Словно дома

На завтраке, впервые за долгое время, было шумно не от того, что кто-то выяснял отношения, а потому что все общались и даже веселились. Мэй честно пыталась перелить кипяток из кастрюли в небольшие кофейные кружки, чем вызвала неудержимый смех у Анны. Олвия пыталась ударить Питера по лбу чайной ложкой, а тот ловко уворачивался и смеялся, постоянно перехватывая ловкие руки моей дочери. Вдоволь насмеявшись, миссис Джарвис показала тетушке Паркера, где хранится обычная посуда и наше чаепитие было спасено. Мэй взяла ложку со стола и слегка стукнула племянника по лбу. — Всё! Все получили по заслугам, а теперь успокойтесь и перестаньте при первом же знакомстве вести себя как пещерные люди! — наиграно строго сказала она, указывая большим пальцем на старушку, — Либо я вам обоим подсыплю снотворное в чай. — И мне порцию такого чая, если можно, — вмешался я, присаживаясь за стол, вдоволь насмотревшись на все со стороны. Завтрак прошел просто замечательно. Все смеялись, шутили. Мэй пыталась доказать всем, что ее осанка достойна королев, поэтому водрузила себе на голову коробку из-под вещей, которые пацан принес из машины, и начала расхаживать по комнате до тех пор, пока коробка не рухнула, зацепив краем настольный светильник, который с грохотом полетел на пол. Мы смеялись как дети. Оливия делала вид что меня нет, а когда мы встречались взглядами, спешила переключить свое внимание на что-нибудь другое. Но ведь плохой мир лучше хорошей войны, не так ли? Яичница была просто отвратительной, хотя все уплетали ее за обе щеки. Видимо кулинария была не самой сильной стороной тетушки Паркера, а вот чай был неплохим. Слегка слабоватый, но для зеленого с кусочками сушеных фруктов самое то. А с учетом того, что я уже пару лет не пил ничего кроме кофе и виски, я был практически в восторге. Чего я бы не сказал о семейке Паркер. По их лицам было видно, что к европейской культуре они не имели никакого отношения и были больше приучены к кока-коле чем к чаю. — Горький, — после долгих страданий сказал Питер и отодвинул чашку в сторону. — Никто не мешает тебе добавить туда сахар, — сказала Оливия, глядя на парня, как на дурака. Мне было чертовски хорошо. Комфортно настолько, насколько не было последние лет десять. Люди, которых я знал всю жизнь и те, которых знал лишь пару недель так тесно вошли в мою жизнь, при этом не вызвали никакого дискомфорта. Ну если не считать конфликта с дочкой, но ее тоже можно было понять. Она лишилась выпускного и, унаследовав отвратительный ген упрямства от обоих родителей, не могла это спустить на тормозах. — На самом деле вам тут понравится, — нарушил я тишину, отставляя свою пустую кружку в сторону. — Здесь лучше чем кажется на первый взгляд. Да, у вас нет средств связи и других гаджетов, но здесь полно других не менее интересных вещей. — Может не будете таким загадочным и расскажете нам? — спросил паучок, закидывая уже третий кубик сахара в свою кружку. — Нет, это слишком просто, — я встал с места и оперся кулаками о стол, — я бы начал с сараев, сказал я намного тише чем раньше. Пацан намек понял и стал усерднее перемешивать свой чай. А я пошел к себе в комнату в надежде доспать свои положенные двести девяносто четыре часа. Тем более, что после завтрака в теле появилась странная слабость. Я проверил давление по браслету и все оказалось в порядке. Что странно. Поднимаясь по лестнице я услышал, как Питер с недовольством выплюнул чай и вылил остатки в раковину. В тот день я больше не выходил из комнаты чем, видимо, обеспокоил сердобольную Мей. Я понимаю, что для этого ее и нанимал, но она слишком навязчиво топталась у меня под дверью. И ладно бы она хотя бы раз зашла и отцепилась от меня. Нет же! Это слишком просто! Это была точно она, ведь только на ней были раздражающе цокающие по ламинированному полу туфли. Каждый раз, как она подходила к двери, я хотел выстрелить из дробовика, либо в дверь либо себе в голову, потому что она ужасно болела и