***
В доме как раз было ровно четыре спальни. И на всех лежало свежее, не пыльное белье, словно кто-то знал что мы приедем именно сегодня и подготовился. Нигде не было пыли. Абсолютно. Даже если тщательно поискать. Правда обои уже стали местами отходить от стен, а половая доска ссохлась и почти на каждый шаг отзывалась душераздирающим скрипом. Показав Паркерам их комнаты я повел дочь в спальню, которая когда-то была моей. Все осталось так же как и перед смертью моей семьи. Так же как я оставил все и, приезжая пару раз за эти двадцать пять лет, пытался сохранить. Возможно чище, чем было на моей памяти, но в остальном все было как раньше. — А где будешь спать ты? На диване? — снова неожиданно нежно спросила дочь. — Нет. — Я потер снова разболевшийся затылок и кинул в дочь однорукого одноглазого зайца, который сидел в кресле вот уже сорок три года. — Я останусь в спальне родителей. Если что-то будет нужно, то я в соседней комнате. Выйдешь и направо. Запомнила? — А Мэй и Питер? — Не знаю, чем они смогут тебе помочь, но они на первом этаже, двери слева и справа от лестницы. — Запомнила. А теперь проваливай. И спорить я совершенно не собирался. Я просто хотел упасть в кровать и проспать часов триста. А может больше, если меня покормят через капельницу.***
Женский крик с первого этажа разбудил меня настолько неожиданно, что сердце чуть ни выпрыгнуло из груди. Наплевав на то, что штаны остались висеть на стуле, я в трусах и футболке выбежал из комнаты и рванул к лестнице. Картина, которая открылась передо мной была и страшной и глупой одновременно. Оливия и Мэй стояли посередине гостиной с высоко поднятыми руками Питер стоял на два шага впереди точно так же задрав руки. Практически вплотную к парню была направлена вертикальная двустволка в руках… А вот в чьих она была руках и объясняло глупость ситуации. — Давайте все успокоимся и опустим оружие, — я сначала посмотрел на нападавшего, потом на жертв. Увидев меня, владелец, а точнее владелица ружья, открыла рот и уронила оружие на пол. — А теперь давайте все тихо и мирно познакомимся, — я снова по очереди осмотрел всех присутствующих, чтобы убедиться, что все в порядке. — Анна, — я указал на нападавшую, — она присматривает за домом. Живет по соседству. — Я повернулся к гостям, — Мэй, моя работница, Питер, ее племянник. Оливия, — я сделал небольшую паузу — дочь Дианы. Думаю стоит объяснить кто все-таки сумел так напугать моих гостей, чтобы любой смог оценить абсурдность ситуации… Анне в прошлом году исполнилось девяносто пять лет и она была ни кем иным, как женой дворецкого моей семьи. Эдвина Джарвиса. После смерти мужа двадцать лет назад Анна осталась присматривать за старым особняком, находясь на моем обеспечении. И сказать честно, делала она это прекрасно, судя по состоянию комнат, в которые мы въехали ночью. — Тони? — женщина прикрыла рот ладонью. — я так давно тебя не видела! Прости старуху за такую глупость, — она повернулась к остальным, — все меня простите. Я думала что кто-то вломился в дом. — Давай я все же заберу оружие, — я сделал пару шагов, — чтобы никого оно не смущало. — Не беспокойтесь, оно не заряжено. — Если здесь кого-то что-то и смущает, так это твой внешний вид. — Буркнула вновь осмелевшая Оливия и пошла допивать свой чай. Сэндвичи, которыми завтракали семейство Паркер и моя дочь валялись на полу, видимо Анна застала их за завтраком. На столе лежало еще пара кусков хлеба, банка с арахисовой пастой и нутелла. — И я рад тебя видеть, — отозвался я на слова дочери и на всякий случай поднял ружье. А в голове в этот момент крутилась лишь одна мысль. Как же хорошо, что я лег спать в футболке и не свечу перед всеми своим синяком на все тело. Хоть он уже и начал понемногу проходить и обрел ярко-коричневый цвет, он все еще был при мне. — Тони, я так соскучилась, — продолжила свой монолог старушка, — мне