Бар

Дива — до боли красивый парень. Шутят часто: если долго смотреть на Диву — становится больно. Глаза режет эта красота. И сердце от зависти сжимается, как у мужчин, так и у женщин. У него идеальные черты лица, он словно сошёл с полотна под названием «Идеал». Идеальное тело. Рост и вес. Голос. Когда-то он пел эротический джаз в шикарных ресторанах. Сейчас он выше этого, он не продаётся больше. У Дивы идеальные руки, волосы и глаза. Характер только не идеальный. Совсем. Как и полагается всем по-настоящему красивым людям, Дива — сука. Он может пожрать любого, кто ему не понравится. Уничтожить. Почти без посторонней помощи. Иногда он делает это просто так, чтобы развлечься. Ему нельзя доверять деньги, тайны. Да ему ничего нельзя доверить. Любое противостояние он умеет вывернуть задом врага к нему же самому. И потом с ними он совсем не ласков. Всё дело в самомнении — оно у Дивы такое, что не поместится ни в какие рамки. И конечно, в уме, который отлично дружит с общим безрассудством и чувством большого превосходства над простыми смертными. Дива часто кутается в меха — песец, леопард. В своих кругах он давно диктует моду. Его копируют, на него хотят быть похожим. А ещё Диву любит Ким Намджун. Они живут вместе вот уже пять лет. Сокджин узнаёт всю эту информацию легко. Никто и не скрывает ничего. Он сидит на балконе своей маленькой квартирки и понимает, что пропал. И дело совсем не в споре, плевать ему на стриптиз, да если понадобится, Джин станет лучшей шлюхой в городе. Только вот все те надежды, которыми он тешил себя, что Намджун смотрит на него иногда, что как-то реагирует на его «Привет» — всё это рухнуло в одну секунду. Никто не будет никого терпеть пять лет без любви. И с фото на него смотрел красавец. Сокджин не видел таких никогда. Он осушает бутылку за бутылкой, но давящее чувство внутри никуда не девается. Джин встречает рассвет среди пустых бутылок и с разбитыми мечтами. Но для Чимина нужен только секс, никто же не говорил о любви. Намджун приходит домой с рассветом. Он часто так приходит. Дива не ходит с ним по барам с некоторых пор. Надоело драться за него. Намджун знает, что спящий парень будет смешно ворчать, но всё равно сгребает его в полупьяное мужское объятие и дышит в ухо. — Тэхён-а… Дива бурчит и пихается. Скоро Намджун засыпает, не расслабив рук. Джин собирает себя к вечеру. Отмокает несколько часов в ванной и раз пять чистит зубы. Он звонит знакомой девчушке-визажисту, врёт, что его пригласили на съемки секси-концепта. Та долго примеряется, бурчит, что такому красавцу и не нужно ничего. Но Сокджин упрашивает, ведь соперника он прекрасно видел и представляет, что нужно. Они сходятся на тоне и подводке глаз. Джин дарит в благодарность поцелуй и обещает фото, если всё получится. Сокджин не любит мех. Он предпочитает кожу. Штаны, плотно прилегающие везде, белая футболка и кожаная куртка. Последний штрих — кожаный чокер с металлическим кольцом по центру. От него должно просто пахнуть сексом. Джин облизывает губы, чтобы те блестели, и входит в бар. — Привет, Намджун, — это уже традиция. Сегодня Намджун на него смотрит. Потому что все смотрят. Сокджин замечает, что взгляды буквально каждого посетителя в этом баре направлены в его сторону. И ему тоже внезапно хочется посмотреть, на что же так уставились все остальные. Пока Джин идёт к бару, кто-то уже думает, как бы сегодня уйти отсюда с ним. Даже Чимин вот об этом грешным делом думает. Поэтому подходит к нему и льнёт сбоку. — О-хо-хо, а танцевать ты сегодня будешь? — дразнится. — С танцами, Чимин, я не очень дружу. Это скорее твоя стезя, — Сокджин проводит большим пальцем от уха Чимина по нижней челюсти к подбородку. — А вот я, пожалуй, выпью. Джин садится за барную стойку, привычно широко раздвинув ноги, хотя эффект от этого в джинсах и в таком виде совершенно разный. Намджун любит этот бар. Он здесь давно обитает. Бывает если не каждый день, то через день так точно. Старается заскочить