Алая жемчужина

Наутро серебряная бляшка Неша обзавелась цифрами и точной датой. Завтра ровно в полдень хозяин паба будет ждать с оставшейся суммой, чтобы передать камни. Кин, завернувшись в плед, сидел на крыльце, неотрывно наблюдая за дорожкой. Озноб не ушел после горячей ванны, рана на спине, про которую вчера благополучно «проводящий» забыл, открылась после долгого пребывания в соленой воде, теперь беспокоила и дергала. Наилли шел очень быстро, но, увидев встречающего на пороге, замедлился, потом и вовсе остановился в нерешительности. - Доброе утро, - поздоровался юноша. – Ты почему тут сидишь? - Доброе, Наилли. Тебя жду… Кин с удивлением разглядел, что следов ночного «происшествия» не осталось буквально. Руки, открытые закатанными рукавами, не тронуты – ни царапин, ни синяков. На шее тоже. Даже на губе ничего. Тяжко вздохнув, юноша устроился рядом, залез под плед и прижался к боку. - Может, в дом? Сейчас начнут ходить… - Идем. Они устроились в обнимку на диване. Оба молчали, не зная с чего начать. Наилли посапывал куда-то Кину в плечо, жался и вздыхал. - Через четыре-пять дней бриг уйдет к западу, а оттуда курсом на Гиблый, не позже чем через сутки после него, встанет на Дорогу Сирен и исчезнет с карт. Уговори Ланцео взять тебя на борт. Спрашивать зачем Наилли не стал, только крепче прижался и вдруг полез целоваться. Кин не успел глазом моргнуть, юноша утянул его на пол, подальше от окна, и улегся сверху, жадно потираясь всем телом. Куда делась одежда, «проводящий» не заметил, а когда Наилли обвил его ногами и потянул на себя, завалившись на бок и на спину, то и вовсе выбросил все из головы. Осталось только желанное отзывчивое тело в руках, сдавленные отрывистые стоны и шумное дыхание. Наилли не отпускал Кина от себя, цеплялся за плечи, жадно сжимал коленями, требовательно вскидывался на каждое движение и тянулся, стоило над ним приподняться. Они сцепились крепко, до боли, до нехватки воздуха и невозможности толком двигаться. Кин тонул в серых омутах глаз, в запахе свежего ветра. Наилли свернулся вокруг Салокина, лежал неподвижно и беззвучно. - И все же, поговори с Ланцем, - вернулся к теме «проводящий», когда в голове слегка прояснилось. - Ты можешь уплыть отсюда на бриге. До Самшитового кряжа далеко. Обратно еще дальше – они пойдут обычным курсом, или короткими перебежками по путям. - Почему? - Потому что я не вернусь. Останусь в Самшитовом городе. Наилли долго молчал, рисуя знаки на раскрытой ладони Кина. - Не могу, - он завозился, зябко поежился. – Ослушаться отца для меня равносильно смерти. Дело не в долге или моих эмоциях. Просто не могу. Дорога скроет не все следы, он все равно меня найдет. - Но… - Можно я попрошу? – Наилли привстал на локте. – Не надо об этом. Просто представь, что ночью ничего не было. Я не буду говорить с Ланцем и не могу объяснить почему. Прости. Салокин с досадой выругался. Попытался переубедить, но юноша замкнулся и молчал. Не спорил, не отрицал ничего, просто смотрел и молчал. И целовал всякий раз, когда Кин готов был кричать от бессилия. Смирившись, «проводящий» обнял его крепче, умудрившись задремать. Проснулся Кин далеко за полдень в одиночестве. Наилли ушел, а толком поговорить так и не удалось. Перекусив, Салокин, невзирая на запрет и облавы, пробрался в порт посмотреть на бриг. Посмотрел. Кордон из охраны не дал приблизиться. С виду судно совершенно не пострадало, только боцман матерился так, что слышно было за милю. Чайки истерично вторили, кружа над бригом и получая свою долю проклятий и посылов. По пирсу носился Имс, бледный до синевы, всклокоченный и невыспавшийся. Он до багрового румянца орал на юнгу, парнишка только плечами пожимал и комкал в руках беретку, не очень старательно делая виноватый вид. Из воплей выяснилось, что пропал сундук с картами, который оставили под ответственность Мани, а тот банально прохлопал ушами. Теперь «проводящий» срывал голос, в бешенстве отчитывая юнгу. Кин потянулся к бригу мысленно, получил