Zilch

Джун чувствовал, что в последнее время Хёрим была сама не своя. Рассеянная, забывчивая, замкнутая. Она снова начала грызть ногти, почти ничего не оставляя от пластины. Отчасти он и сам ощущал себя виноватым, так как из-за университетской возни и разборов судебных кейсов заметно отстранился от неё. Подходил к концу срок его обучения, и он уже пристроился стажёром в добросовестную адвокатскую контору с неплохой репутацией и положительными отзывами. Профессиональная жизнь складывалась более-менее благополучно, мир отнёсся к нему благосклоннее, чем он ожидал, и на этот раз нельзя было упустить второй шанс на налаженную жизнь. Да, на академическом поприще и на практике он преуспевал, но в личной жизни ощущал, как всё шло крахом. Джун переживал кризис личности, сознаваясь самому себе, что поступил так, будто знал, каков исход Титаника, и все равно сел на него. Это была эмоциональная ловушка, потому что парень так и не научился жить настоящим. Шрамы и следы прошлого остались при нём и, как бы он ни старался отрицать этого, но сердце продолжало жить прежней жизнью, так и не заметив ничего примечательного в общении с Хёрим, в то время как мозг выдавал её общество в качестве спасательной шлюпки, способной вывести его из коварной ловушки одиночества и неспособности любить так, как следовало. Они всё также жили в съёмной однокомнатной квартирке, но уже почти не разговаривали, проводя вечера в отягощающей тишине и молчании. Обычно Джун не замечал, что инициатором всех их бесед и обсуждений была Хёрим, но в эти дни это стало очевидным после того, как унылая и утомлённая девушка оставила попытки побудить Джуна к разговорам и пробудить в нём интерес к общению. Тогда Джун сам попытался разговорить девушку, но она отвечала односложно и оставалась безучастна. В один из морозных зимних вечеров, когда Хёрим выглядела особенно подавленной и понурой, парень спросил прямо: — Хёрим, скажи, что случилось? Что-то ведь случилось. Скажи мне, что не так. Внезапно плечи девушки задрожали. Она уронила подбородок на грудь и комната наполнилась жалобным всхлипыванием. Хёрим подавляла плач. От неожиданности Джун расстерялся и смутился, не зная, как реагировать. За всё время, проведённое вместе, девушка лишь дважды плакала и оба раза за просмотром фильмов. Тогда достаточно было приобнять её и погладить по плечу, напомнив, что весь этот сюжет — вымысел, и страдать не было смысла. Теперь же Хёрим плакала всерьёз, наверняка сокрушаюсь по чему-то более важному и тревожному, чем судьба вымышленных киногероев. Джун присел рядом и приобнял её, как делал раньше, но это дало обратный эффект: вместо того, чтобы успокоиться, Хёрим зашлась тяжкими стенаниями и рыданием, от которого разбивалось сердце. Джун нахмурился и напрягся, боясь узнать, что могло так расстроить столь терпеливую и сильную девушку. Больше всего на свете он боялся, что это мог оказаться он сам. — Милая, ты пугаешь меня. Расскажи уже, что стряслось. Мы всё уладим, обещаю. Хёрим убрала за ухо длинную карамельно-коричневую прядь и вытерла рукавом кофты потёкший нос. Её черты лица распухли и покраснели. Маленькими, близко посаженными светло-карими глазами она взглянула на Джуна и, давясь слезами, еле прокряхтела: — Мой...мой...— Девушка шарила глазами по лицу Джуна и хмурилась, будто собираясь с мыслями и вспоминая, отчего ей было так плохо в эти дни: — Мой кузен...в опасности... — Кузен? У тебя ведь нет родственников, — изумлённо переспросил парень, вглядываясь в глаза супруги. Девушка заревела пуще прежнего, прижимая ладони к лицу. — Дыши, Хёрим, всё в порядке. Расскажи, что с ним случилось? Запинаясь и постоянно обрывая рассказ, Хёрим поведала, что её незадачливый кузен, с которым Джун якобы не был знаком лично, повяз в крупных долгах. Он задолжал казино, которое крышевала местная мафиозная группировка. И теперь ему грозила расправа в случае неуплаты. Девушка всё извинялась перед мужем за то, что скрывала бедного родственника, но клялась, что не может оставить его в беде и взять на себя вину за его горестную кончину. Джун с хмурым видом выслушал этот рванный и невнятный рассказ. Так как девушка никогда его ни о чём не просила и не давала поводов сомневаться в себе, скорее наоборот, из-за того, что он много раз был холоден и отрешён по отношению к ней, парень решил услужить ей и вызволить несчастного родственника из передряги, заглаживая выполненным долгом все другие обязательства перед ней, которых ранее не исполнял. Она просила денег в долг, но Джун решил уладить всё по-своему: в первую очередь заявиться к владельцам казино и выяснить, в чём было дело. Хёрим умоляла его не делать этого, но внутреннее чутьё подсказывало парню не вестись на её уговоры и придерживаться начального плана, невзирая ни на что. Вряд ли ребята, владевшие подпольным игорным бизнесом, были мастью страшнее, чем Мин ХэШу, в свое время перешедший дорогу синдикату «Уанчжон-Па», с которым ДжэДжун был некогда очень тесно связан. Стоял пасмурный зимний полдень. Солнце скрылось за тучами, а на тротуар, указатели и крыши домов медленно опускались белоснежные хлопья. Облака пара вырывались из-под плотного, вязаного шарфа при каждом коротком выдохе, которые Джун старался делать учащенно, не вдыхая глубоко кубы ледяного ветра, чтобы не застудить слабые легкие, которые шли в подарок после нескольких лет заточения в сыром и ветхом помещении. Прогулочным шагом мужчина в плотном чёрном пуховике по колено неспешно продвигался вдоль загородной улочки, стихийно разбившейся за окрестностями, вдоль которых растянулась магистраль по пути в Инчон. Где-то за высокой строительной оградой громыхали рельсы многоуровневого поезда, чьи ветви кольцеобразно огибали почти всю страну. За небольшим проволочным забором стоял пункт сортировки, где рабочие прямо на открытом воздухе разбирали отходы для дальнейшей перевозки в перерабатывающие заводы вторсырья. Джун шёл согнувшись и спрятав заложенный нос в шарф, подаренный Хёрим, чтобы зарыться поглубже в воротник чёрной водолазки. Он ощущал себя скверно, будто был тем вторсырьем, которого переработали для повторного служения обществу. Заборы и ограждения и вовсе довлели на него с головокружительной силой, поэтому он чуть ускорил шаг. В какую сторону ни взгляни, всё в том районе кричало