так стыдно, что так вышло. А вы надолго? — наконец спросила она у всех собравшихся. — Надеюсь нет! — выкрикнула дочь, не отрываясь от намазывания пасты на хлеб. — На все лето, — более достоверно ответил я. В глазах старушки блеснули огоньки. Она явно обрадовалась, что ее жизнь станет менее одинокой. Да, у нее была приемная дочь, которая помогала ей следить за домом и привозила продукты, но она приезжала всего два раза в неделю, а остальное время Анна была здесь совершенно одна. На десятки километров. — Вы же наверное голодные? — тем более ваш завтрак теперь лежит на полу по моей милости. Давайте я сейчас у себя что-нибудь приготовлю и вы плотненько поедите. А не эти сэндвичи. Да, поесть бы я сейчас не отказался. Я мог по пальцам сосчитать все разы, когда я нормально ел со дня сражения с капитаном Америка в русском бункере. В доме, разумеется, ничего съестного не было, поэтому Анна махнула мне рукой, чтобы я пошел за ней и помог принести завтрак. Попросив подождать пару минут, я поднялся в спальню родителей и надел штаны. Когда я спустился, Мэй уже убрала испорченные сэндвичи, а Оливии и Питера вообще не было в гостиной. Сходили за едой мы практически быстро. Настолько, насколько способна девяностопятилетняя старушка. Ее дом находился на заднем дворе особняка и был намного более современным. Одноэтажный кирпичный дом с огромной верандой и просто кучей цветов. Дом просто утопал в клумбах. На окошках висели горшки, а на веранде стояло невероятное количество вазонов. Все цвело и источало приятный, но очень резкий запах. И тут я вспомнил, почему девушка в парке в Атланте показалась мне знакомой. Понял, почему она так легко меня узнала, но не стала сходить с ума, как обычные прохожие. Потому что она знала меня с самого детства. Потому что я иногда приглядывал за ней в саду, когда моим родителям нужно было срочно «украсть» чету Джарвис. Не сказать, что я был от этого в полном восторге, особенно, если учесть, что я тогда уже учился в университете не смотря на свой подростковый возраст. А потом произошло то, что произошло. И мы не встречались. Я то помнил ее десятилетней девочкой, а мое табло частенько мелькало в СМИ. Пазл в моей голове сложился неожиданным образом. — А что твоя дочь делала в Атланте пару дней назад? — Даже не хочу спрашивать откуда ты это знаешь, — сказала старушка, залезая в холодильник, — но да, она недавно туда уехала. Женщина не глядя сунула мне упаковку яиц и упаковку бекона. Потом, захлопнув холодильник она направилась в другу часть кухни и взяла упаковку с чаем и большой заварочный чайник. Потом немного подумала и достала из холодильника сыр. — Сегодня я поеду в магазин и все тебе верну, — сказал я, когда мы направились к выходу. — Не стоит. Дочка регулярно привозит мне припасы и я не успеваю все съесть, так что считайте, что вы спасли и меня и продукты. Мы не виделись двадцать лет, а ты беспокоишься о сыре и беконе. Мне было немного стыдно, что мы заставили беспокоиться о нашем завтраке старушку, которая меня воспитала и столько лет ухаживала за поместьем, но с другой стороны я понимал, что для нее это очень важно. Она всю свою жизнь о ком-то заботилась. Не имея возможности иметь своих детей из-за ранения, она воспитала сначала меня, а потом, ближе к старости ей с мужем удалось удочерить девочку, не без помощи моего отца. Теперь ей было девяноста пять и все, кого она знала и о ком заботилась покинули дом. Кто-то как я и приемная дочь просто уехали, а остальные давно умерли. Мое появление, как мне хотелось бы верить, привнесет в ее жизнь что-то из прошлого. То, чего ей не хватало. Меня мучила только одна вещь. Недосказанность. Мне всеми частичками тела хотелось сказать Анне, что Оливия моя дочь, но я не знал, как это сделать. Однако Анна решила проблему и не церемонясь, задала вопрос. — Я поняла, что леди Мэй твоя служанка, а