легкий знакомый отклик и, успокоенный, повернул обратно в город, обходя узкие улочки. На привозе до сих пор шаталось много народу, на Главной – как всегда. Два плотных людских потока текли в противоположные стороны, иногда смешиваясь водоворотами на перекрестках. Кин не заметил, как его отнесло «течением» к пабу Неша. Постоял, подумал, покусал губу. Сюда он придет завтра забрать заказ, а потом исчезнет навсегда из порта и с острова. Посомневавшись еще с минуту, Кин решительно развернулся и потопал в ближайшую знакомую лавчонку. Выбрав кварцевую колбу-подвес, он попроси наполнить ее измельченной травой горнянки и положить в центр черную жемчужину. Мастерица – пожилая женщина с длинной седой косой через плечо – одобрительно хмыкнула, заговаривая украшение. Тонкий фиолетовый оттенок травы перекликался с отливом жемчужины, которая, после притирки плотно закупорившей колбу пробки, стала испускать легкое свечение. Такие украшения стоили баснословных по меркам простых горожан денег, делались исключительно при клиенте и служили оберегами. Основное условие – искренность подарка. Выложив цельный золотой, Кин присмотрел еще тонкую цепочку, несмотря на легкость и воздушность, выдерживавшую вес украшения. В пабе было неожиданно немноголюдно. Парочка морских мастеров за дальним столиком, несколько одиночек, девушка у окна. За стойкой скучал давешний новорожденный бармен. - Доброго дня, - поздоровался Салокин. – Налей темного пива и спроси, может ли Мила уделить мне пару минут. - Минут? – щербато улыбнулся бармен, ловко выбирая кружку из чистого ряда и поворачивая краник на бочке. Запахло сладким солодом и медом. - Мне передать кое-что, - Кин бросил на стойку монетку. - Ну погоди, спрошу. Пока ждал, Салокин потягивал пиво и поглядывал по сторонам. Пара служанок протирала столы, повар выходил из кухни в подсобку через бар – паб сонно готовился к вечернему наплыву посетителей. - Привет, дорогой, - Мила улыбнулась, положив ладошки на плечи Кина, легко поцеловала его в щеку и присела рядом на стул. – Не ждала тебя. Как рана? - Твоими молитвами, - заверил искренне Кин. – Почти не беспокоит. Иногда забываю уже, валюсь на спину, почти не чувствую. - Ну, допустим, ты врешь, но все равно спасибо. Чем обязана? Хочешь заглянуть ко мне? Кин взял ее за руку. - Не уверен, что успею заглянуть до отплытия, поэтому хотел поблагодарить. - Не стоит, - Мила качнула распущенными рыжими кудрями и тут же удивленно застыла, когда в ладонь легла теплая колбочка на цепочке. – Боже мой! Она поднесла кулон к самому лицу, разглядывая видимые лучики сквозь крошево травы. Жемчужина кокетливо выглядывала сверху, дразнилась переливающимся бочком. Салокин помог застегнуть замок. Мила сжала кулон в кулачке. - Спасибо… буду беречь его, - девушка обняла «проводящего». – Жаль, что это прощальный подарок. - Мила… - Ой да перестань, - она весело улыбнулась и подмигнула. – Я чувствую, когда в моих услугах больше не нуждаются. Семи футов тебе под килем, старпом. Если судьба сведет еще раз – приглашаю на бокал вина… или пива. Как захочешь. Вечером вернулись опасения и тяжелые мысли. Кин ворочался, пытаясь заснуть, но ничего не выходило. Беспомощность раздражала. Еще больше выводила из себя жажда. Не воды. Тело бесилось от отсутствия рядом Наилли. Разум еще пытался сопротивляться, выискивая причины, по которым юноша мог просто использовать Кина, но все они выглядели жалко и неправдоподобно. Собственное влечение ничем не объяснялось. Впервые Кин столкнулся с неконтролируемой тягой к другому человеческому существу и не знал, что с этим делать. Насмешка судьбы, не иначе – вместе им оставалось урывками четыре дня, два из которых Кин будет занят на бриге. Следующим утром Наилли не пришел. Кин промучившись всю ночь, дважды сходив купаться в бассейне у павильона, отключился с первыми лучами солнца, а проснулся, когда золотистый горячий квадрат света от окна расположился рядом на постели, играя пылинками воздухе. Разочарованно