***
У Дерека была большая семья. Но они до обидного редко ездили на окраину их городка детства, чтобы навестить Хейлов. И дело было не в том, что Фриско по выходным плодил пробки, как ненормальный, не выпуская жителей на простор. Дерек считал, что та пара визитов в начале их отношений, и давние рождественские каникулы, которое они провели в его большом загородном доме вместе с семьей, достаточная дань родственникам. Стайлз познакомился с ними всеми - он думал, что со всеми - и больше Дерек его туда не привозил. И вот сейчас почему-то ехать уже не хотелось. Чужая свадьба - плохой повод. В глаза будет сочувственно заглядывать Кора, мелкая сестра Дерека, все детство своё достававшая Стайлза жестокой привязанностью да глупыми сообщениями в соцсети. Доказывая этой наивной преданностью, что она единственная из всего многочисленного семейства признает его, Стайлза Стилински, существование в жизни своего брата. Она будет приглядываться к тонким пальцам друга, ища хотя бы след от кольца, которое он, быть может, просто забыл надеть в спешке. Будто бы оно вообще когда-то у него было... Она, эта любопытная, милая девчонка, будет зажимать его по углам, выспрашивать новости и ругаться на своего хмурого старшего брата, который мог бы, да все никак не соберется устроить им всем такой же свадебный переполох, сделав Стайлзу предложение. Нет, ехать решительно не хотелось, но Дерек настаивал. Накануне отъезда, Хейл, нежа в объятиях своего парня после медленного вечернего секса, проинформировал Стайлза более конкретно. - Питер - паршивая овца, - сказал он жестко и грубо о своем дяде, не объясняя свой тон и не деликатничая в отношении жениха нисколько. - Он всю жизнь провел вне семьи, он вообще никогда не признавал семьи. Какого черта он теперь женится, никто не знает. Набегался, наверно, по мальчишкам; нашел что-то своё. Стайлз, тихонько высвобождая зажатую Дереком ногу, скосил глаза на раскрытое приглашение - "Питер Хейл и Лидия Мартин имеют честь пригласить Вас..." Дерек движение уловил - ногу выпустил. Поморщился. Кратко объяснил наличие женского имени: - Он би, - сказал с неясной интонацией. Так говорят о чужаках или перебежчиках. О людях, кому, в отличие от тебя, повезло быть всеядными. - М, - кратко отозвался Стайлз, теперь вытягивая из-под любовника руку. Добавил размытое: - Ясно. Возможно, он понимал этого Питера Хейла. Возможно, оттого, что сам был в Лидию Мартин когда-то влюблен. Потом у него случился Дерек, и Стайлз понял, что он ни чёрта не "би". Дерек был тем, кто расставил для Стайлза приоритеты в постели. - Тебе что - неудобно? - заботливо прервал его размышления Хейл, заметив возню. - Иди сюда, вот так, ложись сверху. Стайлз тихо вздохнул и, повинуясь сильной руке, заполз на волосатую грудь. Улыбнулся - у Дерека был пунктик: он всегда следил за тем, чтобы Стайлзу было удобно. В постели, в доме, в кафе, в машине... Он до сих пор помнил урок, когда не пристегнулся. - Еще раз увижу без ремня в джипе - ты снова поздороваешься с рулем, - почти спокойно предупредил его Дерек, минутой ранее приложив лбом к оплетке. На лбу проявлялось красное пятно, а в душе - неясная обида на драконовские методы воспитания. Хотя тогда Хейл был абсолютно прав. На Дереке лежать было тепло и удобно. Стайлз полюбопытничал: - А сколько Питеру лет? Он разве не старый? Ну, для Лидии? Дерек наморщил лоб. Припомнил: - Ты, кажется, с ней знаком? - Учились в параллельных. - Ну да, - Хейл покивал и ответил на предыдущий вопрос: - Питеру сорок пять. Он не старый. - Ха, - коротко резюмировал Стайлз. Когда тебе двадцать один, все, кому за тридцать кажутся тебе ходячими мертвецами. - Не старый он, - упрямо и отчего-то зло оборвал его смешок двадцатидевятилетний Дерек и грубовато скинул с себя Стайлза. Подмял, впечатал в простыни, коленом раздвинул безвольно разъехавшиеся ноги. - Сам увидишь. Стайлз прикрыл глаза, чуть задыхаясь от тяжести своего любовника, чувствуя, как горячий кончик его члена тычется между половинок. Он вдруг представил себе своего Хейла сорокапятилетним и согласно решил про себя - его Дерек никогда, даже в шестьдесят, не будет СТАРЫМ. Все Хейлы красавчики - темноволосые и ясноглазые. Все, будто с вживленной кем-то божественным животной ДНК и дарованным свыше заговором от старения. И этот Питер, наверно, тоже неплох, и привлекателен, и горяч, раз женится на закате жизни. Постойте. Сорок пять? Да это не закат. До стольки вообще не живут.***