о неблагополучии и запущенности. Два бездомных пса рыскали по мусорным бакам в поисках перекуса, вдали вопили сигнализации. Мелкие бары и кафешки были либо наглухо забиты досками, либо ломились от посетителей, вдрызг пьяных и требовавших сделать музыку погромче. Было ясно, что в такое захолустье случайного прохожего не заведёт ни один из навигаторов. Узкие и кривые улочки полнились такими же косыми и проваливавшимися под землю домиками, чьи входные двери часто уводили вниз, в цокольные помещения. Джун прочёл несколько надписей: «агенство по трудоустройству», «страховое агенство» и тому подобное. На лице промелькнула лёгкая усмешка. К сожалению, он прекрасно понимал, какого рода «трудоустройство» и «страховку» могли предложить в подобных местах. Если бы он вышел один и начинал жизнь с нуля, то, возможно, ему бы пришлось воспользоваться услугами этих заведений. Отбросив дальнейшие мысли и навязчивые воспоминания об одном человеке, он решительно пошёл дальше, ничем не выдавая, что не местный. Казино «Муши-ги» располагалось в самом неприметном закоулке: не осведомленному прохожему трудно было бы набрести на него просто так. Между двумя частными двухэтажными коттеджами были высажены два выцветших кустарника, скрывавших небольшой проход в переулок, выходивший на крохотную аллею, где стояло единственное здание, упрятанное от любопытных глаз. Оно было четырёхэтажным, но стекла двух верхних этажей, некогда служивших офисными помещениями, были выбиты. Осколки по сей день лежали разбросанными по аллее. ДжэДжун выкашлялся, заметив, что у парадной двери под самой вывеской никто не дежурил. Склонив голову, он оглядел периметр, но не отметил никого из людей владельца. Это показалось ему подозрительным. Не теряя больше времени и мечтая убраться как можно скорее, Вон вступил в проход, который уводил его вниз по лестнице в большое подвальное помещение, освещённое зеленоватыми лампами на стенах. Крутая лестница то и дело сворачивала, формируя углы, и за одним из таких Джун услышал громкую ругань, мужские крики и звуки потасовки. Перед его лицом резко выскочил смуглолицый старик в толстых очках и помятом костюме. Гримаса ужаса и отчаяния искажала его лицо. Он собирался оттолкнуть Джуна от прохода, но тут следом на лестнице появились двое в чёрных пальто и, схватив беглеца за плечи, поволокли его вниз. Дёрнув слишком сильно, они заставили его кубарём скатиться по крутому спуску. В ноздри ударил запах крови. Джун был настолько привыкший к этому запаху, что его обоняние реагировало лишь в тех случаях, когда количество крови превышало средние показатели. — А это ещё кто, черт возьми?! — Гнусаво рявкнул один из нападавших, глядя снизу вверх на спускавшегося незнакомца в пуховике. — Эти суки успели вызвать подмогу? У Джуна не заняло и минуты, чтобы разобраться в происходившем, едва он ступил на ровную поверхность большой игровой комнаты с заниженным потолком. Четверо людей в одинаковых пальто склонялись над множеством избитых и исколотых тел, истошно вопивших на полу и под столами для ставок и игр в покер. Все помещение заволокло ароматами воска, пота, крови и керосина. На стенах были видны багровые брызги, щит с проводами был широко открыт, а по кожаным стульям медленно стекал керосин. Для поджога. Казино собирались уничтожить, замести следы и избавиться от никчёмных должников, выставив всё как пожар по причине короткого замыкания. В этом многострадальном районе никто даже и разбираться не станет в разрушении заброшенного здания. Остатки просто снесут, не оставив даже руинов. А ДжэДжун невольно стал свидетелем этой зачистки. Двое с оглушительным рёвом кинулись на некстати появившегося Вона, собираясь избавиться от него тоже. Один хотел повалить его так, чтобы приложить к краю бильярдного стола, находившегося чуть в стороне, но он не знал, что у Джуна был кое-какой опыт рукопашных уличных боёв. Джун моментально вспомнил всё: как уворачивался от недоброжелателей в коридорах тюрьмы, как участвовал в потасовках на заднем дворе, как дрался на ринге с ХэШу. Натренированная прыткость и приобретённое в боях хладнокровие тут же сыграли свою роль: мужчина, только перешедший порог юности, энергично увернулся, перепрыгнув через стол и достав сбоку кий. Он врезал его окончанием прямо по шее нападавшему, сбивая с ног, но второго не достал. Второй сверкнул лезвием перочинного ножа, но Джун, отбросивший кий, тут же обхватил его запястье у самого подбородка, выкрутил ему руку, от чего тот мучительно взвыл, а затем ухватился за глотку, сталкивая его затылок с подлокотником одного из кресел. По обивке потекла струя бардовой крови. Двое других замешкались у стены, но увидев, что заявившийся тип был куда более умелым и расторопным, чем те, которых они заставили дрожать на полу, тут же кинулись на Джуна с битой и кастетом. Покрывшийся потом Джун еле уклонялся от поочерёдных выпадов. Один сумел ухватить его за шарф и занести биту, но Джун резко стянул подаренный аксессуар и вывернул им руку бандита, тут же отбросил её и выжидательно забился в угол, где стоял пыльный холодильник с платным спиртным для игроков. Он позволил подобраться к себе так близко, чтобы можно было увернуться в последнюю секунду и раскрытой дверцей холодильника долбануть первому по морде, а второму, последовавшего за ним, ударить бутылкой коньяка по голове, отчего мелкие осколки вонзились преступнику в кожу. Оба присели от боли, а Джун кинулся к единственному выходу: той самой лестнице, которая служила одновременно и входом в это злосчастное место. Но на ней вдруг послышались чьи-то шаги. Лысый и усатый мужик в несуразном белом костюме поверх вьетнамской рубашки выставил перед Джуном длинный нож: — У нас тут свидетель, — хрипло оповестил он тех, кто шёл позади него. Джун сразу понял, что просто так ему не уйти. Этот мужик был шавкой, посланный идти первым, чтобы расчищать дорогу шишкам покрупнее. Джун медленно отходил назад, к пустому игровому столу, когда вдруг заметил вторую шестёрку в чёрном костюме с округлым значком на галстуке и фамильными запонками синдиката «Уанчжон-Па», которые выдавались за прилежную и долгую службу группировке. Зрачки Джуна расширились, а ускоренное сердцебиение вдруг замерло, предварительно сделав кульбит. Этот мужчина был преданным помощником и