Алчный порок (сборник)

Внимание, +18! Инцест. Не относится к фанфику «Невеста Алдуина», это просто как эксперимент.

Лилит стояла напротив большой, красивой двери, украшенной головами смертных. Дверь вела в спальню ее отца. Девушка накануне попыталась снова сбежать в Нирн, и ей это почти удалось! Однако… ее заметил один из дремор и сразу же доложил Дагону. Теперь девушка будет наказана в спальне своим самым желанным повелителем. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь заставить себя войти. Так как время подходило ко сну, Лилит оделась в одну из длинных мантий Мифического рассвета. Только мантия была переделана, открывая взор на полные груди. Лилит, прикусив губу, постучала, а затем вошла в спальню к Дагону. Ее желанный отец, ее самый красивый принц…она боялась и желала его. Даже сидя в своей постели, Дагон сохранял то самое величие, присущее Принцам Даэдра, внушавшее страх и благоговейный трепет во всякого, кто не был ему ровней. Лилит не стала исключением. Едва переступив порог отцовской спальни, она на миг забыла, где находится. Ей почудилось, будто она сейчас в тронном зале Мерунеса, и тот смотрит на неё сверху вниз, восседая на престоле. Глаза отца, источавшие абсолютную силу и власть, смотрели полукровке прямо в душу и без каких-либо усилий подчиняли себе её волю. Лишь голос Дагона, в котором слышалась сталь, развеял мимолётное виденье и вернул Лилит к реальности: — Скажи, ты ненавидишь меня, дочь моя? — вопрос, прозвучавший из уст Даэдрического Принца, потряс Лилит до глубины души. Она вдруг разглядела отчётливые признаки гнева на бледном лице отца. Оскал, подобный которому полукровка видела крайне редко. — Ненавидишь это место, свой дом? — Нет, отец, — голос Лилит звучал так тихо, что она не была до конца уверена, произносит ли слова в слух или только обдумывает их. — Быть может, я плохо с тобой обращаюсь? — Нет… — Тогда почему ты снова и снова рвёшься в Нирн? Твоё место здесь, со мной. Такова моя воля. И сегодня ты научишься подчиняться ей беспрекословно. Лилит замялась с ответом, обдумывая его. Ей совершенно не хотелось сидеть в Мертвых Землях, ведь тут нет цветов, чье благоуханье разноситься по всему замку. Здесь нет тех животных, в шерсть которых можно запустить пальцы. Здесь все мертво и пусто. — Отец, пойми меня правильно. Твой план — мертв. Я хочу повидать свет, спуститься к смертным, пожить среди них… — тоскливо произнесла она, посматривая на Дагона. Сегодня он ее опять накажет за такое несвойственное рвение в план смертных. — Довольно! — возглас Мерунеса, казалось, сотряс весь его план. Одно плавное движение, и вот он уже возвышался над дочерью. Его ночной наряд, представлявший из себя широкую тёмную мантию, размывал очертания фигуры Даэдрического Принца, скрывал его могучее тело от взора. — Быть может, я наоборот был слишком мягок с тобой в последнее время. Как ещё объяснить, что ты до сих пор не можешь усвоить простой урок. Но сегодня я не стану давать тебе поблажек. Сам воздух в его покоях будто тяжелел, давил Лилит на плечи. Наполнялся яростной силой свирепевшего Дагона. Воистину, что за неслыханная дерзость? Как может Мерунес гордо носить титул Принца Даэдра, покровителя хаоса и разрушения, если он не в силах подчинить собственную дочь? Гордость, отцовская любовь, амбиции — все эти чувства Дагона были задеты вечными попытками Лилит сбежать в Нирн. Дагон поднял правую руку. Его бледная ладонь выглянула из широкого рукава мантии, уже сжимая эбонитовую ручку плети, в которой искусными руками ремесленника был вырезан один из многих ликов Мерунеса. Сама длинная плеть испускала магическое свечение. В нём виделись алые и оранжевые огоньки, отражавшиеся в округлившихся глазах Лилит, будто ожерелье, украшенное яркими, похожими на угли драгоценными