Дом Хейлов за прошедшие четыре года почти не изменился. Изменилась местность. Кто-то высадил по периметру странные нездешние кустарники, распустившие бутоны белокипенных соцветий именно в эти торжественные дни, и они затопили сладковатым цветочным ароматом всю опушку. - Это черемуха, - мрачно оповестил Стайлза Дерек. Он как всегда заметил приступ любопытства своего парня и поспешил ответить на еще невысказанный вопрос. Дерек считал, что поступает стратегически верно, пресекая лишние рассуждения Стайлза, который, по его мнению, никогда не умел формулировать свои вопросы лаконично и правильно. - Да, черемуха. Так называются эти вонючие кусты, - Дерек втянул носом воздух. - Талии понравился запах, а Питер, насколько я помню, всегда восхищался белым. Он и подгадал вечеринку к цветению. Стайлз задышал чаще - ему тоже понравился аромат. Ему тоже понравилось белое. И еще он подумал, что таким палево-рыжим девушкам, как Лидс, кипенное совсем не к лицу. Дом был заполнен приехавшими родственниками. Они затопили человеческой массой всю террасу. Молодежь шумно резвилась на поляне. Кто-то еще подъезжал. Никого ни с кем не знакомили, бросив заведомо безнадежное дело на самотек. Гости то и дело сами узнавали друг друга по старым фотографиям, собираясь в маленькие компании. Стайлз быстро потерял Дерека и теперь щурил глаза на солнце, пытаясь скрыться куда-нибудь в тень, оберегая свою молочно-белую кожу. С бокалами для себя и Коры, которая единственная вцепилась в него с искренней радостью, он добрался до заднего двора, где прямо в траве стояли два ветхих кресла. Он заприметил их еще тогда, четыре года назад, секретничая с младшей сестренкой Дерека почти все время, которое его парень милостиво предоставил ему, увлекшись разговорами с Талией в ее отдельном, закрытом на ключ кабинете, попросту бросив Стайлза на растерзанием своей малолетней сестре. Тогда было Рождество и грустить в одиночестве было неправильно. Стайлз не грустил, он отчаянно не хотел делать этого при Коре; он понимал, что Дереку нужно обсудить важные дела с матерью. Но вскоре сидеть в заснеженных креслах стало холодно, пусть новоприобретенная подружка Стайлза и кутала их в старый плед, без спроса унесенный из гостиной... То Рождество кончилось для Стилински сильной простудой, недельным смакованием пряных лечебных глинтвейнов, которые ему заботливо приносил в постель Дерек. Постелью. Дереком. Еще раз Дереком, еще, и еще... И отчего-то до ужаса обидным его заявлением, что в родовое гнездо Хейлов они со Стайлзом больше не поедут. На заднем дворе, теперь затененным пышными кустами черемухи, по-прежнему было безлюдно и тихо - стена дома не пропускала сюда гвалт голосов. Стайлз растерянно оглянулся - Коры нигде не было. Два кресла, вросших в землю, стояли напротив друг друга и были все так же стары и вечны. В одном из них сидел человек. - Добро пожаловать в обитель спокойствия и тишины, - иронично приветствовал он замершего Стайлза и близоруко сощурил глаза. Истинная любовь - не та, что сильно ранит. Истинная любовь - та, что убивает наповал, лишая тебя самой возможности сравнить её с другими. И ты не сравниваешь, боясь обидеть недоверием. Ты принимаешь её, как есть. Стайлз мысленно топнул ногой: у него была, была особенная весна, его шестнадцатая по счету! Ему хотелось плакать сейчас, когда он, замирая от страшного предчувствия надвигающегося цунами, безусловно самого разрушительного в своей жизни, понимал, как ошибался, как был слеп. Он убеждался в ничтожности своего мира, столкнувшись с необъятным, невольно сравнивая себя и громаду вселенной, в которой от звезды до звезды - целая жизнь. Вселенная сейчас смотрела на Стайлза внимательными голубыми глазами. Она иронично приподнимала русую бровь. Она сияла миллионами звезд во взгляде незнакомого мужчины, превращая всё остальное в незначительные декорации. В