Чужой (родной) сын

Когда-то, очень давно, Мередит читала сказку про маленькую принцессу, которую заколдовала злая колдунья – принцесса стала очень страшной, настоящим чудовищем, и должна была оставаться такой, пока её кто-нибудь не узнает. Принцесса приходила ко всем своим друзьям, к своему возлюбленному и даже к очень мудрому волшебнику, но никто не смог угадать её под страшным обличьем. Но заклинание не смогло обмануть материнское сердце, её узнала мама-королева и злые чары тут же развеялись. Мередит хочет быть такой матерью, но у неё ничего не выходит, отчего ей невыносимо стыдно. Её сын, её маленький Звёздный Лорд, её Питер умер очень давно. Конечно, она не сразу признала это – долгие поиски, бесконечные объявления с фотографией смешливого мальчика, у которого не было переднего зуба, многочисленные телевизионные обращения. Но результата не было. Не было даже малейшего следа. Словно и не существовало никогда такого человека. Питер Джейсон Квилл бесследно исчез. И видит Бог, Мередит научилась с этим жить. Она опустила в стылую землю маленького кладбища гроб, в котором лежали нехитрые сокровища сына – переписанные кассеты, игрушка динозаврик, с открученной лапой и вертолёт, давно лишившийся лопастей. Она забыла, забыла, забыла! Убедила себя, что не было никакого парня-инопланетянина, задурить голову молоденькой девчонке несложно, убедила, что сын безвозвратно мёртв, не бывает ведь чудес, не возвращаются спустя столько времени. А теперь, спустя столько долгих лет, на её пороге появляется мужчина, что называет её матерью. Конечно, она не сошла с ума. И мошенником этого мужчину вряд ли можно назвать, несмотря на хитрый наглый прищур и повышенную болтливость. Конечно, ей всё объяснили и рассказали, разложили по полочкам её действительности – ваш сын герой, говорили Мередит серьёзные люди, в серых костюмах, помогал организации Мстителей спасти нашу планету. Ваш сын герой, кричали яркие телевизионные программы, где на страшных кадрах, среди взрывов и смерти, всё так же мелькала нахальная ухмылка… Питера. Человека, в котором Мередит не может увидеть сына. Он счастлив – говорлив и смешлив, слушает музыку её молодости, фанатично забивая новенький плеер устаревшими мелодиями и ест фисташковое мороженое огромными ложками. - Клянусь, нигде во вселенной, - он раскачивается на стуле, держа в руках целое ведёрко с десертом. – Нигде нет такой вкуснятины. Ракета, будешь? Енот, который почему-то ходит на задних лапах и ругается хуже, чем местная шпана, тоже ест мороженое, настороженно косясь на Мередит. Все его странные друзья, прилетевшие из неведомого космоса, так смотрят на неё – опасливо, с готовностью тут же дать отпор, если она скажет что-то не так. Они ей кажутся странными, ненормальными, исковерканными. Может быть, будь она гораздо моложе, они бы ей и пришлись по душе, но она взрослая. Она преподаёт в колледже, ездит с волонтёрскими миссиями в Африку, является вегетарианкой и помогает с организацией мероприятий при местной церкви. Бурная молодость, наполненная музыкой, наркотиками, яркими бусинами и свободой давно уже миновала, оставив на память лишь несколько фенечек, что завязаны на оконных ручках. - Я испеку оладьи, - говорит она, лишь бы хоть что-то сказать. - А клубничный джем есть? – Питер вскидывается мгновенно. Пышные мягкие оладьи, что можно обмакивать в приторную массу одно из самых драгоценных его воспоминаний, немногих воспоминаний, что пережили блуждание по холодному космосу. Клубничного джема, естественно, нет, и Питер, прихватив почти всю свою странную компанию, отправляется в местный магазин. Для них это всё словно странная экскурсия, что-то такое необычно-странное, забавное, а Мередит старается не представлять, что подумают о ней соседи. Ничего страшного, возвращение сына ведь гораздо важней, чем её устоявшаяся жизнь. Ведь так? Она как раз добавляет молоко в тесто, когда сверху, двигаясь вяло, сонно, спускается Мантис, пожалуй, самая безобидная из всех