Zilch

Толпа узнала трек с первых двух слогов, едва заслышав раскатистый, рычащий тембр его голоса. Заполненный клуб зашевелился, словно разбуженный зверь или заведённый механизм, синхронно задвигался в одном ритме, как единый организм, приходя почти что в гипотонический экстаз. Вступление, прозвучавшее как на низких частотах, ввело всех в транс, чтобы затем раскачать усилившимся, пружинившим битом и ускорившимся складным темпом читки, которая испускала волновые вибрации, характерные лишь для одного рэпера во всей индустрии. Два этажа отдельно стоящего здания на Хондэ мигом кинулись к сцене, к которой вела винтовая лестница со второго этажа, по которой и спускалась в ту секунду фигура пропавшего некогда артиста. После того, как звуки интро стихли, помещение заполнилось рёвом, вихрем прокатывавшимся по рядам, скандировавшим творческий никнейм Чживона — «Бобби» — и отовсюду зажглись фонарики смартфонов, снимавших явление блудного музыканта. Бобби слегка смущённо и почтительно поклонился собравшейся публике, когда свет софитов и прожекторов вырвал его из полутьмы ночного клуба. Он перекрасил волосы в светлый пепельно-платиновый оттенок(лайфхак от Вана для сокрытия личности) и улыбался своей привычной скромной улыбкой из-под очаровательного оскала, захватывая сцену присутствием бесконечного обаяния и шарма. Теперь все зрители, явившиеся в ту ночь в развлекательное заведение, были убеждены, что перед ними реально стоял пропавший года три назад рэпер по кличке Бобби. И он был в прекрасной форме, судя по тут же заигравшему биту и изменившемуся взору, который сразу же придал лику Бобби агрессивности и грозности. Он превосходно владел игрой интонаций, то динамично разворачивая флоу, как на спидах, то лирично переходя на минорные ноты, абсолютно не сбивая дыхание. Аудитория была взбудоражена столь удачному стечению обстоятельств: надо же быть таким везучим и по чистой случайности отхватить проход в клуб, в котором в ту ночь жарить будет вернувшийся Бобби, да и ещё с таким драйвом и накалом в голосе! Никогда прежде его треки не звучали на таком надломе и надрыве, будто последние капли сил, гнева, воли он вкладывал в их звучание. Каждый в толпе ощущал себя эксклюзивным гостем, попавшим на закрытую, частную вечеринку, настолько исключительным им казалось выступление Бобби. Изголодавшийся по этой энергетике и выплеску адреналина, Чживон всего себя отдавал музыке и тексту, буквально извергая из лёгких огонь и разжигая пламя на сцене. За ним заворожённо и фанатично наблюдали не только с танцпола, но и из закулисья: за светоотражающими шторами пара восхищённых глаз с тенью грусти смотрела на его взрывную и очень свэговскую манеру выступать. Будто вся его жизнь была беспечна и беззаботна, наполнена солнечным светом и островными наслаждениями, а вовсе не представлялась тернистой, опасной и полной мрачных вещей, таких как кровь и постоянное дыхание смерти. За это Ханбин и любил сцену до безумного, полоумного состояния: она делала их другими. Легче, воздушнее, развязнее, нужнее. Нужнее совершенно незнакомым людям, которые не знали, через что они прошли, но которые через лирику текста могли смутно догадываться и по-настоящему сочувствовать, сопереживать их горю, а затем сразу же разделять с ними общую радость и порыв веселья. Объединение и обмен эмоциональным опытом через сцену нельзя было заменить чем-то более опьяняющим и дурманящим. Ради этого чувства хотелось рисковать всем и идти на всё, лишь бы к нему вернуться. Поэтому Ханбин прекрасно понимал и разделял то рвение и самозабвение, с которым Бобби окунулся в выступление: на эти полтора часа он мог забыть об угрозе собственной жизни и прочей депрессивной хуйне, способной парализовать все эмоции и ввести в замораживающее оцепенение. Тот жар, с которым Бобби отдавался музыке перед сотней людей, подпевавших ему в едином такте, был похож на предсмертную эйфорию, и все присутствующие это чувствовали, поэтому с лихвой воздавали ему своим жаром раскалённых, танцевавших тел с горящими глазами. У Ханбина эта самоотверженная фатальность, доведённая до пика, вызывала смешанные, двоякие чувства: нечто на стыке восторга и тревоги. Когда Бобби добрался до гранд-финала, кульминации своего выступления, у Ханбина прошла дрожь под рукавами чёрного худи: происходило что-то явно из ряда вон выходящее. Бобби в край сорвал голос, вспотел, как вспахавший поле бык, и озирал всё вокруг помутнённым взглядом. Конечно, это всё были признаки усталости после поистине крышесносного выступления, бомбой подорвавшего всё заведение, чуть ли не снеся ураганом ближайший округ, но что-то в движениях и поворотах головы Бобби посылало дурные сигналы в башку руководителя лейбла. Он отправил двух администраторов и менеджера увести Бобби, переживая за его сохранность. Толпа слегка обеспокоено зашепталась, увидев, что за рэпером явилась целая делегация и чуть ли не под конвоем увела его со сцены. Это послужило поводом для настоящей шумихи, состоявшей из нелепых слухов и сплетен насчёт положения Бобби в родном лейбле и кабальных, рабских условий его контракта, по которому он вынужден был отсиживаться в подвале под тотальным надзором коварного босса. Со временем все развеялось, но первое время Ханбин открыто смеялся на эти слушки и потешался над теми, кто всерьёз мог считать, будто он имел власть насильно удерживать Бобби возле себя. Любого можно было бы привязать к себе пунктами контракта, под которыми стоял росчерк его руки, но только не кого-то, вроде Ким Чживона. Если бы они только знали, что он даже взаперти был по собственной воле, и всегда оставался своенравным и своевольным. — Вашу