Чужой (родной) сын

- Я есть Грут, - неуверенно вещает Грут, осторожно заглядывая к ней в комнату рано утром. Мередит с трудом поднимается, идёт за ним, шлёпая босыми ногами и сонно завязывая полупрозрачный халат, купленный когда-то в чисто женском бессмысленном порыве выглядеть красиво хотя бы только для себя. - Ябеда! – Ракета рассерженно шипит, с недовольством глядя на спрятавшегося за Мередит Грута. – Сучок необтёсанный! Я же сказал, чтобы сидел на месте! Духовой шкаф на кухне разобран на составляющие, что впечатляющими осколками лежат на когда-то чистом полу. Мередит хочется ругаться, стучать ногами и вопить, требуя сделать всё немедленно обратно, но одновременно ей так сильно хочется спать, что нет никаких сил на хороший скандал и трёпку этих пушистых ушей. Погладив Грута по нежным зелёным листикам, она решительно развернулась с твёрдым намерением дойти до своей спальни и проваляться там до обеда, но была остановлена восхищённым присвистом и совершенно неуместном замечанием про свои выдающиеся формы. Не то чтобы это было совсем неправдой, но всё же всё воспитание, жизненный опыт и небольшой снобизм подталкивают её к нравоучительной отповеди охамевшего бандита. Она разворачивается – резко и решительно, словно северная валькирия, что готова обрушиться яростным ураганом на осмелившегося ей воспротивиться, но неловко замирает, ёжась от холода, что идёт от открытого окна. Оказывается, пришла осень. Это очень неожиданно, потому что раньше Мередит не была настолько рассеянной, чтобы пропустить смену целого времени года. А может быть, просто раньше было гораздо больше пустоты. Она отчаянно не успевает следить за всеми событиями, что окружают её мягким шерстяным пледом. - Умора! – Ракета заваливается на спину, размахивая в воздухе короткими лапками, Питер смущённо отворачивается, Гамора заинтересованно косится из-за её плеча, Дракс увлечённо сравнивает картинки. - Он всегда выглядел нелепо, - наконец обречённо признаёт великан. – Когда у вашего народа мужчины развиваются до нормального состояния? Мередит тактично молчит, зато Йонду не может позволить себе вежливое игнорирование данного замечания, громко сообщая, что терранцы вообще несколько хлипковаты, так что местным женщинам стоило бы обратить своё внимание на достойных представителей инопланетных рас. - Как встречу достойного, так сразу и обращу, - Мередит переворачивает страницу альбома, с умилением разглядывая фотографию маленького Питера (мягкие пяточки, словно созданные для поцелуев, огромные щёчки, восхитительный животик). Удонта недовольно морщится, он вообще крайне негативно реагирует на любые упоминания гипотетических ухажёров для неё – Мередит, заметив это однажды, дразнит его всё время. Конечно, это не очень хорошо, особенно если учитывать, что он ей совершенно не подходит и точно не нужен, но… это так безмерно льстит её самолюбию, что она не может удержаться. Мередит точно знает, какие мужчины ей нравятся – образованные, вежливые, аккуратные, любящие искусство, испанскую современную литературу и, немного, спорт. Именно такими были её партнёры в последнее время, с ними было хорошо и комфортно, никто не делал ей двусмысленных и пошловатых комплиментов, не хрипел над ухом какую-то похабщину, не устраивал драку в кабаках. Мередит переворачивает ещё одну страницу альбома. Не был отцом для её сына. Питер, забившись в угол дивана, затравленно наблюдает за демонстрацией своих детских фотографий, прекрасно осознавая, что это отличнейший повод для шуток на ближайший месяц, а, может быть, даже и дольше, в зависимости от настроения Ракеты. - А это первая поездка на велосипеде, - Мередит с нежностью гладит последнее фото в тощем альбоме, который она так и не успела наполнить: там должны были быть снимки с футбольными командами, со школьного выпускного, с первого посещения рок-концерта, совместной поездки на море и поступления в университет. Там должны