Северный ветер

-Я хотел бы, чтобы это было не так… - задумчиво проговорил Ганнибал, - Хочешь ли ты чтобы я помог тебе, Уилл? -Да, - выдавил из себя Грэм. Лектер приблизился к кудрявому священнику, взял его лицо за подбородок и заставил посмотреть на себя. -Тебе станет лучше, обещаю, - прошептал он в раскаленные губы и прижался к ним. Уилл покорно отозвался, подавшись вперед. Ганнибал прижал его к себе. Не в силах терпеть, Грэм потерся о тело мужчины. Лектер чувствовал горячее тело даже сквозь хлопковую ткань. Это должно было быть актом свободного волеизъявления, но что такое воля, когда ее так легко сломать, когда рассудок так легко затопить. Что будет чувствовать Уилл, когда придет в себя? Ганнибал всматривался в раскрасневшееся лицо. Другого пути нет. Я не смогу помочь ему иначе. Чертов вендиго, он все испортил… Остается только исправлять… Но как бы я хотел, чтобы это было другим… По-другому… Ганнибал расслабился. Нужно действовать соответственно обстоятельствам. Он наклонился, слегка прикусив чувствительное местечко между челюстью и шеей, затем зализал укус и поцеловал. Уилл громко застонал. Ганнибал отстранился и поднес ладонь ко рту. Кудрявый очарованно следил за его движением, сглотнув, когда Лектер щедро провел влажным языком по ладони, оставляя мокрый след, а затем обхватил этой рукой член Уилла, почти прижатый к животу. -Ты слишком возбужден, тебе немного нужно, - глухим голосом заметил Ганнибал. Уилл ахнул и вцепился в предплечье Лектера, стиснул зубы, пытаясь подавить стон, но тщетно, он весь подался навстречу этой руке, что быстро двигалась вверх-вниз с ритмичным влажным звуком. Где твой стыд, мой ангел? Где твой разум? Где твоя воля? Ты пал, мой ангел, но я так мечтал, чтобы ты пришел по собственной воле. Мой бедный ангел... Проклятье… Знаешь ли ты, вендиго, что благими намерениями выстлана дорога в Ада? Но твое холодное сердце и ледяной разум просто не знают жалости. Не ведают стыда, в тебе нет уважения к воле. Ведь ты голод, что появился прежде всех… Грэм почувствовал, будто его несет на огромной волне, а потом он обрушился вниз вместе с морской пеной. Он глухо застонал, уткнувшись лицом в плечо Ганнибала и кончил. Он почувствовал легкое облегчение, будто на разгоряченный лоб положил влажный компресс. Ганнибал хотел было отстраниться, но Уилл вцепился в рукав юкаты. -Еще не все, - тихо проговорил он. Лектер заглянул в лицо Грэма. Голубые глаза молили его о чем-то, о чем и сами не знали, неизведанном, тайном, запретном. -Но это выйдет за рамки медицинской помощи, Уилл, - предупредил Ганнибал. -Мне все равно, лишь бы не вендиго, помоги мне, - измученно проговорил Уилл, - возьми то, за чем он охотится… Ведь тебе тоже нравится мой запах… Словно поддаваясь наитию, Уилл поднес испачканную белым руку Лектера к своему рту и приник к ней, водя по белому розовым языком. Золотые луны глаз наблюдали за его движениями с жадным вниманием. Когда последние капли исчезли под напором плоти, Ганнибал прильнул к глупому рту, сплетаясь языком, будто пытаясь догнать исчезнувшие жемчужины, Уилл застонал и запустил руку в волосы Лектера, не давая отпрянуть, Ганнибал мягко укусил его за нижнюю губу, провел языком по верхней, но Уилл нетерпеливо перехватил инициативу, вновь вовлекая язык доктора в змеиную борьбу. Глаза Лектера стали цвета расплавленного золота. Он властно подхватил Уилла на руки и вынес из кабинета. Грэм обвил руки вокруг шеи, прижавшись к груди Ганнибала. Лектер поднялся со своей ношей по лестнице в свою спальню, будто молодой священник ничего не весил. Он выложил его на кровать, навалился всем телом, жадно целуя. Уилл обхватил его голову с двух сторон, страстно отвечая на поцелуй. Ганнибал высвободился из пальцев