Северный ветер

Ганнибал лежал на постели, уставившись в потолок. -Ганнибал, Ганнибал! – глухо раздавался зову изнутри, - Ганнибал, не игнорируй меня! Я все испортил? Ганнибал? Лектер перевернулся на бок и закрыл глаза. Это объяснение было неизбежным, но как же хотелось, чтобы оно состоялось когда-нибудь завтра… Уилл рывком соскочил с постели и бросился стремглав вниз. Ганнибал ринулся за ним. Грэм вбежал в кабинет и принялся лихорадочно одеваться. Лектер застыл на пороге. Священник замер, отведя глаза. -Я и вендиго – единое целое. Он не может существовать без сосуда, я даю ему тело, и в ночное время он его владелец. Я не позволил бы ему сделать это с тобой. Я люблю тебя, Уилл… В голосе Ганнибала проявилась глухая тоска. Уилл поднял на него холодные голубые глаза. -Что от этого союза получаешь ты? – спросил Грэм. -Жизнь. Меня не станет, если он уйдет. -Разве это жизнь… - покачал головой Уилл. -Тогда скажи людям, кто я такой. Они освободят тебя от… нас… - Ганнибал внимательно наблюдал за возобновившимися движениями Грэма. Уилл оделся и двинулся к двери. Ганнибал посторонился. -Я не скажу им, кто ты такой, - наконец произнес священник, - но я больше не хочу тебя видеть, ни тебя… Ни его… - Грэм вышел прочь. -Догони его! – потребовал вендиго. Но Ганнибал не сдвинулся с места. Он вернулся в комнату и срезал последнее доказательство своего плена в доме Вергеров, а потом бросил кожу в камин в гостиной. Она дымилась, и отвратительный запах наполнил помещение, но доктор Лектер не замечал этого. -Ганнибал, - мрачно проговорил вендиго, пристроив подбородок на колене, - помнишь, как ты игнорировал меня из-за той ямаубы? Леди… Лектер вытянулся во весь рост на диване. Конечно, он помнит… Леди Мурасаки оглянулась на своего приемного сына и мягко улыбнулась. -Иди сюда, Ганнибал, тебе нравится? Мальчик приблизился к леди и посмотрел на книгу, что она держала в руках. -Это человеческая кожа? – спросил он, разглядывая обложку и переплет. -Да, все слова записаны человеческой кровью, иначе слова заклятий не смогут лечь на бумагу. Они очень своенравные эти слова, но если окунуть кисть в свежую человечью кровь, то они становятся покорными. Этой книге полторы тысячи лет. Я хочу, чтобы ты выучил ее наизусть. Ганнибал не выглядел удивленным или возмущенным. Он только послушно кивнул. -За какой срок я должен успеть сделать это? Леди тихо рассмеялась, прикрыв рот веером. -Мой милый Ганнибал, я научу тебя, как применять каждое из этих заклятий. Не беспокойся, ты не останешься один на пути мудрости. Я буду учить тебя. С помощью Роберта мы оба получили право на вторую жизнь еще в этой реинкарнации. И все же, - ее глаза затуманились сдерживаемыми слезами, - у меня нет способа полностью исцелить его болезнь… -Мне очень жаль, леди Мурасаки, я хотел бы, что бы вы всегда были счастливы, - Лектер склонил голову. -Я очень рада, что у меня есть ты, Ганнибал, - она поклонилась мальчику. -А есть ли способы сдерживать одержимость? – спросил он неожиданно. Вопрос застал женщину врасплох. -Да, есть, а зачем тебе? -Прошу вас не спрашивать меня о причине, леди Мурасаки, но поверьте, это очень важно для меня, - Ганнибал сделал шаг вперед. Ямауба кивнула, принимая ответ, потом застыла над книгой, под ее взглядом страницы зашуршали, перелистывая раздел за разделом. -Да, Ганнибал, такое средство есть, у меня на Родине одержимость означает вселение злого духа внутрь человечьего хозяина «кицунэ-цуки»*, я научу тебя, как можно его изгнать, вселить или блокировать его влияние, иди сюда, - она взяла его за руку и усадила рядом с собой. Его овеял ее цветочный аромат. Она никогда не использовала духи, но пахла как цветок ее души. И от ее запаха веяло теплом. Он чем-то напомнил духи его матери. Этот нежный сладковатый аромат помогал чувствовать себя