временами кружилась, даже когда я лежал. Что пугало больше всего, дробовик в комнате был. И не один. И не только он. Напротив прикроватной скамьи, слева и справа от давно не горевшего камина, стояли четыре ствола. Два дробовика, карабин и винтовка. В гардеробе, за маскирующейся под стену дверью, хранился целый арсенал, с помощью которого можно было защитить дом от случайных бандитов или от армии коммунистов. А на виду было оружие, которое помогло отцу сколотить свое состояние. Они стояли как трофей или как болезненное напоминание. Он тоже ненавидел себя за производство оружия, но жил в то время, когда что-то изменить, означало крах. Мне повезло больше. И я теперь могу спокойно спать по ночам. Ну точнее это перестало быть причиной моей бессонницы. Когда Мэй очередной раз отошла от моей двери, я смог наконец задремать. Дверь щелкнула, снова вырывая меня из болезненного сна. Я приоткрыл глаз и, увидев у входа дочь с тарелкой и кружкой в руках, поморщился и закрыл свой глаз обратно. Она медленно подошла и поставила посуду на прикроватную тумбочку. — Ты не вышел на обед и ужин, поэтому ужин вышел к тебе. Анна сказала ее запасов хватит еще на неделю, поэтому можно не волноваться, — сказала она и села рядом с кроватью, спиной облокотившись на край матраса, — Если это из-за ссоры со мной… — Ты тут ни при чем… — прошептал я полусонным голосом, все еще стараясь не отогнать сон окончательно. — Просто мне… — Не перебивай, когда я извиняюсь! — проворчала она и взяла кружку с тумбочки, чтобы сделать пару глотков.— Я выпила половину твоего кофе в наказание! Другую половину я выпила пока несла, так что нет у тебя больше кофе! — шутливо продолжила она ворчать, но потом тон снова сменился на виноватый, — я не знаю что на меня нашло. Я знаю что накосячила, но признать это перед тобой намного сложнее. Тяжело, когда тебя осуждает человек с еще более подмоченной репутацией. Если ты не против, то устроим перемирие? — Хорошо, только дай мне поспать! — простонал я, накрывая лицо второй подушкой, — Хотя бы пару часов. А потом и перемирие объявим и пакт о ненападении. — Проворчал я в подушку, но дочь услышала. — Хорошо. То есть у тебя будут какие-то условия? — Просто дай мне поспать! — уже теряя терпение сказал я и вернул вторую подушку на ее законное место на пустой половине кровати, — а потом все обсудим. Нам есть о чем поговорить. — Договорились. — она встала и пошла к выходу, но обернулась в полуметре от двери, — Но ты знай, что я признаю свою ошибку. — Уйди уже! — рявкнул я и швырнул свободной подушкой в направлении дочери. Заснул я не сразу, а потом снова стук каблуков у двери, но потом он все-таки усилился и Мэй оказалась в моей комнате. Я понадеялся, что она пришла меня задушить и окончить мои страдания, потому что ко всему прочему меня еще затошнило, но она всего-лишь пришла задернуть ночные шторы, потому что огромная яркая луна светила прямо ко мне в окно. Женщина медленно пошла к выходу, стараясь издавать как можно меньше шума своей обувью, но получалось отвратительно. Мне надоело претворяться спящим и я открыл глаза. — Стой, Мэй, — я вздохнул, не решаясь сказать, стянул одеяло и не без труда присел на кровати — Мне очень плохо. И мне, видимо, нужна помощь.

***

Запахло жареным и все уже мало смахивало на банальное переутомление. Мэй поставила мне капельницу с лекарством, которое на всякий случай мне некоторое время назад выдал доктор Хант и, по моей просьбе, вернулась к детям, пообещав ничего не рассказывать. А я тем временем, провел обычную для себя процедуру маскировки -сбрил бороду, и вызвал такси до Детройта. Не часто я решаюсь, но тут я понял, что без доктора мне не обойтись. За одно на обратном пути можно было бы захватить провизии. Однако все пошло немного не по моему плану и в городе металла мне пришлось немного задержаться. Точнее сказать… Ну или даже я не верно выразился… Я пробыл там три дня и отбыл так рано лишь потому что фактически сбежал от своего врача и друга.