второй рукой Вана, передавшийся ему в наследство от старшего брата в честь исполненной мести за убийство отца. Если личный помощник был тут, значит... — Он нас не выдаст, — произнёс знакомый голос. — Вы уверены? Этот гад разнёс наших ребят, — злобно сплюнул лысый в белом, двинувшийся на Джуна и схвативший его за воротник пуховика. — Эй, Хисан! Пусти парня. — Строго приказал личный помощник с фамильными запонками, сразу же узнавший Джуна. — Босс сам разберётся. Пойдём, подчистим всё. — Но... — Иди, тебе сказали! Помощник увёл вспыльчивую шестёрку за плечо к другим, которые уже поднялись на ноги и стали следить, чтоб никто из подбитых ранее не поднимался. Никто больше не рисковал лезть к Джуну, которого вверили Боссу. Перед слегка подрагивавшим и тяжело дышавшим Вон ДжэДжуном грозно возвысилась статная фигура Ян Вансо, облачённого в бурую короткую дублёнку со вставками из светлого меха на рукавах и воротнике. Его лицо было бледным и будто бескровным, кончики волос до сих пор оставались осветлёнными, а недоверчиво суженные глаза осматривали Джуна холодно, но с едва заметным оттенком любопытства. Совсем как в их первую встречу. — Что за дела у тебя в «Муши-ги»? — поинтересовался один из главарей синдиката, которого обомлевший ДжэДжун надеялся уже никогда не встречать. — Вас это не касается, господин Вансо, — твёрдо произнёс Вон, возвращая себе дар речи. Взгляд Вана неожиданно оттаял и потеплел, словно он наконец-то узнал знакомого и всё, что с ним было связано. Джун ещё больше опешил от разительной перемены, узнавая в жестоком и беспринципным мафиознике того самого загадочного и беспечного Вана, некогда преследовавшего его по пятам. С коварной ухмылкой на губах Ван обратился к Джуну своим прежним игривым голосом: — Во что ты вляпался, Джунни? Джуна всего передёрнуло. Прожитых лет будто и не бывало. Словно все его старания начать заново вмиг обесценились, обратившись в ничто при одном лишь звучании его клички из обманчиво нежных уст этого подлого лицемера. — Не называй меня так. — Отрицательно закачал головой Джун, отходя на шаг назад. Ему показалось, что на лице Вана отразилось огорчение. Позади кто-то из тех, кого Джун ранил, пока отбивался в драке, громко заныл, вправляя вывихнутый палец на руке. Это немного привело Вона в чувства, и он, глядя Вану в глаза, решительно осведомился: — Что будет с теми, кто брал заёмы у «Муши-ги» и играл под проценты? — Думаешь, я знаю? — Равнодушно выцедил Ван, внимательно изучая лицо Джуна. — Подонок, ты всё знаешь. — Выпалил Джун, оглядывая помещение и псин в одинаковых пальто, стороживших своего хозяина. Он внезапно понял, что к чему. — Казино принадлежит твоим соперникам. Значит, ты в курсе дел, которые они вели. Говори или... — Или? — Ван грациозно, но угрожающе двинулся на испуганного Джуна, старавшегося сохранить прежний гонор: — Ван, что ты намерен делать? — Требовательно спросил Джун, обращаясь к мужчине в привычной им обоим манере. Мафиози остановился, вперив нечитаемый взгляд в ДжэДжуна. — Если ты играл с этими хуесосами, то твою чековую книжку я сожгу, не беспокойся. — После продолжительной паузы произнёс Ван, убрав руки в карманы чёрных брюк. — Понятия не имел, что ты свяжешься с такими ничтожествами. — Я не о себе говорил. Пак И Ун. Что с ним? Взгляд Вана сменился с непроницаемого в явно брезгливый и раздражённый: — Какое отношение ты имеешь к этой мрази? — Это не твоё... Джун стукнулся об игровой стол позади себя, не заметив, как всё это время пятился назад. Ван встал к нему вплотную и заговорил вкрадчивее: — Я спрашиваю, какой хуя ты связался с этой мразью? Джун замялся, ощущая, как все разборчивые мысли вдруг перемешались, превратившись в бессвязный бред. Он запнулся на первом же слове: — Я... Глаза Вана блеснули огнём, внимательно разглядывая кольцо на руке Джуна, чтобы потом посмотреть на него с надменностью и жестокой усмешкой: — Кажется, я догадываюсь, Господин Женатик. — Он выплюнул последнее слово с таким отвращением, будто пережёвывал тухлое мясо. — Это твоя жёнушка мутит воду? Джуна садануло без ножа где-то чуть выше печени. Он часто заморгал, ощущая, как воздух пересыхает в глотке. — Так тебе всё известно обо мне? — С нагрянувшим чувством горечи произнёс мужчина, мечтая отвернуться от беспощадно сверливших его высокомерных глаз. — А ты надеялся скрыть этот постыдный факт своей биографии? — Не смей говорить такое, после того, как скрылся от меня, засранец! — Джун не сдержал приступа унижения, охватившего его, и чуть было не столкнулся с Ваном лбами. Он сделал шаг на него, так что Вану пришлось отступить, и продолжал предъявлять ему с пересохшим горлом так возмущённо и яростно, что шестёрки стали откровенно пялиться на них: — Скрылся, а потом спокойно жил дальше, наживаясь на рейдах в сраные казино! Ван встал в оборонительную позицию, сложив руки на груди: — Я дистанцировался, чтобы никто не навредил тебе, а когда всё улеглось, выяснил, что ты снюхался с проблемной девицей и вприпрыжку сбежал под венец. — Я никуда не сбегал, отморозок, я... — Да-да, я хотел сказать «связал себя священными узами брака»! Несмотря на то, что Ван звучал как обиженный деспотичный ребёнок, Джун звучал ничем ни лучше, поэтому, ощутив недоумённые взгляды присутствовавших, Вон недовольно прошипел: — Говори тише! А лучше вообще замолчи! Но Ван его будто не слышал, желая побольнее ужалить своего оппонента: — Ну как, весело играется в «жениха и невесту»?! У тебя-то хоть встаёт, мм? — Заткни свой поганый рот! У тебя нет права...— Джун задыхался от негодования и злости на этого мерзавца, который смел вот так нагло издеваться над ним. Ядовитая улыбка Вана сменилась убийственно серьёзными, грозными чертами лица. Он вновь пошёл на Джуна, как ледокол, стремившийся расколоть его в щепки. Джун снова оказался у края стола, а Ван нахмурился и заговорил тише: — Зачем ты дуришь самого себя и разыгрываешь этот жалкий спектакль? Играешь роль независимого семьянина перед какой-то случайной дамочкой. Пытаешься что-то доказать себе? Или сделать больно мне из-за того, что я оставил тебя без предупреждения?