пока виденных инопланетян. - Вам помочь? – она забавно шевелит своими усиками, медленно опускает веки, но Мередит не уверена, действительно ли ей это надо или это... наверное, насекомое, просто подражает человеческой мимике, чтобы не сильно выделяться. Хотя выделяться сильней, чем говорящее дерево, трудно. Мередит отрицательно машет головой, тщетно надеясь, что чудная гостья уйдёт куда-нибудь. Хотя бы во двор, там солнышко светит, пахнет свежескошенным газоном. Куда угодно, на самом деле. Лишь бы подальше от самой Мередит, чтобы хотя бы ненадолго, но вернулось ощущение нормальности происходящего. Наверное, надо будет записаться к психологу – Мередит уже давно не ходила к нему, не было необходимости, но сейчас она чувствует, что не справляется со всем свалившимся на неё. Может быть, чужой взрослый сын, в котором она не может признать родного, пойдёт с ней. И может быть психолог даже поможет им. Точнее ей. Питера, кажется, всё устраивает – он счастлив просто быть на Земле, счастлив видеть её, места, в которых вырос, такую примитивную, но земную технику. Искрящееся счастье наполняет его, вспыхивает разноцветными фейерверками шуток. Она понимает, что не пойдёт к психологу, потому что не хочется расстраивать Питера – он кажется хорошим, пусть и совсем чужим, человеком. Он не виноват, что из неё вышла никудышная мать, которая научилась неплохо жить без пропавшего сына. Никчёмная мать. Питер показывал ей страшную голограмму синекожого чудовища, что лишь отдалённо напоминает человека, острозубого и красноглазого. - Это мой папа, - смущённо бормотал он, отводя взгляд. – Ты не волнуйся, он только с виду такой грозный. Характер у него, конечно, не сахар, но он почти сразу решил, что не будет меня есть, а ещё он самый крутой пират галактики! В его голосе слышится чистый восторг и на миг, всего лишь на миг, но он кажется Мередит своим. Родным. Он и в детстве также восторженно рассказывал ей о всяких фантастических персонажах, что в обилие мелькали на мутном экране дешёвого телевизора. Наверное, этот странный монстр, с несахарным характером, действительно очень важен для Питера. Она понимает и даже почти не ревнует, хотя, должна. Этот пират украл у них с Питером совместную жизнь. У них никогда не будет ничего из того, что бывает в обычных семьях – первого вызова в школу, совместных пикников, подаренного на день рождения щенка, найденной пачки сигарет в кармане мальчишеской куртки и неловкого разговора, о том, как нужно целоваться. Питер вырос без неё. И она ему нужна не более, чем старый плеер – пустое идеализированное воспоминание о доме. Мередит перемешивает густое тесто так яростно, словно оно виновато во всём произошедшем. Руки дрожат, на глаза наворачиваются слёзы обиды, а белая масса уже разбрызгана по столешнице, когда она не выдерживает – падает на колени и воет. Воет, захлёбываясь слезами и соплями, плач булькает липким комком в горле, не давая дышать. Ей так плохо! Почему! Почему вся её жизнь идёт не так? Она похоронила сына, пережила горе! Почему он вернулся? Питер взрослый, сильный, храбрый! У него была невообразимая жизнь, а она так никогда и не уехала из Миссури! Она пережила смерть сына, а теперь должна ещё и пережить его разочарование! Холодная рука странной инопланетянки, о которой Мередит уже и забыла совершенно, ложится ей на плечо. - Питер любит вас. И хочет, чтобы вы любили его, - смешные усики Мантис светятся тихим мягким светом, неуловимо напоминая о ночнике, который когда-то установила Мередит в комнате сына, который так не хотел спать в темноте. - Не бойтесь, что сейчас вы его не понимаете. Теперь у вас есть всё время вселенной, чтобы узнать друг друга снова. Мередит всё ещё плачет, но страшное напряжение, что сдавливало её всё это время ослабевает, утекает, словно руки смешной инопланетянки лечат. - Пожалуй, - Мередит вытирает мокрые щёки и наконец-то спокойно выдыхает. – Ты мне всё же поможешь с оладьями, а то не успею их испечь до возвращения Питера.