и прижался губами к шее, а потом провел языком по метке. Уилла аж подкинуло от возрастающего возбуждения. -Какой ты чувствительный, - улыбнулся Лектер. -Боже, Ганнибал… - простонал Уилл, он прикрыл глаза рукой, а вторую запустил в волосы Лектера, чувствуя, как голова под его ладонью опускается все ниже, выцеловывая свой путь к запретному плоду. Есть одна старая сказка, Уилл, о том, как волк съедает бабушку, в каких-то версиях это оборотень, в каких-то демон, и занимает ее место, чтобы поглотить невинную внучку. Так вот почему-то мне кажется, что я – твой волк… -Перевернись, - велел Ганнибал, его голос был ниже чем обычно, и от этого Уилла вело еще сильнее. Молодой священник покорно перевернулся. Лектер устроился сзади, понуждая Грэма развести бедра сильнее. Он раздвинул бледные ягодицы и провел кончиком языка по расщелине. От аромата кожи Грэма, от его беззащитности и невинности, тоска и сожаление отступили, уступив место страсти, что так давно жаждала утоления словно голод. Ганнибал погрузился глубже, щедро смачивая проход и нежно-розовый бутон ануса, что сжимался от безумной ласки. От каждого прикосновения Уилл вздрагивал, сладко постанывая. Ганнибал смочил слюной палец и коснулся ануса, подразнивая нежную кожу. В ответ его прикосновениям он сжался. Лектер сплюнул, размазывая слюну, а потом погрузил палец по фалангу. Уилл сжался, застонал громче. Доктор поцеловал ягодицу, завел руку, медленно поглаживая член и мошонку. Палец погрузился глубже, а затем почти вынырнул обратно. -Ты в порядке, Уилл? – заботливо спросил он, замерев на мгновение. Грэм пробурчал что-то нечленораздельное в подушку, но что бы это ни было, оно звучало положительно. Ганнибал неторопливо ввел палец полностью. -Не бойся растягивать, твоя слюна действует также как и моя, ему не может быть больно! -Я не хочу ему навредить больше, чем ему уже навредил ты, - проговорил Ганнибал. -Это его судьба, он сам виноват, что так сладко пахнет, - парировал вендиго и снова уставился в пустоту перед собой, чувствуя отголоски чувств Ганнибала Лектера. Ганнибал дождался, пока палец станет ходить свободнее, высвободил его полностью и снова склонился над анусом, приник языком, словно закрепляя результат, активно смачивая проход, Уилл подался навстречу, выгнувшись в пояснице. Священник сложил голову на сцепленные руки. Ему стало легче дышать, стоны стали громче. Лектер снова сплюнул на руку, пальцы, теперь их два, они скользнули в дрожащее отверстие. Уилл протяжно вздохнул, а Ганнибал склонился над ним, топчась на поле собственной юкаты, принялся покрывать поясницу поцелуями. Одна фаланга, два пальца замерли, ожидая, пока мышечная ткань, дрожа и поджимаясь как мошонка, покорно не разойдется, словно врата в пещеру Али-Бабы. А затем словно два джентльмена, что так и не смогли решить, кто кого пропустит, пальцы протиснулись в узкий проем, расширяя его под себя. Пальцы двигались осторожно, прислушиваясь к каждому стону, но вендиго не врал. Слюна обезболила чувства Уилла, так что он не мог служить верным барометром. Для верности Ганнибал сплюнул еще, растер слюну на пальцах и принялся ими двигать. Какое безумие, то, чем мы тут занимаемся. Это так похоже на начало какой-то странной сказки: «в огромном-огромном мире, на большом-большом континенте, в маленькой стране, в крохотной спальне два человека стали друг для друга огромным миром…» Хотел бы я стать миром для тебя, как ты стал для меня. Мой бедный Уилл…. Твой аромат погубил тебя, обратил внимание на тебя большого снежного чудовища. И ничего сделать нельзя, совсем ничего… Лектер добавил еще слюны и еще один палец, раскрыл их будто ножницы, расширяя проход. Он согнул пальцы и внезапно достал до какого-то мягкого и нежного