живым. Часть сознания внимательно слушала урок, часть любовалась тем, как солнечный свет и листва за окном плели тени на ее прекрасном лице. С той встречи в лесу она больше никогда не принимала родной облик при нем, стыдилась, должно быть, и Ганнибал понял, что хочет быть человеком, для нее. Самой прекрасной женщины этого мира. Ночь. Ганнибал сидит в постели без сна и читает данную приемной матерью сутру. -Ты спятил! – рычит где-то внутри вендиго и рвет на куски внутреннюю копию Ганнибала. Холодный пот струится по всему телу. То, что происходит внутри, отзывается болью во всем теле. Но сколько бы вендиго не рвал его душу, он не в силах ее убить. И куски иллюзорной плоти отрастают, раны затягиваются. Душу может убить только ее носитель. И даже Голод Вечной Зимы не может ничего поделать. -Я часть тебя, ты умрешь без меня! Неужели ты так сопротивляешься мне из-за самки! Проклятой небом ямаубы! Ганнибал не отвечает, лишь плотно сжимает зубы, не позволяя крикам боли вырваться с губ. Перед глазами сменяются два самых любимых лица на свете. Сестренка и приемная мать. Самые прекрасные и самые дорогие. Миша испугалась бы его в обличие вендиго. Страх бы исказил ее милую мордашку, заставил губы дрожать. Она бы все тянула ручонки, звала бы его по имени, но не бежала бы. А как бы отреагировала леди? Должно быть, бросилась бы к книге искать средство спасти его. Почему же не мать? Она была всегда держала его на расстоянии из этикета. О, нет сомнений, что мать по-своему любила его, но она была из знатного рода, ее не научили выражать любовь. И лишь Миша всегда солнечно улыбалась и тянулась маленькие пухлые ручонки. А леди ласково берет его за руку, привлекает к себе и обнимает, ее широкие рукава скрывают его как белоснежные крылья, словно пряча от всего мира, даря чувство безопасности. У леди никогда не было семьи или детей, и всю ее нерастраченную материнскую любовь Ганнибал получил себе в полное пользование. И за это он мог терпеть какую угодно боль, лишь бы наутро остаться человеком. Ее человеком. Тогда вендиго свирепствовал до самого утра, но вскоре утих. На следующую ночь все повторилось. И потом снова. А потом вендиго смирился, он даже погрузился в какое-то оцепенение. Словно закуклившаяся гусеница, он ждал подходящего момента, когда климат будет более благоприятным. Он ждал, пока Ганнибал допустит слабину, промах, все, что угодно. Но этого шанса Лектер ему так и не дал. Шло время, скончался дядюшка Роберт. Ганнибал и Чийо всегда были рядом с леди Мурасаки. Ганнибал усердно учился, блок против вендиго позволил ему изменяться с возрастом как все, и вскоре он стал самым юным студентом на факультете медицины в Сорбонне. Но вскоре, когда Ганнибал только-только начинал свою практику, случилась беда. Столетняя война. Граф Лектер попытался вывести двух женщин, что оказались под его опекой из города, а лучше за пределы страны, но в хаосе, что царил вокруг, какими уязвимыми оказались трое, юноша, вооруженный лишь знаниями и графской саблей, ямауба с катаной из своего приданного, и Чийо, маленькая бойкая служаночка, что так и оставалась миниатюрной словно кукла, далеко вперед пропустив европейских ровесниц, сказывался голод и лишения тяжелого детства, она шла между ними двумя, пряча на груди цветок души своей госпожи и книгу заклятий, а в рукаве прятала данный госпожой танто. Ганнибал постучал в комнату леди Мурасаки. Ему открыла Чийо. -Я могу войти? – осведомился он. Чийо посмотрела на госпожу, и, получив разрешение, пропустила его. -Леди Мурасаки, англичане на подступах к городу, есть вероятность осады, позвольте мне увезти вас и Чийо в Литву! Ямауба покачала головой. -Это замок Роберта, я не могу покинуть его, я хочу остаться здесь и дожить отведенное мне время там, где… Ганнибал бросился перед ней на колени. Такое