хмыкнув, Салокин надел медальон «проводящего», спрятав его под рубашку, прицепил бляху старпома и отправился в дом искать Арта – забрать остаток суммы за камни. В гостиной на первом этаже обнаружился Ланцео. Капитан с блаженной улыбкой пускал в потолок ровные колечки, расслабленно раскинувшись на диване. - Мастер, - широко зевнув, бывший пират отсалютовал горящей сигариллой. – Что за суета? Сытая расслабленность Ланцео вызвала у Кина приступ раздражения. - Я забираю камни. Завтра на бриге не должно быть никого, кроме Имса. И на ночь он тоже должен уйти. - Хм, - Ланц повел кончиком сигариллы, оставляя дымные полосы. – Хорошо. Мальчишку я заберу, но потом он должен увидеть ровно столько, сколько остальные матросы. - Он увидит больше, потому что «проводящий». Но я понимаю, о чем вы. Уже договорились. Мне нужен Арт или сумма на остаток. Сейчас. Ланцео медленно поднялся, потягиваясь. - Умеешь ты испортить настроение, мастер. Дьявол с тобой, Арт на кухне. Про Имса не волнуйся, делай свое дело. Через три дня мы должны отплыть. Кин молча вышел. На кухне нашелся и Арт, и Сара. И Наилли. Юноша с мокрой косой сидел на широком подоконнике и грыз яблоко. Увидев Кина, он замер, отводя взгляд, соскользнул на пол и бесшумно исчез. - Доброго дня, мастер, - Арт протянул Салокину руку. – Присаживайтесь, Сара вас покормит. - Спасибо, - Салокин мельком улыбнулся темнокожей кухарке, - некогда. Надо забрать покупку. Снабдите меня средствами? - О, да, посидите пока. Хозяин предупреждал. Сейчас принесу. Сколько? Кин показал бляшку. Слуга с сомнением покосился на цифры, что-то посчитал в уме. - Возьмите бутерброд, - Сара успевшая сотворить из обычного хлеба и холодного мяса пару произведений искусства, украшенных веточкой зелени, поставила перед Кином тарелку и кружку молока. – Все равно ждете. Приходите вечером – испеку яблочный пирог, очень молодой хозяин просил. Он любит яблоки. - Это я заметил, - пробурчал себе под нос «проводящий», старательно гоня мысль, что хорошее настроение капитана не связано с неловкостью и быстрым бегством Наилли и тем, что его не было утром. Кабинет Неша на третьем этаже в углу представлял собой сложное нагромождение цветного стекла и камня. Огромное окно выходило на сторону порта, стеклянный стол стоял в самом дальнем углу. По внутренней стене шел узкий высокий шкаф со множеством отделений. Каждый ящичек пронумерован и запечатан кованый замком. Хозяин паба встал из-за стола, приветствуя гостя, усадил в глубокое кресло, из которого при случае просто так не вскочишь – слишком уж тесные мягкие объятия. - Вина? – Неш уселся напротив, сдвинув ногой небольшой стоик для фруктов, тоже стеклянный и на вид больше похожий на застывший гейзер, чем на серьезную мебель. - Не откажусь, - Кин настороженно приглядывался к собеседнику, до конца не понимая, чем обязан такому вниманию. Хозяин при нем открыл темную бутылку, смахнув с горлышка пыль, разлил благородное багрово-рубиновое вино и первым поднял тост за здоровье. - Ваши камни, - Неш поставил на столик небольшой сундучок, небрежно выщелкнул крышку, засветив один из браслетов. Внутри ящик делился на три сектора: в одном лежали охранки. Бесцветные камни, ограненные под бриллиант, прозрачные и игривые. Во втором – амулеты: цветные круглые всех цветов и размеров, совершенно друг другу не подходящие. Прозрачные, мутные, матовые, со сколом. Просто груда отходов ювелира. Если не знать, что это за камушки. В третьем покоились аметисты. Примерно одного веса и огранки, десять глубоко-фиолетовых теплых камней, которые Кин терпеть не мог. - Спасибо, - Салокин двинул по столу жетон, положил мешочек с монетами, прилично бумкнувший о стеклянную столешницу. Неш, не пересчитывая, даже не развязывая горловину, просто взвесил его в руке. Браслет мигнул и погас. Цифры и знаки на жетоне пропали, оставив гладкую потертую поверхность. - Как спина? – мужчина оставил кошелек лежать на столе, отпил вина, всячески давая понять, что идет обычная застольная