— Рука лидера группировки потянулась к лицу Джуна, который старался не дёргаться в тот миг, когда знакомые пальцы убрали прядь с его щеки. — Так ты просто мстишь мне или правда так отчаянно надеешься забыть? Внезапно Джун разглядел в его глазах такую безбрежную нежность и озабоченность, что мурашки пробежали по коже. Сколько раз на протяжении этих лет он ощущал на себе этот одержимый взгляд безумца, дорожившего им почти до иррационального беспамятства. И так несправедливо снова пытавшего его этим взглядом после того, как оставил без объяснений. Джун с силой зажмурился, смыкая длинные ресницы, на которых застыли крупицы воды, и отбросил мимолётное наваждение. А затем большие бездонные глаза распахнулись, и застывшее в них обвинение пробралось Вану в самую душу: — Какая же ты всё-таки самовлюблённая и заносчивая сволочь, Вансо. Мир не существует лишь для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям и жить в рамках твоих интересов. — Джун хмурился и сжимал кулаки, продолжая говорить так, что зубы отбивали искры: — Научись понимать уже, что я не бонус к твоим тюремным приключениям и не рождён лишь для того, чтобы угождать твоим прихотям, как только ты появишься на горизонте. Ван резко отпрянул, увеличивая расстояние между ними. С секунду его взгляд блуждал, а затем вновь вернулся к Джуну: — Знаешь, а я тут кое-что припомнил. В нашей среде поговаривали, что эта помойная дрянь И Ун хвастается своей замужней любовницей. Может ли так быть, что... Джун ударил по столу так, что эхо прошлось по всему зданию. Шептавшиеся шестерки за спиной сразу же притихли. — Говори что хочешь, мудак. Делай что хочешь, чтобы задеть или унизить меня. Все равно не избавишься от того факта, что у меня была жизнь до тебя. Будет и после. ДжэДжун прошёл к выходу мимо застывшего Вана, задев его плечом. Тот так и стоял безмолвно, вслушиваясь в его удалявшиеся шаги. — Нам вернуть его, Вансо-ним? — Робко спрашивали подчинённые. Ван раздосадовано и разочарованно замотал головой. — Сожгите это место к чёртовой матери. И поживее, шевелитесь, блять. Ян Вансо ринулся к выходу, глядя в пустоту. Ван обнаружил себя в одном из тех мест, в которые ему никогда не было нужды заявляться. Его не нашедшая выхода ярость помогла ему держаться там по-хозяйски, повелительно и надменно, указывая на парня в шеренге, который наиболее походил на Джуна. Через несколько минут он уже трахал податливое тело, непристойно изгибавшееся и стонавшее под ним, представляя, что эта безымянная подмена в образе продажного мальчишки, уткнувшегося щекой в подушку и посасывавшего треснувшую нижнюю губу, оказывается реальным Джуном, выдернутым из супружеского ложа прямо на ангельских глазах у девицы, которая имела первостепенные права на то, чтобы делить с ним одну жизнь, одни помыслы и одну постель. У меня была жизнь до тебя. Будет и после. Блять. Блять. Блять. Ван так самозабвенно наращивал частоту толчков, вдалбливаясь в узкое отверстие, что даже не заметил, как нещадно хлестал и шлёпал снятого парня по раскрасневшимся упругим ягодицам. Одной рукой убрав отросшие локоны за макушку, он несколько раз грязно выругался с чувством глубочайшего омерзения. Грубый секс был отвратителен. Кончал он уже от механических движений руки, вынув член из выебанной дырки парня, чьи подкосившиеся колени окончательно разъехались в стороны на желтоватых простынях. Парень пытался услужить ему минетом напоследок, но Ван его резко оттолкнул. Ощущения были бесповоротно загублены необузданной звериной жестокостью, в которую под конец превратился половой акт. Насилия и грубости сполна хватало в жизни, поэтому в сексе он жаждал получил нечто иное. Нечто особенное, что окрыляло и заряжало бы его, а не заставляло обращаться в того же беспощадного монстра, которым приходилось являться при решении мирских проблем. Одевшись, он бросил на кровать «чаевые» и хмуро убрался из комнаты, чтобы потом выволочить потяжелевшее тело на шумные улицы города. Он прошёл сквозь кучку громко голосивших, подвыпивших студентов, огибая квартал и набирая на дисплее номер своего помощника. Ему нужно было отоспаться, чтобы на следующий день вернуть трезвость рассудка. Неприметная серебристая машина остановилась у самого бордюра, подбирая своего пассажира. Ван, еле двигая языком, потребовал у помощника отчёта. — Я узнал насчёт проступков и задолженностей Пак И Уна. Материала набралось немало. — Изучил все его похождения и связи с другими людьми? — Так точно, собрал всё в одном файле. — Дашь мне, как только приедем. Мужчина взглянула на босса через зеркало: — Вансо-ним, уже достаточно поздно, Вам лучше... — Я знаю, что мне лучше. Ты отдашь мне файл сразу же, как довезёшь. Что-то непонятно? Помощник, смущенный грубым и властным тоном господина, покорно склонил голову. Ранним утром, пропитанным морозной свежестью, директор Ким поднялся на лифте в свой офис, с которого открывался завораживающий вид на суетливый мегаполис. Он вежливым поклоном поздоровался с сотрудниками, уже расположившимся за своими рабочими столами, и прошёл к матово-чёрным дверям своего просторного кабинета. Внутри уже ждал секретарь Квон, раскладывавший документы на стеклянном столике перед большим темно-синим диваном, на деревянной ручке которого дымилась чашка горячего американо. — Как дела в студии? — Осведомился Ханбин после короткого обмена приветствиями. — Готовятся к распевкам и предзаписи, — ёмко ответил юноша в тёмно-сером костюме поверх светло-голубой рубашки. Ханбин, в чёрном приталенном пиджаке поверх белой классической рубашки, с зачёсанными назад тёмными волосами, оголявшими аккуратно выбритый затылок, по традиции начал свой день с того, что сел на диван, чтобы ознакомиться с корреспонденцией. Сделав пару глотков кофе, он удовлетворённо кивнул своему помощнику. Квон прекрасно справлялся и с подборкой новостных сводок, где встречались упоминания компании Кима, и с доставкой бодрящего напитка первоклассного сорта. Пока босс не углубился в чтение, Квон кашлянул и вернул к себе его внимание: — Сегодня у нас интервью с уборщиком для офисного помещения. — Помню. Мы ведь договорились, что ты проведёшь его сам? Квон замешкался, а затем смущённо улыбнулся: — Да, но он написал, что ему важно присутствие непосредственного начальника. Ханбин удручённо закатил глаза: — И ты не намекнул ему, что его непосредственный начальник может быть слегка занят? — Намекнул, разумеется, — обиженно бросил Квон. — Я ответил, что мужчины без судимости Вас