были быть снимки со всего мира и с каждого события – радостного и не очень, но их, конечно, не было. Казалось бы – цветные кусочки картона, сейчас вовсе потерявшие своё значение, превратившиеся в что-то ужасно старомодное, пахнущее стариной, без возможности комментировать и ставить лайки, оставались для неё такими же важными маленькими срезами прошлого. На фото у Питера разбиты коленки – он уже, естественно, успел улететь на арендованном велосипеде в самые колючие кусты парка, на футболке расплылось пятно от шоколадного мороженного – она как раз получила первую зарплату, а значит могла побаловать сына воскресной прогулкой с аттракционами и сладостями. Она невольно покосилась на Йонду, но спрашивать о том, как он организовал досуг Питера, не решилась: с него бы сталось отвести мальчишку в бордель или на гладиаторские бои, а потом самоуверенно заявить, что именно это и нужно настоящему мужчине. У него вообще было какое-то своё представление об этом самом мифическом «настоящем», потому что, судя по всему, он должен был убивать космических кальмаров без бластера, жрать сырое мясо и пугать своей внешностью любую женщину, чтобы она, упавшая в обморок от страха, уже не могла никуда деться. - Надо будет чуть позже сфотографироваться всем вместе, - просто чтобы что-то сказать, замечает Мередит, не ожидая того, как неловко все отреагируют на это. - Меня только при арестах фотографировали, - Ракета самодовольно и по-бандитски хмырится. – Но у них так себе мастера, я всё время на какого-то зверя похож. Мередит предпочитает не уточнять на какого именно. Она вообще в последнее время научилась удивительно ловко обходить все острые углы в разговорах – в их компании по-другому не выходит, иначе начинаются бесконечные крики и, в худшем случае, пальба. Вежливо попросить Дракса – он ходит с ней на рынок, пугая местных сплетниц татуировками. У женщины есть подозрения, что на него смотрят не только с испугом, но углубляться в эту тему она не хочет, ей достаточно того, что он послушно таскает тележку с покупками. Эта тележка тоже стала в своё время причиной стыда - он утащил её из местного супермаркета, оторвал колёса и, взгромоздив эту конструкцию на плечи с помощью странных пересечений ремней и креплений (творение Ракеты, разумеется. Мередит не признаётся, что видела, как Дракс его катал на спине), таскал её словно большой рюкзак. Мередит попыталась заплатить штраф, но в магазине, испуганно косясь на возвышающегося за её спиной великана, щедро отказались от предложенных денег. Ракета довольно урчит, нежась под расчёской для шерсти – Мередит видит впаянные в его маленькое тельце куски железа. На миг ей кажется, что эти проплешины не больше чем обычный животный лишай, и она даже на миг задумывается о возможности помазать его антибактериальной мазью, но шерсть не растёт лишь там, где енота перекроили, согласно чьему-то очень умному и очень жестокому плану. Ракета в последние дни перебрал половину электроники в доме – телевизор теперь принимает какой-то инопланетный канал, который вечерами смотрят Питер с Йонду, неистово крича и размахивая руками - кажется, это что-то вроде космического футбола, а может быть Формулы-1. Гамора лишь морщится, слыша их яростный ор. Мередит тоже хочется морщиться, потому что она успела привыкнуть к тишине, а также к тому, что по телевизору нет ничего кроме бесконечных сериалов, но лишь смиренно приносит им чипсы – ей нравится даже такое новшество в доме, раньше никто не захватывал её цветочный диван, не ругался на хаттсском языке. Просто не был в её доме. С каждым днём маленьких правил в доме всё больше - не спорить с Йонду, не удивляться абсолютно неловкой в некоторых делах Гаморе. Не говорить еноту, что он енот. Новые порядки не мешают ей, напротив – создают и упорядочивают повседневность, становясь чем-то привычным и постоянным, как щепотка соли при варке кофе, как покупка собачьего печенья