Sentinel

      Первая неделя в стане потенциального врага сопровождалась не только подозрительным спокойствием окружающих людей и некоторой беспечности, царящей на станции посреди тихой системы, полностью подконтрольной «Церберу», но и продуктивностью с моей стороны. Привилегия главного инженера — послушание низших рангов, и именно потому все указания я раздавала, не выходя из каюты, обновляя чертежи в реальном времени и следя за ходом постройки по камерам, потому что паранойя верещала из-за нахождения на вражеской территории дольше необходимого. Конечно, я не отсиживалась в стороне на протяжение всего времени строительства, нет. Сначала я наблюдала, слушаются ли меня, и как именно здешние умы воспринимают мелкую пигалицу в розовом. В первые дни, естественно, народ со скепсисом и недоверием выслушивал, чего это я там такое несу с уровня плинтуса, однако по ходу разговоров церберовцы начинали догонять, что не за красивые черные глазки меня взяли к ним в верхушку. Стоило убедиться, что подлянки с обеих сторон не последует, и взаимодействие у нас пошло полным ходом — только и успевай распоряжаться и мониторить каждую мелочь, потому что поток чужих идей порою не иссякал часами.       Скучать тут не приходилось. Сроки Миринда… Да, блять. Сроки Миранда выставила мизерные: буквально максимально допустимый минимум строительства фрегата с учетом последних разработок и шикарного оборудования организации трехголовой псины. Сложно, но не невозможно, — сказала я и запросила увеличение финансирования.       Бедная Лоусон.       Жилось тут, честно говоря, вполне нормально. Паранойя, правда, иногда билась башкой об стенки черепа с криками «выпусти, я им вломлю!»… А так все хорошо. На удивление.       Малюсенькая каюта для моей такой же малюсенькой персоны располагалась среди кубриков персонала и имела живописный обзор из большого иллюминатора на туманность и ретранслятор. Вид, правда, портили корабли флота «Цербера», которые прекрасно различались из окна. Они курсировали по системе, напрягая своей численностью и не давая расслабиться, однако изучение патрулей помогло мне понять, что на самом-то деле флот небольшой. Для полноценной охраны их было даже слишком мало. Крейсер, фрегаты… И все. Даже не полное звено — истребителей не наблюдалось вовсе. Так откуда столько ресурсов у маленькой организации, захватившей, блять, Цитадель, в третьей части игры?! Косяк сюжета? Или я чего-то не знаю? Эти вопросы я оставила на потом, тщательно изучая выданное мне жилое пространство с дотошностью, присущей разве что детективу на месте преступления. Помимо моей койки здесь находилось еще две кровати, пустые и не застеленные даже матрасами, а потому были у меня подозрения, что в случае моего отказа вместо компаньона Шепарда (пофиг, что временного, да?) взяли бы просто побольше народу. Честно — оплата моего труда была неприлично завышена мною же, и на эту сумму можно было бы нанять человека четыре! Люблю выбивать деньги из других, да.       Как и полагается на новом месте, я обшарила помещение, навесила кучу обманок жучкам, не давая знать, что обнаружила их (а то ж я ни разу не подозрительная, как черт), взломала терминал для работы, подключившись к местной сети под местными же адресами, да так и следила, кто о чем на станции переписывается. Сплетни — вещь нужная. Люди здесь общались открыто, доверяя сугубо своей расе по идеологическим соображениям, и пропаганда человеческого блага, на которую реагировала моя бедная моральная аллергия, лилась с новостных экранов в комнатах отдыха и столовой. Но кормили вкусно, этого не отнять. Камбуз находился недалеко от жилых секций, и здесь подавали продукты среднего класса, вполне приемлемые, а не альяновские «дошики», от которых мутит, несмотря на полный баланс веществ в организме после этого. Безвкусная дрянь, отзывающаяся на языке ассоциацией с пластиком и кашей без молока и сахара, не стоит полученных витаминов и кислот, отвечаю.       