ж мать! Блядство! Ввалившийся в гримёрку рэпер был явно не в себе. Его шальные глаза блуждали по комнате, не останавливаясь на чём-то одном. Он напоминал одержимого бесами. Ханбин тут же смекнул, что произошло чп, и отослал других сотрудников и администраторов клуба, чтобы остаться наедине со взбудораженным и взволнованным Чживоном. — Говори, что случилось? Увидел кого-то? Бобби мрачно кивнул, явно побледнев. Он будто боролся с атакующими полтергейстами, невидимыми для остальных, отгоняя их безумным взглядом, прожигавшим пустоту. — Наёмников? — Сглотнув, нервно предположил Ханбин. — Наёмницу. — Одну? — Нет. — Кто с ней был? — СонКи. Кима словно полоснули по лицу острым предметом. Он нахмурился и съёжился, как от внезапного удара. Прошлое порой способно наносить самые болезненные пощечины своим неожиданным визитом. Ведь тогда на поверхность всплывают все оплошности и провинности, заставляя с ними считаться, когда ты пытался делать вид, что они померкли в сутолоке дней. — Ты не обознался? — Ханбин старался не терять невозмутимость, но в горле его пересохло. — Нет, это был он, — Бобби дёргал ногой и переплетённые пальцы поднёс к носу, будто желая скрыться из виду. Теперь Ханбин понимал, что он испытывал, выступая перед человеком, которого подставил. И который приготовил расправу. — Почему ты не подал знак? Мы договорились, что при любой замеченной опасности выступление будет приостановлено! — Страх подгонял Ханбина говорить на повышенных тонах. Бобби поднял глаза на директора Кима и прочёл в его взгляде испуг. Это было самой адекватной реакцией, ведь явившейся отомстить мог сотворить с подставившим его обидчиком что угодно. Но Чживон просто не мог сойти со сцены, которая являлась для него и исцелением, и искуплением одновременно. Он ощущал себя на волоске от смерти, как под взведённым курком, но вместо бегства вложил всю свою ярость и бесстрашие в это выступление, чтобы, если оно окажется последним, не жалеть ни о единой секунде. Теперь он понимал, что поступал эгоистично на глазах у любимого и самого дорогого человека, переживавшего за него больше всех на свете, и не был готов так просто сдаться и умереть ради удачного, живописного перфоманса. Он готов был взять ответственность за будущее. Своё и Ханбина. — Я знал, что всё удастся завершить, ведь эти выродки не смогли бы убрать меня прямо на сцене, — самоуверенно сблефовал Бобби, на самом деле ни на что не делавший ставку. Ханбина вновь пробила мелкая дрожь от осознания, что мстительный ублюдок, жаждущий правосудия, теперь у них на хвосте. И скорее всего он неплохо подготовился, раз выследил их тщательно скрываемое, не афишировавшееся и не тиражировавшееся нигде появление. — Значит, это он заказал тебя? Откуда у этого хромого шизика столько бабок и влияния, чтобы найти нас сразу после выхода?! — Сейчас это не имеет значения. — Хмуро откликнулся Бобби, погрузившийся в себя. — Они в этом здании. И они ждут своего часа. — Что надо делать? — Мобилизовался Ханбин, взявший себя в руки и готовый к решительным действиям, не мешкая ни секунды. — Убираться отсюда. Желательно попасть в менее людный район, раз уж разборки не избежать. — Они наверняка ждут у выхода. Чживон кивнул, тут же сбросив маску знаменитого андеграудного артиста и перевоплотившись в эксперта по неслучайным смертям. — Нападать у выхода не станут, это слишком проблематично. Но поедут за нами. Здесь они нас просто выследили и теперь держат под прицелом. — Думаешь, получится сбросить их? Неожиданно для Ханбина вся бравада Чживона спала, когда он неуверенно мотнул головой: — Рядом с СонКи лучшая из лучших. Её просто так не сбросить. Придётся немного покататься. — Наша машина у чёрного выхода. — Скажи всем работникам, чтобы уезжали прямо сейчас и через парадный. Мы своим маршрутом двинемся через пять минут. Ханбин сообщил по наушнику своим коллегам и подчинённым, чтобы те расходились. А затем попросил несколько охранников сопроводить их к чёрному выходу. Бобби сел за руль, и они поспешно выкатили на дорогу. По началу все было тихо и спокойно, будто вся эта хрень им привиделась из-за всплеска адреналина, паранойи и паники. Чживон перестроился на самую загруженную полосу и внимательно изучал лобовое стекло. Весь строй машин двигался неспешно, но на выезде из района поток поредел, ведь время двигалось к глубокой ночи. Тогда-то они и заметили подозрительный чёрный автомобиль, курсировавший прямо за ними. — Блять, как ей удалось приблизиться так незаметно?! — Вскипел Бобби, давя на газ и увеличивая расстояние между ними. Ханбин не нашёлся с ответом, ведь он и сам не мог понять, как машина выследила их, находясь не в поле зрения. Неужели выбранный секретный маршрут был настолько предсказуем? — Она предугадала нашу схему движения, — со стыдом выпалил Ким, но Бобби уже не слушал. Он старался оторваться от погони. На этот раз самой реальной из всех, в которых удосуживался бывать Ким Ханбин. Неизвестное авто нагоняло их и прижимало сбоку, Бобби оставалось лишь уйти в сторону, петляя по ночным улицам. Только казалось, что машина исчезла и им удалось оторваться, как она вновь возникала с противоположной стороны улицы и пёрла прямо на них, как танк, вынуждая резко разворачиваться в обратную сторону и крутиться по району, заезжая на соседние улицы. Спустя несколько минут избранный маршрут полностью сбился, и Бобби сам не заметил, как подыграл наёмнице, сплясав под чужую дудку. Он резко ударил по рулю и оглушил всю округу сигнальным гудком. По разгневанному и растерянному выражению его лица Ким понял, что они попали не в самое выгодное положение. — Что такое? — Спросил он