сюда вечером хотя бы на час. Его тут не трогают, лишний раз не дёргают, здесь можно покурить, в конце концов, а то Дива терпеть не может, когда он курит дома. Намджун достаёт коробочку с табаком, рассыпает его на тонкой бумаге в узкую полоску, закручивает, подносит к губам, касается кончиком языка свободного края — склеивает. Закуривает. И почему-то снова смотрит на Сокджина. Джин смотрит в ответ и пытается унять вдруг сошедшее с ума сердце, а ещё желание подскочить и идти. Это было бы полным провалом. Взгляд Намджуна в данном случае ничуть не жарче остальных, скорее, он даже самый холодный из всех. Интерес — возможно, вожделение — нет. А Сокджину нужно именно оно. Он давит в себе совершенно собачье желание бежать к хозяину и дарит внимание кому-то другому. Личность человека не важна. Джин просто встаёт с места и, смотря Намджуну в глаза, подходит к парню за пару столиков от него, начинает что-то говорить или даже шутить. Намджун курит, переведя взгляд к телевизору над баром, где показывают какие-то клипы. Джин проводит в баре ещё час, осыпая вниманием гостей, точнее, отшивая добрую половину из них. Он уходит один, ни с кем не прощаясь. Просто встаёт на середине очередной серенады из комплиментов и выходит. Ему нужно выспаться, выглядеть свежим и отдохнувшим. На следующий вечер одежду можно назвать приличной — простые синие джинсы и футболка. Сокджин даже берёт пару уроков по макияжу. Дергать девочку каждый раз неудобно, да и врать сложнее. Он входит в зал, уже не вызывая такой реакции, как прежде, но она ему в этот момент и не нужна. Джин заказывает в баре виски, осушает его, а затем просит у Юнги стакан воды, чтобы освежиться. Только в данном случае жидкость не попадает в желудок. Сокджин выливает её себе на голову и плечи. Футболка промокает моментально, буквально прилипая к телу. Джин задирает её почти до груди, чтобы отжать лишнюю воду. Он лучезарно улыбается, прося у бармена прощения за маленький бардак, снабжая свои слова парой купюр. Юнги говорит, что может предложить ещё пару стаканов, если плата за них будет столь же щедрой. Чимин отвлекается от очередной «жертвы», забывает про неё и летит к Сокджину, как мотылёк на свет. — Ва-а-ау! Уже тренируешься быть стриптизёром! Какой молодец! — смеётся, обходя его по кругу так стремительно, что у кого-то точно должна начать кружиться голова. Намджун по-прежнему курит. — Конечно. Я тут серьёзно задумался, — Джин подходит к Чимину, вплотную и резко опускается на колени, а затем, медленно поднимаясь, ведёт рукой по ноге, заднице, спине. — Как думаешь, шест мне пойдёт? — Больше, чем статус владельца половины бара, — дразнит Чимин, но улыбается невероятно солнечно. — Я могу совмещать, — Сокджин обходит его со спины, забирается пальчиками под кофту на животе и урчит на ушко. — А почему ты выбрал именно стриптиз? — Хочу увидеть тебя голым, — щебечет Чимин и выворачивается ужом из его рук. — Да весь бар хочет! Кроме одного курилки! — добавляет тихонечко, подмигивает, смеётся и исчезает в толпе танцующих. — А вот это мы ещё посмотрим… Сокджин снова проводит в баре ещё один час и, уходя, ведёт пальцами по столику Намджуна. Просто так. Он заваливается дома на кровать и смотрит в потолок, долго, с каким-то маниакальным упорством. Прошло два дня. Реакции, хоть какой-то, он так и не добился, осталось двадцать восемь. Сокджин не знает, как лучше: пытаться быть таким же, как эта Дива? Или быть совсем другим? Голос внутри пытается пойти по лёгкому пути и предлагает быть собой. Но Джин был собой. Много лет был. И не удостоился даже взгляда. Так что этот вариант отпадает. Сокджин не помнит, какой это был вечер, но помнит ощущения. Отвлекшись от очередной девочки, он пробежался глазами по залу и остановился на нём. Красивый мужчина, совсем один за столиком. Джин огладил взглядом его плечи, оценивая, что тот неплохо сложён. А потом Намджун поднял глаза, и они встретились взглядами. Сокджин улыбнулся, даже выпрямился немного, подался