Scars and Sweets

Следующие несколько недель, пока Барри наведывался к Леонарду в кафе каждые пару дней, пролетели незаметно. Доставка свежеиспеченных вкусностей была хорошим предлогом, потому что это было правдой. Печенье и булочки его матери продавались очень хорошо, так что Барри был в восторге. Но он не был в таком уж восторге от того, что им с Леном удавалось проводить вместе всего пару часов, всегда только в его кабинете, но он утешал себя тем, что однажды это изменится. Он поблагодарил судьбу, приведшую его вместе с мамой в это заведение, иначе у них не было бы и этой пары часов. Также он был благодарен за то, какой понимающей была его мама; не спрашивала, почему Барри мог встречаться с Леном только в кафе и никогда не оставался там слишком долго. Он подозревал, что она знала: Барри многое от нее утаивает, но она доверяла его решениям. Ведь то, что она сказала прежде, было правдой; Лен делал его счастливым вне зависимости от того, насколько ограничено было их время вместе. Шел разговор о том, чтобы Барри поработал в кафе, но он знал, что из него выйдет ужасный официант. Он в собственных глазах был слишком неуклюжим и социально неловким. Барри мог бы помогать Мику на кухне, да, но они, по правде говоря, еще не были заняты настолько, чтобы им это потребовалось. Да и зная их проблемы с деньгами, Барри не собирался усложнять для них попытки свести концы с концами. Рано или поздно он найдет что-нибудь, заверял он их. Входя в кафе в полдень, Барри улыбнулся и кивнул Шоне и Мадженте. Все работники ресторана знали его достаточно хорошо для того, чтобы и не особо обращать внимание на его появление. Штат был небольшой, и все они были довольно милыми. Не то чтобы Лен позволил хоть кому-то ошиваться поблизости, если бы они не обращались с Барри как следует. И в этом Барри не сомневался. Так или иначе, обе девушки были заняты с клиентами, так что он и не притормозил, чтобы поздороваться. Но он пожелал доброго утра Мику, пробираясь через кухню и оставляя заказ выпечки на пустом столе. Мик глянул на него и буркнул, так и не удосужившись прекратить свою скрупулезную нарезку сосиски, которую он готовил для гриля. Некоторые люди могли бы посчитать его грубым или даже пугающим из-за того, как он орудовал ножом. Но с Барри он просто был самим собой и спокойно переносил его присутствие на своей кухне. А Барри это уважал. Когда Барри вошел и закрыл дверь за собой, кабинет Лена выглядел так же, как и каждый день. Лен сидел за столом; он посмотрел на Барри и улыбнулся. От этой улыбки у Барри все еще перехватывало дух так же, как и от искреннего восхищения, сиявшего в этих потрясающих глазах. Они обнялись и мимолетом поцеловались, а потом присели поговорить. Просто ни о чем; ни у кого из них не произошло слишком много нового, чтобы поделиться. Но разговор все равно был очень расслабленным и комфортным. Барри просто наслаждался возможностью быть в такой непосредственной близости с Леном, который, кажется, чувствовал то же самое. Лен вел себя так же, как и всегда; ничего из ряда вон выходящего. И если бы Барри не обожал руки Лена, он, может, и не заметил бы, что что-то изменилось. Но он заметил. На Лене были черные кожаные перчатки. Барри моргнул и нахмурился. Он знал, что Лен видел, когда он заметил: Лен замер в своем кресле. И Барри был рад, что он стал так хорош в разгадывании Лена. Если бы он знал его хоть чуточку хуже, то спустил бы все на тормозах. — Ты простудился? Замерз? Мне не кажется, что здесь так уж холодно, — спросил Барри, указывая на перчатки. — Я в порядке, Барри, — ответил Лен, ничего, в общем-то, не объясняя. — Ты поранил руки? — взволнованно продолжил Барри, практически