детали его, Стайлза, никчемной жизни, в которой до этих пор не было ничего особенного. - И для кого же второй бокал? - спросил мужчина, обнажая в вежливой улыбке ряд ровных белых зубов. Почти скалясь на застывшего, смертельно раненного Стайлза. - Для Коры, - выдавил из себя Стайлз и пояснил: - Для Коры Хейл. Она... - Твоя подружка? - насмешливо предположил загадочный собеседник. - Н-нет, - Стайлз все не мог оторваться от внимательных голубых глаз. Потому что они были очень голубые. И очень наглые. Даже Дерек никогда не смотрел на него так. Даже когда впервые увидел голым. А ведь сейчас Стайлз был достаточно прилично одет. Но мужчина смотрел и улыбался. Влюбленно и радостно облизывая Стайлза голубым сиянием радужки с головы до ног. - Нет, - повторил Стилински, - Кора мне не подружка. - А кто тогда? - усмехнулся краешками губ дознаватель. Разговор удивительно съезжал не туда. В какие-то опасно-интимные области, выворачивая личную жизнь Стайлза наизнанку с ходу. - Дерек, - признался Стилински, не справившись с вечным желанием быть честным. И повторил: - Моя подружка... Дерек Хейл. Друг. Мужчина бархатно засмеялся на корявую фразу. Засмеялся ничуть не обидно, а очень понятливо. Обозначая этим смехом явную приязнь и причастность к однополым отношениям. И Стайлзу сразу стало легче. Он засмеялся в ответ. - Будете? - беззастенчиво протянул он бокал Коры с её напитком мужчине: хоть какое-то оправдание себе, чтобы нарушить уединение и остаться здесь, с ним. - Спасибо, нет. У Стайлза больше не было ничего, что бы он мог предложить. Только свой расфокусированный, пьяный от черемухи взгляд в никуда, да и тот нечестно припорошенный природной чернотой ресниц. Мужчина глупое положение спас. - Не думаю, что в этот день мне следует терять голову от алкоголя: моя важная миссия может оказаться под угрозой, - сказал он несколько таинственно, а Стайлз фыркнул. Сам он планировал хорошенько надраться на банкете, если конечно Дерек не ограничит его выбор шампанским, от которого Стайлзу будет ни чёрта не весело, а вот блевать все равно придется. - Но вы можете насладиться напитком при мне, - продолжил мужчина напыщенно старомодно. - Я с удовольствием посмотрю. На что он там посмот... Стайлз запнулся даже в мыслях, не веря своим глазам, а веря жару, что опалил его яркие губы, куда пристально уставился странный его собеседник, намереваясь вот именно сию секунду начать обещанный созерцательный процесс. - Присаживайтесь, - услышал Стайлз приглашение и словно под гипнозом сел в кресло напротив. Беседа их потекла неспешно и ладно, хотя о чем они разговаривали, Стайлз хоть убей не смог бы вспомнить. Его амнезия, несомненно замеченная, была фрагментарной - не помня произнесенных слов, он четко фотографировал зрением образы. Вот русоволосый мужчина расстегивает пуговицу рубашки, самую верхнюю, сверкая драгоценными запонками. Вот иронично улыбается чему-то снова. А вот - меняет закрытую позу "нога на ногу" на совершенно распущенную - раздвигая свои ляжки, обтянутые классическими брюками так широко, как позволяют подлокотники кресла. И Стайлз смотрит, смотрит, длительно и наверняка неприлично, прямо ему между ног, отмечая идеально застегнутую ширинку и тусклый блеск пряжки ремня. Думая почему-то о золотистых, жестких волосках паха, которые обрамляют член этого великолепного мужчины. Его большой, красивый член. - Если ты и дальше будешь гипнотизировать мою, хм, ширинку, мальчик... Мужчина не договорил и засмеялся снова. - Я не хотел, - пристыженно промямлил Стилински и понял, как безбожно врет. Он совершенно точно - хотел. И его прекрасно читали. По кокетливому наклону головы, по блеску глаз, по стесненным движениям тонких рук. Оставалось лишь сказать, что все это не просто так. Это не похоть. Не секс. Не одноразовые игры. Оставалось назвать своё имя и изящно поинтересоваться чужим. Но Стайлз не успел: мужчина вернул взгляд - ультрамариново-яростный - и накрыла необъяснимая немота. С этой минуты исчезла приятная легкость беседы, и стало жарко. Пусть тихий ветерок веял прохладой на пылающее лицо. Пусть в воздухе медленно кружились лепестки терзаемой ветром