беседа, почти дружеская. – Зелья Милы гадкие на вкус и запах, но изумительно помогают, когда надо собрать посеченную шкуру, сам проверял. - Не беспокоит, - уклончиво ответил «проводящий», поднимая свой бокал. - Еще раз спасибо за помощь. Не справился бы. - Не стоит, мастер. У меня свой интерес в этом деле. - Хм? - Скажем так, я очень заинтересован, чтобы губернаторский бриг вышел из этого порта и увез груз. Предупреждая ваш вопрос – да, я знаю, что это и куда везут. И нет, вам я не скажу. У вас своя нить судьбы, если хотите, свой путь. Сейчас вы идете наощупь, вслепую – и это самое разумное. Поверьте старому торговцу. Салокин нахмурился, но Неш смотрел открыто, говорил без угрозы, буднично, словно обсуждал легкую сделку. - Я не люблю загадок, мастер Неш. - Это не мои загадки, мастер Кин, я не торгую информацией, - Неш примиряюще улыбнулся. – Вы беспокоитесь, почему я заступился – я объяснил. Мне надо, чтобы бриг с грузом на борту прошел Дорогой Сирен и оказался в открытой акватории. Считайте, это зуб на губернатора не дает спокойно жить. А вы, несмотря на бляху старпома, отличный «проводящий». С даром. Настоящим, не развитым, как у многих, а врожденным. И усиленным в детстве. Кин невольно потянулся к поясу. Про свое детство он никому и никогда не рассказывал. Никто не знал, что с ним случилось, а свидетели покоились на морском дне. Хотя нет, не покоились. Их давно сожрали рыбы и прочие обитатели океанских вод. Хозяин паба жест заметил, не шелохнулся, по-прежнему держа руки на виду. Оба браслета дремали. - Я не торгую информацией, - повторил Неш. – Только собираю нужную. Вашу историю, мастер, знаю давно. Примерно, как вы ступили на берег Контраттоса три с лишним года назад. Сирота, выросший в приемной семье капитана судна, в одиннадцать уже считался отличным «проводящим». Когда вам исполнилось двенадцать, судно под названием «Медуза» попало в шторм за Самшитовым кряжем… вы тонули, Кин. Повстречались с морским дьяволом, и он почему-то вас отпустил. Одарив маленьким подарком. Вот здесь. Неш ткнул себя пальцем в грудь, обозначив место чуть ниже ключицы. - Именно это помогает вам перехватывать любые нити управления амулетами и охранками. Подозреваю, что и на суше близ океана и открытой воды вы можете манипулировать связями. Для этой жемчужины нет ограничений, поэтому ваш кварцевый медальон не более чем ширма. Хотя и им вы пользуетесь отменно. Не смотрите так, мастер. Скорее всего, я единственный, кто знает эту историю на этом участке суши. И не имею намерений делиться с кем бы то ни было. Три года молчу и дальше буду. Кин тяжело молчал, не зная, как реагировать. С одной стороны, если уж Неш действительно три года хранил эту тайну, да и продай ее – толку? Салокин не царского рода, чтобы им манипулировать. Не лез выше головы, предпочитая скромный заработок шумной репутации и известности. С другой, знание Неша заставило его вмешаться в драку, которую он бы, наверное, обошел стороной, не будь Кина. Что же за груз повезет бриг?! - Политические игры, не более, - Неш словно прочел мысли. – Почти. Вы повезете драгоценность, одну из самых редких в наших водах. Я обещал проследить, чтобы бриг вышел из порта. Салокин чуть не спросил, кому обещал. Но решил, что новостей на сегодня с него хватит. И так перебор. Оставалось положиться на судьбу и плыть по заданному фарватеру. Как Неш сказал? Свой путь? Отлично, идем на всех парусах. - И еще одно, мастер, - Неш посерьезнел, обереги вспыхнули рубиновым, под рубашкой обозначилась синяя звездочка – отозвался сапфир в медальоне. – Маленькая просьба. Возьмите. На столе оказалась крохотная коробочка с бархатным мешочком внутри. Неприметным, потертым и каким-то потрепанным. Кин с осторожностью вытряхнул содержимое на ладонь. Алая жемчужина, почувствовав тепло «проводящего», засияла перламутровым отливом, нагрелась, разбросав лучи. Точка в груди тут же отозвалась размеренной пульсацией, впервые без разрешения и контроля Кина. Жемчужина под