озадаченно и напряжённо. Бобби кружил и петлял вокруг чёрного здания непонятной формы, вокруг которого были выбиты все фонари, боясь на выезде из кругового объезда напороться на преследователей. — Она привела нас на заброшенный склад пиротехники. — Так мы угодили в ловушку? — Чувствуя, как холодеет, бросил Ким. Дьявольски точный ум, наперёд разгадавший намерения самого продуманного и дальновидного наёмника страны, пугал так, что волоски на теле Ханбина встали дыбом. — Я недооценил её хитроумность и степень подготовленности. Она, скорее всего, составила план передвижения на карте для всех возможных вариаций наших маршрутов, чтобы при любом раскладе привести нас сюда. Ханбин с доисторическим испугом оглядел заброшенный склад: вполне возможно, эта киллерша в паре со своим заказчиком настолько настроились на гарантированный успех, что выбрали это здание неслучайно. Здесь ведь хранилась пиротехника, стоило обронить спичку и... — Сматываемся отсюда как можно скорее! — Завопил Ким, пока Бобби выруливал обратно на трассу. Но путь со двора был уже перегорожен чужим автомобилем, а сбоку их оцепили кирпичные стены складских помещений. Эти суки прекрасно знали, что стоило тачке сюда заехать, как обратно уже не повернуть. — Я пишу Вану. — Сообщил Бобби, не глядя на руки доставая смартфон из спортивных штанов. — Вану?! — Изумился Ханбин, все ещё ломая голову над тем, как вывести их из обездвиженного положения. — Он вытащит нас отсюда, если успеет. Если нет, то хотя бы заметёт следы. Ханбин впервые слышал, чтобы в роковой момент Бобби полагался на помощь другого. Он не мог поверить, что единственным их шансом на спасение был чувак за несколько километров от них. Насколько же Бобби не верил в свои задатки и способности киллера против этой сообразительной стервы?! — Погоди, так эта кобра тебе не по зубам?! Бобби горько усмехнулся на панический возглас партнёра: — Рейтинги лучших профессиональных киллеров страны обновляются, милый мой. В топе теперь полно ребят покруче меня. В эту секунду передняя дверь чёрного авто отворилась и на землю шагнули туго перевязанные ботинки на толстой подошве. Бобби шарил глазами по салону в поисках каких-нибудь вспомогательных инструментов, ведь дама была явно при боевой амуниции. Ханбин тем временем наблюдал за её появлением: походка была лёгкой и непринуждённой, словно незнакомка собиралась совершить ночное рандеву. Она шла слегка ссутулившись от морозного зимнего ветра в балахонистом коротком пуховике и военизированных штанах, свободно висевших на тонких и ровных ногах. Козырёк чёрной кепки с нанизанными кольцами и чёрная защитная маска скрывали выражение её лица, а волнистые чёрные волосы каскадом накрывали узкие плечи. В целом она казалась вполне хрупкой и миниатюрной, и Ханбину не верилось, что именно эта особа способна заставить Бобби вызвать подкрепление. Они всё в том же оцепенении сидели в машине, когда Ким произнёс: — Слушай, а с ней точно нельзя договориться? У меня вот есть опыт в подкатах к наёмным убийцам, могу попробовать. Бобби прожигал Ханбина заёбанным взглядом, но тот продолжал с прежней лихорадочной небрежностью: — А вдруг она милая, приятная девушка, выбравшая тяжелое ремесло? Ей даже не с кем обсудить его! Угостим её холодным американо и поболтаем о ваших общих интересах? Обсудите трудовую этику, как коллеги, объясним ей, какой заказчик мудак, разойдёмся на дружеских нотах? Можем даже перекупить её или пообещать карьеру в шоу-бизнесе... Силуэт девушки оказался у двери со стороны Бобби, и темнота под кепкой уставилась прямо на него через стекло автомобиля. Бобби перед тем, как открыть дверь, уныло бросил Киму, застывшему на соседнем сидении: — Жертвы моих клиентов тоже пытались договориться со мной за чашечкой кофе. Ты знаешь, чем это всё заканчивалось. В конверте были не только фотографии, но и карточка с координатами. Очень предусмотрительно. ДжэДжун, в первые дни после подачи необходимых документов на развод, не желал ни с кем видеться. Он все выходные провёл в одиночестве после того, как пристыженная и сожалевшая Хёрим съехала к любовнику. Он рассчитывал собраться с мыслями за эти дни медитативного молчания и погружения в себя, чтобы к понедельнику с сопутствовавшими ему жадностью и остервенением вгрызться в деловой оборот юридических консультаций. Но уже вечером воскресенья написал начальнику в контору и попросил отгул для улаживания семейных дел, а сам, как ни иронично, отправился по указанному на карточке адресу, не дававшему покоя. Пожалуй, это и было самым настоящим «урегулированием семейного конфликта», за которое стоило взяться гораздо раньше, чтобы не наломать дров и не потерять столько времени в нерешительном бездействии. Джун ехал в такси и вспоминал последние месяцы заключения, которые обернулись самым трудным, проверочным испытанием для его выдержки, внутреннего стержня, силы воли и выносливости. Но вместе с тем это были самые плодотворные месяцы активации нераскрытого доселе потенциала, когда он в паре с Ваном обыграл ХэШу, подловил на удочку ЮнХо, перехитрил ТэГи и, проще говоря, нагнул всю систему. Месяцы доблестной славы и отчаянного бесстрашия, когда он ощущал себя значимым и незаменимым, разделённые с человеком, так и оставшимся для него единственным нерешённым уравнением. Таксист оставил задумчивого пассажира у подножия горнолыжной базы, до которой добирались на подъёмниках. Все кабины были пусты, так как снежный сезон редко наступал для местного курорта. Горы часто оставались по-осенне оголёнными на протяжении всей зимы. Сюда изредка приезжали туристы лишь для того, чтобы насладиться видом со смотровой площадки. Горная