камнями. Слова встали у полукровки комом в горле. — Подойди к стене и встань ко мне спиной, — велел отец, и в голосе его не было ни намёка на снисходительность. Лилит ахнула от того, что происходило. Однако нельзя было перечить принцу Разрушения. Лилит не в силах ему дерзить. Чувство стыда охватило ее. Она давно не получала по настоящему от отца. Обычно он был с ней нежен и ласков, а теперь… Видимо, она и вправду заслужила. Небрежно сбросив мантию на пол, она стала лицом к двумя стальным кольцам, что грозно торчали из стены в виде морды даэдрота. Оставаясь в одном нижнем белье, она стояла спиной к отцу, подрагивая. Ей непривычно было оголять свою грудь перед ним. Бронзового цвета волосы упали на лицо, закрывая взор. Что он теперь сотворит с ней? Она прикусила губу, прикрыв глаза.  — Отец… прошу…прости меня, я не хотела, — ее голос был больше похож на вой ветра, который доноситься откуда-то из глубин глухого лесу. Она по настоящему задрожала, стыдясь, что не может принять наказание гордо. Лилит отчасти смертная, и она испытывала боль по-настоящему. Обхватив тело тонкими руками и опустив голову, она была готова к удару. За что он так с ней обращается?! За что делает с ней эти мерзкие вещи? Она ведь совсем этого не заслужила. Девушка была готова расплакаться, раскаяться, лишь бы Мерунес вернул свой старый облик отца. Но сейчас перед ней был далеко не отец, нет. Это был Мерунес Дагон, принц Разрушения и гордыни и в его глазах не было ни капли намека на то, что образ «любящего отца» вернется. Взгляд Дагона надолго задержался на обнажённой спине дочери. Ему не нужно было видеть её лицо, чтобы знать наверняка, что Лилит напугана. Что она считает мгновения в ожидании. Что сердце её трепещет. Не говоря более ни слова, Даэдрический Принц поднял над головой руку, сжимавшую плеть. Свист разрезаемого воздуха прозвучал необычайно громко в просторной комнате. Удар тут же нарисовал на содрогнувшейся девичьей спине огненно-красную полосу. Мелкие искры посыпались с плети на пол алыми драгоценными камнями и тут же исчезли. Лилит содрогнулась, вцепилась в кольца, торчавшие из стены. Вдохнула столь громко и резко, что в горле у неё закололо. Боль окатила её с ног до головы, сжимая лёгкие. Девушка сжала стальные кольца до ужасной боли в руках. Первые слезы огнём стекали по гладкому лицу. За что он так с ней поступает?! Неужели ему так надоели её бесконечные побеги в Нирн? Жестокий, властный Дагон мучает её по методике Молаг Бала. — Отец, я буду делать все, что ты захочешь. Я больше никогда не выйду в Нирня не сбегу. Мое место рядом с тобой, мой принц, — шептала она в попытках хоть как-то задобрить отца. Однако обида, словно червь с множеством крошечных острых зубов, грызла её изнутри, её яблоко-разум. Лилит пропиталась этой отравой всем телом, ведь обида перерастает в ненависть. Лилит, кусая острыми клыками губы до первой крови, предполагала, что совсем скоро она не выдержит. За ненавистью последует месть. Что-то в груди Дагона внезапно болезненно защемило. Голос дочери, преисполненный болью, мелкая дрожь, бившая всё её тело, алая полоса на спине, похожая на крапивный ожог. Обычно гнев Мерунеса трудно было смягчить, однако сейчас его непоколебимая воля, кажется, давала слабину. И всё же начатое необходимо было довести до конца. Вновь Принц Разрушения поднял плеть. Сжал рукоятку с такой силой, что вырезанный в эбоните лик врезался в его ладонь, отпечатался в ней. Вновь хлестнул Лилит, заглушая в себе голос любящего отца. На сей раз она громко вскрикнула, и крик этот отразился от стен спальни Мерунеса. Ноги подвели полукровку и подогнулись. Она удержалась от падения лишь благодаря тому, что изо всех сил вцепилась в стальные кольца. Подавив рвущийся из часто вздымающейся груди крик, Лилит зашипела