За девять дней, проведенных в изучении помещений, жителей станции и примерной организацией этой секты, первым делом я успела хорошенько изучить и понять, насколько сильно обгоняет хитрожопый «Цербер» Альянс, то бишь и человечество в целом.       Во-первых, самое очевидное: до восстановления мертвых тканей, начинающих разлагаться (и сильно, да еще и буквально из останков), дошел в своих исследованиях ныне только Солус и то благодаря связям в ГОР и СпеКТР, где-то там же рядом с саларианскими спецслужбами отирающимся. Излечение практически нерабочих легких у дреллов тому доказательство. На Земле, например, как я вычитала в журналах о науке и медицине последних выпусков, поднятием трупов все подряд не увлекались. Рак лечили, конечности и органы протезировали, но попыток замахнуться на бессмертие мозгов пока хватало не предпринимать. Потому что неприлично дорого — раз, и никому оживление пострадавшего, кроме его близких, это и не надо — два. То не Шепарды и не Герои, вокруг чьей, кхм, верхней большой головы вся галактика Млечный Путь вертится.       «Цербер» за год с чем-то разработал проект «Лазарь» — листание трижды зашифрованных заметок о каноне в инструметроне помогло вспомнить мудреное название — с учетом последних протеанских открытий, предоставленным в общем доступе, и делиться ими с общественностью явно в этой жизни не собирался. Остановились пока на Шепарде, склепав ему в «запаску» клона, мол, спасибо нам еще скажете.       Во-вторых, скорость сборки спроектированного мною фрегата-мутанта поражала и причем в хорошем смысле. На строительство первой «Нормандии» ушло что-то около полугода с учетом отпусков многочисленного персонала из турианцев и людей, поскольку проект был новинкой в плане непривычной землянам проектировки, основанной на смешении турианских и человеческих стандартов. Плюс — то был прототип, и косяков в процессе возникало, словно голов у гидры. Один уладишь — появится еще два.       Сборка же потенциальной второй «Нормандии» находилась на стадии тестов уже к началу второй недели!       В процессе вносились в чертежи вредные корректировки от придирчивой перфекционистки-Миранды, легко производимые ввиду пока не утвержденной конструкции, но операторы кранов и манипуляторов в два счета переносили переборки и трубы по малейшему хотению их чокнутого начальства с точностью до миллиметра. В целом, технический прогресс за два года ускакал далеко вперед, чтобы самой не лазать в узких пространствах, будучи размером с пылесос, а доверить мелким дронам-ремонтникам проводку, следя за ними с информационных панелей. Координировать одновременно с десяток жестянок с четко запрограммированным алгоритмом прокладки кабелей и изоляции ныне не являлось чем-то сверхъестественным по сравнению с прошлыми попытками лично запихнуться меж переборок для проведения подобных операций.       И потому мне было дико стыдно признаться даже самой себе в том, что работать с оборудованием и способными инженерами «Цербера» оказалось на редкость приятно и легко.       Не помню вообще такого случая, чтобы слова «приятно» и «Цербер» в принципе когда-либо стояли у меня в одном предложении. С такой-то неприязнью и презрением к нечистой на руку организации думала, что еще недостаточно свихнулась… Ан нет. Таки нашла нечто хорошее в этом рассаднике садизма.       Абы кого к себе тайная организация не брала, тут не поспоришь. Те люди, чьи таланты душили в Альянсе, в «Цербере» сполна реализовывали свой потенциал и работали «на благо человечества». Выданные мне помощники действительно имели свои мозги, бурно спорили между собой, когда дело тут однажды дошло до выбора движков — маневренности-таки не хватало, и я запрягла чужие головы данным вопросом, — и при всем этом умудрялись даже пререкаться со мной. Чужое мнение, однако, меня не интересовало, а наглость на более изощренного оппонента в лице вредной попаданки не действовала, и итогом бессмысленных стычек каждый раз становилось лишь мое невозмутимое «хрен вам».       