не интересуют. Ким чуть было не поперхнулся кофе, обжигая глотку, и шутливо замахнулся своей чашкой на остроумного помощника. Его манеры и проявлявшееся порой чувство юмора с каждым днём все больше напоминали ему бывшего сожителя — И Чесона. Это иногда обнаруживавшееся сходство было трогательным. Электронные часы на запястье секретаря зазвенели, оповещая о прибытии кандидата. Квон многозначительно взглянул на своего руководителя. — Пусть менеджер проводит его в кабинет заседаний. Я подойду с минуты на минуту, — выдал указания Ким, допивая свой напиток. Секретарь созвонился с главным менеджером и та сопроводила мужчину в положенное место, где тому предстояло дожидаться собеседования с директором Кимом. Отложив чашку в сторону, Ханбин поднялся и поправил складки на рукавах пиджака, а затем неторопливо отправился на встречу. Он все ещё ощущал сонливость и некое недовольство предстоявшими переговорами с работником, но понимал, что если отнестись небрежно к найму персонала даже на базовых уровнях, то дальше и вовсе не стоит соваться в бизнес, построенный на человеческом факторе. Уже у порога небольшого кабинета для заседаний на директора волной нахлынуло странное чувство, будто вызванное собственной интуицией. Некое наитие, едва различимо витавшие в воздухе, подсказывало ему, что эта беседа заставит его окончательно проснуться. Так и случилось. Ким Ханбин отворил массивную дверь и оказался лицом к лицу с Ким Чживоном, беглым специалистом по наёмным убийствам. Бобби в синей панаме, прикрывавшей пол лица, и в спортивном темно-синем костюме вальяжно расселся на краю длинного чёрного стола для заседаний, вытянутого вдоль узкой комнаты и почти заполнявшего собой всё пространство. Он покачивал ногой, глядя на пейзаж за панорамным окном, протянувшимся справа вместо стены. Но его зоркий взгляд тут же вцепился в лицо вошедшего и сконфуженного Ханбина, выражавшего полное недоумение. — Ну что, какую технику мытья полов Вы предпочитаете, Господин Директор? Согнав с себя оцепенение, директор Ким закрыл за собой дверь и заставил себя поверить в то, что перед ним был настоящий человек, а не смоделированная по обрывкам воспоминаний мозговая проекция. — Так ты вернулся? — Вместе с выдохом негромко произнёс Ханбин. Он прищурился, словно бы проверяя, не оптическая иллюзия ли стояла перед ним. Но это был тот же Бобби, с самоуверенным оскалом оглядывавший его в ответ, будто тоже проверяя на подлинность. — Пока ещё нет. — Хмуро ответил он, доставая какую-то коричневую коробку из кармана: — Сувенир из Малайзии. Чживон извлёк из коробки миниатюрную серебристую копию башен-близнецов, достопримечательности Куала-Лумпура, и поставил на стол рядом с собой, а затем спросил: — Ты получил мой презент на день рождения? Перед глазами Кима тут же всплыл образ посылки, завёрнутой в специальную оберточную бумагу. Он не стал говорить, что почти каждую ночь сидел в рубашке с юго-восточными мотивами, которую накидывал поверх майки, едва прикрывавшей татуировку в районе ключицы. Спать в майке было старой привычкой из неприветливых времён, но вот уже последние две недели этот невзрачный наряд украшала накинутая на плечи рубашка со своеобразным принтом. Ханбин коротко кивнул и сразу же деликатно спросил беглого наёмника: — Кто на этот раз? — Канадцы. — Оглаживая края фигурки, сообщил бывший киллер. — Подозревают в найме против каких-то конгрессменов и судьи. Стоило моим данным оказаться в реестре, как все тут же начали считать, будто один зафиксированный натасканный киллер мог стоять за всеми заказами в мире. — Паршиво. — О, это ещё ничего. Знал бы ты, что творится в Европе. Там сидят на заседании совбеза и накидывают: «Слыхали про Бобби? Папу Римского в 2005 убил». — Интерпол тоже подключили? — Я не проверял, но как тут без них. Ханбин ощутил тяжесть и тревожность, накатившую от этого разговора. Может быть, он отвык от всплеска сердечных переживаний, когда дело касалось Бобби, а возможно просто давали о себе знать первые признаки старости, но он не мог уже сохранять невозмутимое лицо и уныло спросил то, что стало довлеть над ним: — Теперь тебе нужно будет до конца жизни вот так хаотично перемещаться? Бобби разглядел в глазах Ханбина безбрежный океан грусти и печали, по капле пополнявшегося каждую одинокую, потерянную ночь. Ощущая натянутость и не обладая светлыми перспективами, которыми можно было бы осушить этот водоём, Чживон сказал честно и прямо: — Хотя бы какое-то время. Потом залягу на дно в каком-нибудь неприметном местечке, пока ЦРУ не добудет свежих имён для своего ебучего списка. Хоть Ханбин и не высказал этого вслух, Бобби все же прочёл фразу, промелькнувшую в его помутнённых глазах: «Это может тянуться годами». — Ясно, — только и сказал директор Ким, подавляя охватившее его чувство безнадёжности и отчаяния. Бобби, отметив, что бывший торговец к нему так и не приблизился, подавленно улыбнулся: — Как Вы сдержаны в проявлении эмоций, господин Ким. Директорское кресло всё меняет, ха? — Криминальный реестр тоже не отстаёт, — тут же парировал Ким, давая понять, что расстроен и подавлен исходом не меньше Чживона. Их долгожданная встреча рисовалась обоим беззаботной и радостной, как глоток свежего воздуха или луч света, рассеивающий тьму. Но реальность часто не оправдывает надежд, а судьба любит разыгрывать из себя кайфоломщицу. Те события, что им пришлось пережить по отдельности, те трудности, что они преодолевали в одиночку, не просто наложили свой отпечаток, ожесточив их души, но и заставили отречься от всего, что вызывало слабость и жалость к себе. По-другому Ханбин бы не выкарабкался от побочных эффектов во время долгого восстановительного периода после интоксикации лекарственными препаратами, из-за чего была загублена нервная система, посылавшая ему тогда в клинике реалистичные видения Чесона, сидевшего в кресле напротив и чистившего ему яблоки. А Бобби не смог бы кочевать по свету, нигде не задерживаясь и не привязываясь, стараясь обходить буквально все общественные места, вести затворническую жизнь изгнанника, где любой человек в штатском мог вызвать приступ агрессии и боязни того, что наступил конец. Всё это перемололо их, и теперь они видели эти критические изменения друг в друге, как иные после пристального рассматривания замечают