для Ракеты или мёда, который обожает Мантис (Мередит эта нежная любовь почти не удивляет). Как недомолвки Питера и Гаморы. О своих недомолвках с Йонду она старательно не думает. Но вот не думать о бедной девочке у неё не выходит. Гамора умеет убивать людей. А ещё целый список самых различных видов, что населяют почти что бесконечный холодный космос. Она не гордится этим – Дракс гордо рассказывает о страшных боях, где можно умереть или победить, он из народа воинов и сам воин, не знающий страха; Ракета, щерясь, болтает о неведомых планетах преступников, что спрятаны в тёмном космосе, где нет иного закона, кроме закона выживания. - Выживет тот, кто выстрелит первым, - от него пахнет вкусным шампунем для собак, этикетку которого Мередит благоразумно содрала. – Честь и справедливость ничего не значат, если у тебя нет термозарядов в бластере. Грут, заметно подросший после всех водных процедур, уверенно бормочет свои вечные три слова, а Мередит не хочет думать, что этот милый… наверное, всё же ребёнок, тоже может убить. Конечно, может. Но ей от этого невыносимо тревожно. Так же тревожно было при просмотре битвы с Таносом – храбрые, а может быть просто очень жадные операторы пробирались в самое сердце взрывов, отчаянно снимая яркие всплески огня и железа. Там, лавируя между пламенными ловушками, метался её Питер: ловкий, очень смелый, добрый, открытый, смешливый. Убийца. Она не знает, правильно ли так думать о своём сыне, но не может полностью отбросить эту мысль. Мередит не осуждает его, не испытывает страха или отвращения, но и игнорировать этот факт у неё не выходит. Наверное, схожие чувства испытывают матери солдат, что вернулись из горячих точек этой слишком раскалённой планеты. Она не сомневается, что он не мог вырасти другим в той ситуации, где оказался. В том окружении, где Йонду одобрительно смотрит на запись боя Питера. Йонду тоже считает, что победит выстреливший первым, и научил пацана этой несложной истине, что бережёт его терранскую шкурку уже который год. Но Гамора не похожа на них – она не видит в насилии ничего достойного или необходимого. Мередит не говорит об этом, но очевидно, что девушке, с какой бы далёкой планеты она не прилетела, нужен психотерапевт. Гамора не умеет краситься, не умеет носить красивые платья, не умеет готовить вкусные кексы и флиртовать. Откровенно говоря, Гамора вообще не умеет ничего обычного, зато ей ничего не стоит выдернуть позвоночник у ещё живого человека, не со злобы, без яростного куража, не в горячке боя – идеальное оружие, созданное лишь для одной цели. Мередит уверена, что это не самое необходимое умение в жизни, но благоразумно не сообщает об этом: у киборга и без этого достаточно комплексов, которые, по скромному мнению Мередит, вообще не должны быть у суперпрофессиональной убийцы. - Ты слишком сильно давишь, - Мередит аккуратно забирает карандаш для глаз - на мягкой оплётке остались заметные вмятины от сильных пальцев инопланетянки. Женщина аккуратно накладывает тени - земная палитра в нюдовых оттенках, так любимая ею самой, не очень хороша для зеленой кожи, но сейчас это почти неважно. Гамора, сильная, самостоятельная и ужасно храбрая, живое воплощение прекрасных идей феминизма, которые когда-то с плакатом в руках отстаивала Мередит на перекрытых улицах, отчаянно хочет быть слабой и нежной, но совершенно этого не умеет. Ей хочется нравиться Питеру, пусть она никогда и не признается в этом, а у Мередит не хватает духу объяснить ей, что сын и так уже влюблён дальше некуда. - Завтра пойдём в магазин, - Мередит протягивает ей прозрачный блеск для губ - только он не смотрится слишком уж странно в контрасте с зелёной кожей. – Мы купим тебе целую кучу косметики, обещаю. И она будет только твоя. А если Ракета протянет к ней свои загребущие лапки, то мы его обстрижём. Гамора не умеет жить в мире, так же как Мередит не умеет жить не одна, но они обе учатся.