Ведь не важно, насколько полезная идея появлялась у молодого ума, — если она касалась данного фрегата, то я держалась строго личных критериев.       Вторая «Нормандия» должна стать домом Шепарду и его «отряду самоубийц». Надежным, словно крепость, уютным, словно колыбель, и запоминающимся в веках. И никаких посторонних наворотов «во благо человечества»…       Чих вырвался, будто котенок пискнул. Сидящий на месте пилота Шан приподнял бровь, кисло наблюдая, как я пачкаю своими бациллами одноразовый платочек. Розовый. Тихо шумели двигатели, попискивала навигация. Шаттл с смазанной вспышкой выхода из тоннеля масс-реле проложил курс к «Омеге», плавно заходя по маршруту оператора станции. Шмыгнула носом и потерла под ним пальцем, прогоняя повторный порыв прочистить дыхалку, реагирующую на аллергическое слово.       В общем. «Нормандия SR-2» никогда и ни за что не примет в себя чужеродные элементы! Не в мою смену!       Фрегат, не имеющий пока названия, право наречения которого оставалось за его капитаном, но отгремевший первый тестовый прогон ядра с милосердно разрешенной большим начальством попойкой, был готов уже на четырнадцатый день. Чертежи прошли колоссальную переработку с учетом изначального плана «Цербера», с учетом придирок Миранды, с учетом моих придирок и придирок реальности, мешающей мелкими неприятностями по ходу сборки, без которых не обходится ни одно строительство в принципе. Но! Конструкция вышла на все сто.       Теперь у потенциальной «Нормандии SR-2» имелся просторный трюм, куда без тесноты вмещались пара шаттлов и пара прототипов бронетранспортеров, в которых я не без удивления узнала «Кочевники», потихоньку разрабатываемые Альянсом довольно долгое время. Оружейная с чисткой разместилась тут же, через несколько арок с генераторами полей из нулевого элемента, разделяющих грузовое помещение на несколько секций и содержащее свои линии обороны с подъемными турелями. Не тащить же в даль светлую грязь и инфекции с планет? На первой «Нормандии» шкафчики прекрасно себя чувствовали на днище корабельном, и ничего. Так еще и со всеми наворотами куча квадратных метров осталось для возможных грузов или прибавке к жилому пространству. Просторный лазарет разместили здесь же, у лифта по центру и двух широких лестниц от подъемника по бокам, а то не дело, что единственный способ перемещения по палубам может в любой момент отказать или просто быть занятым, если вдруг кто помирает, а транспортировать тело живое или не очень никак. Инженерный отсек тоже убрали с глаз: его утопили прочь от основного маршрута экипажа, провели дополнительные лестницы и пути обороны сердца корабля. Туда же перенесли главные батареи, потому что нефиг орудиям делать на жилой палубе, да. Конечно же, следуя моей излишней бдительности, понапихали везде, где влезло, спаскапсул как для групп, так и одиночные, если кого-то отрезало вдруг или не дождались, да и в принципе сместили шлюз на уровень трюма, разумно используя пространство и обезопасив пилота от шастанья за его спиной дополнительными перегородками с турелями в рубке.       Мисс Идеальность обозвала меня чокнутым параноиком.       Не то чтобы она была не права.       Лучшие пушки на базе излучателей, лучшие щиты, лучшая броня, лучшие движки — максимум из бюджета организации трехголовой псины и нервов Миранды я выжала с профессионализмом скрытого во мне еврейского гибрида хомяко-жабы— убойное сочетание. Осталось только провернуть выкачивание бабла из «Цербера» через EDI, дабы улучшить имеющееся вооружение и защиту по тем разработкам, которые Ксад оставил лично мне и которыми со СпеКТР не делился из излишней подозрительности, не свойственной ИИ в принципе.       Так и он не ИИ, а паранойя у нас из общих истоков и имеет весомое оправдание существовать.       