на теле другого новые засечки, ожоги и синяки. Наверно, некоторые уроки преподаются и усваиваются лишь в индивидуальном порядке, чтобы каждый мог самостоятельно пройти свой тернистый путь, но никто из них не предполагал, что увидеться только ради того, чтобы потом вновь разойтись по разным полюсам, на деле окажется болезненнее и тяжелее всего. Легче было бы вообще не пересекаться. Уловив в глазах Ханбина схожие смешанные чувства, Бобби поспешил развеять эту обречённость: — Хэй, сможешь скоро взять отпуск и прилететь ко мне на острова. Самбука, пальмы, океан и мы, подальше от городской суеты и вечного напряга, м? Он склонил голову набок и улыбнулся Киму лучезарно и нежно, надеясь растопить лёд в его настороженно бившемся сердце. Но Ким съёжился и нахмурился, как от головной боли, и обеспокоено произнёс: — Моё дело только раскрутилось. Нельзя отвлекаться, если я хочу устоять на ногах в этой индустрии. Бобби до чёртиков захотелось прижать к себе Кима и убаюкать на руках, не давая ни одной проблеме подобраться к нему, но, зная его горделивость и щепетильность, когда дело касалось деловой репутации и независимости, он не решился даже рискнуть, чтобы не отхватить потом пиздюлей и не остаться с отбитыми почками на всю оставшуюся жизнь. Вместо этого он продолжал светить тёплой улыбкой: — Так вылетать же не завтра. Мне тоже нужно помататься чуток, чтобы как следует замести следы. А потом прикинем, как пересечься. На секунду лицо Ханбина разгладилось, и Бобби показалось, что теперь он подойдёт обняться, но серьёзный, суровый директорский тон вновь зазвучал из его уст: — Нужно уладить дела с авторскими правами, пока ты здесь. Как быть с треками? — Всё добро передаю в управление компании, — тут же осведомил Бобби, которого не волновало ничто, кроме самочувствия Ханбина. И он давно принял это решение, зная, что так его компании будет проще. Ким попытался выжить дружелюбную улыбку: — Тогда позже распишешься в необходимых документах. И ещё...Не хочешь исполнить хотя бы парочку из них? Хип-хоп среда не может успокоиться и все ещё жужжит после твоего неожиданного выступления в клубе три года назад. В ютубе оно, кстати, собрало не мало просмотров. К тому же люди решили, что внезапные появления — твоя фишка. — Хах, здорово, когда публика считает, что это просто маркентиговый ход, а не потому, что артист скрывается от международных спецслужб. — Так да или нет? — Да, но есть нюанс, о котором ты ещё не знаешь. Из-за него я как раз-таки и не мог навестить тебя раньше. Ханбин напрягся всем телом, понимая, что к сюрпризам Бобби никогда нельзя быть морально готовым, как и нельзя надышаться перед смертью. — Ну что ещё? По виноватому взору заострённых глаз Чживона Ким догадался, что это из разряда тех пиздецов, от которых он давным-давно устал ахуевать. — Кто-то ведёт торги за мою отсечённую голову. Желает получить доказательства моей смерти. И платит за это неплохие бабки. Ханбин так вылупил на Бобби шары, что чуть было не пришлось подбирать их, когда они перекатились за веки. — Тебя...заказали? — Ага. Теперь целая гильдия наёмников охотится за мной. Бобби улыбнулся так широко и гордо, словно получил очередную школьную грамоту за выдающиеся способности. Способности попадать в самые хуёвые и безвыходные, мать вашу, ситуации. Ханбин не знал, как реагировать: хохотать ли ему над ироничностью этой злой шутки или всерьёз поволноваться за задницу клятого наёмника, умудрившегося настолько, блять, всех заебать. Рациональная натура предпринимателя и коммерческая жилка, оттачивавшиеся на поле ежедневных баталий шоу-бизнеса, возобладали над другими ипостасями Кима, поэтому он, криво улыбаясь и все ещё оглушенный от шока, произнёс: — Хоть и перестрелки на сцене вышли бы ахуенным пиар-ходом, всё же безопасность артиста для нас на первом месте. Бобби по-дружески посмеялся над закалённой чёрствостью Ханбина, но затем, пожав плечами, сообщил: — Ну, от выступления я не отказываюсь, можно организовать. Потусить немного перед погоней. — Хитро подмигнув партнёру, он добавил: — Но только если ты тоже там будешь. Ханбин согласился, уверив Чживона в правильности его выбора: — Не беспокойся, все пройдёт отлично. Я поручу секретарю Квону всё подготовить. Чживон вперил напряженный взгляд в директора: — Хм, так у тебя есть личный секретарь? — И что с того? — Заморгал Ханбин. Взгляд Бобби затуманился и голос его стал ниже, срываясь на тихий рокот, вибрации которого зарождались глубоко в груди: — Если я узнаю, что ты нанял себе ёбаря для потрахушек... — Следи за выражениями. — Жёстко отрезал Ким. — Я, может, и не такое слышал в свой адрес, но не потерплю оскорблений в сторону человека, которого люблю и уважаю. — В каком смысле любишь?! — Пророкотал Чживон, спрыгивая со стола. — В самом непосредственном, — таинственно улыбнулся Ханбин, с удовольствием отмечая живость и импульсивность Бобби, на чьём лице тут же заиграли желваки. Он уже было открыл рот, чтобы бросить очередную гневную угрозу, как в дверь постучали и кто-то возник за спиной директора. Ханбин оглянулся и всплеснул руками: — Ох, секретарь Квон, ну в самом деле, это очень неудачный тайминг! У нас тут такая пикантная сцена назревала, стоило подождать буквально пять минут! — Бобби-ши? — Удивленно произнёс секретарь. — МинУ-я! — Обрадовался Бобби, не веря своим глазам. Он бросился к похорошевшему и ухоженную знакомому, стал энергично трясти его за плечо: — Так это ты работаешь на Ханбина! — Бобби взглянул на нагло улыбавшегося босса: — Больной ублюдок, следовало сказать мне, что ты нанял МинУ на работу! — И упустить такую бесценную реакцию? Ни за что! — Искренне засмеялся Ким. МинУ извинился за вторжение и отклонялся, оставляя бывших тюремных любовников наедине. — Теряешь хватку, Чживон. — Ехидно заговорил Ханбин. — Что еще за «ёбарь для потрахушек»? Я ожидал нечто вроде «полировки шлюханской задницы»...