кожей почувствовала близкое соседство с такой же. - Она заговорена от слежения, можете проверить. Оставьте у себя. - Зачем? – Салокин покатал алую крошку на ладони и убрал обратно в мешочек. – Слишком много недосказанности, мастер Неш. - Я не прошу вас довериться мне, но доверьтесь своей интуиции – течение несет в правильном направлении. Скалы будут, но на то вы и «проводящий». Салокин вышел из паба со странным чувством, что только что продал душу дьяволу. Никаких договоров они не заключали. Неш убедил взять жемчужину и выпроводил с пожеланием успеха. Кин сам не понял, как так получилось. Хотелось ругаться и напиться. Купив вина в том же баре, «проводящий» вернулся в поместье. Убранный в неприметный вещевой мешок сундучок с камнями хлопал по спине, жемчужина невесомо болталась в стеклянном кофре, скрывавшем ее цвет и тепло, на цепочке. В домике Кин снял жемчужину, бросив ее к другим камням, сунул все под подушку, стянул сапоги, завалился на диван и откупорил бутылку. - Дьявол разбери что, - пробормотал «проводящий», - но за удачу. Надеюсь, это ее происки. Привкус черной ягоды с низкорослых кустарников, сладкой и терпкой одновременно, прокатился по горлу и защипал язык. Сделав пару глотков, Кин поставил бутылку на пол и закрыл глаза, слушая разговор деревьев и кустов, шорохи и птичьи крики. Природе глубоко наплевать на проблемы какого-то запутавшегося человека. Наилли вошел бесшумно, постоял на пороге. - Ты спишь? – спросил он, приближаясь и садясь на пол у дивана. - Я пью, - честно сказал Кин. – Будешь? - Не люблю, - сморщил нос юноша, потихоньку подбираясь к рубашке мужчины. – Запах и вкус не люблю. Потом выпьешь. Предлагаю альтернативу. - Альтернативу утру? – Салокин не удержался от шпильки, но мысль, что Наилли провел ночь с Ланцем, а теперь пришел к нему, не давала покоя. - Причем тут утро? – юноша отстранился и насупился. – Ты предлагал разговаривать с тобой у всех на виду? Арт первым делом отцу доложит. - Нет, извини, - Кин перехватил его за руку, попытавшись затянуть на диван рядом. – Привык, что ты утром сам приходишь… - А, ты про это! – Наилли забрался на Кина верхом, растянул ворот и подергал рубашку, принуждая снять. – Не смог, да. Ланц был дома… Кин сжал зубы. Значит, он прав. - Пришлось сидеть у себя и делать вид, что сплю и не слышу его стука, - юноша, не замечая злости любовника, склонился над ним, легонько примеряясь поцелуем к шее. Выпустил зубы, прихватив чувствительно кожу под ухом, играя, провел языком ниже, до соска и сжал его губами. Салокин глубоко вздохнул, успев почувствовать себя круглым идиотом. Ревнивым идиотом, без малейших прав на собственнические настроения. А потом Наилли поцеловал его, сжимая через штаны. Тело мгновенно загорелось. Сочные губы мешали дышать, гладящие руки сбивали с толку. Кин стиснул юношу в объятиях, приподнялся, опираясь на локоть, и уложил его под себя, широко разведя колени. Ругнувшись на мешающую одежду, Салокин с треском избавил их обоих от тряпок. Мышцы сводило и скручивало от желания ощутить себя в Наилли, древний как сама жизнь инстинкт подтвердить свое право. Сдаться на милость обволакивающего ощущения полной власти. И самому принадлежать… Юноша вскинул бедра, раскрываясь и принимая, хрипло задышал в ухо, цепляясь за шею и пригибая Кина к себе. Кин уткнулся ему в плечо, прижимая всем весом, сунул руки под ягодицы, зацепив выпуклую вязь татуировки, и втиснулся до упора, когда ближе уже просто невозможно. Толчки выходили упругие и глубокие, рваные, отрывистые. Наилли отмечал каждый сухим всхлипом, крепче впивался в плечи. Как Кин дошел до грани и сорвался за нее, он не помнил. Только услышал хриплый стон, ощутил, как выгнулось тело под ним, и все. Дальше уши заложило грохотом сердца, все свернулось до единственной пульсирующей точки, где они были едины. Электрические разряды удовольствия спазмами пробежали по нервам, взорвали в черепной коробке фейерверк, и мир на миг померк. - У тебя опять грудь горячая, - когда