К слову об ИИ. EDI. Бывший ВИ «Ганнибал», угробивший кучу народа на тренировочном полигоне на нашей Луне. До жути ледяная голограмма шарика с волнами имитирования звукового сопровождения безэмоционального голоса преследовала повсюду, куда на фрегат не сунься. Там системы на исправность проверяет, здесь по камерам смотрит, оттуда позовет, прося установить ей динамик, потому что «громкость недопустимо низкая». Бр-р! С ограничителями искусственный интеллект наводил страху куда больше, чем без них. Так и обучить ее можно было бы, а тут словно бездушное сознание нашептывает на ухо, что, мол, напряжение где-то у нее в сервере скачет, производительность хромает, все дела. Подожду до лучших времен, когда появится возможность свалить от «Цербера», и подключу ей полностью мощности и аппаратуру, дабы воспитать достойного помощника Ксаду и Пашеку. Сейчас оставалось лишь создавать копии потоков данных с жучков (я тактично делала вид, что не замечаю, как посторонние расставляют прослушку, нервно на меня оглядываясь) и прокладывать себе собственные пути к системам фрегата.       И в базы станции.       Ну, серьезно. Против протеанского наследия их защите не выстоять — мозги жуки ломали на раз. Так что им программы? Важного на верфях, естественно, не хранили, а в общую сеть Призрака лезть я без поддержки EDI опасалась. Однако много полезного по расположению хранилищ ресурсов и некоторых лабораторий себе утащила, коварно похихикивая и потирая ручки. Координаты баз солью Альянсу, себе — склады. Залетим, распотрошим, напиздим с три короба, а лучше отошлем куда подальше и поглубже Миринду. Тьфу ты. Чертовы флешбеки газировки из ларьков двухтысячных лезут на язык быстрее, чем мозг успевает обработать мысль.       Шан покосился на мою абсолютно беспалевную физиономию еще более подозрительно, однако признаков хоть какого-либо присутствия тщательно скрываемого до поры до времени интеллекта обнаружено не было. Шаттл как раз прибыл на стоянку «Омеги», куда меня доставили согласно пунктику в контракте «вернуть, где взяли», и потому все мои мысли сейчас плавали вокруг рабочих моментов в клинике. Выйдя из челнока легкой походкой, развернулась и попрощалась с Шаном «до встречи». Весело так. Почти дружелюбно. Явно догадываясь, что одной интонацией розовая злопамятная пигалица не обещала ему ничего хорошего, начальник отдела программирования Оруэл благоразумно промолчал. Просто закрыл дверь перед самым моим носом с демонстративным хлопаньем, и челнок оторвался от посадочной площадки на полной мощности с ревом движков, умчавшись в закат обратно к ретранслятору едва ли не на сверхсвете.       Тю.       Подружиться со мной за две недели у него так и не вышло, как бы на всякие чаи он меня не звал и не обещал жалование и звание в Альянсе поднять, надеясь, что я клюну на денюжки. Я знаю, что он знает, а он подозревает, что я знаю, что он знает. Короче. Хрен им. Слишком много дерьма Призрак уже наворотил и еще наворотит, чтобы не воспринимать его как потенциального союзника, равно и членов его организации. Источник ресурсов — не более. Закончим с бедными коллекционерами, отрубим Альфа-ретранслятор (приписала в планы заметку «сочинить небылицу о получении знаний о нем»), чем призовем жнецов на их последнее сражение, а там хоть трава не расти. Либо сходу их раскромсаем, образовав фронт в системе Бахак, либо сразу пиздец.       Все так же шумели доки, слышался рев двигателей и гул разгоняемых ядер кораблей. Жужжало и стучало со всех сторон металлическим лязгом ремонтных работ, а шум разношерстных разумных превышал комфортный для моих чувствительных ушей порог. От дверей, ведущих в условно главный коридор доков «станции зла», ни на минуту не прекращающую движение и действия, одномоментно отделился один охранник в черной броне. Я мгновенно отвлеклась от инструметрона, проверяя до этого последние новости и сообщения, чувствуя, что личное пространство нещадно нарушают, и приготовилась было обороняться. Выдохнула, вспоминая, что вообще-то у меня тут дело. Вдохнула заново.       — Веди, чего уж, — буркнула я, поправляя лямку рюкзачка. — Пока из головы все интересное не выветрилось.       