Чужой (родной) сын

Мальчишка похож на пыжака – тонкие ручки, огромная тупая башка и умение оказываться там, где не нужно. Йонду он не нравится. Мелочь с Терры носится по всему кораблю, на камбузе его подкармливают, как заблудшего щенка – остатками от жрачки команды, но детёнышу хватает, он залазит на техническую палубу, ворует биполярный ключ у Краглина, а затем беспокойно сидит, пока медицинский дроид заново наращивает ему содранную кожу. С этим нужно что-то делать, пока не превратилось в совсем уж большую проблему, но вариантов не много – если откинуть ущербную идею тащиться в самую дальнюю дыру в галактике, где располагается проклятая Терра. Можно отдать мальчонку сучьему Эго, который во время последнего сеанса связи обмолвился о каком-то застывшем без человеческого детёныша проекте – выблядский чокнутый учёный. О прошлых доставленных детях Йонду не спрашивает, теша жалкие остатки своей совести, но терранца отдавать не хочется, он не настолько ужасен, чтобы стать разделанным куском мяса на исследовательском столе. Можно было бы выкинуть мальчишку в любом порту. Даже приплатить какому-нибудь хозяину кабака, чтобы держал человечка при себе, он вполне сгодиться таскать грязную посуду и вытирать липкие столы, но слишком уж велик риск, что надоедливая человеческая тушка будет продана работорговцам. Каждый раз, когда Йонду думает об этом, он чувствует привкус сладкого наркотика – такой был подмешан в рабскую еду у Крии. После этого можно было дольше работать, дольше бодрствовать, меньше жить. Йонду не полный мудак, поэтому Питер всё ещё бегает по его кораблю. - Поговорим, - он хватает Питера за тонкое плечо, на миг подумав, что сломал хрупкие человеческие кости, но похоже всё обошлось, а мальчик несколько крепче, чем кажется. – Слушай сюда, молокосос, ты прекратишь носиться по моему кораблю, потому что здесь не грёбанная игровая площадка, а будешь работать. Ты здесь на равных условиях со всеми. Хочешь и дальше жрать – отработай. Человек хмуро смотрит на него, но, похоже, уже почти не боится. - Что я должен буду делать? – он не очень боится работы, дома он всегда помогал маме с домашними делами, но, ему кажется, что на этом огромном ржавом страшном корабле не нужно будет мыть посуду и протирать пыль. - Будешь при мне, - Йонду не знает, зачем ему нужен болтливый ребёнок рядом, но придумать что-то поумней не может. Впрочем, даже от него бывает польза – Питер быстро превращается в мальчика подай-принеси-пошёл вон отсюда, но хотя бы большую часть времени Удонта знает, где тот находится. Скоро он даже разрешает Квиллу сидеть в рубке, пока сам разбирается с древним навигационным компьютером. Из-за перегрузок, во время первого неединичного скачка, Питера тошнит прямо на пол. Нельзя сказать, что пол от этого стал грязнее, но Йонду мстительно заставляет мальчишку отдраить всю рубку до зеркального блеска. У Пита прыщавый подбородок и моральные устои – он криклив, драчлив, глуп и везуч. Йонду видел много мальчишек в его возрасте – самое время, когда на лице нет живого места от фурункулов, в голове и кармане пусто, зато гонору хватит на троих. Сомнительно, что происхождение с далёкой Терры что-то меняет. - Какого хера? – Удонта злобно скалится, но мальчишку уже не пугают острые зубы. Впрочем, с такого похмелья его вообще вряд ли хоть что-то может испугать. – Кто приводит антиванских шлюх на корабль?! Питер мученически стонет, придерживая гудящую голову, но Йонду и не думает понижать голос. Выходка человеческого засранца вышла им в немаленькую сумму – девочки, которых этот придурок провёл на борт, как выяснилось, были профессионалками не только в постели. Сейф, где наличностью лежала заначка на чёрный день, был вскрыт просто мастерски – не остановила электроника, спасовал старый добрый механический замок. - Да чтоб тебя! – Йонду хватает осоловевшего Квилла за