Кин смог соображать и двигаться, он перенес Наилли на кровать, обтер мокрым полотенцем и устроился рядом; юноша пока еще ненастойчиво ласкался, блуждая по груди Салокина растопыренной пятерней. - А ты холодный, - Кин поймал дразнящую руку, прикусил кончики пальцев. – Замерз? - Да нет, - юноша вздохнул, не став настаивать на ответе, но руку забрал и опустил гораздо ниже, легонько гладя и сжимая. – Мне не холодно, я всегда такой. Хотя, можно попробовать разогреть… вдруг? Кин потянул его за косу, снял заколку и растрепал пряди. - Мешаться будут, - предупредил Наилли встряхивая головой и сползая ниже. - Не будут, - Кин усадил его верхом на себя. – Это безумно красиво. Ты безумно красивый. Наилли вздернул бровь и подался вперед, крепко сжал бедра. Без проникновения ощущения были совершенно иные, чего-то не хватало, жар походил стороной, не поглощая, дразнил и заводил так, что через пару минут Кин с рычанием схватил юношу за пояс, заставив приподняться, и опустил уже на себя. И тут же понял, что совершил ошибку, отдав бразды правления Наилли. Тот задал медленный почти ленивый темп, но стоило Кину оседлать легкую эйфорию, как юноша приподнялся выше, подобрал колени и жестко насадился. Судорожно втянув воздух, Кин едва не сорвался. Довольная усмешка была ответом, и снова медленно и плавно, легко, дразня. Скольжение такое завораживающее… дыхание сорвалось и опять на шаг к обрыву. Кин позорно проиграл в этом поединке. Не выдержав долгой пытки, он сел, вбиваясь глубже и оттягивая голову Наилли за густые волосы, заставляя юношу выгнуться дугой. Вторая вспышка была не менее яркой. Тесно сплетясь, они упали на повлажневшие простыни. - Завтра утром приду, - пообещал Наилли, когда уже совсем стемнело и они совершенно выбились из сил. Кин накручивал прядку на кулак, любуясь глубокими переливами в свете затеплившегося на комоде фонаря. - Завтра мне надо быть на корабле, - Кин потерся носом о вензель под лопатками, проследил его завиток губами. – Камни есть, пора ставить схему. Не уверен, что смогу прийти ночевать. Наилли затих, потом тяжко и разочарованно вздохнул. - Но ты вернешься до отплытия? – спросил он, с надеждой обернувшись через плечо. - Вернусь, - Салокин уже прикинул, что уложится за двое суток, больше времени уйдет на маскировку под обычную сетку амулетов и охранки. Его жемчужина, доставшаяся в наследство от морского дьявола, не нуждалась в настройках и схемах. Но Кин старался не пользоваться настоящим камнем, пока не припекало. Сейчас нельзя рисковать. Дорога Сирен не прощала ошибок. Усталость пришла внезапно, веки потяжелели. Кин с трудом моргал, зрение туманилось. - Спи, - легкий поцелуй в висок последнее, что он запомнил. Утром постель ожидаемо оказалась пуста. Выложив аметисты, Кин накинул на шею цепочку с жемчужиной, закрыл ящичек и приказал себе сосредоточиться на работе. Порт недовольно гомонил. По кромке пирсов прохаживались наглые упитанные чайки, посматривая на шугающих их людей как на недоразумение. Бриг сиротливо жался к пристани, пустой, покинутый. Охрана дернулась к Кину, но тот молча показал бляху старпома. Седоусый кряжистый мужчина кивнул и велел пропустить. - Ну привет, - поздоровался Кин, разуваясь на пирсе, оставляя обувь тут же. Ланц выполнил обещание, на судне был только боцман. Поворчав для приличия, Карлос сошел на берег, пыхнул сигарой и отправился закупать свой любимый ром. Кин прошелся босым по палубе. Медальон начал нагреваться, в ящичке словно поселились бешенные пикси – оттуда стучало и погромыхивало. Первой взбунтовалась охранка. Дикие камни, как неприрученные животные, не желали подчиняться зовущему кварцу. «Проводящий» ухмыльнулся. Нет, хорошие мои, не тут-то было. По доскам палубы прошла первая дрожь. Ссыпав камни горкой, Кин быстро распределил удерживающие спицы, плотно закрыл оставшиеся еще дремлющие амулеты и засновал по кораблю, расставляя камни в точном соответствии со схемой. Задача охранки – увеличить сохранность корабля. Тонкая