Но твоё лицо так забавно вздулось и покраснело! Умилительно! А глаза аж выпучились! Вот это экспрессия. — Забавляешься, значит? — Ухмыляясь, спросил Чживон, изображая сердитость, хотя внутри всё распалялось, а внизу наливалось тяжестью от грязных словечек, вылетавших из уст Кима. В животе защекотало от его прежней улыбки. Одним шагом он сократил тяготившее расстояние между ними и впился в его губы жадным, настойчивым поцелуем, требуя принять себя всего без остатка. И Ханбин, конечно же, принял. Они самозабвенно и страстно целовались, как школьники, в пустом зале заседаний, озаряемом утренним солнцем. — Оттрахать бы Вас на этом столе, директор Ким, — хрипло прошептал Бобби на ухо Ханбину после продолжительных поцелуев в шею, в зону чуть выше воротника. Ханбин крепко обнял Бобби, смыкая руки на его широкой спине, и уткнулся носом в его предплечье, готовый позволить любые извращения и ролевые игры, лишь бы весь остальной ёбанный мир отстал от них навсегда. ДжэДжун зачастую пропускал эту формальность, но тут буквально чёрт его дёрнул сделать это. Он взглянул в дверной глазок и словил нервный тик левой стороной лица. Дверной звонок разрывался как ненормальный. Хёрим не понимала, почему супруг медлит, поэтому кричала ему с кухни про дверь и торопила его. Безуспешно пытаясь нормализовать разогнавшееся сердцебиение, ДжэДжун открыл дверь. — А ты даже адрес не сменил. Я тронут. Джун до скрежета стиснул зубы. От перенапряжения его жилы на висках чуть было не лопнули. — Иди нахер. Не смей больше заявляться на порог моего дома. К дверному косяку разнузданно привалился Ван в эксцентричной леопардовой шубе поверх бежевого костюма. На его глазах были тёмные солнцезащитные очки, но даже так Джун видел сквозь них откровенную издёвку. — Ты имел в виду нашего дома. — Ты серьёзно?! — Вспыхнул Джун, тут же загораживая проход собой, чтобы Хёрим не заметила этого наглейшего еблана. — Три года прошло, баран! Ван свёл вместе брови: — И ты хочешь сказать, что эти три года отменили те средства, что я когда-то вложил в аренду этой дрянной хаты? Джун сжал кулаки, так и чесавшиеся от желания отметелить этого редкостного гандона. Но услышав возню супруги на кухне, он тише и жёстче произнёс: — Я верну тебе всё, что ты вложил. А теперь исчезни, пожалуйста. Повтори свой трюк ещё раз. — Вот так просто выгоняешь? Даже чай не попьём? Джун уже собирался насильно вытолкнуть Вана и захлопнуть дверь перед его носом, как за спиной донеслось: — Милый, кто пришёл? — Это сектант какой-то... — Крикнул в ответ Вон, силясь выдворить незваного гостя. — Уже уходит... Стоя на пороге незыблемым монументом, тот нарочно заговорил громче и отчётливее: — Ну и юмор у тебя, Джунни. Вдруг возле Джуна появилась невысокая, пухленькая девушка с длинными, вьющимися ореховыми волосами и близко посаженными мелкими глазками. Пользуясь замешательством Джуна, Ван галантно поклонился ей и представился: — Добрый вечер, госпожа. Мое имя Ян Вансо. Ваш супруг не рассказывал обо мне? Джун метал в мафиозника молнии, но тот торжествующе ему улыбался. Пришлось натянуть улыбку перед супругой и кивнуть: — Мой старый знакомый. Ну, ты поняла, с каких времён. Мысли Вона отчаянно искали повод выставить горемычного знакомого за дверь, но хозяйка уже взяла на себя обязанности по уходу за гостем: — Добрый вечер. Проходите, не стойте у порога. — Как гостеприимно с Вашей стороны. Благодарю. Ван снял обувь и скинул шубу, откровенно потешаясь над растерянным и ахуевшим видом Джуна. — Джун, ты не представишь меня? — Мягко поинтересовалась девушка. — Кхм, да-да. — Пытаясь вернуть душевное равновесие, откашлялся ДжэДжун. — Это моя супруга Пак Хёрим. Джун рассеянно указал на поклонившуюся девушку в джинсовом комбинезоне и белой водолазке, повязавшей на себе фартук. Ван обаятельно ей улыбнулся: — Очень рад встрече с Вами. — Затем, обернувшись к бледному, как призрак, Джуну, отзывчиво произнёс: — Твоя жена настоящая красавица, дружище. Да ещё и блестящий специалист, вы только поглядите! Заявившийся товарищ кивнул на полку с почётными наградами и сертификатами, а Хёрим тут же зарделась: — Ой, это Джун настаивает, чтобы они там стояли... — Абсолютно правильно! Такие заслуги должны быть в почёте, госпожа Пак! — Пожалуйста, зовите меня по имени. У Джуна давление подскочило так, что он чуть не упал в обморок. Вид супруги и Вана, обменивавшимися любезностями, вызывал короткое замыкание в одном из полушарий мозга. Квадратная прихожая почти сразу уводила на порог крохотной кухни, где на плите кипел суп из морепродуктов, заранее поставленный Хёрим и теперь отдававший душистым ароматом. Хёрим, опомнившись после внезапного знакомства, предложила Вану, явившегося как раз к ужину, поесть вместе с ними. Перспектива ужинать в компании бывшего криминального любовника и нынешней жены не просто отбила у ДжэДжуна аппетит, но и вызвала рвотный позыв от накатившего приступа тошноты. — Не стоит задерживать Вана, ему надо идти... — Я охотно останусь и составлю вам компанию в этом уютном семейном гнёздышке, — едко оповестил Ван, игнорируя умоляющий взгляд ошарашенного Джуна. Ван явно задумал нечто сумасбродное, и Джуну пришлось теперь ему подыгрывать, чтобы не насторожить Хёрим. Они прошли на кухню и уселись на мягкие подстилки на полу перед низким столиком. Хёрим подала суп и сама уселась возле мужа, напротив господина Вансо, который неустанно мерил их непроницаемым взглядом. Джуну ложка в рот не лезла, как, впрочем, и Вану, смотревшему на него так плотоядно, будто готовившегося поглотить вместе с тарелкой и всем домом сразу. Одна только девушка с удовольствием поедала суп, не замечая, что гость едва коснулся предложенной еды. Для вида Ван взял палочки и запустил в рот несколько маринованных редисок и кимчи. Издал довольные стоны и отвесил пару пустых комплиментов хозяйке, вызывая румянец на её упитанном личике и тем самым усыпляя её бдительность. Молчание за ужином затягивалось, и Хёрим начала уже беспокойно поглядывать на мужа, сбитая с толку его напряжённым, угрюмым видом, словно они кормили заползшую в дом змею. Откашлявшись, Джун решил заполнить образовавшуюся тишину наигранной светской беседой, не упуская случая уколоть и побесить мафиозного наследника: — Ван, не расскажешь нам невероятную историю своей жизни? Где ты пропадал на этот раз? — Он склонился в сторону супруги и, под изучающим взглядом мужчины, произнёс чуть выше её уха: — Ван у нас всегда был любителем всяких авантюр. — Ох, боюсь, что речь моя затянется до рассвета, — усмехнулся Ян. — А мы любим длинные истории и вставать завтра вовсе не рано, ведь так, дорогая? — С нежной улыбкой произнёс Джун, ненавязчиво приобнимая жену за талию. — Да, милый, — смущённо