Scars and Sweets

Барри взглянул на часы, висящие в комнате, и закусил губу. Он должен был оставить Циско и вернуться домой раньше. Но им наконец-то удалось сделать прорыв в проекте, над которым они работали весь последний месяц. Перед этим им позвонили из Меркури Лабс и предложили профинансировать один из других их проектов, если их команда поделится результатами. Скоро они смогут позволить себе снять нормальный офис, а не работать в тесной квартирке Циско. Но это не оправдание, — упрекнул Барри сам себя. Сегодня вечером у них с Леном свидание. Несмотря на то что Барри часто опаздывал… ну… везде, на свидания с Леном он не опаздывал никогда. Он не хотел начинать это делать именно сегодня, особенно учитывая то, как трудно ему было убедить Лена пойти. Я нервничаю, — признался Барри самому себе. Он не был на профессиональных спортивных мероприятиях с детства, когда отец впервые взял его на бейсбольный матч. Барри во время игры просто уснул, что не в первый раз доказывало, что спорт был совсем не его темой. Но Леонард любил смотреть хоккей, и Барри нравилось, каким возбужденным он становился за просмотром игры. Собственное мнение Барри относительно спорта было иным. Ему нравились скорость игры, мастерство и изящество некоторых видов спорта. Но он вряд ли стал бы смотреть игры, если бы Лену они не были интересны. Барри считал, что все это вполне неплохо, но Лен с ним был не согласен. Он терпеть не мог давить на Барри с какими-то действиями, но Барри и правда хотел пойти! Он просто нервничал. Все эти люди, настроенные на игру... Они могли заметить, что Барри вовсе не настоящий болельщик. И все эти люди теоретически увидят его лицо. На стадионе ведь всегда аншлаг. На самом деле Барри получил билеты от Циско. А Циско вручил их клиент одного из их проектов. Лизе они были не нужны, потому что, по ее словам, она видела слишком много хоккея в своей жизни. Если бы это были билеты на фигурное катание, то, конечно, другое дело. Но Циско все равно не хотел идти, тем более один, так что он отдал билеты Барри. Барри мог бы предложить Лену пойти с Миком. Мика не особо привлекал хоккей, но драки во время матча он мог бы оценить. Но Барри хотел сам пойти с Леном. Хотел попробовать что-то новое, даже если из-за этого он нервничал и переживал. Но с Леном Барри будет в полной безопасности. Есть шанс, что он даже получит удовольствие от игры. Но Барри опоздал и не хотел, чтобы Лен расценил его оплошность как-то неправильно. Других мыслей у Барри не было. Только нервозность. Но он все еще хотел это сделать. Барри достал хоккейный свитер, который Лен одолжил ему, и надел его поверх футболки. Свитер доставал Барри почти до коленей, но он и был оверсайз. Барри же, как ни старался, не мог оторвать взгляд от своего отражения в зеркале. Свитер был белым, с синими и золотыми оттенками. Это были командные цвета. Их сочетание и большой логотип команды располагались посередине. Но даже несмотря на это свитер был слишком белым. А Барри после взрыва не носил светлые цвета. Барри смотрел на себя, и ему не нравилось то, что он видел. Из-за белого свитера его шрам стал более красным и пугающим. Но Барри глубоко вздохнул и решительно сжал кулаки. Он хотел сделать это. Но это был не просто свитер. Конечно, надевать его на игру было вовсе не обязательно, но… у Лена был такой же. Барри хотел почувствовать, как они подходят друг другу, как Барри подходит ему. И Барри действительно нравился игрок, чей номер сейчас он носил на спине! На его спине было напечатано «Мяятта» и номер три. Этот хоккеист был одним из немногих, кого Барри успел узнать, потому что он тоже был новичком в этом сезоне. Это было здорово, потому что Барри тоже в каком-то смысле был новичком в хоккее. Олли Мяятта был d-man, что означало