***

Однако дома меня ждала очередная волна дочкиной злости прямо с порога: — Приперся? Тебя не было три дня, хотя ты обещал со мной поговорить после того, как выспишься. А вместо этого ты свалил, оставив нас троих гнить в этой дыре, пока ты развлекался в свое удовольствие! — Оливия рвала глотку изо всех сил, пытаясь донести до меня свое мнение, — Ты чертов тиран, которых еще поискать нужно! Эгоист! Эгоцентрист! Ты никогда не прислушиваешься ни к чьему мнению! Ты спросил меня хочу ли я тут торчать до конца лета или может быть я все-таки хочу посетить выпускной бал, в честь окончания средней школы? Нет! Ты же все за всех решил и должно быть так и никак иначе! Оливия набрала в легкие воздуха, чтобы засыпать меня новой горой обвинений, но я решил сыграть на опережение, потому что выслушивать обиженные речи вопящей школьницы не было ни сил ни желания. Я в четыре огромных шага дошел до дивана, сидя на котором вопила дочь, и, видимо, со стороны это выглядело настолько сурово, что она подобрала ноги и вжалась в спинку. Для большего эффекта я замахнулся, но что моментально отреагировал паучок, который наблюдал за всем этим действом с лестницы. Он уже хотел броситься защищать свою подружку от тирана-отца, как тетушка успела вцепиться ему в плечо и сказать что это не его дело и не стоит вмешиваться. Разумеется бить я никого не планировал, но чтобы все мои действия произвели должный эффект, я со всего размаху стукнул правой рукой по краю небольшого стола, на котором до сих пол лежали бруски для дженги. Дочь от испуга даже подавилась воздухом, который предназначался для обвинений. Стол с грохотом перевернулся и игра рассыпалась по всему полу, а стол больно ударил мне по ноге, однако сейчас было бы самым неуместным действием, показывать свою боль. Я стерпел. — Кто из нас тут главный эгоист? — настала моя очередь задавать риторические вопросы. — Кто из нас думает только о себе и своих удовольствиях? — с каждым словом мой голос становился все громче и все сильнее отражался в раскалывающейся черепной коробке. — Я лишил тебя бала не из-за того, что мне этого захотелось, а из-за того, что ты не сдержала обещание! Подставила и себя и меня! И вместо того, чтобы спокойно признать свою ошибку и вынести из ситуации какие-то выводы, ты продолжаешь трепать мои нервы каждый раз, как только мы оказываемся в одной комнате! Скажи, в чем твоя проблема?! — мой голос стал совершенно неузнаваемым от ярости и эмоциональной перегрузки. — Какого хрена ты только и делаешь, что предъявляешь мне претензии? Ты не сделала ничего, что доказало бы что я поступил неправильно? Каждое твое действие доказывает, что тебя пора выпороть, вместо того чтобы бороться с тобой гуманными способами! — дочка попыталась открыть рот, чтобы что-то возразить, но было слишком поздно. Я уже был на взводе. Я пнул ногой стол, который уже некоторое время уже стоял на боку отчего он отлетел на несколько метров, но все еще не разломался. — Не вздумай даже открыть рот! — я совершенно не узнавал своего голоса и дочь видимо тоже, потому что она еще сильнее вжалась в диван. — Если ты попытаешься мне сейчас возразить, то я клянусь всем римским пантеоном, разобью что-нибудь о твою бестолковую голову! Надеюсь, что ты меня услышала. Я откашлялся, но избавиться от жжения в горле не удалось. Крик сделал свое дело и оставалось надеяться, что голос не пропадет окончательно. Я поднял глаза и поймал на себе немного озабоченные взгляды четы Паркер. Как только я к ним повернулся, они поспешили уйти из поля зрения, чтобы не попасть под горячую руку. Точнее это видимо решила Мэй, а Паркера потянула лишь из материнского инстинкта. В кармане брюк очень не вовремя зазвенел телефон. Глаза дочери снова округлились от негодования и она набралась смелости, чтобы