база принадлежала отельному конгломерату самого старшего брата Вансо, и он часто использовал её для проведения своих конференций и закрытых саммитов. Пустая кабина по тросам плавно подняла Джуна на верхушку, где привычные работники были заменены шестёрками синдиката в чёрных пальто, открывших дверцы для приехавшего гостя. На возвышенности Джун ощутил атмосферное давление, заложившее уши, а кончик носа тут же покраснел от морозного воздуха. Ветер со склонов пробирал до костей куда безжалостнее, чем в городе. Гостю сообщили, что господин Ян отдыхает на террасе. Джуна сопроводили в скандинавское шале, на первом этаже которого располагалось уютное кафе с панорамными окнами, а второй этаж по обыкновению был закрыт для посторонних посетителей. Именно на этом этаже открывалась терраса со встроенным в панель искусственным костром, освещавшим вместе с настенными фонарями два кожаных кресла. Столик посередине был отведён под чайник чая и бутылку коньяка. Над спинкой одного из кресел взметал сизый дым и уносился порывом ветра в сторону крыш мерцавшего мегаполиса. Подчинённые оставили их наедине, и Джун расслабленно сел в соседнее кресло, укрыв пледом промёрзшие колени. Вансо затягивался сигаретой и размеренно вдыхал горный воздух, сузив глаза от ослепляющего света электронного костра. Без глупых приветствий и долгих вступлений Вон тут же обратился к мафиознику: — Ты уймёшь тех, кто прессует Пак И Уна? — К чему это великодушие? — Не повернувшись к нему, ответил вопросом на вопрос Ян. — Не хочу, чтобы у Хёрим были проблемы. Ван затянулся особенно глубоко и склонил голову вниз: — Так ты... — Нет, не люблю. И никогда не любил. — Мужественно огласил Джун эту истину, которую прежде не решался оглашать ни перед кем. Даже перед самим собой. — Поэтому хочу отплатить за это. После этих слов Вану стало даже горько за Пак Хёрим и ему искренне захотелось помочь этой заблудшей девушке, ведь он почувствовал с ней какое-то духовное родство. Возможно, это было роднившее их чувство привязанности к Джуну, на которое было страшно не добиться взаимности, словно это было бы прямым и бесповоротным изгнанием из врат рая. Наконец он повернулся корпусом к гостю и налил ему коньяка. Джун благодарно принял из его рук стеклянный стакан. — Знаешь, я всегда считал себя смелым на грани безрассудства и целеустремлённым на грани помешательства. И все же отыскал то, что меня пугает. — И что же? — Твои чувства. — Ван смотрел вдаль отчуждённым взглядом, будто читал заранее написанный текст с чёрной линии горизонта. — Я не знаю, как их расценивать, как интерпретировать и контролировать. Всегда боялся, что ты сломаешь меня в процессе того, как я буду пытаться тебя понять и навязать то, что чувствую. Джун, отпивший коньяк и глазевший на отрешённого Вана, выдал искреннюю реакцию: — Да ладно, из нас двоих это ты всегда был самым замороченным и загадочным типом. Не спихивай всю сложность на меня, я кристально чист и ясен. — Ты помнишь, что я сказал тебе в ту ночь на Чеджу? — Глаза белобрысого Яна впёрлись в озадаченное лицо Джуна, на котором играли тени от костра. — Не припоминаю. — Ну же, сразись со своим Альцгеймером, — шутливо попросил Ван. На самом деле Джун помнил всё весьма отчётливо, даже слишком. После побега им нужно было убраться из города и они полетели на вертолете старшего брата Вана на остров Чеджу, в снятую на месяц трехэтажную виллу в средиземноморском стиле. Из персонала оставили лишь местную аджуму-горничную, которая приходила в обед прибраться и приготовить еды, а также пару охранников, державших дистанцию с виллой. В остальном они были предоставлены сами себе. Первые дни наедине с Ваном Джун ощущал себя хуже загнанного кролика. Он тогда никак не мог оклематься и адаптироваться к новым условиям. Все время ходил потерянный и обеспокоенный, постоянно мыслями возвращаясь в страшные и полные тревог тюремные дни, в которых оставались БиАй-хён и Бобби. Хоть Ван и не уставал утешать и успокаивать его, уверяя, что теперь к ребятам никто не сунется, и весь оставшийся срок они будут жить там как местные божества, Джун все равно долго отходил от потрясений и никак не мог расслабиться. Тогда в один из вечеров Ван устроил ему ужин в джакузи, приготовив свечи, закуски и шампанское, решив, наконец, отметить их выход. Притихший Джун почти не спорил и не ругался, наслаждаясь блаженным ночным бризом и акватерапией в пенившейся, бурлившей воде. Они оба почувствовали себя непринужденно и томно после двух бутылок именного напитка, а затем перебрались на широкий гамак на лужайке, всматривались в созвездия и пытались угадать, какое из них напоминало им тюремных друзей. За этой странной пьяной забавой они хохотали, как укуренные, то и дело хватаясь друг за друга, чуть не падая, чтобы потом, как дети, вновь пытаться спихнуть друг друга с качавшегося гамака. Джун тогда, слегка приобнимая чужое тело, ощутил, что у него на свете не осталось никого, кроме Вана. Это ощущение, когда человек рядом вмещает в себя весь мир, все прошлое и будущее, ударило ему в голову похлеще любых градусов спиртного. Он посмотрел на Вана трепетно и взволнованно, словив его взгляд, выражавший то же самое. И они поцеловались, сначала нерешительно, но уже спустя секунды все напористее и увереннее. Кое-как добравшись до спальни на втором этаже, они свалились на полукруглую кровать, жадно истязая кожу, изучая тела друг друга языками и беспорядочно целуя наугад. Ван всасывал каждую из многочисленных родинок на оливково-желтоватой коже Джуна, а тот проводил кончиками пальцев по продолговатым выпуклым шрамам Вана, посылая электрический ток по всем нервным