черемухи, подобные необъяснимому снегу в мае. Сквозь белоснежные волны цветочного снегопада сияла на Стайлза жестокая голубая сталь, не раня - убивая. - У вас глаза... красивые, - скомкано произнес Стилински, делая убого примитивный комплимент, понимая - он никогда еще не флиртовал так по-детски неумело. Он ожидал насмешки, порицания, ответного комплимента, да чего угодно! Но мужчина скользнул глазами - красивыми, безусловно - по его гибкой фигуре, ссутулившейся сейчас в кресле в неловкой позе, и окатил равнодушным: - Тебе нужно найти своего Дерека, мальчик. - Меня зовут Стайлз, - немного обиженно произнес мальчик. - Найди Дерека, - повторил русоволосый убийца, переводя взгляд за спину Стайлза. И нарушая все волшебство, всю магию, уже порушенную последними фразами, позади Стайлза раздался звонкий голос Коры, которым она недовольно сообщала, что уже заждалась своего коктейля. Стайлз обернулся, заметив, как она немного раздраженно смотрит на его собеседника. А потом, безвольный, слабый, раненый, позволил ей утащить себя к гостям, почти не слушая, как шепчет она странно-восхищенное: "Вы что, разговаривали? Ого. Обычно он не любит, чтобы его тревожили, тем более - сегодня...". Его вскоре нашел Дерек и, будто почувствовав что-то - плотный дурман однобокого Стайлзового счастья, наверно, увлек побыстрее в их комнату. - У нас есть сорок минут, детка, - сказал Стайлзу, который едва услышал его сквозь гул в ушах и бой сердца. Уже пять лет прошло, а он все так же называл его смешным милым прозвищем. И Стайлз знал, что навсегда останется для Дерека таким - подростком-девственником с яркими влюбленными глазами. А как интересно, назвал бы его тот, другой? Взрослый, золотоволосый мужчина, о ком он ранее даже не мечтал? После секса Стайлз долго лежал на влажных простынях миссис Талии, слушая шум воды из душа, куда ушел Дерек. Он, осененный внезапным озарением, глупо улыбался. И даже игнорировал свой перенапряженный член, чуть не оторванный любовником в тщетной попытке помочь разрядиться. Стайлз не хотел больше кончать под Дереком. Он хотел кончать под светловолосым мужчиной, который за своим напускным равнодушием последних минут их неожиданной встречи спрятал заинтересованность и ответную влюбленность. Стайлз чуял это. Так ярко, что осознав, вот прямо сейчас - потным еще, оттраханным своим парнем, с семенем его, вытекающим из раздраженного ануса - ощутил невероятной силы желание. Рука потянулась вниз, нащупала пенис, и Стайлз, представляя совсем другого парня, не своего, от двух торопливых движений ладони кончил на простынь с задушенным стоном, как подросток... Осознание, что тебя тоже любят, странно придает сил. Даже если оно основано на умозаключениях разума, опьяненного сладостью ядовитых ягод черемухи, еще не рожденных деревьями, но которых родится много, много, если, конечно, ураганный ветер перемен не сметёт белоснежный покров цветочной завязи начисто. Стайлз, приняв душ после Дерека, вызывающе проигнорировал приготовленный ему классический костюм, который Дерек самолично заказал в ателье у лучшего портного. Он отложил для себя в сторону лишь пиджак, а остальное убрал подальше. Вытащил из дорожной сумки взятые на всякий случай любимые джинсы с дыркой на коленке, обтягивающую футболку и кеды. И даже предвкушающе улыбнулся тому, как на его готовящийся бунт отреагирует Дерек. Хейлу никогда не нравился стиль Стайлза. Дерек заботился и об этой стороне вопроса, уча своего парня одеваться прилично. Классика прежде всего. А дырки на одежде, детка, оставь пидорам-показушникам. Дерек, хохотал Стайлз, пока еще не понимая серьезности вопроса, мы вроде как с тобой и есть они. Мы - геи, обрывал Дерек Стайлза. Так что изволь одеваться прилично, эти драные тряпки не для тебя. Тебе уже двадцать один, ты не пацан с улицы. Ты мужчина. Стайлза прошибало холодным потом, так важно о принадлежности к самцовости говорил Хейл. Он браковал блестящие от страз футболки, а Стайлз старательно прятал в дальнем кармане своего рюкзака косметичку: подводка черного цвета, лежащая там в одиночестве, никак на мужской аксессуар не тянула. Да тебе вообще что-нибудь во мне