отлипнуть от дивана. — И значит все это время у тебя был включен мобильный, а меня ты заставил оставить свой в Атланте? — провопила она, пока я доставал трубку чтобы ответить на звонок. — Тебя самого не задолбали твои же двойные стандарты? А лицемерие? — Помолчи хотя бы тогда, когда я говорю по телефону! — сказал я и ответил, на другом конце провода была Пеппер, которая тоже без предупреждения стала засыпать информацией. Половину того, что она говорила я попросту не услышал из-за грозного сопения дочки и отвратительной связи на границе с Канадой. Все что я понял это то, что на сегодняшнем заседании планируется поднять вопросы, которые без моего голоса принять не получится. В частности покупка JM. Ответив, что выйду на видеосвязь через пол часа, я снова словил грозный взгляд собственного ребенка. — Значит ко всему прочем у тебя есть и доступ в интернет, а я должна сидеть как монашка в четырех углах?! — Заткнись, мать твою! — уже не стесняясь даже Пеппер проорал я. — Еще слово и я засуну тебе в рот свой грязный носок, так что в твоих интересах замолчать! Пеппер, поняв что звонит не вовремя, извинилась и положила трубку, понадеявшись на мою ответственность. Кинув телефон на диван рядом с дочкой я плюхнулся рядом. Оливия все еще сидела, поглядывая на меня загнанным зверем. Я сдавил виски пальцами правой руки и откинулся на спинку. — Прости, я перегнул палку, — прошептал я и Оливия услышала, хоть и не проявила никаких эмоций. От эмоциональной карусели мне снова стало нехорошо, как пару дней назад. В голове появился тяжелый туман, мысли путались, а грудь неприятно сдавило. — Чего ты пытаешься добиться? Ты постоянно пытаешься вывести меня из себя и сегодня, поздравляю, у тебя получилось, — я говорил спокойно, даже немного заторможено, потому что мысли путались и слова застревали где-то в пространстве между мозгом и ртом. Договорив то, что с бешеным пингом дошло до моего рта, я встал и не дожидаясь ответа дочери, пошел в спальню родителей, хотя с некоторых пор она стала моей, воплощать просьбу Пеппер в жизнь.

***

Покупка Дженерал моторс шла очень туго, как семидневный запор у слона и орать на наше руководство мне пришлось не меньше чем на дочь. Даже горло заболело. Как только я прекратил разносить руководство и отключил видеоконференцию, в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, зашли ко мне в кабинет. Это была Оливия с тарелкой, накрытой пластиковым колпаком, она подошла ко мне и поставила ее на край стола. — Что это? — машинально спросил я, даже не отрываясь от бумаг. — Примирительная яичница. Ты же наверное голодный? Столько орать, нужно много калорий. — Нет. — Резко оборвал я, потом одумался и поднял взгляд на дочь, — прости. — За что именно? — За то что накричал на тебя, — я снял очки для чтения и положил их поверх бумаг — Прости, что лишил выпускного. Прости, что не хочу есть твою яичницу. Я сейчас немного занят и не хочу ничего кроме мучительной смерти директора по финансам. — Хорошо. Я оставлю ее тут, на случай, если ты передумаешь. — Звучит так, будто ты подсыпала туда яд и теперь боишься, что покушение сорвется, — сказал и снова натянул на нос очки, — А вообще, если хочешь подмазаться, то попроси пожалуйста Мэй принести мне кофе. — Будет сделано, шеф, — Оли сложила ладони на уровне груди и слегка поклонилась. После этого жеста она покинула кабинет. Я поднял колпак с блюда и от запаха и мысли, что я должен что-то съесть меня затошнило настолько сильно, что я чуть о оставил содержимое желудка на документах по нерентабельному заводу. Я поспешил вернуть колпак назад и убрал еду на подоконник. Доктор Хант сказал, что нужно заставлять себя есть, но когда тебя так сильно тошнит от одной мысли о еде это практически невозможно. В дверь снова