окончаниям. Ван брал Джуна так плавно и аккуратно, что тот почти не чувствовал боли. Да, его много раз разрабатывали в тюрьме, но он всегда представлял весь процесс до жути болезненным и неприятным. Но заботливые, проворные пальцы Вана обращались с плотью Джуна так ласково и нежно, чего прежде он не чувствовал ни разу, что от этих прикосновений кружилась голова. Ван слизывал капли слёз, собиравшиеся в уголках его глаз, гладил его предплечье и целовал его пальцы, сплетая их со своими так увлечённо, словно тот был инопланетным пришельцем, диковинной куклой, поражавшей его идеальным строением своего тела. После долгого, исступлённого секса, во время которого они испробовали кучу поз и методов доставки удовольствия, оба лежали на прохладных простынях, глядя то на потолок, то друг другу в глаза. И тогда Ван сказал те слова, о которых спрашивал теперь. Подавляя тёплую улыбку, Джун произнёс: — Ты сказал, что не можешь поверить, что тебя пленило существо с кучей сомнений, проблем и внутренних комплексов. — Да, так и есть. — Мечтательно молвил Ван, глядя куда-то в носки своих сапогов. — Манящее существо с самыми пленительными глазами на свете, но с сомнениями по поводу, блять, всего, проблемами с доверием и комплексом низкой самооценки. Не верящее ни во что и потерявшее надежду на что-то настоящее. Уловив нотку безысходности в интонации Вана, Джун язвительно хмыкнул, подражая повадкам своего любимого хёна: — Поверишь тут, когда знакомые тебя подставляют, раня невинную девушку. А потом тебя помещают в клетку к обезьяноподобным мужикам со стоячими хуями, пока ты не решаешься соблазнить самого мерзкого и озабоченного из них. Затем флиртуешь с продажным начальником, чтобы манипулировать им, а все это время за тобой носится маньяк с угорелыми глазами и слюнями на губах, чтобы потом заявиться с фотками твоей жены, трахающейся с другим. — Я так не выглядел. — Оскорблено произнёс Ван, поправляя роскошно уложенную гелем шевелюру. — Окей, крашенный маньяк с угорелыми глазами и слюнями на губах, — исправился Джун. — Я скучал по твоей улыбке, — прошептал Ван в пространство над их головами. Джун и сам не заметил, как улыбнулся впервые за долгое время. Он смущённо перевёл взгляд на освещённые верхушки деревьев, достигавших перил террасы. — Знаешь, что я сказал БиАйю перед нашим выходом? — Поинтересовался Ян, глядя на мягкий профиль ДжэДжуна. Тот отрицательно мотнул головой, не отвечая на взгляд. — Он ведь не отпустил бы тебя на волю, если бы я не доказал искренность своих намерений. И тогда я сказал ему, что ты запал мне в душу с той самой первой встречи в душевой. И по сей день ты там. — В душевой? — В моей душе. — Возмущённо скривив лицо, нетерпеливо поправил Ван. — Прояви хоть каплю жалости и сердобольности к моим попыткам выразиться, идиот. Джун насмешливо хмыкнул, а взгляд Вана вновь сделался ранимым и печальным: — Из нас двоих ты всегда был более беспощадным, Джунни. — Я? — Изумлённо переспросил Вон, откладывая стакан горячительного, которое уже неслабо прогревало лёгкие. — Это ты знал, что я собираюсь жениться, но не пришёл ко мне. Сдержанная ранее обида наконец-то дала волю и вылилась в гневный упрёк в самый неожиданный момент. Казалось, что глава группировки ожидал этого обвинения и спокойно молвил, покачивая жидкость в своём стакане: — Чтобы отговаривать тебя, стоя на коленях у алтаря, как в низкобюджетных фильмах? Моя гордость и врождённый вкус не позволили бы мне ломать такую дешёвую мелодраму. Тем более ты ведь добровольно согласился на этот брак. Джун уязвлено задрал подбородок, сверкая большими глазами в полутьме: — Ты говоришь о таких вещах, как любовь и жалость, но сам не проявил ко мне ничего из этого, когда уходил. Неужели так сложно было сообщить о своих планах и поговорить со мной? Ван тяжело вздохнул, понимая, что настало время объясниться. — В нашем кругу затесалась крыса. Она докладывала обо всём конкурирующему синдикату. Пока мы не выяснили, кто это был, следовало отстранить от себя любых потенциальных мишеней. — Ван пытливее и вкрадчивее взглянул в сверкавшие глаза Джуна, полные болезненных сомнений. — Мне нужно было на время убрать тебя из своего окружения, чтобы конкурирующему синдикату доложили, будто я больше в тебе незаинтересован. Если бы у нас было трогательное и слезливое прощание, информатор бы точно это унюхал. Уголки губ белобрысого неожиданно потянулись вверх и выдали нежную улыбку: — Недавно мы наконец-то раскрыли, кто предал нас. От него избавились, а в качестве предупреждения всему клану сожгли один из их подпольных игорных бизнесов. ДжэДжун не выдержал пытки этим пафосным бахвальством мафиозника и раздражённо закатил глаза: — Знаешь как утомительно спорить с тобой, когда ты всегда можешь прикрыться каким-нибудь супер могущественным враждебным синдикатом? Ван звонко рассмеялся, но тут же прервал зрительный контакт, когда смартфон запищал от полученного уведомления. Черты лица его резко окаменели, когда он взглянул на экран. Джун нахмурился и вопросительно уставился на напрягшегося мужчину. Тот тут же заговорил: — Бобби написал. Похоже, он с БиАйем. И у них проблемы. — В чём дело? — Встревоженно спросил Вон. — Кто-то выставил башку Бобби на торги. Орда наёмников ополчилась против него. И похоже, что кому-то удалось подобраться близко к цели. Ян сорвался с кресла, попутно роняя стакан, который, к счастью, не разбился, но уныло покатился к краю террасы. Джун автоматически двинулся за ним. Они вдвоём сели на заднее сидение чёрного джипа, прихватив с собой эскорт из двух мотоциклистов и ещё одного джипа. Колонна мгновенно выехала в сторону города. Со стороны, вероятно, она