нравится, Дерек, орал иногда Стайлз несдержанно и истерично. Я тебе нравлюсь вообще или нет? Нет, отвечал Дерек, не нравишься. Нравятся котята, а тебя я люблю. И Стайлз, слыша это, пристыженно замолкал. Дерек любил. Дерек заботился. И забота его ощущалась почти физически. Вот сегодня например, он должен был одеть Стайлза прилично. Согласно размаху готовящегося торжества. За ними закрепленные места на завтрашнем банкете предполагали определенный дресс-код, потому что правильная Талия не смогла отказать нескольким репортерам из парочки известных газет, которые пожелали осветить свадьбу в прессе. А фотографии предполагались быть идеальными. - Он что, знаменитость, твой дядя? - спросил Стайлз Дерека. - К чему такой пафос? - Он узнаваемая фигура в нашем городе, скажем так, - сказал осторожно Хейл. - У Питера то еще темное прошлое. Он был знаменит на весь Бикон-Хиллс своей юридической практикой, недоказуемо связанной с криминалом. А его роман с какой-то Кейт кто только не обсуждал. Её он ожидаемо бросил, а она спалила ему дом. Он долго лечился от ожогов... - Как романтично, блин, - мечтательно протянул Стайлз, забывчиво и неосмотрительно произнеся нелюбимое Дереком слово, не слыша опасных упоминаний о связях с бандитами и совсем потерявшись в несколько других фантазиях о таинственном великовозрастном дяде, который теперь, с обгорелой-то рожей, совсем казался ему не парой для обворожительной утонченной Лидс. - Питер - да, ходячее романтическое приключение, - согласно кивнул на его фразу Дерек, не делая, впрочем, дяде комплимент. Поморщился: - Это приемлемо, когда тебе двадцать, а в сорок становится просто смешным и нелепым: вся эта романтика... - Романтика... - тихим эхом пропел Стайлз и отчего-то покраснел. Вспомнил, каким наивным неумехой был в свои шестнадцать и ждал, ждал от Хейла в свой первый раз какого-то волшебства и неземного света. Романтики этой долбанной ждал. Получил ярко освещенную спальню, стерильный комплект белья. И пусть сопливые розовые мечты о сексе при свечах никогда не посещали его мальчишескую голову, было немного обидно: Дерек подошел к его дефлорации практично и сосредоточенно. Без вдохновенной дрожи чресел, в общем. Он осмотрел голого Стайлза беглым взглядом. Сказал лечь на кровать. Уверенно придвинулся, раздвигая коленом ему ноги, и за секунду до поцелуя спросил прямо в губы: - Ты подготовился, детка? Подготовился к первому своему половому акту с мужчиной? - Да, да, конечно, - пролепетал Стайлз, отчетливо припоминая, как долго выбирал он утром трусы и с каким скрипом надраивал бледное худое тело в душе... Дерек же удивленно отстранился: - Значит, ты сделал очистительную клизму? Блять. Интимные части тела, неистово трепетавшие от одного только взгляда на своего взрослого красивого любовника, они тут же трусливо стали опадать. Голому Стайлзу стало ужасно стыдно под беспощадным светом ламп. Он с завистью смотрел на идеальное тело Дерека, поросшее темными волосами. Дерек вот ни капли смущен не был. Его большой член покачивался в ожидании, а Стайлз заполошно думал о сраной клизме, которую он не сделал. - Н-нет, Дерек, я не сделал... её... клизму... - голос понизился до шепота, будто только что Стайлз произнес самое стыдное и неприличное слово в своей жизни. Дерек успокаивающе улыбнулся. - Ничего страшного, детка. Вставай и перебирайся вон на ту узкую кушетку, - приказал он мягко, - ложись на бок и одной рукой отодвинь ягодицу, чтобы мне было удобней вставлять. "Вставлять? Что вставлять?" - в панике не мог сообразить Стилински, но требование выполнил. Уже лежа потной щекой на клеёнке, не видя своего парня и лишь ощущая противно вливающуюся в него воду, Стайлз пережил своё самое неприятное, но несомненно - яркое эротическое переживание. Было стыдно и сладко одновременно. Член набухал всё сильнее, будто воду закачивали в него, и после того, как кружка Эсмарха опустела, после позорного бегства в туалет с раздутым животом под понимающий смешок Дерека, в процессе сосредоточенного массажа раздраженного водой ануса, когда Хейл настойчиво разминал ему сжатый сфинктер пальцами, Стайлз тихо по-мышиному кончил прямо на кушетку, на