защитник, несмотря на другое значение, которое возникло в голове Барри. Разумеется, именно поэтому Лен использовал эту аббревиатуру, чтобы объяснить Барри позицию игрока (d-man — мужчина, любящий члены. — Прим. пер.) Свитер, который собирался надеть Лен, был почти таким же, как у Барри, только с номером девять и фамилией Пола Кария, капитана команды. Мысли о Лене и о том, насколько Барри был рад узнать столько о хоккее за такое короткое время, пока они смотрели игры вместе, слегка его успокоили. Я хочу это сделать, — снова повторил Барри про себя. — Барри! Леонард здесь! — раздался снизу голос его мамы. Барри в полном отчаянии обругал сам себя. Он всегда ждал у двери, когда Лен забирал его из дома. Не то чтобы Лен или мама Барри были против того, чтобы Лен для начала вошел внутрь. Но Барри всегда так волновался перед тем, как провести время с Леном вдвоем и пойти на настоящее свидание, что всегда первым бежал вниз. Теперь Лен точно поймет, что что-то не так. Барри поспешно расчесался и еще раз взглянул на себя в зеркало. Он по-прежнему ненавидел свою внешность. Но поделать с этим уже ничего нельзя было. Схватив телефон и бумажник, он сунул их в задний карман джинсов. Теперь он был готов спуститься. Когда Барри увидел Леонарда, то застыл как вкопанный на середине лестницы. Лен держал в руках рамку для фотографий и смотрел на снимок. Это была одна из десятка фотографий, которые мама Барри хранила дома. На фото Барри был запечатлен еще до аварии. С красивым, ровным и не изуродованным лицом. Леонард еще никогда не видел Барри без шрамов, даже на фотографии. Барри не мог пошевелиться. Сейчас Лен поднимет взгляд от снимка, где у Барри нормальное лицо, и увидит Барри таким, каким он был сейчас, и он… — Это мой Барри! Голос Леонарда был ласковым, а глаза светились любовью и счастьем. Лен отложил фото, даже не посмотрев на него, будто ничего не случилось. Он смотрел только на реального, настоящего Барри перед ним, со шрамами и всем остальным. Лен приблизился к нему, сократив расстояние за несколько секунд. Лен поцеловал Барри в щеку. В ту, что со шрамами. Когда Лен его обнял, Барри попытался скрыть то, как задрожали его колени, и постарался не расплакаться. Он знал, что Лен все понял и подыграл ему ради спокойствия мамы Барри. — Вы оба так хорошо смотритесь вместе! — радостно заметила она. — Могу я… если вы… если все хорошо, то можно я вас сфотографирую? Барри нервно сглотнул и облизал губы. После взрыва он не позволял снимать себя на камеру. Он не хотел видеть себя на фото таким, как сейчас. Но сейчас… сейчас все было иначе. Здесь, в объятиях Лена, рядом с мамой, которая улыбалась с таким одобрением. Барри хотел запечатлеть этот момент. Хотел смотреть на фото и вспоминать этот момент, который, Барри был уверен, через секунду станет катастрофой. Но сейчас он хотел только лишь сохранить память, чтобы сберечь эти воспоминания. — Да, хорошо, — ответил Барри. — Ты уверен? — спросил Лен, внимательно глядя на него. — Да, уверен. На фото Барри улыбался, как и Лен. У них были одинаковые искренние улыбки и одинаковая хоккейная форма, и они стояли в обнимку на лестнице. Хорошая фотография, — подумал Барри, посмотрев на нее позже. Ему понравилось, как он на ней выглядит, несмотря на шрамы. Игра тоже оказалась хорошей. Барри отлично повеселился. На него смотрели, как и всегда, но это совсем ему не мешало. Даже когда Лен поцеловал его и они оказались на огромном экране «камеры поцелуев». Той же ночью Барри лежал под одеялом абсолютно обнаженный, как и Лен рядом, и они оба были уставшими и пресыщенными. В тот момент Барри не хотел быть другим. Не хотел изменить свое лицо, даже если бы мог. Потому что именно тогда Барри понял, насколько прекрасной была его жизнь. Со шрамами и всем остальным.