напоминала дипломатическую процессию, но грозные и собранные лица Вансо и ДжэДжуна свидетельствовали, что её следовало бы назвать похоронной. Ханбин в жизни не испытывал такого унижения из-за чужого физического превосходства. Он считал, что, будучи Ким БиАйем, выросшим в подворотне и угодившим за решётку, он вдоволь нахватался от жизни пиздюлей и в придачу запасся опытом в уличных рукопашных боях без правил. Но эта девка была смертоносна, как ядовитая змея: её атаки были также свирепы, внезапны и непредсказуемы, как у сверхскоростного, остро реагирующего зверя, будто сами поры на коже являлись её чуткими сенсорами, предугадывавшими действия соперника, предупреждая об опасности и делая изворотливой, ловкой и нереально гибкой. По сравнению с её движениями, Ханбин был неуклюж и медлителен, аки сонный медведь. Разумеется, годы медикаментозного лечения, размеренная жизнь на воле и возраст порядком разморили его, сделав расхлёбанным и валким, но всё же будь его соперником кто-нибудь из уличной шпаны — он бы раскидал их и даже не вспотел. Но чтобы иметь дело с убийцей высокого класса, нужен совершенно иной уровень физической подготовки и боевых навыков. БиАй помнил, что он выбежал из машины на помощь Бобби, но сам не понял, как на него успели наброситься, оказавшись у него на плечах и чуть ли бёдрами не выкрутив его голову, как гайку из шурупа. Он потерял равновесие и со всего роста упал на землю, поранив подбородок, а затем ему скрутили запястья и ударили по затылку наотмашь сцепленными руками, как бьют на убой. Ким тут же поперхнулся смесью слюны и крови, остатками разума смекая, что киллерша пытается оставить на них как можно меньше отпечатков и бьёт так, как били бы большие мужские кулаки, скрывая боевой стиль и манеру собственного удара. Гениально, ничего не скажешь. На это способны лишь поистине натренированные ходячие машины для убийств. Бобби к тому моменту уже поднялся с колен и предпринял новые попытки сравнять шансы с девушкой, но наёмница была неуловима: она порхала между его ударами, как фея, изгибалась, как змея, и орудовала внутренней стороной рук как кувалдами, не жалея органы соперника. Ударом голеностопа в область шеи она нокаутировала Чживона, смешивая его лицо с уличной грязью и снегом. Бобби также, как и Ханбин, сплюнул кровь вперемешку со слюной. Удары незнакомки действовали как жало с ядовитым веществом: места попадания жгли и пульсировали, будто она ввела в них нечто разрушающее на химическом уровне. Оба саркастично порадовались тому, что сидеть пришлось не в женской тюрьме. Иначе бы при первом быковании их бы урыли удары её костей, которые казались крепче биты и при столкновении с мышцами практически не оставляли никакого шанса на выживание. Внезапно в ночной тиши раздался щелчок, прервавший тяжкое стенание поваленных мужчин. Чживон приподнял глаза и увидел, что девица вздёрнула курок. Он недоуменно выгнул бровь, не догоняя, зачем ей нужно было демонстрировать боевые способности вместо парочки коротких выстрелов? Вряд ли столь изощрённая убийца хотела произвести впечатление на заказанных жертв. Причина явно была в ином. Охрипший Ханбин тоже не понимал, к чему было разыгрывать этот эффектный спектакль и, держась за горемычные ребра, натужно крикнул: — Чего медлишь?! Пули бережёшь?! — Жаль расходовать свинец на вас, — отозвалась незнакомка, гордо стоявшая на ногах между избитыми жертвами. Она направила взведённый курок в сторону окна первого этажа кирпичного здания в метре от них. Прозвучал оглушающий выстрел. Приведённый в чувства ошеломлявшей мыслью, Чживон прыжком вскочил на ноги, игнорируя явный вывих лодыжки и растяжение в нескольких ключевых местах. В состоянии аффекта он бросился на заказную убийцу и на этот раз избрал иную тактику: он больше не пытался ее перехитрить, а поставил грубую силу против её мастерских, точечных атак. Ему удалось нависнуть над ней всего лишь на пару секунд, так как девушка ловким маневром скинула с себя его тушу, применив абсолютно неизвестный для Бобби приём. Она скрутила его руки за спиной, но в тот миг, когда Бобби ждал очередного хлёсткого удара, вдруг отстранилась и побежала к машине, где ей жестами сигналил заказчик. Подползший к Бобби Ханбин наконец додумался, как именно с ними собирались покончить: в здании на первом этаже находилось устройство, пробив пулей которое должен был запуститься обратный отсчёт. Отсчёт до взрыва. Киллерша не собиралась марать руки их кровью, высвобождая из гильзы снаряд прямо в их грудные клетки. Она намеревалась выставить всё так, будто двое подрались у старого склада, и в ходе их потасовки подорвалась хранившаяся несанкционированная пиротехника. А пуля должна была просто расплавиться в огне. И все очень быстро сведётся к несчастному случаю, ведь, в конце концов, в этой зоне не соблюдалась техника безопасности, а системы наблюдения были давно отключены. Идеальная локация для исполнения смертельного замысла. Ханбин пытался подняться на ноги и вытянуть вслед за собой Чживона, но коленные чашки, скорее всего, были сломаны, и каждая попытка застилала глаза агонической болью. Наёмная сучка знала, куда надо бить, чтобы не дать им смыться с места аварии. Чживону удалось перевалиться на бок без помощи пострадавшего Ханбина, но отбитые органы и поврежденные конечности не могли восстановиться так же быстро, как раньше, а о прежней выносливости и терпеливом сношении боли не могло идти и речи. Они лежали меж потемневшего от крови снега и луж, глядя в глаза друг другу и гадая, сколько осталось до взрывной волны, собиравшейся поглотить их двоих. — Не зря она сейчас на первом месте, — отхаркивая