паренек ее племянник, но что делает молодая девушка в вашей компании? Дочь Дианы? Неужели… Видимо с возрастом теряется чувство такта и ты не пытаешься подбирать слова. Тебе нужно узнать все здесь и сейчас, не тратя время, которого уже не осталось на глупые намеки. Хоть и звучало это немного грубовато — Нет Анна, — перебил я старушку, — мы не любовники. Оливия дочь Дианы… и моя тоже. — Это прекрасно! Я так за тебя переживала все это время, думала, что тебя никто никогда уже не сделает счастливым, а ты прятал от всех свое счастье. — Правда с этим счастьем мы немного в ссоре, поэтому не обращай внимания на ее нападки. Хорошо? — С детьми сложно, но я знаю, что ты все делаешь правильно. Иначе и быть не может. — Спасибо. Мы шли медленно. Хотя я не уверен, что если бы и смог дожить до девяноста пяти лет, то смог бы вообще передвигаться на своих ногах, а Анна не пользовалась даже тростью. Она была высокой и стройной, почти как сорок лет назад, какой я видел ее чаще всего. Стало резко грустно. Я почувствовал себя бесконечно старым, вспомнив сколько мне лет. Я осознал, что в свои девяноста пять Анна имеет более здоровое тело, чем я в сорок шесть. Сорок шесть. Ужасная цифра. Никогда не боялся собственного возраста, а вот именно в этот момент стало страшно. Отец дожил до семидесяти четырех лет и прожил бы еще больше, если бы не Баки. А сколько осталось мне? Судя по всему, не очень долго… — А как твоя жизнь? — решил нарушить гнетущую тишину я — Не нашла себе молодого накаченного спортсмена? Не выскочила за него замуж? — Какой уж там? — женщина рассмеялась и мечтательно махнула рукой — жила бы я во Флориде, выскочила бы замуж за какого-нибудь спасателя и пила бы «секс на пляже» целыми днями. А тут никого кроме белок ты не встретишь. — Если хочешь, то можно тебе это устроить, — я взошел на ступеньки веранды и подал женщине руку, чтобы ей проще было подняться. — Так может с белками мне больше нравится. Мы наконец-то зашли в гостиную. Мэй копалась в наполовину разобранных чемоданах, Питер стопками носил вещи в гостевые комнаты, Оливия лежала на диване и подкидывала в воздух небольшой красный мячик, но как только мы зашли, идиллия была нарушена. Словно у дочери при виде меня срывало крышу, как у испанского быка на красную тряпку. — Здесь ни хрена не работает. — Крикнула дочь — даже радио! — А ты покричи на него, может поможет, — ответил я и поставил продукты на стол. — В доме нет электричества. Ночью работал дизельный генератор, поэтому был свет. Сейчас нужно искать проблему, если она в доме, а не на линии. Я надеюсь, пару часов без радио ты осилишь, потому что перед тем, как искать причину отключения, я хотел бы позавтракать. Спасибо. — не давая вставить слова, проговорил я и стал искать по кухне сковородку, но Мэй быстро подошла и избавила меня от этого занятия. Анна принялась рассказывать Мэй что где находится и как чем пользоваться, а я решил эмигрировать в душ, пока яичница с беконом еще не была готова. — А как мы закитятим чайник, если нет электричества? — на секунду затупила Мэй, когда я уже поднимался по лестнице. — Анна, расскажи этим городским особам, как пользоваться кастрюлей и газовой плитой. Оставив Мэй на попечение более опытной Анны, а Питера и Оливию на самих себя, я, взяв чистые вещи, пошел в душ, где на меня снова накатила волна ностальгии. Неужели это старость? Вся полочка под зеркалом была уставлена мамиными баночками. Дальняя от душа полка была вся заставлена ее парфюмом. Я подошел к этой полке и взял в руки тот, в котором оставалось меньше всего. Немного вязкая жидкость болталась на самом дне. Я нажал на спрей и через секунду осознал свою ошибку. Даже самые дорогие и хорошие духи за двадцать пять лет превращались в смердящую жижу. Вместо напоминания о маме я получил напоминание об вонючих бомжах, пьющих все что горит, которые периодически ошивались