сквозь стиснутые зубы. На её спине, поверх двух багровых полос, образовывавших крест, выступали крупные капли пота, стекавшие вниз, на широко расставленные и подрагивающие бёдра. Снова удар врезался в нежную кожу, разрывая ткань лифчика. Девушка всхлипнула и, почувствовав, что верхняя ткань покинула ее, задрожала еще сильнее. Полные груди свободно свисали. По щеке струилась прозрачная слеза, стекая на нежную, местами покусанную, грудь. Дагон отлично знал, чем Лилит занимается с его стражами. Они не раз хитро уединялись в ее спальне. И теперь это может еще больше привести его в ярость. Следы зубов дремор были несвежими, но тем не менее, хорошо заметными.  — Прошу… прости меня, прости! Мой принц…я признаю свою вину, мое место лишь с тобой, — продолжала настаивать она на пощаде. Однако, что-то внутри говорило ей о том, что Дагон не собирается останавливаться. Таким тираном отец еще никогда не становился. Она повернулась к нему лицом, всматриваясь в родные черты. Разве он не может остановиться? Разве он этого не хочет? Не без страха перед гневом отца, Лилит повернула голову, всё ещё держась за стальные кольца. Её глаза, блестящие от слёз, как пара драгоценных камней, и холодные глаза Дагона встретились. В одно мгновение что-то во взгляде Мерунеса изменилось, в нём промелькнули несвойственные Принцам Даэдра тепло и забота, но страх и обида в душе Лилит были слишком сильны, чтобы она могла это заметить. Медленно Дагон опустил руку вниз, разжал пальцы. С громким стуком, необычайно сильно бьющим по барабанным перепонкам, плеть упала на каменный пол спальни. Не издавая ни звука, Принц Разрушения зашагал к дочери. Его походка была столь плавной, что казалось, будто он не идёт, а плывёт навстречу Лилит. Молчание отца вселяло в полукровку ужас, и чем он был ближе, тем чаще билось её трепещущее сердечко. Когда их разделяло чуть больше метра, оно уже готово было разорваться на части. Не в силах выдерживать на себе его странный, отрешённый взгляд, Лилит зажмурилась так, что перед глазами заплясали яркие точки. Секунды напряжённого ожидания казались ей вечностью. И тут Дагон её коснулся. Лилит задрожала от прикосновение отца. Она разжала веки и посмотрела на отца, который уже не выглядел как беспощадный тиран. В его глазах угасла искорка гнева, и Лилит могла спокойно вздохнуть. Она выпустила из окаменевших пальцев стальные кольца и опустила руки. Теперь она стояла перед ним, подрагивая, в надежде, что он прикажет ей одеться и убраться из его спальни. Про голую открытую грудь она давно забыла, вытирая мокрые щеки. Спину по прежнему ужасно жгло. Лилит посмотрела с какой-то дикой необузданной яростью на отца. Какое имеет право он ее бить?! А что, если бы мать была здесь? Разве она одобрила бы эти зверства? Хотя, по словам отца, она была очень жестоким существом, которое получало удовольствие от всяких пыток. Может быть, и Лилит не стала исключением.  — Можно мне уйти? — ее слова повисли в воздухе тяжелым камнем, который сдавливал пугающую тишину. — Нет, — одно это слово заставило сердце Лилит рухнуть куда-то вниз. Что за новая пытка ждёт её теперь? Этот вопрос вселил истинный ужас в полукровку. Её измождённое тело напряглось, спина сделалась твёрдой, как камень. Чувства будто на зло обострились, готовясь в полной мере ощутить новую порцию боли. Когда Дагон завёл руку ей за спину, она уже с трудом сдерживала крик мольбы. А когда он внезапно притянул её к себе, крепко обняв, Лилит не сдержалась и тихо ахнула от удивления. Объятия Мерунеса были тёплыми. В них странным образом сочеталось чувство властного превосходства Принца Даэдра и любви и заботы отца. Он молчал. Не извинялся перед ней, поскольку считал, что всё же поступил правильно, но это не мешало ему пожалеть дочь. Придя в себя, Лилит обняла