вперёд и… больно ударился о колкое равнодушие. Мужчина не смотрел на него, как позже понял Джин, тот не смотрел ни на кого дольше положенного. Сначала играла просто обида. Ведь Сокджин красивый, а тут такой игнор, потом интерес, а потом… Потом он ввязался во всю эту авантюру, целью которой является секс. Простой, без обязательств и дальнейшего. Может, Чимин прав — это невозможно? Или стоит предстать голым: «вот он я, возьми»? Предложить обещанную часть бара? Джин ворочается в постели до утра. Где-то в обед закидывается кофе и снова идёт в бар. Сегодня джинсы, бесстыдно открывающие ноги, ведь дырок больше, чем ткани, безразмерная футболка и зачем-то клубничная конфетка в кармане. Он кладёт её на столик Намджуна, проходя мимо него и выдавая своё стандартное: «Привет». В баре есть небольшая комната с бильярдным столом, но им не пользуется никто, скорее, парочки используют комнату, чтобы позажиматься. Но Сокджин здесь с другой целью. Он берёт в руки кий и выходит в основной зал. — Никто не хочет поиграть со мной на желание? — Джин облизывает пальцы, перепачканные мелом, и обводит взглядом посетителей. — Я хочу! — Я! — Я тоже! — доносится наперебой со всех сторон. Джин тут привлёк достаточно внимания, его желают. Намджун не идиот. Он знает все эти чиминовские штучки. И уж тем более понимает, на кого рассчитывает этот парень, который день за днём неутомимо здоровается с ним, как с другом, хотя Намджун не дружит со всеми подряд. Ему, в общем-то, похуй, кто там с ним здоровается. Но когда начинается эта «крупная ловля», как он про себя окрестил все эти наряды и хождения, его начинает это раздражать. Он не для того сюда приходит, чтобы его пытались соблазнить. — Ну, давай. Сыграем, — говорит он спокойно и хрипло, подойдя с другого конца стола, начищая кончик кия синим мелом. Пак Чимин почти падает с барного стула. Сокджин почти ликует. Он счастлив как ребёнок, который наконец-то получил щенка. Малыш, так долго стоявший у витрины. Он так просил и делал большие добрые глаза, потому что справится и будет ухаживать. Вот ему протягивают его, такого мягкого и тёплого. И нет в мире счастливее человека. Джин даже не смотрит на стол и на кий тоже не смотрит. Он моментально теряет весь секс и не знает, как совладать с собой. — Спасибо, — дрожащим голосом, и спрятать руки за спину, потому что они тоже выдают волнение. Сокджин никогда бы не подумал, что будет так теряться перед кем-то. Намджун почти всё делает красиво. Эта красота заключена в спокойных ровных движениях, без всякой суеты. Ничего лишнего. Когда-то он был совсем другим, но жизнь его здорово закалила, он никуда не торопится, он всё держит под контролем. Он перекладывает на стол треугольник шаров, освобождает их, ровно выставив в нужной точке, и кивает, мол, начинай. Его желание будет для Сокджина не слишком приятным. Намджун знает, что победит, поэтому даже не думает над тем, какие желания могут возникнуть на его счёт у этого парня. Джин отключает голову. Выходит, потушив там свет и оставив все мысли и переживания внутри. Он просто играет, просчитывает ходы и наблюдает, как шары катятся в лунку. Бильярд отвлекает и дарит спокойствие. Сокджин закатывает рукава кофты выше локтя и отпивает из кем-то заботливо предложенной бутылки пива. Постепенно они остаются вдвоём. Никакого зрелища. Джин не выгибается, даже губы не облизывает, да и сама игра у большинства посетителей не вызывает восторга. Даже любители предпочитают уйти в основной зал, ведь чаще всего сюда приходят выпить и за приключениями, а простая игра в бильярд не является событием вечера. Намджун не всегда забивает. Игра интересная, хоть и неторопливая. Они ходят вокруг стола, раздумывают, почти не смотрят друг на друга. В какой-то момент Намджун так увлекается просчётом траектории, что врезается в Джина боком. — Кхм, — говорит он тогда, распрямляясь, и оказывается довольно близко к Сокджину. В голове колоколом бьёт мысль, что это тот самый