явное проявление эмоций было ему несвойственно, и она опешила от неожиданности. -Леди Мурасаки, позвольте мне спасти вас. Вы сделали меня человеком, я люблю вас! Леди взяла себя в руки и, тем не менее, твердо покачала головой. -Извини, Ганнибал, я не могу. Я остаюсь верна памяти моего супруга… -Госпожа! – Чийо подключилась к разговору. Она достаточно сносно говорила по-французски, чтобы понять, что происходит что-то ужасное, но сейчас в минуту волнения, служаночка перешла на родной японский. -Госпожа, позвольте графу Лектеру сделать это. Давайте уедем в Литву! Мы можем взять с собой что-то на память о вашем супруге, вы не оскорбите его память, если покинете замок. А когда война уйдет, мы сможем вернуться! Леди Мурасаки колебалась, а потом кивнула. -Хорошо, но нужно зарыть наиболее ценные вещи, и картины Роберта, что не распроданы, я запру их в подвале и навешу заклятье, отводящее глаза. Ганнибалу не осталось ничего иного, как повиноваться. Конечно, они опоздали. Противники ворвались в замок, когда Ганнибал и его подопечные пробирались через лес. Их заметили, и Лектер и леди Мурасаки вступили в бой. Клинки запели свою пляску смерти. Уроки фехтования от леди Мурасаки не прошли для Ганнибала даром. И закаленная сталь обагрилась кровью. Но с блокированными способностями вендиго Ганнибал Лектер оставался лишь человеком, а для магии ямаубы нужно было время. И хотя в широких рукавах хэйанского кимоно путались клинки противников, а катана и сабля вовремя наносили удары, они не могли выдержать. И в какой-то момент Чийо, что прижимала к себе свою ценную ношу, крутилась волчком вокруг своей оси, держа одной рукой танто, оказалась доступна. И враги нанесли удар. Леди Мурасаки выдернула катану из тела поверженного врага, блокировала удар рукавом, палаш беспомощно скользнул вниз, гася мощь нанесенного удара. Лицо Ганнибала было залито кровью, часто он рвал врагов зубами. Отчего где-то внутри от вкуса крови треснул кокон вендиго. Лектер рычал в ярости, стараясь держать врагов на расстоянии от Чийо. Но кто-то сзади нанес удар по затылку. И боль тяжелым молотом зазвенела в голове, черным колоколом застилая глаза. Он замедлился на мгновение, но этого хватило, чтобы следующие удары сбили его с ног. А потом в дело вступили сапоги. Тяжелые солдатские сапоги. Леди Мурасаки вскрикнула как птица и бросилась к нему. В этот момент они нанесли удар по Чийо, цветок вырвали из ее рук вместе с книгой. И если последнюю бросили в грязь под ногами, то цветок грубые жадные руки сжали в крепких тисках. Раздалось едва слышное звучание, будто где-то треснула хрустальная струна, и леди Мурасаки упала как подкошенная. Ганнибал потерял сознание, и не слышал криков насилуемой Чийо, все его сознание заполнил торжествующий крик вендиго, что расправил затекшие члены и вырвался на свободу. И в прохладной темноте, что объяла место побоища, где солдаты все еще издевались над хнычущей Чийо, а другие оскверняли тело павшей леди, Ганнибал вдруг почувствовал, что больше не один. -Мальчишка! Надеялся избавиться от меня! Посмотри, что они сделали с женщинами, что были под твоей защитой. Ты мертвец, и тебя невозможно убить, но ты позволил себе умереть. И ради чего? Ты возомнил о себе слишком много, вообразил себе, что сможешь выжить без меня? Человек слаб, а ты отринул такую силу, что я тебе предлагал. Ради чего? Чтобы быть человеком для своей леди? Глупец! Теперь настала моя пора, и ты будешь слушаться меня, нравится тебе это или нет! -Замолчи! Замолчи! – Ганнибал пытался зажать уши, но голос достигал его, пронзая до самых глубин его существа, - Я хотел сделать ее счастливой! Она так любила людей! -А теперь она счастливая, Ганнибал? Счастливая? Теперь она мертвая! Только еще мертвее чем ты! Она даже не способна чувствовать боль! Залитый