отца в ответ. Пламя злобы и обиды в ней почти угасло. Она вновь могла любить своего принца, желать его. Быть может, даже сильнее, чем прежде. Сердце, ещё недавно разрывавшееся от страха, вновь билось в каком-то умопомрачительном темпе, но уже по совсем другой причине. Руки полукровки, обвивавшие спину Мерунеса, прижали его к ней сильнее. Оголённые груди Лилит упирались в грудь Дагона, плотно прилегая к тонкой ткани мантии, сквозь которую Принц Даэдра легко почувствовал набухающие соски дочери. Лилит прижалась к горячему телу отца, чувствуя волны возбуждения. Пусть он сделал ей больно, однако она его любила и желала. Больше нет в нем той тирании, которая пылала минуту назад в красных глазах. Теперь перед ней снова любящий, желанный принц, перед которым она готова упасть на колени. Возбуждение поднималось откуда-то из темных глубин, накатывая волной на девушку. Она прикусила губу, пытаясь отделаться от мысли, чтобы скинуть с принца все и наброситься на него, как жадный похотливый зверь.  — Я люблю тебя, — прошептала она ему на ушко, а затем не удержалась и, вытянув свой влажный длинный язычок, облизала Дагону мочку ухо. Внутри все сжималось от такой близости, требуя большего. Она чувствовала, как ее горячее лоно постепенно делается влажным. Если она сейчас не уйдет, то наброситься на Дагона и превратит свою вековую мечту в быль. Дагон мягко отстранил дочь от себя и посмотрел ей в глаза. Она сразу решила, что отводить взгляд не станет, иначе отец решит, что она сомневается или сожалеет о своей шалости. Мерунеса, кажется, почти не удивляло и уж тем более не смущало её поведение. Как-то отстранённо, голосом, в котором отсутствовали и одобрение, и осуждение, он произнёс: — Ты всё чаще напоминаешь мне свою мать. Лилит хотела было ответить. Сказать Дагону что-то в меру дерзкое, дабы не вызвать новый приступ гнева, но в то же время способное разжечь в нём пламя желания. Однако, едва она открыла рот, Принц Разрушения внезапно накрыл её губы поцелуем. Его глаза оставались открытыми и спокойно наблюдали за тем, как на лице дочери, широко распахнувшей собственные очи, отражается смятение. Лилит загорелась желанием еще больше, чем обычно. Она прижала себя сильнее к Дагону, потираясь о его тело грудью. Она поняла, что сегодня удача склонила свою голову перед ней. И это означает лишь одно. Вожделение укутало ее внутренню сущность, и девушка, оторвавшись от поцелуя, укусила отца за шею. Ее клыки впились в грубую кожу Даэдра, прокусив ее. Знак того, что Лилит родилась вне правил и может в теории уничтожить Даэдра либо Аэдра. Но сейчас планы её были совсем иного характера. Ее страсть разожглось с поцелуем, и уже Лилит была оторвана от привычного статуса «дочери». Сейчас она возводила себя на место возлюбленной Дагона, своей матери, на которую она была очень похожа лицом. Лилит набросилась на мужчину, повалив его на пол. Синие глаза загадочно сверкали в свете пламени факелов.  — Возьми меня, — прорычала она, а затем окончательно избавилась от последней ткани на теле — трусиков. — Как тебе будет угодно, — сильные ладони охватили пышные бёдра Лилит. Грубые пальцы с силой впились в мягкую плоть, пустив по телу полукровки восходящую волну пробивающего до дрожи удовольствия. Она поднялась вверх от бёдер. Заставила пылающее лоно девушки буквально заныть от жажды близости с Мерунесом и двинулось дальше, к груди. Сердце уже не в первый раз за этот вечер ухнуло, и Лилит резко вдохнула, чувствуя, как комната начинает кружиться. Подняв руки над головой, прикрыв глаза и ахнув так соблазнительно, что любой дремора, даже тот, что обладал невероятным самообладанием, голову бы потерял от похоти, услышав её. Лилит рычала как зверь, извиваясь в экстазе. Все внутри сжималось от предстоящего удовольствия. Девушка