***
Кларисса и компания навещают его через три дня. Магнус понимает, что мог бы помочь им ещё в их первый визит. Вызвать демона не составило бы для него особого труда. Но он был обескуражен, озадачен. На самом деле, эти чувства никуда не делись, потому что он, откровенно говоря, понятия не имеет, что делать со своим недавним открытием. — Итак, чтобы призвать демона, нам нужно скрепить защитное заклинание. Так у демона будет меньше шансов вырваться, хотя мне и по силам его сдержать, если вдруг что-то пойдёт не так, — поясняет он охотникам, на деле следя за реакцией лишь одного из них. — Встаньте в круг, — Александр колеблется, а после опускает взгляд на его руки, на которых совершенно не к месту надеты перчатки из тончайшей кожи. Бейн протягивает руку так изящно, что Алек сглатывает, прежде чем взять его за руку. Их словно прошивает электрическими разрядами — разве что воздух не трещит. Взгляд Александра, должно быть, является точным отражением его собственного, думает Магнус. В нём шока, удивления и неподдельного ужаса через край. Ритуал призыва демона проходит без осложнений. Клэри знает, в каком направлении двигаться дальше, и на этом его участие в делах нефилимов исчерпано. Компания спешно ретируется, и Магнус уже думает облегчённо вздохнуть, как замечает (чувствует) присутствие Лайтвуда за спиной. Ему дурно от эмоций. От чувств, что дремали в нём не один век, что теплились где-то в глубине души, в почти окаменевшем сердце. Почти. С появлением Александра в его жизни он открывает в себе эту удивительную способность — проживать каждую секунду не впустую, а ощущая всем естеством окружающий мир. — Магнус, — хрипло и неуверенно окликает его Алек. Для него это и того сложнее. Узнать, что твоя родственная душа — маг, бессмертный. Тот, кто иначе смотрит на прожитое время, кто повидал мир, кто пережил не одну потерю, сражался с самим собой и другими не единожды и терпел поражение, либо выходил победителем. Он жил. — Я не могу так поступить с тобой, — Магнус отмечает про себя, насколько разбито звучит. — Не делай этого, — приближается, и Бейн слышит его прерывистое дыхание. — Ты не знаешь меня. Тебе всего двадцать. Много ли ты видел? Ты и не жил совсем, это будет эгоистично с моей стороны сокращать отведённое тебе время, — говорит быстро, бегло, старается не думать, что между строк так отчётливо звучит «Я хочу узнать, каково любить тебя по-настоящему». — Сумеречные охотники редко доживают до старости, тебе же известно об этом, — в голосе — горечь и грусть. — Александр, — он поворачивается к нему и видит в карих радужках столько боли, что заранее проклинает себя за то, что собирается сказать. — Речь не о десятилетиях, а о годе. Мы оба сгорим за год, неужели ты готов заплатить эту цену? — Готов, — он не лжёт, но Магнус знает, что поступает правильно. «Ты возненавидишь меня за выбор, в котором был уверен». — Зато не готов я. Уходи. — Я не хочу жить в этой серости, как большинство. Я хочу жить на полную, ярко. Любить, радоваться, смеяться и грустить, не меряя всё привычным «нормально». Я хочу узнать, каково это. Не лишай меня этого, прошу, — берёт за руку, а в Магнусе с треском что-то ломается, рассыпается в пыль. Магнусу известно, что единицы решаются обрести соулмейта. Подавляющему большинству это представляется чудовищной жертвой. Он видит решимость Алека, но не хочет верить. Не хочет. — Уходи, — вырывает руку, чувствуя, как грудную клетку сдавливает нестерпимая боль. Александр покидает лофт, не сказав ни слова.***
Судьба — Магнус уже явственно ненавидит её за фокусы, что она умудряется проворачивать, играя людьми, как ей вздумается — сводит их месяц спустя. Худший месяц в его жизни. Потому что оказывается, после встречи со своим соулмейтом, даже без скрепления связи, начинает ломать, манить к своей второй половинке. Перебороть порывы позвонить Александру было неимоверно сложно. Он отчего-то не может избавиться от плохого предчувствия, накручивает себя донельзя, как вдруг Изабель звонит ему и в истерике и слезах говорит о том, что ей нужна помощь. Среди неразборчивой речи он улавливает только «Алек ранен». Он прибывает в Институт практически сразу, потратив всего минут пять на сборы. Бейн забывает обо всём, когда видит его в лазарете. Дело дрянь, что ясно и без обеспокоенного взгляда Изабель и назойливого мельтешения парабатая Александра. Магнус выгоняет всех, просит не беспокоить, предупреждая, что процесс лечения может затянуться. Он подходит к койке, на которой лежит бледный до невозможности Алек, и ему хочется прикоснуться, убрать прядку, лезущую ему в глаза, провести рукой по горячему лбу — Лайтвуда лихорадит, Бейн видит это по тому, как беспокойно тот мечется на кровати, время от времени затихая — но он сдерживается. Потому что он не может так поступить с ним. Потому что кажется, он привязался окончательно и бесповоротно. За эти две встречи. И эгоистичным тоже не будет. Потому что он себе не простит, даже если простит Александр. Он снимает ставшими за месяц привычными перчатки, которые он всегда ненавидел носить, чтобы начать лечение. Он вытягивает магией демонический яд — его так много, что Магнусу приходится делать три захода, давая себе небольшую передышку между ними. Спустя несколько часов усердной работы он обессиленно садится на кровать, удовлетворённо глядя на идущего на поправку пациента. Он не замечает, как засыпает прямо так, сидя. Его будит прикосновение, от которого он просыпается, ошарашенный, застигнутый врасплох. Он должен злиться. Должен обрушиться на Алека с гневными речами о том, что он не имел права решать за двоих. Удивительно, но Магнус не может. Потому что в груди расцветает незнакомая ему доселе нежность, она взрывается бутонами, лаская лепестками ставшую несколько чёрствой с течением времени душу. «Что же ты делаешь со мной, Александр?» — Глупый, ты ведь совсем меня не знаешь, — подвигается ближе, проводит наконец подушечками пальцев по щеке и злится на упрямую судьбу, которая нещадно урезала их нити, сплетая воедино. — Надеюсь, ты дашь мне шанс, — робко произносит Алек, подаваясь вперёд, чтобы поцеловать. Это будто беззвучный диалог между ними. Разговор двух душ, наконец нашедших пристанище. «Позволь мне любить тебя». — Как нам теперь быть? — обречённо и растерянно спрашивает Бейн, отрываясь от Александра. — Мы просто сделаем так, чтобы каждый день имел теперь значение. «Даже если их осталось катастрофически мало».