чувствительного местечка, от прикосновения к которому Уилл сжался и вцепился в простынь, сжав ее в горсти. Пожалуй, здесь ему было не менее приятно, чем когда он проводил языком по метке. Что ж, отлично… Я узнаю о твоем теле все, что ты позволишь мне знать, Уилл… А после, узнаю даже то, что ты попытаешься скрыть… Ганнибал чувствовал, как в нем самом растет жажда обладания невинным агнцем под собой, таким соблазнительно ароматным и нежным, податливым и страстным, безнадежно пылким и безапелляционно спятившим от секса из-за треклятой метки. Четыре пальца ознаменовали грехопадение и искушение, будто святой принял уготованную печальную участь. Горсть пальцев тщательно разрабатывала проход, словно черти готовили снисхождение дьявола на Землю. -Аах… Давай! – выдохнул Уилл, подняв голову, а потом снова тяжело уронив. Ганнибал слегка сжал его мошонку в руке, а затем распахнул юкату, отбросив пояс в сторону. Откинув полы назад, Ганнибал сплюнул на руку и провел по собственному члену, увлажняя, а потом вошел в подготовленный проход. Пришествие началось. Стенки упруго разошлись, принимая в себя большой член, с трудом пропуская вперед. Ганнибал качнул бедрами, подаваясь назад, а потом вновь вперед, медленно входя внутрь и замыкая проход своим основанием. Влажно чмокнули яйца, шлепнув о ягодицы. Уилл издал протяжный стон, чувствуя, как внутри распирает, как трется вошедшая дубина о то самое чувствительно местечко внутри. Он почувствовал, как по жилам растекается огонь блаженства, будто он попал в рай. Внутри головы словно плыли облака. -Двигайся, Господь всемогущий, двигайся, Ганнибал! – взмолился Уилл. Почувствовав движение внутри, он сладко застонал. -О да… Ганнибал… Ганнибал… Невозможно оставаться невинным и с такой страстью произносить чье-то имя. Что это за странное чувство, когда земное имя произносится будто молитва. Ганнибал нарастил темп, в ритме с сердцем Уилла, бешеным диким необузданным жеребцом, что бился о грудную клетку, словно хотел выбраться на волю. Комната наполнилась какофонией непристойных звуков, словно неведомый композитор писал Симфонию похоти, Оду разврату и Марш непристойности. Влажные шлепки яиц по ягодицам, стоны и едва слышные даже нечеловеческому слуху Ганнибала движения внутри, что воспринимались будто шуршание, трение нежной кожицы члена о нежную слизистую внутри. Трение и толчки, что Уилл, раз за разом выкрикивая его имя, в его нынешнем состоянии, воспринимал, должно быть, не иначе как небесное благословение. Ганнибал вошел до упора и потянулся к Уиллу. Священник обернулся, принимая голодный, по-звериному страстный поцелуй, покорно подставляя под укусы распухшие губы. В его голове сейчас стучали невидимые молоточки, добавляя аккомпанемент этой тайной музыки секса, эти молоточки изгоняли из головы даже самые важные мысли, словно беспощадные экзорцисты. В какой-то момент ритм внутри стал быстрее ритма сердца, вызывая диссонанс, ритм скольжения на члене также ускорился, Уилл почувствовал, что парит теперь не на волне, а, возможно, на почти невидимой невесомой паутинке, будто паучок-путешественник, словно стая диких гусей под самым небесным сводом, наперегонки с облаками, в этот момент в голове будто сверкнула молния, и он кончил в ласкающую руку. -Аах… Ганнибал! – простонал Уилл. Ноги его стали слабыми, будто у новорожденного теленка, и он бы рухнул, если бы Ганнибал не поддержал его. Лектер сел, поджав пятки под себя и потянул на себя Грэма, снова насаживая его на орудие похоти. Уилл почувствовал, что это еще не все, его собственный пенис еще не сдавался, снова поднимаясь будто Феникс из пепла. Он заизвивался на члене, будто пронзенная змея, заводя руки назад, беспорядочно цепляясь за волосы Ганнибала, за