кровь, угрюмо усмехнулся Бобби. — Ставлю зачёт. — А твои последние слова обязательно должны быть об этой кровожадной стерве? — С напускной гневливостью бросил Ханбин, еле переводя дыхание после попыток подняться. Оба понимали, что даже если они найдут силы встать после столь жёсткой взбучки, никто из них не сможет вести машину. Впрочем, перспектива помереть лицом к лицу, вдали от всего остального ёбанного мира, не так уж и претила им. И они были вполне довольны своим «бомбическим» концом. — Просто признаю, что свои бабки она заслужила, а ты не сердись. Хотя бы в последнюю минуту, — совершенно расслабленно и даже как-то умиротворённо молвил Бобби, протянув руку к лицу Ханбина, чтобы большим пальцем разгладить складку меж его бровей. Во мраке заплясали искры и тут же множество сцен, пережитых совместно, пронеслось перед глазами самой отбитой парочки на свете. Возможно, если бы такая проворная киллерша заключила бы контракт с Ваном, Бобби и не пришлось бы переживать весь этот замес. И тогда самый очумелый дуэт на свете не состоялся бы. Эта мысль больно резанула по сердцу, и Ханбин приподнялся на ладони, чтобы последним рывком швырнуть тело ещё ближе к Чживону и прижаться к его лбу. В ту минуту, когда он встретил этого сумасбродного монстра, ему и в голову не пришло, что он будет так безмерно счастлив умереть подле него в один день, как в самых слащавых детских сказках. — Похоже, с судьбой у нас всё взаимно, — прошептал Бобби, не отрывая взгляда от лица Кима, — мы для неё тоже ничто. Ханбин блаженно прикрыл глаза и улыбнулся, готовясь отправиться вслед за Бобби в их последнее совместное путешествие. Внезапно в уши ударил звук скольжения шин по гравию, и тишину разорвали взволнованные людские голоса. Кто-то вдали отдавал приказы жестко и ёмко, и вокруг стали сновать чьи-то ноги. Пара человек пробежала мимо, а кто-то остановился около них, светя фонариком. Ханбина вздёрнули вверх, руку его запрокинули на чужое плечо и поддержали за пострадавший бок. Прилив острой боли заставил его скуксисться и жалобно заскулить, но знакомый голос поспешил успокоить Кима: — Хён, всё хорошо, мы здесь. Ханбин в панике открыл рот, чтобы поспешить предупредить появившегося Джуна о заложенном в здании механизме, но тут же рядом с собой услышал твёрдый голос Чживона: — Здание подорвётся. Надо немедленно уходить. Вансо придерживал Бобби, а затем окликнул кого-то из подопечных: — Ведите сюда, — велел он, и из тьмы шагнули две идентичные фигуры, тащившее обмякшее тело знакомого мужчины. Чживон и Ханбин тут же признали в нём СонКи, изрядно поседевшего и сморщившегося. Он был в отключке и размяк, пока его волокли по мокрому асфальту. — Мы перехватили его тачку у шоссе. — Сообщил Ян, а затем обратился к помощникам четким командным тоном, присущим образу мафиозного лидера: — Произведём рокировку. Раз уж он всё подстроил, то пусть подорвётся сам, чтобы труд не был напрасен. Оставьте-ка его тут. Мужчины бросили податливую тушу на то же место, где секунду назад лежали Кимы, а затем все резво двинулись в сторону припаркованных джипов, пока место не взлетело на воздух. Но Ханбин резко замотал головой: — Он был не один! С ним была девка... Где она?! — Забрала его деньги из багажника и ушла. — Откликнулся Джун, погружая Ханбина в салон джипа, пока Ван с Бобби подходили ко второму. — Пешком? Сама? — Громко и недоверчиво спрашивал опухший Ким с заплывшим глазом. — Да, взяла чемодан и пошла в сторону метро. — Кивнул ему Джун, собиравшийся сесть следом за ним. — Это он так сказал?! — Панически воскликнул Ханбин, но было уже поздно. Совсем рядом разнеслись звуки нескольких выстрелов. Истошный вопль Джуна оглушил всю округу: — Ван! — Проклятье! Босса подстрелили! Убейте эту тварь! — Заголосили со всех сторон. Ханбин вывалился наружу и сразу же сообразил, что произошло: наёмница, заметив приближение эскадрильи «Уанчжон-па» затаилась, велев СонКи сказать, будто она ушла. А сама последовала за ними и спряталась в одном из джипов, когда всё сопровождение Вансо кинулось к зданию. Всего лишь один безобидный просчёт — оставленные без присмотра автомобили на стоянке — но он мог стоить Вану жизни, ведь эта дьяволица намеревалась закончить начатое и добросовестно отработать свои бабки, как и говорил Чживон. Ханбин, на подгибающихся ногах вылетевший из машины, увидел сразу две душераздирающие картины: девчонке удрать не удалось, её повалил Бобби, прикрыв собой Вана. Но пистолет все ещё оставался при ней, и Ким не сомневался, что она его вот-вот применит. А ДжэДжун сидел на коленях возле подстреленного Вана, вопя и требуя немедленно отвезти босса в больницу. Кровотечение открылось обильное, но слёзы на лице Вона едва ли уступали ему в объёмах. Не раздумывая, Ким по инерции бросился к убийце и буквально на одних инстинктах ботинком пережал запястье девушки, готовившейся воспользоваться пистолетом. Он настолько был в порыве, что даже не ощутил ужасающей боли, пронзившей его сломанные мениски, когда упал на колени перед сцепившейся парой киллеров. Девушка разжала онемевшие, покрасневшие пальцы руки, пережатой Ханбином, и уронила пистолет. Подбежали псы Вансо и толпой скрутили её, бросив к связанному СонКи, медленно приходившему в сознание. Едва они успели рассесться по автомобилям и мотоциклам и выехать на проезжую часть, как весь район сотрясло от оглушительного взрыва. Им повезло, что киллерша установила заложенный таймер на взрывчатке с запасом времени на собственный побег. Но в итоге это сыграло против неё, ведь они с заказчиком оказались вместо планируемых жертв слишком близко к эпицентру подрыва. И вряд ли успели спастись. Волна