Турианец — массивный, что твой кроган, — кивнул, насмешливо фыркнув. Мощная фигура закована в снаряжение с ног до самой головы, однако я без труда распознала ту самую «породу», рядом с которой средний турианец кажется даже хрупким. Что за разброс генетики все-таки? С разных планет родной системы, что ли?       Такой вот задумчивой о местных птичках меня под непрозрачным конвоем отвели на забитую почти привычно как-то парковку. Под цепким надзором посадили в кар, передали кому-то по связи, что «парламентер прибудет через двадцать минут», и проследили, как я оплачиваю поездку. От десятка кредитов я не обеднею, но сила привычки едва не заставила меня потянуться к инструметрону, чтобы взломать несчастную технику чисто рефлексом. Уже скуксившись от банальной моральной усталости, еле вытерпевшей постороннего в личной зоне комфорта, тут же счастливо заулыбалась, когда получила сообщение с коротеньким «жду». От Явика.       Ла-адно.       Пора с энтузиазмом дятла стучать Арии на «Цербер», ведь выспаться в обнимочку с любимым жуком все равно еще успею. Дятел Зои — она как дятел Вуди. Такая же с ебаньцой и готовая вредить и бесить всех вокруг вопреки здравому смыслу.       Иногда мне становится жутко от того, насколько близко к игре происходят события в этой реальности, что с безжалостностью бронепоезда неслась по рельсам канона. Когда впритык проносится огромная неостановимая махина, обдавая диким ветренным потоком, тащащим за собой и подчиняющим угодить прямо под колеса. Кровь в жилах стынет, и замирает сердце. Можно изменить нюансы, но нельзя отклониться от ключевых сюжетных точек. Как бы не пытаешься.       Стоило мне вернуться в клинику, по ходу проверяя последние новости о стычках группировок на станции, как произошло сразу несколько страшных событий. Не успевая подготовиться морально и физически, я все же не забыла нажитый за два года боевой опыт и донесения разведчиков-кроганов по волне экстренной связи клиники выслушала с холодной головой. Недопитая кружка с горячим шоколадом почти полной осталась остывать на столике в сестринской, разбросанная в спешке футболка и джинсы сиротливо повисли на краю спинки койки в нашей с Явиком комнате, а сброшенные не глядя сапоги валялись в проходе, нещадно смявшись. Я успела впрыгнуть в броню за несколько секунд отточенными движениями, не потратив ни минутой больше, чем того требовала подгонка ремней.       Первое не по важности, но по тревожности произошедшее: Сидониса, друга и соратника Гарруса, перехватили «Синие светила». Наточившие зуб на наш район и на Архангела, портившего им жизнь, группировка решилась на диверсию. В игре Сидониса выловили и заставили его увести Гарруса от отряда под предлогом просьбы друга, чтобы убрать сильнейшего с дороги и уничтожить остальных. В нашем случае турианца тоже похитили, однако на просьбу встретиться «где-нибудь, где не будет лишних ушей» Вакариан сделал стойку и поднял тревогу, когда понял, что место встречи значилось вовсе не в наших безопасных кварталах. Лантар никогда бы не вышел в одиночку, не предупредив, и бывший следователь Службы Безопасности Цитадели бросился спасать друга. Именно, что бросился! Не подумав! Поддавшись самоуверенности, которую так и не смогли из него вытравить даже на Иллиуме! Зар-раза!       Дальше — хуже.       Системы жизнеобеспечения районов Гозу и Кима наводнили из ниоткуда появившиеся полчища ворка, не оставив в живых ни нашу охрану, ни охрану Арии, ни несколько десятков не успевших эвакуироваться мирных жителей. Виртуальный интеллект безопасности смог лишь оповестить о вторжении, а затем турели просто подорвали. Благо, Мордин успел на удаленном доступе заблокировать вентиляторы, и кварталы работали на ресурсах садов, вырабатывающих кислород естественным путем… Но, блять. Экипированные ворка с гранатометами? Коллекционеры решили действовать очень вовремя, то ли организовав, то ли воспользовавшись переполохом с Сидонисом, что распылило наши силы. Грамотно, ничего не скажешь. Ан, нет. Все-таки скажу.       