тело под распахнувшейся юкатой. Его пальцы что-то нащупали, но мозг отказывался воспринимать информацию, отмахиваясь будто от надоедливой мухи, потом… Как некстати… Потом, бестолковый! Ганнибал помогал Уиллу двигаться, толкаясь снизу. Грэм насаживался и скакал на члене, будто наездник на коне на ухабистой дороге, а потом снизу будто разлился Млечный Путь по черной глубине космоса. Уилл вскрикнул и обмяк. Ганнибал помог ему освободиться от трона и опустил на постель, удовлетворенно глядя на то, как из разверстого отверстия вытекает собственная сперма. Ганнибал склонился и присосался к дрожащему отверстию, облизывая белую жидкость, очищая нежную кожу. Когда он отпрянул, Грэм с трудом перевернулся на спину, молча, но красноречиво демонстрируя возбужденный член. Его затуманенные только что пережитым оргазмом глаза, потемневшие от страсти, глядели на Ганнибала умоляюще. Лектер расправил полы юкаты и склонился над органом. Он поцеловал головку возбужденного члена, провел языком вниз до основания. Уилл заворожено наблюдал за ним. Ганнибал облизал мошонку, сжал основание двумя пальцами, а затем погрузил член в рот, он уперся в обратную сторону щеки, а затем проник дальше в горло, уткнувшись основанием в губы, Лектер гулко зарычал, вибрируя горлом, отчего пальцы вновь заскребли по простыне, а потом дотянулись до пепельной головы и спрятались в волосах, Ганнибал выпустил член наполовину, втягивая обратно вместе с воздухом. В дальнейшем пальцы и жадный рот словно подписали пакт о разделе сфер влияния. Рот нещадно атаковал верхнюю половину члена, влажно высасывая, а пальцы нижнюю половину, выдаивая все, что могло остаться в закромах молодых яиц, демонстрируя доисторический голод, почти жуткий в своей неистребимой жадности. Рот, что вмещал в себе все грехи, что были созданы под небесами, поглощая все. Одуревший от похоти, Уилл влюблено наблюдал за движениями пальцев и языка, не чувствуя ни страха, ни зарниц разума. Его пьяный взгляд блуждал по складкам юкаты, растрепанным волосам под его рукой, обнаженной мраморной коже, перечерченной белым. Что это такое? Мозг не хотел отвлекаться на анализ, самонадеянно приравняв шершавые белые полосы, перечертившие пепельную грудь доктора, к части тела. Мощь и скорость нарастали будто крепчающий северный ветер, что принялся истошно биться в окно, глаза сверкали будто проблески золотых и янтарных молний в карманах ночного неба. Мышцы живота напряглись, бедра подались навстречу, Грэм сжал волосы Ганнибала почти до боли и, вскрикнув, кончил, спустив в ненасытный рот все до последней капли. Этот оргазм был еще сильнее чем два предыдущих, полностью лишая его сил. Уилл прикрыл глаза, наслаждаясь чистой пустотой в голове, что бывает утром после ночного ливня. Ганнибал завязал пояс и лег рядом. Уилл открыл яркие лазоревые глаза, светлые после пробушевавшей грозы, словно весеннее небо. -Это прекрасно, Ганнибал… - хрипло проговорил Грэм, сорванным от стонов голосом. Лектер заправил за ухо священника растрепанную прядь, а потом с удовлетворением перфекциониста, добившегося идеала золотого сечения, улыбнулся. -Это ты прекрасен, Уилл, - признал он. Грэм улыбнулся в ответ, Ганнибал приблизился к нему, прижался к губам, лаская раскрытый рот и язык в ленивом поцелуе. В этот момент пальцы Уилла скользнули за пазуху юкаты, скользнув по груди, распуская пояс, ныряя на участок кожи, что смутил пальцы Грэма прежде. Это шершавое… Уилл откинул край юкаты, обнажая бок Ганнибала. Там под линией бинтов, что перечертили грудь, был багровый знак со следами от ножа. И это клеймо было вполне распознаваемо. Глаза Уилла в ужасе расширились, он перевел взгляд, полный ужасных подозрений и догадок на Ганнибала. Лектер тяжело вздохнул.