которой снова лежал на боку, елозя влажным кончиком розового пениса по клеёнке. Оргазм свел все мышцы судорогой, не минуя и анальную группу, и Дерек, ощутив это сжатие пальцами, довольно засмеялся - "Вот так, мой хороший, мой нетерпеливый детка, вот так..." Стайлз зажмурился от стыда и непонятного страха за то, что он сделал что-то неправильно. Почему-то показалось неприемлемым запачкать Дереку кушетку, пусть и предусмотрительно застеленную клеёнкой. Но Дерек не рассердился. Уложил его, кончившего так быстро, на кровать снова. Поласкал спереди рукой, с удовольствием наблюдая как шестнадцатилетний организм эрегирует повторно, и поставил затем на четвереньки. "Держись за изголовье", - сказал и властно раздвинул половинки ягодиц Стайлза, раскрывая его шире. "Наконец-то секс", - подумал тогда Стилински, но ничего сверхъестественно чудесного не произошло и, как оказалось, клизма была лучшим приключением за вечер. В чувственно-эротическом смысле так точно. Когда Дерек вошел, стало больно. Стайлз заплакал, как ребенок, и уже ничего не хотел, только чтобы его парень завершил половой акт быстрее. Дерек технично трахал его, успокаивая нежными словами, говоря на ухо, что боль неизбежна и потом будет вспоминаться с легкой грустью. Он кончил, выскользнув из Стайлза за секунду до оргазма и сорвав с себя презерватив, тоненькой струйкой спермы стараясь попасть на края раскрытой дырки. Заплаканный Стилински еще долго ощущал, как теплые капли белесой влаги ползут вниз по его ляжкам, срываясь на простынь... После недели интенсивной половой жизни мышцы привыкли: стало действительно не больно, и когда они уже стали жить вместе, Стайлз вспоминал свой первый раз со смешком смущения и неловкости. Сейчас он всегда заботился сам, чтобы в процессе секса, минета или римминга его парень не отстранялся брезгливо, почувствовав неготовность партнера к таким ласкам. Стайлз даже насадку специальную на душ купил, промывая себя перед сношением; понимая, как правильно, пусть и неромантично поступил Дерек, рассказав ему, что в анальном сексе никогда не было и не будет ничего возвышенно прекрасного. А вот с учетом клизмы можно получить множество чувственных утех. И вроде бы чёрт с ней, с романтикой этой... Шестнадцать - нежный возраст, но Дерек не пощадил его даже тогда, уча реалиям жизни. Чего бы Стайлзу ждать пощады теперь, в его преклонные двадцать? Пусть Дерек неприятно удивится, глядя на затеянный бунт, который был немного смешон и отчасти жалок. Но Стайлз просто должен был с чего-то начать, уже горя от стыда за своё острое желание взять и порушить всё между ними одним махом только потому, что там, на заднем дворе в саду, под летящим черёмуховым снегом ему что-то показалось. Призыв к революции в голубом взгляде. Любовная песнь в учтивой беседе. Желание. Страсть. Секс... Всё это дало ему крылья и смелость стать таким, каким Стайлз всегда хотел быть. - Иногда ты смахиваешь на девчонку, - часто бурчал Хейл с неудовольствием и покупал Стайлзу очередную черную водолазку, не слушая жалобного нытья по поводу мрачного колора. - Ты смотришься в белом, как... Дерек не произносил обидных слов, не позволяя Стайлзу выбирать светлые полупросвечивающие майки, через которые ярко светились его соски. Но сегодня был особенный день, и Стайлз натянул белоснежную футболку, не боясь затмить в ней невесту. Впрочем, день свадьбы был назначен на завтра, а сегодняшний ужин, собравший всех родственников вместе, был не более, чем пробной репетицией. Когда в комнату вошел Дерек, Стайлз крутился у зеркала. Не глядя на своего бунтующего подростка, Хейл с явным неудовольствием сказал: - Мне Кора сказала, ты познакомился с моим... - подняв глаза на Стайлза, он оборвал сам себя: - Ты... Ты почему не в костюме? - Пойду так, - кратко ответил Стайлз непривычно твердо. И что-то в голосе его было особенным. Настолько, что Дерек молча отступил назад и странно легко согласился: - Ладно. Хочется тебе эпатажничать - валяй. Но завтра на церемонию наденешь костюм, а то мама не поймет. Надо же. Какой особенный день! Сегодня разрешалось все. Всё. ВСЁ. Даже драные джинсы. Даже тоненький белый трикотаж. Даже представить, как он говорит Дереку - все кончено между нами. Прости. Я ухожу... Стайлз вспомнил с досадой, что злополучная косметичка осталась запрятанной дома. Подкрасить глаза хотелось сильнее обычного: подводка подбавила бы жару в откладывающийся до лучшего времени скандал. И Стайлз бы не был против абсолютно. Скандаля жарче и неистовей, чем обычно, легче произнести непоправимые слова. Но Дерек, вздохнув, будто почувствовав что-то, без боя вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.***