затянула и накрыла последнего выезжавшего мотоциклиста Вана, и он перевернулся на выезде. Но для него всё обошлось травмой бёдра и несколькими ушибами. Джун не оборачивался на взрыв, и не потому, что так делают в крутых боевиках, а потому лишь, что всё внимание было сосредоточено на его руке поверх перевязанного непонятной тканью плеча Вана, чья голова покоилась на коленях Вона, постоянно напоминавшего ему продержаться ещё немного. Он то и дело подгонял водителя гнать и нарушать все предписанные правила, лишь бы успеть добраться до больницы, что крышевал средний брат Яна на случаи подобного рода. Джип с Бобби и Ханбином, которым тоже не помешала бы медицинская помощь, гнал следом за ними. Эта ночь казалась всем бесконечной и безысходной. Когда ДжэДжуну, не спавшему и караулившему у входа в реанимацию, наконец сообщили, что угроза жизни миновала, ведь важные органы задеты не были, он рухнул на пол и расплакался как малое дитя. От переизбытка стресса и недосыпа, разумеется, а вовсе не из-за животного, экзистенциального страха за жизнь Вана. И свою собственную. На дрожащих ногах он позволил себе отойти от дежурного поста и направиться в крыло, где разместили Чживона и хёна, чтобы передать благие вести. Когда состояние Вана выправилось и стабилизировалось, его перевели в палату и допустили к нему посетителей. Джун буквально взлетел на крыльях, покидая палату сонбэ, чтобы навестить злосчастного больного. Лежавший в вип-палате Вансо находился под капельницей и под изрядной дозой обезболивающих. Слабо соображая вязким сознанием, он все же нашёл в себе силы для фирменной самоуверенной ухмылки: — Это даже не было больно. Джун кинулся к его постели и упал на кресло подле его туго перевязанного плеча и произнёс тихим, испуганным голосом человека, уже не раз проигравшего траурный марш над могилой близкого у себя в голове: — Черт возьми, я всерьёз думал, что ты сдохнешь. — Плакал по мне? — Завали ебало, — тут же цыкнул Джун, приходя в себя от ехидного тона мафиозного барона. — Я чуть не откинулся, прояви сострадание! — Игриво потребовал Ван. У Джуна внутри всё потеплело и расцвело от его идиотской ухмылки. Он в ответ шутливо задрал подбородок и заявил: — Помрёшь только с моего позволения, понял? — Это расценивать как клятву жить вместе и в горе, и в радости? — Сверкая посветлевшими глазами, уточнил Ян. Вон застенчиво и смущённо кивнул, а Ян тут же добавил: — Имей ввиду, я это зафиксировал. На тот случай, если в моё отсутствие опять позовёшь кого-нибудь под венец. Джун раскашлялся и поспешил сменить тему: — Хёны в другом крыле. Ханбину приходится тяжелее из-за несовместимости лечения с анальгетиками, но с ними всё в порядке, скоро поправятся. Вансо нахмурился, будто выуживая из затуманенной головы отдельные обрывки и детали воспоминаний, а потом спокойно кивнул. — Придётся мне теперь бегать между вами, как назойливая медсестра. Лидер группировки выдал сальную ухмылку и задорно молвил: — Не ожидал, что моим грязным фантазиям о медсёстрах суждено всё-таки сбыться. Хоть и с небольшим нюансом. ДжэДжун покраснел и чуть не вломил больному, который километровыми шагами шёл на поправку, если судить по работе его извращённого, развратного мозга. Благо настоящие медсёстры спасли Вана от очередного покушения, ведь настало время для осмотра, перевязки и приёма лекарств. Оставленные вдвоём в палате Чживон и Ханбин в те дни вдоволь наговорились. Бобби рассказывал о местах, в которых скрывался, Ханбин об изнанке музыкальной индустрии. Они часто сравнивали нынешнее и прошлое, особенно анализируя последнее. Вспоминали бывших товарищей, и обсуждали феномен нарушенной связи СонКи и Гризли, то, что они всегда обходили стороной. Ханбин не знал, поступили ли они тогда обдуманно и верно, ведь по итогу это обернулось трагедией для троих людей, замешанных в их плане. Но спустя несколько длинных, бессонных ночей, полных доверительного общения и искренних суждений, им удалось преодолеть отягощавшее чувство вины и ответсвенности за всех, кто был рядом, висевшее ярмом на шее похуже, чем наличие судимости в личных документах. Говорили по душам и о будущем. Открыто и без обиняков, внимательно и спокойно, как научились лишь с годами. В ночь перед выпиской Чживон, взвесивший всё, произнёс: — Как артист лейбла, свои обязательства перед компанией я исполнил. Самое время взяться и за другие. Ханбин правильно истолковал его намерения: — Не будешь обновлять контракт? — Не знаю, есть ли в этом смысл. — Понимаю. — Спасибо. — Чживон заговорил тише, глядя на Ханбина, подпиравшего голову локтём и глядевшего на больничные шторы: — Спасибо, что сносил всё это и ждал меня. Ханбин также откровенно и взвешенно ответил ему: — Спасибо, что не ограничил и сберёг покой. — Затем с характерной усмешкой добавил: — Ну, хотя бы до той поры, пока на тебя не вышла потрошительница и чуть было не приготовила барбекю из наших кишков. Бобби рассмеялся, но быстро вернул себе серьёзность: — Теперь уже заказчика нет, так что можно взять перерыв от свиданий с опытными киллершами. — Пожалуй, да. Отношения с киллерами очень изматывают, знаешь ли. Оба смеялись и ещё долго прикалывались, беззаботно веселясь, пока не наступил рассвет и не начался утренний осмотр. Последний перед их выпиской. После выписки они мечтали отправиться вчетвером с Ваном и Джуном на Чеджу в «семейную виллу», которую Джун очень просил не называть «траходомом», а иногда строили планы о покорении юго-восточных стран и переезде лейбла туда. Каждый новый рассвет таил в себе загадку и непредсказуемость грядущего дня, как и всей их совместной жизни, и этим был поистине прекрасен.