стала избавляться от мантии Дагона, обнажив великолепную грудь. Его идеально сложенное тело для Лилит было лакомым кусочком. Она опустилась лицом к груди, а затем, вытянув язык, стала жадно вылизывать кожу. Она терлась об его тело своим, изнывая от желания. Она уже видела как он входит в неё и начинает двигаться. Вцепившись когтями в его руки, делая ему больно, она желала только одного — звериного соития. Не сказать, чтобы Лилит была охвачена лишь жаждой. Она любила своего отца и очень глубоко была привязана к нему. Она не раз сидела на его коленях, грезя о любовном сладострастии, но, к сожалению, он не делал ей так приятно раньше, как сейчас Впрочем прежде он не делал ей и так больно, как сегодня. Быть может, в этом всё дело? Чтобы растопить ледяную глыбу, что была между ними и отчёрчивала чёткую грань исключительно родственных отношений, потребовалось пламя гнева, уже затем сменившееся пламенем страсти? А может, всё было и куда проще, и всё сводилось к обычному приступу похоти? Честно говоря, Лилит было всё равно. Сейчас её заботило лишь одно. Ладони Дагона переместились на спину дочери, и та тихонько зашипела, оторвавшись от груди своего принца. Полосы на её спине сильно защипало, но мгновением позже Мерунес вновь впился в её приоткрытые губки, и боль и удовольствие сплелись в гремучую смесь. Поцелуй был вульгарным, страстным и грубым. Совсем не таким, как все те поцелуи, что Принц Даэдра дарил дочери прежде, но все те мгновения, когда его губы касались её кожи, почему-то всё равно замелькали у полукровки перед глазами. Странно было думать об этом сейчас, предаваясь разврату с родным отцом, но эти мысли лишь ещё сильнее заводили Лилит. Она ни на миг не хотела забыть о том, что тот, кто вот-вот овладеет ей — не только её любовник, но и тот, кто подарил ему жизнь. Освободившись из-под ткани мантии, мужское естество Дагона плотно прижалась к обнажённой, нежной коже живота Лилит. От этого горячего прикосновения маленькая «детская комнатка» в чреве полукровки тихонько завибрировала в предвкушении. Девушка посмотрела в глаза отцу. Было ли для него это чем-то большим, чем чистая похоть? Отдавался ли он любви по настоящему? Она не знала. Впрочем ей хотелось, чтобы это был акт любви. Она осторожно взяла его агрегат рукой. Он пульсировал в её ладони, возбуждённый и такой большой. Лилит мысленно сравнила его с агрегатом дремор. У них все было не таким и доставляло мало удовольствия. Однако же, матери повезло, когда она пропадала с ним в кровати. Теперь это делает единственная дочь, которая слишком долго вынашивала идею о соитии. Сжав ладонь, девушка хитро улыбнулась, а затем ввела себе его внутрь. Сладостный стон вырвался из её груди.Такого удовольствия она ещё не испытывала. Наслаждение разливалось по хрупкому телу, и полукровка решила отдаться ему полностью. Первое движение Лилит навстречу ни с чем несравнимым удовольствием было плавным. Её таз приподнялся так высоко, что достоинство её отца почти полностью покинуло её лоно. Затем бёдра полукровки внезапно опустились. Опустились с той неистовой, разрушительной силой, с которой лавина спускается с гор. Её налитые, пышные ягодицы звонко шлёпнули о пах Дагона, и она издала сладострастный стон. Это простое движение было столь долгожданным и по-своему чудесным, что сравнить его можно было разве что с первым поцелуем или первым глотком эля. Лилит казалось, что она сейчас растает. Она вновь попыталась приподнять бедра, но ощутила сладостную слабость. Дыхание её сделалось куда более тяжёлым, чем прежде, и она упала на твёрдую грудь отца, прижавшись к ней щекой. Не замечая этого, Лилит улыбалась от мысли о том, что если всё случившееся сегодня — демонстрация метода кнута и пряника, проделанная Мерунесом, то пряник этот уж очень сладок, и