шиворот, тряся как опростоволосившуюся псину. – Ты чем думал, ушлёпок мелкий? Тебя всё ещё можно сожрать! - Да жри! – парень неожиданно сильно трепыхается, выворачиваясь из захвата. – Жри! Только молча! Йонду сопит, щерится, но настоящего гнева нет – Питер жалок и помят, забавен. Хочется смеяться. Даже не смеяться, громко ржать, словно космическая шимпанзе, но у Квилла столь страдающий вид, что Удонта давит этот порыв своей натуры. Вообще, это ещё не худший вариант лишения девственности, если так подумать – у него самого всё было гораздо веселей и страшней. Юноша садится, прислонившись к грязной переборке, и благодарно принимает дозу обезболивающего, на которую всё же расщедрился капитан. Йонду грузно опускается рядом. - Твоя доля пойдёт в счёт долга, - сообщает он, хотя это и так ясно. - Угу, - мальчишка – да какой мальчишка. Взрослый парень уже, когда успел вымахать – выглядит потаскано. - Оно хоть того стоило? – Йонду смотрит, как Пит расплывается в счастливой улыбке, и скалится в ответ. – Поздравляю, парень, ты стал мужчиной. Квилл приваливается к крепкому плечу капитана и хрипло смеётся. - Она тебе нравится, да? – у Питера больше нет юношеской угловатости, он уже давно перерос Йонду, а голос перестал ломаться. Удонта не понимает, когда его мальчик успел так вырасти, потому что всё ещё помнит грязного пыжака, скачущего по всему кораблю. - Может быть, - капитан, пусть временно и без корабля, не любит рассусоливать очевидные вещи, к тому же, он слишком стар, чтобы отчитываться перед мальчишкой. - Не пойдёт, - Квилл упрямо мотает лохматой головой, недовольно кривится. – Тебе и аргонианские девки нравятся, хотя они страшные. Я серьёзно спрашиваю. Потому что иначе мне придётся бить тебе морду, а я бы этого не хотел. - Это хорошо, а то мне лениво вставать ради того, чтобы надрать тебе твой вертлявый зад. - Отвечай! Йонду отворачивается, потому что не знает ответа. Ему всегда нравились опасные женщины – те что трахаются и убивают с одинаковым удовольствием, обчистят тебя, как последнего сакса, но прилетят на другой конец галактики, если ты облажался и тебе нужна помощь. Чокнутые татуированные стервы, вот кто нравился Йонду. Опасные, не слишком красивые, наркоманки и психопатки, дикие и неверные. Женщины-катастрофы. Мередит не похожа на них настолько, что дальше некуда. Она домашняя, уютная, нежная, может и боевая, да только воюет только на своей маленькой кухне. Йонду неловко рядом с ней – он убивал и грабил, но вот раньше смотреть на своих жертв ему не приходилось, а Мередит именно жертва, что с того, что украденный сын стал родным и ему. - Болит голова? – она участливо заглядывает ему в глаза, суетится, беспокоится, хотя – видят галактические боги, если они есть – он того не стоит. Она не кричит и не лезет убивать за неловкую шутку, разогревает ужин и рисует во дворе, смущённо улыбается на грубые комплименты. Лучше бы она его прогнала сразу. Потому что Йонду чувствует – сам он уйти уже не хочет. Наверное, это старость, но ему начинает нравится эта тихая рутина, что поглощает его, раньше бы он уже палил в чистенькие стены, проклиная тихую рутину, а вот сейчас – не хочется. Даже поганый диван в лиловый цветочек не кажется отвратительным, а женщина, что так не похожа на всех, что раньше у него были, вызывает лишь желание сидеть рядом, даже не разговаривать, с Мередит, как выяснилось, отлично можно и помолчать. - Она будет моей женщиной, - наконец выдавливает Йонду, просто потому что Питеру нужно ответить. - А потом ты улетишь, - утвердительно сказал Квилл. – А мама останется ждать. Снова. - Ты тоже улетишь, - Йонду сказал это просто так, но по посмурневшему взгляду Пита понял, что задел за живое. Питер сел рядом с ним, уткнулся лбом в плечо – было неудобно, пришлось согнуться в три погибели, но это было неважно. - Хреновая из нас семья, пап. - Какая есть.