у башни, пока охрана не выпроваживала их куда подальше. Словно нажравшийся земли я поспешил убрать частички парфюма с лица руками, но стало только хуже, поэтому я принял стратегическое решение, не тратить время и немедленно передислоцироваться в душ. От теплой воды силы снова вернулись в уставшее тело. Кровь разошлась по конечностям. Было безумно приятно. Ровно до тех пор, пока мне не стало дико душно. Сначала я подумал, что мне показалось из-за горячего влажного воздуха, но когда дышать стало совсем трудно, я понял, что со мной снова что-то происходит. Я потряс левой рукой, чтобы «разбудить» браслет. — Пятница, это сердце или мозг? — я помню, что Джарвис после такого же вопроса диагностировал у меня паническую атаку, но теперь я знаю что это такое и это явно не она. — Нет связи с сервером. Аналитические способности ограничены. Чертова бесполезная пластиковая дрянь. Совершенно глупая. Я поставил у себя в голове пунктик заменить данную несмышленую версию более проработанной моделью. Ну, конечно, если удастся выжить сейчас. В глазах потемнело и я чувствовал себя выброшенной на берег речной рыбой. Я быстро опустился на кафельный пол душевой, чтобы не раскроить себе череп от падения. Теперь я точно осознавал, что мое плохое самочувствие явно не связано с усталостью. Я успел отдохнуть после приезда, да и в принципе все симптомы не укладывались в определение усталости. Что-то более серьезное мучило меня последние несколько дней, а я потерял драгоценное время, все списывая на банальный недосып. Но сейчас, борясь с приступом тошноты в полуобморочном состоянии, сидя на кафельном полу душа, голый, я понял, что совершил ошибку. Руки дрожали словно после пятидневного запоя. Тело не слушалось и на попытку встать отреагировало новым приступом полуобморочного состояния. Нет это не усталость, но то, что это могло быть, пугало намного сильнее. Не хотелось даже думать, что это может повториться. Панический страх возобновления симптомов, давящая обстановка ссоры с дочкой, вещи мамы, вызывавшие приступы ностальгии, все собралось в огромный ком и я сам не заметил, как из глаз огромными градинами покатились слезы. Я попытался слегка надавить на нижние веки, чтобы это прекратилось, но вместо этого дыханье стало прерывистым и я сам испугался своих всхлипываний. Я сидел в душе, голый, плакал. Мне было стыдно перед самим собой, а от того еще сложнее успокоиться. Истерика отступила быстро. Почти так же неожиданно как и появилась, оставив после себя лишь давящую боль в затылке. Я снова попытался встать и наконец у меня получилось. Включив на всю кран с холодной водой я взбодрил организм, чтобы ему хватило сил дойти до кровати и не рухнуть где-нибудь по дороге. Я уж не объединял себя и свое тело в один организм. Мое сознание до сих пор сидело на полу и плакало. Я чувствовал себя полным ничтожеством. Я уже давно не был так жалок, если не считать продолжительные запои и наркотические срывы еще до становления железным человеком. Хотя. Если подумать было пару раз, но каждый, абсолютно каждый раз, я себя ненавижу за свою беспомощность и слабость. Я лежал на кровати, а снизу донесся крик, оповестивший о готовности завтрака. Что-то щелкнуло, пискнуло и моргнуло. «Дом встал на сигнализацию» — подумал я, а значило это только одно. У нас снова появилось электричество. - Тони, поторопись, если хочешь, чтобы тебе хоть что-нибудь осталось! - раздался голос Анны. Она так часто звала меня к завтраку, потому что я вставал последним в семье, а Джарвис ненавидел, когда его стряпню ели холодной или разогретой. - Уже иду, - тихо прокряхтел я, зная что меня не слышат и не без труда встал с кровати. Я уже не чувствовал такого сильного недомогания, отчего пока решил умолчать о проявившихся симптомах. - ТОНИ?! - голос Анны стал более строгим. - Да иду я! - ответил я и поспешил присоединиться к завтраку.