Когда Стайлз появился в холле среди гостей, Дерек сразу выискал его глазами, и они укоризненно блеснули знакомым раздражением на его футболочку в облипку, прячущуюся под классическим пиджаком. "Ты мужчина, Стайлз, ага", - глумливо закатил глаза Стилински на говорящий взгляд своего парня. Но Дерек, такой знакомый ему раньше, сейчас смотрел иначе. "Ты мой мужчина", - делал он акцент на местоимении "мой". Сегодня был особенный день и для Дерека Хейла, когда, казалось бы в одночасье, его юный, женственный любовник внезапно перестал соответствовать этому незыблемому утверждению. Взгляды Талии тоже ничего хорошего не предвещали. И Стайлз, в общем-то, уже проклинал себя за самодеятельною революцию, игнорируя и огромные глаза Коры, которая из другого конца холла пошлым жестом показывала ему, как же дерзновенно торчат под тонким трикотажем его острые соски. Но вот из толпы гостей знакомым всполохом блеснул внимательный взгляд того самого мужчины, и все стало на свои места. Потому что немолодой уже, это было заметно теперь отчетливее, он вдруг приподнял брови в приятственном изумлении и вскинул вверх большой палец руки, окидывая всего Стайлза заинтересованным взглядом. "Теперь-то ты не отправишь меня к моему Дереку?" - злорадно подумал Стайлз и тут же одернул себя, ощутив стыд. Но стыдно стало еще нестерпимее, когда в уборной столкнулся он с этим взглядом снова, и на ухо жарко и двусмысленно прошептали: "Ты очень рискуешь, мальчик, одеваясь так. Кое-кто за эту футболочку сможет тебя съесть. Заживо". "Кто, например?" - спросил Стайлз, вдыхая незнакомый запах не своего мужчины. "Талия, например", - хмыкнул тот, и ласково посмотрел в отражение зеркала, стоя у Стайлза прямо за спиной. Очень близко. Потом они сталкивались взглядами целый день. Толпа, безликая масса, рождала тесноту на маленькой террасе и благословляла их на краткие, ничего не значащие прикосновения, от которых у Стайлза кружилась голова. Ему казалось - его касаются намеренно. Ему выказывают расположение. Он не хотел замечать, какими страшными глазами смотрит на него подружка. А Кора то и дело строила рожицы, передавая Стайлзу непонятную информацию. Потом все Хейлы куда-то делись, возможно на срочный семейный совет, спонтанно устроенный Талией, и Стайлз остался один, без Дерека и его укоризненных взглядов. Ему было не привыкать. Только тогда, в Рождество, Хейл усадил его в библиотеке с книжкой, следуя неким приличиям, а сейчас будто бы самоустранился, предоставляя своему парню тяготящую отчего-то свободу. И зная, что следует к пропасти, полным тревоги сердцем Стайлз все равно приближался к обрыву, позволив себе мысленно проживать другую реальность, которая случится только в том случае, если он осмелится шагнуть за край. Мы оживляем свои фантазии, влюбившись. Примеряем понравившегося незнакомца к своей жизни. Еще не решив - нужно ли это, хватит ли смелости подойти и первому назвать своё имя. Представляем последующие события желанной реальности, в которой появляется новая фигура. Знакомство, провожание домой. Первое свидание. Второе, третье, пятое. Первый поцелуй, первый секс - особенно первый секс. Стайлз прожил эти этапы за секунду и уже мысленно стонал под тем мужчиной, а тот с энтузиазмом стонал в ответ. И одновременно, так, как никогда в жизни почти не случается, они кончали вместе, лежа счастливыми на простынях... Стайлзу случалось и раньше мечтать о незнакомцах. Но со своим светловолосым богом он дошел в мыслях до свадьбы. Их свадьбы. И это был плохой знак. Он даже не знал его имени. Столкнувшись тогда в туалете, он прежде всего неприлично, неэтикетно завис на его аккуратных