кровью, своей и чужой, Ганнибал Лектер восстал, за спинами врагов, с усилием встал на колени, терзаемый адской болью в переломанных костях, разбитой голове, он раскинул руки, будто распятый на кресте, и заорал, запрокинув голову в черный полог деревьев над головой. Глаза его загорелись золотым. И тело начало свое превращение. И враги, что развлекались с Чийо, пустив ее по кругу, бросились врассыпную, спотыкаясь в спущенных штанах. Вендиго встал с колен, расправляя конечности, и северным ветром разлетелся в разные стороны, круша бегущие фигуры, с наслаждением впиваясь в плоть, вырывая целые куски с жадностью воплощенного Голода. Никто из врагов не ушел в ту страшную ночь. Чийо трепыхалась на земле, тщетно пытаясь встать. Кровь текла по ее ногам, струилась по телу. Вендиго поспешил к ней. -Ну здравствуй, человечек, - прорычал он, склонившись над ней, - Ганнибал давно прятал меня от вас, какой жадный, да? Прятать такую мощь… Подумаешь, и всего лишь надо было кормить меня человечиной… Ну что скажешь? Твои первые мужчины были с тобой очень грубы, ты хочешь умереть, человечек? Твоей хозяйки больше нет. Ганнибал появится только утром, хочешь умереть? Скажи мне «да», и я подарю тебе покой, ты больше не будешь чувствовать боли… -Оставь ее! – кричал внутри Ганнибал, но вендиго крепко держал его в мертвенном захвате. -Нет, - она сглотнула скопившуюся во рту кровь, - я хочу жить. Мою мать и сестер во время войны тоже насиловали, но все они жили с этим. И я тоже… Я хочу жить! – Чийо заплакала, - Я буду служить Ганнибалу, кем бы он ни был. Моя госпожа была так счастлива рядом с ним. И я благодарна ему за это. Он хороший человек. -Но если бы он не держал меня взаперти, то вы с хозяйкой были бы целы! – возразил вендиго. -Он просто хотел остаться человеком! Это прекрасно – быть человеком… - пролепетала Чийо, глотая жгучие слезы напополам с кровью из разбитых губ, - Я видела, как стыдилась своего обличия хозяйка, перед графом Робертом она никогда не принимала своего облика, она тоже хотела быть человеком, хотя бы внешне, я впервые поняла, как это прекрасно быть человеком, настоящим человеком… Я хочу жить… И вендиго отступил, и ветер утих. -Окажи ей помощь, иначе она умрет от потери крови, - как отстраненно велел вендиго, выпуская Ганнибала наружу. И на колени рядом с Чийо, пошатываясь от слабости, но абсолютно исцеленный, рухнул Ганнибал. Одежда на нем была распорота от превращения, но он не обращал внимания. Японочка вцепилась в него. -Оставайся человеком, пожалуйста, оставайся человеком! Ганнибал ничего не ответил ей, он подхватил Чийо, оружие леди Мурасаки и книгу, и унес к озеру, где омыл ее раны и с помощью заклятий остановил кровь, а по утру, когда он принес Чийо, завернутую в остатки кимоно, в какую-то деревню, зашил и обработал раны. И только тут, на рассвете, сидя в каком-то хлеву, где на грязной соломе спала изнуренная Чийо, он понял, что так и не позаботился о теле леди Мурасаки. Не мог видеть ее изуродованное тело, это была уже не она. Это была только оболочка. В его памяти она так и осталась прекрасной как цветок ее души, какое бы обличье она не принимала. Вскоре за золотые часы графа ему удалось купить в деревне мерина и немного еды, и они навсегда уехали из Франции. Вендиго больше не появлялся, а внутри он сидел и думал о чем-то. А Ганнибал не говорил с ним. Оба переживали произошедшее, переосмысливая. Для этого было нужно время. И теперь оно у них было. -Ганнибал, - позвал вендиго, - Ганнибал, если хочешь, давай уедем, метка на расстоянии не будет так сильно терзать его. -Да, я хочу уехать. Давай вернемся в Литву, одни, - наконец прервал молчание Ганнибал. Иногда для того, чтобы остаться человеком, приходится становиться чудовищем. *Кицунэ-цуки (яп.) «лиса-луна» - одержимость злым духом в Японии.