постучали. Видимо поломничество в мой кабинет скоро станет таким же регулярным, как к мощам святого Петра в Ватикане. На этот раз зашла Мэй с маленькой чашкой кофе. Я снова снял очки и убрал их вместе с бумагами в стол. Поработать мне, видимо, не дадут. — Не думай, что я не спрошу про твое здоровье, — сказала она, ставя кружку прямо передо мной. — Ты меня жутко напугал, потом пропал на трое суток. — Она делала по два шага сначала в одну потом в другую сторону. — Дети несколько раз спрашивали куда ты делся, а я даже не знала, что ответить. — Не маячь, пожалуйста. — Сказал я и встал из-за стола. — Я был у своего врача, — я подошел к стулу напротив отцовского бюро и отодвинул его, приглашая женщину присесть. — он сейчас в Детройте — Мэй села и я вернулся в свое кресло. — Он провел несколько тестов, — я отодвинул старенький монитор, чтобы лучше видеть собеседницу, — и мое худшее опасение, — я прокашлялся и продолжил, — подтвердилось. Мэй, у меня рецидив хронической лучевой болезни. Сама знаешь, что это не то чтобы слишком опасное, но и не самое приятное заболевание. Хотя как посмотреть. В прошлый раз на лечение ушли месяцы, но и у меня тогда был какой-никакой запас прочности. Сейчас его нет. — Но что могло спровоцировать рецидив? Ты же не носишь оружейный плутоний в нагрудном кармане куртки? — Хант сказал, что ослабленный иммунитет и психологические нагрузки. Он кое-что передал, ну точнее оставил на случай, если я сбегу — я указал взглядом на черный рюкзак в углу комнаты и Мэй тоже обернулась, — там лекарства и подробное описание чего, сколько и когда. Я полнейший распиздяй во всем, что касается пунктуальности и точности, поэтому я прошу тебя помочь мне с лечением. Теперь ты понимаешь, что не с проста я выбрал себе в помощницы медсестру? Мэй, я сломан и мне нужна помощь. Я могу на тебя рассчитывать? — Если бы у меня были хоть какие-то сомнения, то меня здесь уже не было. Питер доверяет тебе все, даже жизнь, поэтому ты полностью можешь рассчитывать на мою помощь. Не только медицинскую, но и обещаю, что не принесу отравленный кофе и что-то в этом духе. — Спасибо. — Я снова встал из-за стола, обозначая данным жестом конец «совещания» — а теперь я бы хотел немного поработать, чтобы у нас всех были деньги на безбедное существование. Мэй понимающе кивнула и поспешила удалиться, спотыкаясь обо все, что встретилось на ее пути. На сколько я знаю, они с Питером не были кровными родственниками, но неуклюжесть видимо передается и от жены дяди.

***

За кучей работы я не заметил, как наступила ночь. Отчасти это даже хорошо, потому что меня не выворачивало уже целых десять часов. Я решил проверить дочь, потому что яичница, которую она принесла уже давно замерзла, а больше я ее даже не слышал. Что странно. Я вышел в коридор. Во всем доме было темно и тихо. Дверь в комнаты дочери была приоткрыта и тоненькая полоска света пробивалась во мрак огромного старого коридора. Я зашел, даже не пытаясь спросить разрешения. Дочь тихо плакала, уставившить на мои старые игрушки. Я поднял рваного зайца с кресла и сел на его место и посадил его себе на колени. Оли вытерла слезы со щек и, икая от долгого рыдания, начала предъявлять мне претензии. — Это чертова дыра! Почему мы не в башне? Почему нам нужно жить здесь? — Потому что тут вы в безопасности. — тихо, чтобы нас никак не услышали остальные домочадцы, ответил я. — Он человек паук. Чувак с, пусть и странными, но суперспособностями. Ты — мой отец — железный человек — Мститель и сильнейший герой Земли, и ты говоришь что-то о безопасности? Хотя тебя не было три дня и знаешь, меня чуть не уничтожил твой ручной зверек. — Но все же обошлось? — Смотря для кого… — она поежилась и, засовывая руки в кенгурятник кофты вышла на балкон. — Давай вернемся в Нью-Йорк. Мне