невидимая сетка опутывала внутренности брига, поддерживала днище. Зацепят скалу – с первого раза не пробьет борт. Бриг недовольно заволновался. Кварц в медальоне плюнул искрами. Кин прижал его ладонью, обжигаясь, но неуклонно протягивая связи между сопротивляющимися камнями. Охранка покочевряжилась еще немного и притихла, на время успокоившись. Сетка мигнула и исчезла. Утерев внезапно вспотевший лоб, Кин принялся за амулеты. С этими сложнее. Взобравшись на борт, он рыбкой нырнул в мутную воду порта, без лишнего глотка воздуха ушел под днище, рискуя запутаться в водорослях и быть раздавленным. Неш прав. Морской дьявол не утопил пацана, попавшего к его щупальца. Долго ощупывал, опутывал, наслаждаясь паникой и последними судорожными трепыханиями, а потом уволок внутрь, в яму… или в себя, где Кин провел бесконечность. Это потом он узнал, что всего несколько часов. Но в холодном пустом мраке мальчик плавал, как ему показалось, годы. Пока в кромешной мгле не вспыхнула алым искра. Увеличилась, разогналась и ввинтилась под кожу возле сердца, сжигая внутренности. Ту боль Кин помнил до сих пор. Зато теперь он не мог утонуть и заполучил то, ради чего многие готовы были продать душу тому самому дьяволу. Или другому, кому угодно! Подравшись сквозь путы водорослей, Кин распластался под днищем, нащупал нужную точку и с силой загнал шпильку амулета. Бриг конвульсивно содрогнулся и встал. Все. Теперь надо быстро распределить основные камни и начать самое сложное. Салокин работал еще около часа, расставив все по своим местам. Потом лег на палубу ничком, прижавшись тесно, как прижимался бы к любимому человеку… Мысль сбилась, Кин едва не упустил контроль. Жемчужина в груди недовольно нагрелась. Одернув себя и выкинув из головы вполне узнаваемый образ, «проводящий» закрыл глаза и потянулся к первой точке. Амулет недовольно вздрогнул, затеплив кварц сразу до едва терпимого состояния, и неохотно потянул тонкую нитку связи к следующему узлу. В обратном порядке. Через несколько часов, когда солнце раскалилось добела и полыхало во всю силу, метя с горизонта вниз, Кин с трудом вынырнул из мутной дремы и, шатаясь, с третьей попытки сумел встать. И тут же рухнул обратно. Тошнило так, что желудок бился в гортань. Его долго выворачивало желчью и пустыми спазмами – пропущенный завтрак не дал разгуляться, потом трясло в ознобе, несмотря на жару, и колотило судорогами. Бриг ровненько стоял, ожидая команды. Два зацикленных схематичных рисунка были закончены. Охранка плотно охватила корабль изнутри. Амулеты распределились, давая «проводящему» полное единение с обшивкой и узловыми точками. Теперь при случае, Салокину не нужны ни рулевой, ни промеры глубин, ни карты фарватера. Он сам мог стать кораблем, подсказывая, куда его вести. Следующим заходом надо связать две сетки вместе, в одно целое. Но прежде отдохнуть. Умывшись и напившись, Кин свернулся в тени паруса и заснул. Уже после наступления темноты, когда напряжение сошло, во сне пришел Наили. Что-то шептал, гладил невесомо по щекам и губам, смотрел невозможно прозрачными глазами и тянулся за поцелуем. В грезах, Кин улыбался ему, носил на руках и любил до полного изнеможения. А проснулся с тупой тоской и полным разбродом в голове. Самшитовый кряж утратил привлекательность. Новые перспективы и чистая страница жизни грозили затянуться тоской и сожалением об упущенном. Размявшись, попрыгав и осушив несколько кружек воды, «проводящий» вновь потянулся к связанному бригу, сгребая все воображаемые нити в кулак и закручивая одним прочным узлом. Под медальоном на коже вздулся пузырь, взялось багровое пятно ожога. К середине ночи, Кин валялся полутрупом, но упрямо не прерывался, пытаясь выиграть время, не экономя на силах. Ожог почернел, в голове нарастал гул сопротивления камней. С первым лучом все оборвалось. Полностью послушный корабль, готовый к любому из опасных путей безбрежного океана, покачивался на волнах. «Проводящий» валялся без сознания возле шканцев.