шанс, возможно, единственный, и сейчас нужно… Нужно что? Вот на этом моменте мысль Сокджина и спотыкается. Что-то сказать или спросить? Обозначить свои намерения? Завести лёгкую и непринуждённую беседу? Все мысли отражаются в глазах Джина, как в матрице, ровными столбиками с просчётом вариантов и того, к чему это может привести. Сокджин понимает, что зависает слишком долго, и просто отходит в сторону, так ничего и не предприняв. — Твой ход, — говорит Намджун, словно специально промазав по лунке. Обходит стол и кладет на бортик ладонь. Крутит кий другой рукой вокруг своей оси. Медленно, ровно. — Первые слова без подтекста «отвали» в мой адрес. Даже странно, — Джин всё делает правильно, отправляя шар на положенное ему место, а это значит, что и следующий ход за ним. В этот раз шар почти достигает лунки, замирая у бортика буквально в паре сантиметров. — Что странного? — спокойно спрашивает Намджун, отправляя тот самый шар в лунку, и забивает следующий очень легко. У него остается два. У Сокджина — четыре. По следующему Намджун опять словно специально мажет. Не может человек так чётко забивать длинные и так мазать по коротким. Или может? — Странно здороваться на протяжении… эм-м-м… — он останавливается и поглаживает кий, раздумывая, — многих месяцев? Извини, я не помню, когда это началось. Но это странно. Я ни разу тебе не ответил. А ты всё продолжаешь и продолжаешь… — Я даже не уверен был, что ты меня слышишь, — Сокджин записывает ещё один в свою пользу. — Просто в самый первый раз ты кивнул мне или просто дёрнул головой, а я принял это на свой счёт. Потом ждал, что ответишь, и это вошло в привычку. Ещё один шар летит следом. Остаётся два. Джин раздумывает какое-то время, ожидая ответа, или просто делает вид. — Ты ставишь меня в тупик. Ты ждал, что я отвечу? Какое странное упорство. Зачем? — Намджун спрашивает об очевидном. — Я хотел бы однажды просто сесть рядом, выпить по бутылочке пива и поболтать ни о чём. Уходя, сказать: «До встречи», — Сокджин промазывает. В этот раз совершенно не специально. — Но просто так подобные предложения ты не принимаешь. Я убедился, поэтому приходилось заходить, так сказать, издалека. — Я не любитель болтовни ни о чём, как ты мог заметить, наверное, постоянно глядя в мою сторону, — ровно говорит Намджун, прицеливается и забивает предпоследний шар. — Или я похож на крепость, которую надо завоевать? — тормозит перед последним. — Заходя, как ты выразился, издалека? — подразнивает. — На крепость похож. Даже драконы есть. Только, видимо, из меня так себе рыцарь, если я за столько месяцев не приблизился к цели, — Джин кладёт кий на стол. Он уже готов проводить взглядом чужую спину. — И я, наверное, рад, что ты замечал меня. Только, боюсь, я вижу в этом не тот подтекст. Как не заметить надоедливую муху, да, Намджун? Тот качает головой. — Рыцарь так себе? Муху? Ну зачем же ты так о себе? Что за самоуничижение перед возможным триумфом? — Намджун целится и забивает шар Сокджина вместо своего. Шаров на столе осталось два. Один-один. Пятьдесят на пятьдесят. Намджун замирает. И уголок губ дёргается, ухмылка почти появляется на его лице, но одно мгновение — и это как будто показалось, там ничего нет, ровное, спокойное выражение. — Триумфом? Не смеши! Ты и сам прекрасно знаешь кто победитель в этой игре. Сокджин забивает. Не попасть мог бы только полный идиот; или если делать это специально. — Выпьем? Угостишь? — Это твоё желание? — Намджун убирает кий. — Только не здесь. И уходит за своей курткой. Сокджин отправляется сразу на выход и останавливается через пару метров от двери. Неужели Намджун не хочет портить свои имидж одиночки? Джин, если признаться, прогнозировал или отказ, или кружку перед носом. А тут его даже куда-то ведут. — Могу считать это свиданием? — Джин отпинывает от себя какой-то камушек, поднимая глаза на подошедшего Намджуна. — Нет, даже не надейся, — тот поправляет воротник. — И давай признавайся. С Чимином на меня поспорили? — Да. Так