согласилась Хёрим. Ван пару секунд гипнотизировал взглядом руку Джуна, а затем вернул себе прежний невозмутимый вид и наглую ухмылку: — Ну, много всего было. Погони, перестрелки, угоны, подделка купюр, торговля оружием... Даже жаркие Доминиканы. Где-то полгода. — Вы в бегах? — Испуганно вытаращилась Хёрим. — Нет, вовсе нет, не беспокойтесь. — Не сдержал смешка Ван, вздёрнув руки ладонями вверх. — Я бы не стал подвергать своих близких такому риску. При этих словах он наградил Джуна красноречивым взглядом, а тот ответил ему проскользнувшей обидой в выразительных глазах: — Какие насыщенные три года выдались, ха? Гораздо ярче, наверно, чем четыре года нашего совместного заточения. Ван уже приготовил ответную реплику, но тут растерявшаяся Хёрим обратилась к обоим мужчинам: — А кем вы были друг другу в тюрьме? Ван и Джун снова многозначительно уставились друг другу в глаза, в которых калейдоскопом промелькнула уйма совместно пережитых событий и разделённых эмоций. — Доброжелателями. И после выхода сумели сохранить близкие отношения, — выцеживая каждый слог, вкрадчиво произнёс один из лидеров синдиката «Уанчжон-Па». — Хорошо, что мой муж смог завести друзей в столь жутком месте! — С наивным простодушием воскликнула Пак. — Это действительно так. — Учтиво кивнул Ян. — Как, кстати, поживает наш Ким БиАй? Жив-здоров, надеюсь? — Мужчина решил уточнить для девушки, если она ещё этого не знала: — Наш общий товарищ с тех же неприветливых времён. — Жив. Но не совсем здоров. Он состоит на учёте у врачей. — Мрачно ответил Вон, укоризненно глядя на Вансо. — Разве не знал? — Нет. Что с ним? — Сейчас ему значительно лучше. Он теперь директор Ким и многого добился. — Джун одновременно с Ваном отпил налитого ранее зелёного чая. — А что там с нашим общим товарищем Бобби? Ещё один любитель авантюр. Тоже в Доминиканах тусовался, пока другие лечились? — Его география чуть более обширна, — склонив голову, произнёс Ван, и одним глотком допил остатки чая. Хёрим стиснула губы, наблюдая за странным диалогом двух мужчин, но никак не улавливая скрытого подтекста, который явно витал между строк. Она уже намеревалась убрать со стола посуду, как её остановил неожиданный вопрос, обращённый к ней и бросивший в холодный пот: — Кхм, Хёрим-ши, а Вы случайно не знакомы с Пак И Уном? — З-знакома. А что? — Колени тут же ослабли и согнулись, вынудив её вновь присесть за квадратный стол. Она бросила взволнованный взгляд на Джуна, до хруста сжавшего пальцы на бёдрах. Джун выглядел так, словно пар был готов повалить из ушей. — Зачем ты пришёл? Допрашивать мою жену? — Озлобленно прорычал он в невозмутимое лицо Вана, который продолжал обращаться к госпоже Пак: — И как же вы познакомились? Ледяная капля скатилась по её широкому лбу, когда она нервно затараторила: — Эм, ну, он мой дальний родственник... — Вот как? Занятно. — Дьявольски усмехнулся Ян. Его черты приобрели ожесточенный и безжалостный вид, как и всякий раз, когда перед ним был некто никчёмный и недостойный его сочувствия. — Стало быть, Вы не из тех, кто сторонится кровосмешения? — Сейчас же заткнись. — ДжэДжун вскочил на ноги, прикрывая собой устыдившуюся и покрасневшую Хёрим. — Пошёл вон отсюда. Выметайся! Джун яростно глядел на Вана сверху вниз и указывал на входную дверь. — Нет нужды выставлять меня, Джунни. Я и так собирался уходить. — Неторопливо протерев губы салфеткой, Ван легко и непринуждённо поднялся на ноги. — Просто напоследок хотел бы отдать Хёрим фотографии для её милой семейной коллекции. Из внутреннего кармана бежевого пиджака Ван достал бумажный оранжевый конверт, из которого за кончик вытянул пару фотографий. Даже по уголкам, выглянувшим из конверта, стало понятно, что это фото интимного характера и добыты были с камер видеонаблюдения в одном из многочисленных любовных отелей столицы. — Ах ты сукин сын... — Тихо и беспомощно прошептал Джун, осознав, насколько далеко Ван зашёл в разоблачении его неверной жены. — Уже ухожу. Провожать не надо. — Невинно улыбнулся Ян, будто не был зловещим жнецом, принёсшим разлад и разруху в их семью. Только когда дверь за Вансо захлопнулась, у Джуна подкосились ноги и он рухнул на подстилку. В руках он сжимал фотографии, на которых был запечатлён момент сношения Хёрим с мужчиной по имени И Ун. Девушка чуть позади него зашлась громкими рыданиями, полными горя и раскаяния. Но у Джуна от потрясения звенело в ушах так, что он едва ли слышал её стенания. Как ни странно, в тот роковой вечер, когда Ван заявился решить их судьбу и покончить с их семейной идиллией, ДжэДжун содрогался не от утраты любящей женщины, а от той власти, что Ян Вансо возымел над всей его сущностью. — Прости, ДжэДжун... — С искренним сожалением вздыхала уличённая в измене Хёрим. Она вышла замуж за того, кого любила, но не думала, что именно её неверность может в итоге всё разрушить. Джун не издавал ни звука, словно бы и не дышал. Хёрим казалось, что он даже ничего не испытывал в тот момент. Ни шока, ни гнева, ни досады. Эмоции снова взяли вверх над ней, и она, согбенная, отчаянно произнесла: — Знаю, этого ничто не оправдает, но ты всегда был ко мне безразличен... Никогда не прикасался без нужды и не говорил тёплых слов...И я... — Ты любишь его? — Резко спросил Вон, не оборачиваясь на разоблачённую супругу и вспоминая её лживую просьбу «помочь кузену». Хёрим жалобно всхлипнула и промычала короткое «да». — Тогда завтра же начнём бракоразводный процесс. — Я...не смею тебя отговаривать, — смиренно молвила девушка, не желавшая больше приносить обоюдные душевные страдания. Настоящее разлетелось на мелкие осколки также внезапно, как разбивается случайно задетая ваза. Джун, покачиваясь, встал на ноги и повернулся к убитой чувством вины девушке: — Хёрим? — Да? — Она подняла на него заплаканные глаза. — Будь осторожнее. Тебе свойственно влюбляться в тех, в ком ты подсознательно видишь жертв жизненных трагедий. — Скрепя сердце, молвил Джун. — Береги себя, такие влюблённости бывают очень опасны. Он уже почти вышел из кухни, когда девушка окликнула его: — Джун, ты тоже...Будь аккуратнее...Этот человек... — Этот человек никогда не навредит мне. — Уверенно отозвался Джун, наполовину растворяясь в темноте прихожей. — Не думай об этом и живи спокойно. И отныне будь счастлива.