тут не нравится. Я вышел следом. Было прохладно, даже очень. — Я не могу быть всегда рядом, особенно, если о тебе узнают, а если ты будешь жить в башне слишком долго, то о тебе обязательно узнают. Уже узнали. — Если ты про Люси, то она точно не сдаст меня. — Она — моя последняя проблема, — Оливия, понимаешь… Дочь не дала договорить, перебив на достаточно сложной теме. Но вопрос, который она задала был не менее сложны. — Где ты был? — Ты точно хочешь это знать? — После таких слов, я не уверена. Хотя все-таки хочу, — ее когда-то яркие волосы в ночной темноте смотрелись мрачненько и постоянно пряди закрывали лицо из-за предательского ветра. — Хорошо, — Я облокотился о перила и тяжело вздохнул, — может ты помнишь, но некоторое время назад я носил в груди электромагинт, который был запитан от миниатюрного реактора. Светящаяся штуковина, помнишь? — дочка кивнула, — Хоть этот реактор и отличается от тех, что используют на атомных станциях, он тоже не безопасный. Какая-то доля ионизирующего излучения в нем присутствует. И оно воздействовало на меня мелкими порциями в течение пяти лет. Это очень долго. И в итоге у меня развилась хроническая лучевая болезнь. Если бы я обратил внимание на симптомы сразу, то избежал бы серьезных последствий, но все происходило не вовремя. В итоге некоторые повреждения в организме оказались необратимы. Терапия позволила стабилизировать состояние, но пару дней назад симптомы стали появляться снова. Я их списывал на недосып и недолеченную пневмонию. Пока не стало совсем плохо. Ты извини, что разговаривал с тобой где-то слишком грубо. Что не проявил должного терпения. Я очень плохо себя чувствовал. — Сейчас тебе легче? — а глазах у дочки блестели маленькие бусины слез, а голос дрожал, отчего она старалась говорить как можно тише. — Не знаю. — Как так? Как можно не знать стало тебе легче или нет? — Я нахожусь под сумасшедшей дозой лекарств. От них в голове туман, а тело словно ватное. Я не до конца понимаю что со мной происходит и как долго это продлится. Поэтому я и не могу ответить на твой вопрос. Я не могу быть уверен настоящая ли ты сейчас стоишь рядом со мной или это галлюцинация. — Это не рак? — слово триггер после болезни брата вызвало у Оливии новую волну слез. Я покачал головой в знак отрицания. — До этого не дошло. — Почему правду из тебя можно выбить только под лошадиной дозой препаратов? — она обняла мою левую руку. — Тебе точно не стояло остаться в больнице? — Уверен. Мое место сейчас рядом с тобой. Дочь зашла в дом и я попытался выпрямиться и поймать равновесие. Уцепившись мертвой хваткой в пирила я чуть не грохнулся, поймав свое непослушное тело, сидя на корточках, потратив на это непозволительно много сил. Дочь права. Мне стоило остаться в клинике, но я не хотел. Даже если бы мне это стоило жизни, я не хотел там оставаться ни на минуту. Хант выдал мне рюкзак с лекарствами, половина из которых поступала в организм внутривенно и, пообещав в следующую партию медикаментов подсыпать мне яд, чтобы я не мучился, отпустил, пообещав навестить через неделю. Он знал что я убегу и по сути благословил на этот побег. Осталось самое сложное, прожить эту неделю. Как говорил Фьюри, починить меня не так то просто и в прошлый раз процесс занял несколько месяцев. Но в прошлый раз я был моложе и намного крепче. Сейчас и эмоциональный фон и общее здоровье организма было заметно подорвано. За что отчасти можно благодарить вездесущего капитана звездно-полосатые трусы. Все в совокупности и вызвало рецедив давно затихшего недуга. Хроническая лучевая болезнь. — Мистер Старк, вам помочь? — из-за спины послышался голос паучка. — Уйди! — он все это время был в комнате дочери или пришел только что. Завтра она мне все расскажет, чем они тут без меня занимались!