что готовься, через месяц у вас будет новый стриптизёр, — Джин задумывает, вспоминая, на чём они тогда в конечном счёте остановились, — на полгода. Намджун идёт куда-то прочь от бара, тут до дома недалеко, но он идёт в другую сторону. — Если ты думаешь, что ты такой первый, у меня для тебя плохие новости, — и открывает дверь в круглосуточный минимаркет, резко тормознув у него. — Первый, с кем ты пьёшь, или первый, кого развёл Чимин? — Сокджин заходит внутрь, оглядываясь по сторонам. — Последнее не новость, но у меня были свои мотивы. — Разумеется, я про Чимина. И он не только со мной в это играет. Неугомонная тварюшка, — кажется, Намджун говорит это даже ласково, выбирая себе пиво. — Играет чужими душами, как кукловод марионетками, — Сокджин поднимает руку, словно к ней привязаны ниточки, и двигает пальцами. — И ты ещё и в курсе, какие условия? — Нет, даже угадывать боюсь, — Намджун берёт бутылку темного и поворачивается к Сокджину. — Но ты же мне расскажешь, — он не спрашивает. — Почему бы и нет. Вдруг согласишься, — Джин забирает бутылку себе, открывая её тут же, и делает глоток. — Через месяц я должен предоставить видео, на котором занимаюсь с тобой сексом, тогда половина бара отойдёт мне. В противном случае моим местом работы на полгода становится шест, а любимой одеждой — кожаные стринги. Намджун аж присвистывает. И от его наглости, и от откровенности. И от представлений. Всего и сразу. — Ох, Чимин себя переплюнул! — говорит Намджун в итоге, хватает ещё одно такое же пиво, идёт на кассу. Платит за оба, выходит на улицу и делает глоток. — Видео, — повторяет задумчиво и глотает ещё. — Сексом, — и ещё. — Да. Бар мне не нужен, так что, — рука Сокджина неожиданно дрожит, и он перехватывает пиво другой, — если есть желание стать совладельцем… Велком. — Да нафиг мне этот бар, — хрипло говорит Намджун, вытирает губы тыльной стороной ладони. — Идём. Когда они проходят пару кварталов, Намджун сворачивает к реке. Его всегда тянет поближе к воде, особенно ночью. Ночью там нет никого. — А в стрингах очень хочется поплясать? — уточняет он, садясь на скамейку под мостом. — Или, дай угадаю, секса со мной хочется? — Хочется. А потом хоть в стрингах, хоть без них, — Сокджин становится у воды, подбирает с земли камень и запускает его в полёт. Тот целуется с рекой всего лишь три раза. — М-м-м… — тянет Намджун очень непонятно и глотает из бутылки ровно столько же раз. — Но у тебя есть Дива. У которой, как выразился Чимин, «тебя никак не отбить», — алкоголь горчит. В этот вечер Джина тянет на откровенности и безрассудные поступки. Он встаёт со своего места, подходит к Намджуну и, оставив бутылку на скамье, садится тому на колени. Отчаянно скидывает куртку, оставаясь в одной майке, и заглядывает в глаза: — Совсем без шансов? Глаза Намджуна становятся темнее воды, что плещется сейчас за спиной Сокджина. — Да даже у ярого натурала на тебя встанет, что я, железный, что ли? — говорит он тяжело. А затем добавляет: — Слезь. Не глупи. — Нет. Возможно, это мой единственный шанс, — Джин проводит ладонью Намджуну по щеке и наклоняется, чтобы легко коснуться губ. Намджун уводит голову в сторону и цедит: — Сокджин! — Красивые драконы, — Джин поднимается, берёт свою бутылку и возвращается к реке. Ему даже смешно становится от воспоминаний о том, что Чимину в поцелуе никогда не отказывали. Намджун встаёт следом, смотрит на куртку Сокджина, потом на плечи Сокджина. Странное, нелогичное и очень нелепое секундное желание двигает им. Он накидывает куртку на голые широкие плечи. А потом уходит, допивая пиво по дороге, как-то глупо спотыкаясь за поворотом о тротуар. Тэхёна дома нет уже вторые сутки. Так бывает, Намджун привык. Этому чудовищу вечно что-то взбредает в голову. Полюбоваться рассветом в горах Китая. Купить себе новую шубу от Валентино из первых рук. Всякое бывает. Но сегодня утром Намджуну особенно тошно в их квартире одному. Солнце встаёт, но ощущение конца всё ближе.