ради него стоило стерпеть жгучую боль, которая теперь отступила, заглушаемая удовольствием. А затем ладони Принца Разрушения легли на ягодицы его дочери и сжали их. Лилит ойкнула, когда Дагон приподнял её, а мгновением позже стал насаживать на свой окаменевший орган. Он проникал в те её глубины, что были недоступны ни одному дреморе. С губ Лилит срывались стоны, они мотала головой, как одержимая, и бронзового цвета волосы волнами разливались по её плечам и спине. Любовные соки полукровки, густые и тягучие, стекали по венистому стволу члена отца. Акт любви или животной страсти, — тут уж решайте сами, — набирал обороты. Лилит все больше и больше насаживала себя, двигаясь. Ее посещали мысли о том, как Дагон вел себя с ее матерью. Неужели они также совокуплялись или в их соитии было что-то иное? Однако девушка вряд ли спросит Дагона об этом даже сейчас. Пусть даже ей хорошо, необычно хорошо. Она лежит на своем родителе, который вырастил ее в такой прекрасном царстве и привязал к себе. Сейчас она ощущала полностью его большую. любовь. Внутри все трепетало от прекрасного наслаждения. Лилит пожелала, чтобы это никогда не прекращалось. Будет ли дальше с ней Дагон практиковать такие… события? Будет ли он звать ее по вечерам к себе и подобным образом наказывать? Полукровка об этом мечтала. Она прикрывала глаза от наслаждения, иногда открывая их для того, чтобы посмотреть на молодое лицо любимого отца. Видимо, ему тоже было очень хорошо. Ведь по телу проходила приятная дрожь . Дрожь эта делалась всё сильнее, и Лилит понимала, что Дагон не просто испытывает удовольствие, а приближается к его пику. Грудь отца часто вздымалась, и полукровка чувствовала, как часто бьётся его сердце. Она ощутила прилив сил, и, всё так же лёжа на Мерунесе, стала двигать тазом в ответ на его ритмичные движения. Сперва медленно, почти неуверенно, но постепенно набирая темп. Вскоре отец и дочь уже синхронно двигались навстречу друг другу. Движения бёдер Лилит становились быстрее, толчки Дагона — неистовее. По покоям Принца Разрушения разносились стоны полукровки и влажные шлепки взмокших от пота тел. Лоно Лилит стало сжиматься вокруг члена её отца, и дыхание у неё перехватило. Она припала к шее Мерунеса, теперь уже не издавая стоны, а лишь тихонько всхлипывая от наслаждения, поднимавшегося над ней колоссальной волной. Дагон сильнее вцепился в ягодицы дочери и в последний раз вжался в её прекрасную, горячую и влажную щёлочку. Его орган стал ещё твёрже, чем прежде, хотя казалось, что это невозможно. И тут время будто замедлилось, растянув сладкий миг. Мерунес сделал глубокий, долгий вдох и едва заметно затрепетал. В этом чувствовалось что-то сокровенное, пожалуй, даже уязвимое, и Лилит была рада тому, что смогла пусть и на долю секунды, но всё же увидеть Принца Даэдра таким. Она вновь укусила отца за шею, легко пронзив кожу зубами в новом месте, и её рот наполнился горячей сладкой кровью, которую бы Лилит высосала всю, если бы Дагон ей позволил. Его сила втекала в нее, делая Лилит такой же гордой и более могущественной. А спустя мгновение уже её лоно наполнило столь же горячее семя, и волна наслаждения, наконец, обрушилась на полукровку со всей её мощью. Перед глазами у Лилит всё помутнело, и она закрыла их. Смутно она осознавала, что скоро отец выйдет из неё, и это печалило её. Не хотелось ощущать пустоту внутри, возникавшую после соития. Однако этого не произошло. Член Дагона лишь немного обмяк, но не покинул лоно дочери, чуть сжимавшееся всякий раз, как её тело сотрясала лёгкая судорога. Лилит захотелось взглянуть на Принца Разрушения, узнать, о чём он думает, но она не осмелилась поднять голову и открыть глаза. Лишь разжала зубы, впивавшиеся в его шею, и в то же время обняла его, обвив могучее тело руками.