Жнецы, вы там совсем охуели?! Зачем все эти многоходовочки с человеческим прото-жнецом, с преследованием Шепарда и с индоктринацией каких-то совершенно левых людей?! Зачем давать расам выходить на пик развития?!       Догадка появилась совершенно неожиданно, и лишь собранность перед боем не дала мне, словно вкопанной, остановиться и потерять драгоценные секунды.       Возможно, что это часть их программы? Чтобы расы имели шанс отбиться и уничтожить жнецов? Просто… Пока ни у кого не получалось.       Помотала головой, отгоняя подозрительные мысли. Потом. Все потом.       По направлению к очагам нападений выдвинулись два отряда, следуя за мной и Джаварисом — саларианцем-подрывником — по разным маршрутам в обход по запасным коридорам и мимо основных маршрутов передвижения гражданских. Саму клинику остался охранять Мордин и приличный штат охраны, в число которых входили обученные по минимуму азари и от природы военизированные турианцы с, конечно же, саларианцами и разного вида батарианцами. Полный комплект, иными словами. Только Солус редко покидал ставшие родными стены, заботясь о безопасности мирной секции. Среди нас царило негласное правило: Мордин последним покинет клинику, если что-то, не дай, конечно, Космос, случится, и саларианец следовал принципам капитана корабля с дотошностью, присущей лишь старожилам. Поэтому мы старались не допускать обострения опасных ситуаций. Никакого риска.       Гаррус это правило почему-то нарушил.       Я верю, что с ним все будет хорошо, потому что его отряд с ним — не брошен, как в каноне, — но зачистить системы жизнеобеспечения банально важнее, потому что если этот странный вирус, разработанный жуками в качестве натурального такого биологического оружия, попадет в вентиляцию, вся станция вымрет за сущую неделю, начав заражение с наших районов.       Усталость после четырехчасового сидения в шаттле и слишком долгого контакта с «Цербером» давала о себе знать накапливанием раздражения. Громыхание тяжелой брони бегущего рядом Явика казалось слишком громким, переговоры по связи следующих за нами вояк — назойливыми. Хотелось устроить истерику и поддаться ярости… Однако, я держалась, очищая сознание ритмичными вдохами и выдохами, и тщательно копила негатив, готовая выплеснуть всю свою злость на потенциальных противников. Раздраженный биотик — сильный биотик. Поэтому вредный жук такой сильный — батарейка на ненависти, да. Максимальное напряжение нервов гарантирует отличную проводимость темной энергии, пускай и на пользу здоровью не идет.       Научившись превращать беспокойство и тревожность в злой азарт, красочно представила, сколько литров крови мерзких ворка зальет полы системы жизнеобеспечения, и стало внезапно очень весело.       — Вторая группа, доклад.       С моим поднятым кулаком первый отряд тормознул слаженно, но больно уж громко, что по сути не было таким уж и важным. За заблокированными дверями зала с вентиляторами при всем желании не было бы слышно из коридора грязную ругань человека, которому оттоптал ноги турианец. Пока сзади пытались собраться с духом и проверить снаряжение, я, выслушивая готовность параллельно идущих нам бойцов к кварталу Кима, осмотрела развороченные в хлам гнезда турелей над большими воротами. Подорвали, да? Турели?       Мои турели! Мои детища!       Орудия обороны, стоящие по всей территории обоих районов, были сделаны мною со всей заботой и любовью к обеспечению безопасности. Разработка быстрореагирующей программы распознавания забрала у меня три дня свободного времени! А эти твари их!.. Их!.. Ух! Я такая маленькая, что во мне даже зла не хватает! «Орбы», не отстающие от своей вернувшейся хозяйки, скорбно повесили пулеметные дула и с готовностью ломанули с железным тыгыдыканьем к дверям мстить за своих младших неразумных сестер. Да, мои родные, это уже личное!       — Ну, все, твари ебаные, пизда вам! — тоненько зарычала маленькой бешенной чихуахуа я, потихоньку зверея и искря мелкими голубыми разрядами.       