руках, неспешно застегивающих молнию на брюках и после, когда был снова пойман за этот преступный взгляд, знакомиться было как-то нелепо. "Простите, я снова пялился на ваш... вашу ширинку. И, кстати, как вас зовут?" Стилински нервно хихикнул. Ширинка была идеальной, как и весь мужик. Стайлзу, в общем-то, было уже все равно, как его имя. В какой-то момент Стайлз снова почувствовал твердую почву под ногами, даже удивительно, как смогла её выбить из-под ног всего лишь одна маргарита. Рука вновь появившегося рядом с ним Дерека, жестко придержавшая его под локоть, помогла дойти ему до их комнаты и даже там не отпускала до тех пор, пока Стайлза не перестало штормить непонятно от чего. Внезапно снова стало легче дышать, но сердце будто остановилось - каким-то десятым чувством Стайлз понял: его голубоглазая любовь покинула здание. Немного пьяному - от алкоголя и своей новой свободы, которую еще предстояло отвоевать - Стайлзу сразу стал неведом стыд за свою очевидную измену в будущем, и на волне нежданной своей влюбленности он ощутил, как накрывает его с головой бесшабашная смелость равная браваде. Дерек-то смотрел сочувственно, окуная его бритую круглую голову в раковину с ледяной водой, пытаясь вернуть ей былую трезвость и сетуя, как это можно было налакаться одним коктейлем. Под окнами их комнаты шумели подвыпившие гости. Потом кто-то крикнул: "Невеста едет!", и у Дерека странно скривилось лицо, когда отрезвленный его жестокими водными процедурами Стайлз рванул к подоконнику, с любопытствующим видом наваливаясь на него всем телом. Бормоча немного заплетающимся языком о странном решении Лидс явить себя гостям за день до свадьбы. - Плохая примета же! - отчаянно проговорил он и оглянулся на Хейла, зовя его взглядом тоже поглазеть из окна. - Плохая. Очень, - подтвердил Дерек, и отчего-то презрительно пояснил, намекая на что-то, чего уловить в его фразе было нельзя: - Мисс Мартин очень нетерпелива, когда дело касается её жениха. - А, кстати, - вскинулся Стайлз, - я так его и не видел. Таинственного вашего дядю. У Дерека снова некрасиво поползли вниз уголки губ и он, медля, уже приоткрыл рот, будто хотел сказать что-то, как в этот миг раздался рев подъехавшей машины, какого-то темного седана-японца, хлопнула дверца, и рыжая, яркая, ослепительная Лидс вышагнула из зева авто прямо в толпу, не дожидаясь, когда её кавалер изволит распахнуть для неё дверцу. Именно в это момент Стайлзу стало понятно, что свадьба больше не раздражает. Она удивительным образом соответствует восторгу в его груди. Она так же торжественна и пышна, как его все более разрастающееся чувство влюбленности. Она только подогревает в уверенности, что у него хватит смелости подойти и взять за руку, сказав обо всем напрямую. И пользуясь моментом, когда все взгляды были направлены на кого-то другого, Стайлз отчаянно вглядывался в толпу, ища того, кто, возможно, единственный сейчас не смотрел на невесту. - Ты смотришь не туда, - осторожно и тихо сказал на ухо голос Дерека, - жених тоже в машине. Лидия пожелала пообщаться с гостями до свадьбы, и Питер незамедлительно за ней выехал. Стайлз только дернул в нетерпении плечом, проигнорировав слова Дерека, и с разрастающимся раздражением снова и снова вглядывался в толпу. Под сердцем гадостно тянуло. Дерека хотелось убить, устранить, сделать невидимым, выключить звук. Хотелось чем-нибудь заглушить собственное предчувствие катастрофы, кусочками гипсовой мозаики складывающейся у него прямо на глазах в трагический барельеф. Водительская дверца распахнулась, и Стайлз, словно в замедленной съемке, перевёл взгляд туда. На странно знакомый ботинок, показавшийся из машины, и всю фигуру мужчины, с которым он целый день флиртовал, влюбившись в светловолосый убийственный образ. Мужчина догнал Лидию, взял её под локоть, склонившись к уху, стал что-то шептать. Наверно смешное, потому что Лидс хихикнула и покраснела, как только умеют краснеть рыжие девушки. А к уху Стайлза прикоснулись теплые губы Дерека. Совсем не лаская на этот раз, а сообщая ужасную истину: - Знакомься, детка, мой дядя - Питер Хейл, жених. Я, кстати, говорил тебе, что он плохой парень?