начиная давить. — Я сказал, что я в порядке, Барри, забей! — сорвался Лен, и лед проскользнул в его голосе. — Что ж, ладно. — Барри нахмурился, почувствовав укол обиды. — Если ты не хочешь мне говорить, ладно! Я просто… Я… Я тогда пойду домой. Все равно мне следует больше времени уделять поискам работы. Лен едва заметно слегка вздрогнул, в его глазах проскользнула боль, но ничем он больше себя не выдал. Опять же, Барри знал, что он не заметил бы этого, если бы не изучил Лена настолько хорошо. Он поднялся с места, чтобы уйти, и подождал несколько секунд, давая Лену шанс остановить его. Но он не остановил. Он не пошевелился, а на его лице не отразилось ничего, что Барри мог бы прочесть. Барри вздохнул и направился к выходу. Но на самом деле он не хотел уходить. Он знал, что, может быть, немного преувеличивает. Но интонация Лена его ранила больше слов. Если Лен не хотел с ним разговаривать, так зачем ему вообще оставаться здесь? Он уже коснулся дверной ручки, когда Лен заговорил: — Барри, пожалуйста, подожди. Мягким, слабым шепотом. Барри еле разобрал слова. Но, расслышав, остановился. Он не повернулся и не отпустил дверную ручку. — Прости. Мне не следовало срываться на тебе. — Теперь уже Лен говорил громче. — Я просто… Меня бесит, что я не могу поговорить с тобой обо всем этом! Я хочу, чтобы все закончилось, чтобы я смог показать тебе всю искренность и все внимание, которого ты заслуживаешь и которое я хочу тебе дать! Из-за того, что нам приходилось скрывать эту часть нашей жизни, хранить секреты от людей, о которых мы заботились, из-за того, как это разрушало любые отношения, мы с Миком и решили сойти со скользкой дорожки. Но из-за меня мы не можем! Потому что я не смог со всем этим разобраться! Тебе больно. Мику больно. Он запал на докторшу, которая его подлечивала и которая порой заглядывает в кафе. Но он даже не выходит из кухни, чтобы поговорить с ней, потому что не хочет ее во все это затягивать. Из-за меня! Я должен был быть мозгами, тем, у которых всегда есть план. И я должен был исправить это! Исправить это месяцы назад! Барри, если из-за этого я потеряю тебя, то я никогда себя не смогу простить. Его голос сквозил честностью. И болью. Слова звучали так, будто их вырывали изо рта Лена, как во время рассказов в группе. Будто это физически причиняло ему боль — признание кому-нибудь в такой уязвимости, но он заставлял себя, зная, что должен. Потому что по своей натуре он был смелым и хорошим. Тем Леонардом, в которого Барри сначала и влюбился. И никаким образом Барри не ушел бы от него, никогда. Барри обернулся и встретился с Леном взглядом. Его глаза красноречиво говорили о боли, даже если взгляд оставался холодным. Барри быстро шагнул вперед и оказался рядом с Леном за считаные секунды. — Леонард, ты не потеряешь меня. Даже если бы я ушел, я бы вернулся завтра или через день. Мне и правда больно, когда ты пытаешься морозиться, честно. Я не хотел этого говорить, но… я хочу знать, что происходит, и хочу тебе помочь. Барри снова сел и взглянул на руки Лена. Он бы потянулся и взял его ладони в свои, но боялся реакции, боялся, что его руки могли пострадать. Поэтому он набрался смелости, которой вдохновился от самого Лена, и коснулся его лица. Погладил щеку и очертил ее пальцем. Барри думал, что так бывает лишь в кинофильмах, но одинокая слеза таки вырвалась из-под железного контроля Лена и скатилась по щеке. Барри вел себя тактично и сделал вид, что ничего не заметил, но его сердце колотилось как бешеное. Но потом Лен оттолкнул его с глухим рычанием, и Барри отдернул руку, будто обжегся. Он облажался? Но нет, гнев Лена, как оказалось, вовсе не был направлен на него. Он был