда не обсуждали ничью сексуальную ориентацию, но по ухмылочкам Шерлока он знал, что Лестрейд в курсе его предпочтений. — Может быть, и для него это было что-то особенное? — Ну, я не знаю, — Грег пригубил кофе, нервно облизал губы и бросил быстрый взгляд на Майкрофта. — Извини, давай не будем об этом. Майкрофт потягивал уже почти остывший латте и в заблестевших от коньяка темных глазах детектива-инспектора пытался отыскать ответ на вопрос, который все больше и больше мучил его – кого видит в нем Грег? Приятную, ничего не значащую компанию? Друга? Объект для возможного любовного интереса? У Холмса не было никаких данных о гомосексуальных связях Лестрейда, но и о его гомофобии тоже не приходилось беспокоиться. Но одно дело – лояльное поведение, а другое – принятие отношений с мужчиной. Иногда они прикасались друг к другу, но, невзначай, передавая сахар, придерживая дверь или, когда удавалось выкроить полчаса, бродя по городу после своих встреч. Потом или Лестрейда вызывали на службу, или у Майкрофта истекал лимит отведенного на личную жизнь времени. Грег не дичился этих прикосновений, но, как иногда казалось Майкрофту, немного смущался, и это вызывало еще больше вопросов.***
Январь 2010, Лондон У Лестрейда был очередной маньяк, у Майкрофта – поездки одна за другой. В итоге, они не виделись пять недель. Антея присматривала за Грегом и докладывала Холмсу обо всех его делах, но сам Майкрофт так соскучился по их общению, что, вернувшись в Лондон утром, после многочасового перелета, позвонил детективу-инспектору и предложил встретиться вечером. — Осторожнее с мускатным орехом, — предупредил его Майкрофт, сам добавляя в свой кофе немного корицы и горькой шоколадной стружки. — Да ладно, я же немного. Галлюцинаций не будет, — успокоил его Лестрейд. — Я не об этом. Даже в небольших количествах мускатный орех действует как афродизиак. — О, — Лестрейд кашлянул и покраснел. — У меня встреча завтра вечером. Не хочется накинуться на девушку на втором же свидании. — Хм... А на третьем, значит, хочется? — Холмс нервно дернул пальцами, не справляясь с раздражением. Он знал о первой встрече с некой Джулией. А чего он хотел? Грег – интересный мужчина, свободный. — Ну, знаешь, с развода я никого не интересовал, — он посмотрел на Майкрофта, тот выглядел напряженным. — Я уверен, что это не так, — он поджал губы и невидящим взглядом уставился на витрину с тортами. — Ну, не знаю, — пожал плечами Лестрейд и обхватил кружку пальцами, согревая руки. — Я просто хочу немного счастья. Чуть-чуть. У тебя, например, есть рецепт счастья? Майкрофту показалось, что время вокруг них замедлилось, и звяканье посуды, разговоры за соседними столиками, звуки кофемашины раздаются приглушенно, как из радиоприемника с наполовину выключенным звуком. — Ваниль, — ответил Холмс, поворачивая голову. Он стиснул нервными пальцами десертную вилку и в упор посмотрел на Грега. — Серьезно? — Лестрейд довольно улыбнулся. — Значит, мне удалось убедить тебя, что никакие дурацкие диеты не нужны? Именно ваниль? Холмс знал, что одно это слово может быть началом конца, но понимать, что он теряет Грега и тот, рано или поздно, кинется к первой встречной, ласково на него посмотревшей, было невыносимо. Он корил себя за трусость в начале, когда еще можно было как-то объясниться, и теперь, мысленно зажмурившись, сделал шаг в бездну. — Планифолия Эндрюса, — выдохнул Майкрофт и замер, вглядываясь в меняющееся выражение лица Грега. На нем появилось непонимание, неверие, узнавание, наконец, и то, что заставило сердце Майкрофта болезненно сжаться – разочарование. — Грег... — почти робко произнес Холмс, но замолчал, увидев взгляд Лестрейда – тяжелый и полный горечи. — Гад ты, Майкл, — тихо сказал Грег, встал из-за столика, бросил на барную стойку банкноту в 20 фунтов и, не оборачиваясь, вышел из кафе.***
Еще на лестничной площадке Лестрейд почувствовал запах свежесваренного кофе. Можно было бы просто развернуться, но по факту уход означал бы бегство. Он толкнул незапертую дверь, бросил на пол пакет с продуктами из Моррисона и прошел на кухню. Пахло кардамоном, и от этого запаха кружило голову. А еще от вида Майкрофта. Без пиджака, с закатанными рукавами он колдовал над фарфоровой туркой. Грег понял, что если у него еще и был шанс сбежать пять секунд назад, то сейчас сила воли стала подобна пенке на кофе, поднявшейся и в мгновение опавшей, когда Холмс приподнял турку над огнем. Он выключил конфорку, капнул в кофе несколько капель холодной воды и, развернувшись, оперся руками о край раковины. — Я знаю, что это не изменит твоего обо мне мнения и планов на личную жизнь, но считай это способом принести извинения. — То есть, это ты для меня все организовал? — Грег посмотрел на свой старенький кухонный стол, который сейчас был покрыт белоснежной скатертью. На нем стояли две кофейные пары, сахарница, молочник. — Думаешь сменить род деятельности и открыть кейтеринг? Майкрофт сделал вид, что пропустил колкость мимо ушей. — В десерте настоящая мадагаскарская ваниль, в кофе – первосортный кардамон, и этот сорт – самый вкусный, лучший. — Нет, — Грег прищурился и засунул руки в карманы джинсов и отметил, что взгляд Майкрофта невольно проследил за движением и на долю секунды завис ниже пояса. — Да. Это ожидаемо, — Холмс помолчал, оглядел кухню Лестрейда, которая по его воле на один вечер превратилась в маленькое кафе, тарелку с десертом, открытый пакет кофе и, вздохнув, придав лицу совершенно невозмутимый вид, отошел от плиты. — Можете все это выкинуть, детектив-инспектор. — Ты меня опять обманываешь, Майкрофт. Это, — и он кивнул на пакет, — не самый вкусный кофе. — Но ты же сказал тогда... — он смущенно кашлянул, — про мусангов... После него этот считается лучшим. У меня достоверные сведения. — Лучший вкус кофе я узнал двадцать лет назад, — сказал Лестрейд и подошел ближе к столу, — под аккомпанемент итальянской брани, в полной темноте, — он увидел, как Майкрофт сглотнул, и его руки напряглись. — Прости, что вспылил. Может, попробуем продолжить вечер, который нам так неудачно испортили? Грег сел за стол, и Майкрофт, мягко улыбнувшись, разлил кофе по чашкам. — Ты тогда что-то говорил про эксперименты? — спросил он. — Точно, — Грег кивнул, втянул носом поднимающийся от чашки аромат и пригубил кофе. — Главное в приготовлении кофе – верные ингредиенты, даже если сначала кажется, что они не подходят друг другу.