адресован его рукам, с которых Лен раздраженно содрал перчатки. Его руки шевелились нормально, по крайней мере, Барри так думал, но как только Лен избавился от перчаток, Барри застыл в замешательстве. Кожа его рук была… голубой. Ярко-голубой. Барри потянулся к нему, и Лен не стал стесняться и в ответ сжал его пальцы. Его руки были привычной, нормальной температуры, не холоднее, чем обычно. — Это… краска? — отважился спросить Барри. На его пальцах цвет не отпечатывался, хоть каждый дюйм рук Лена и был полностью голубым. — Вроде того, — Лен вздохнул. — Результат моей последней попытки оттереть меченые купюры. Я был уставшим, разочарованным, поэтому… это случилось. — Тебе не больно? — Барри знал, что краска могла быть ядовитой, но Лен в этом случае никогда бы к нему не прикоснулся. Но это не значит, что Лен не чувствовал боли, когда этот ужас произошел. — Нет, все в порядке, — повторил Лен, легко сжимая пальцы Барри. — Правда. Барри облегченно выдохнул. Затем снова коротко посмотрел на Лена и вернулся к изучению его пальцев, разглядывая цвет. Лен рассматривал лицо Барри, наблюдая за его реакцией. Затем Барри как обухом стукнуло. Его глаза распахнулись от шока, и он уставился прямо на Лена. Если это было то, о чем он подумал… Барри с шумом втянул воздух, старательно сдерживая готовое вот-вот выплеснуться раздражение. — Леонард… это из-за химической реакции? Деньги метили химически?! — Да, — по крайней мере, Лену хватило ума выглядеть виноватым, но Барри этого было недостаточно. Барри разжал пальцы, выпуская синие руки Лена, и вскочил со своего места, принимаясь расхаживать взад-вперед, пытаясь взять нарастающий внутри гнев под контроль. Но ничего не помогало. — Поверить не могу, Леонард Снарт! Тебе нужны деньги, очищенные от всякой химии, которые как-то помечены, но ты ни слова не сказал своему парню, который, вообще-то, дипломированный химик! Лен остался сидеть в кресле, безуспешно пытаясь выглядеть поверженным и готовым принять наказание. Но его уголки его губ дернулись вверх, портя все попытки. — Думаю, сейчас неподходящее время сказать, как мило ты выглядишь, когда злишься? — предположил он. Это был первый раз, когда Барри по-настоящему разозлился на Лена. Лен был достаточно понятливым и проницательным, чтобы понять всю глубину его гнева, который более тяжелым, нежели тоска, которую Барри чувствовал несколько минут назад. Поэтому Лен вот так вот взял и начал его дразнить. Черт побери, Барри обожал его! Поэтому ему захотелось придушить Лена прямо сейчас. — Я бы помог! Ты несколько недель сходишь с ума от самобичевания! И я бы мог тебе помочь! Барри снова начал бродить по кабинету, рыча через каждые несколько шагов. Ему почему-то было хорошо сейчас от собственной злости. Раньше он думал, что не способен злиться ни на кого, кроме себя самого, после происшествия в лаборатории. Леонард следил за его передвижениями, но ничего не говорил. Он дал время Барри, чтобы выговориться. В конце концов это сработало, и Барри надоело шататься туда-сюда, и он с громким выдохом плюхнулся обратно на свое место. Барри посмотрел на Лена, демонстрируя свое самое лучшее «даже не думай со мной спорить» выражение. Он никогда не пользовался им, чтобы кого-то напугать. В глубине души Барри понимал, что в сочетании с его лицом это теперь может выглядеть слишком угрожающе. Но он знал, что Леонард никогда, никогда еще не видел его таким. Но на Лена это, как и на людей, с которыми он пытался выглядеть угрожающим до происшествия, не подействовало. Но сейчас Барри нужно было передать Лену всю свою серьезность. — Ты понимаешь, что теперь я буду тебе помогать? И ты никак не сможешь отвертеться? — Да, Барри. Понимаю.