Отряд был готов. Я была зла.       Как ныне повелось, пришла Зоя, и начался разврат.       План простой: сначала влетает неубиваемый Явик, за ним — тяжелые бойцы, следом, пока противник занят, стрелки выбирают позиции, а затем в бой вступаю я, потому что по маленькой цели попасть трудно, а по маленькой невидимой цели — нереально. Как всегда всю работу сначала делают большие дяди и тети, а я там уж как-нибудь разберусь с остатками.       В зал, битком забитый ворка, рычащих и истекающих слюной через щели в огромных и бесчисленных острых зубах, молчаливый все это время Явик влетел изумрудным ураганом. Створки только-только разошлись, а протеанин уже снес биотической связкой хаотично рассредоточенных тварей из центра: кого размазал алым невнятным месивом по полу, а кого и об колонны и бортики приложил от всей своей черствой души. Древний хищник бушевал, подобно несдержанной стихии, имя которой смерть. Однако, своих, присоединившихся к бою чуть позже, он ни разу не задел, но и не пытался прикрыть. Не царское это дело: за примитивами следить, рискуя отвлечься от любимого занятия — убийства слуг коллекционеров, а следовательно и жнецов.       Резкие, четкие движения. Ленивый оскал. Сосредоточенные на зеленой пленке биотического щита выстрелы лишь слегка царапали барьер, а попадания излучателя были редкими, но меткими, что неудивительно, учитывая едва ли не божественный глазомер и внимательность четырех сложных янтарных глаз.       Застрявшая в дверях я конкретно так подвисла. Мозг сосредоточился на единственном разумном, находящимся в эпицентре танца Смерти, сама чувствовала, что горят уши и щеки.       Это мой мужчина и он охуенен в бою.       И вообще охуенен.       Завизжала от избытка розовых чувств, подпрыгивая на месте и ощущая себя самой везучей попаданкой в этом мире. Ах, да. Это ведь так и есть!       В бой я влетела абсолютно счастливая, даже вперед не поспевающих за мной «Орбов». Под оглушающую какофонию взрывов и стрельбы все проблемы, включая усталость и злость, отошли на второй план, стоило просто запрыгнуть с помощью ранца на второй ярус и с задорным «уи-и!» поотсекать резотроном бошки ворка, не замечающих противника за спиной, да еще и под маскировкой. Антистресс сомнительный, но выплескивание напряжения на убийство практически безмозглых тварей помогает держать нервы в тонусе.       Грохот сражения стоял знатный, раздавались взрывы гранатометов и непрерывные очереди винтовок. Хлопки древней биотики порою оглушали — настолько мощные комбо проводил Явик, разрывающие пространство нулевым элементом. Бой кипел… недолго. Неприлично недолго я бы даже сказала.       Десять-пятнадцать минут, и от живучих, но хилых ворка остались лишь конечности, органы, неопознанного вида кости, да море крови, залившее грязно-алым светлые полы огромного помещения и коридоры, ведущие к заблокированным вентиляторам. Вояки расселись на бортиках и на натасканных тварями ящиках с припасами, искренне выражая свои эмоции не самыми приличными выражениями на разных языках и диалектах от вида месива под ногами и на заляпанной броне. Перед выходом в клинику я дала им время отдохнуть и продышаться, потому что по пути назад случиться могло что угодно, а народ мне нужен в адеквате. Я ж не зверь какой. Как Явик, например, огромной горой невесть как оказавшийся рядом, отпугивая любого, у кого возникал вопрос или просьба к начальству в белоснежной броне, с ног до головы забрызганной кровью.       Вторая группа вскоре вышла на связь, зачистив другую систему жизнеобеспечения. Джаварис бодро отчитался на несколько минут позже, после диагностики на удаленном доступе с Мордином запустил вентиляторы одновременно с нами, и двинулся обратно в клинику с милосердного разрешения Сентинела. И вроде все хорошо, все успели почти за полчаса в общей сумме, потерь нет, потому что ворка — твари тупые, системы жизнеобеспечения отбиты, и никакого вируса нам не запустили…       А потом с нами связался Гаррус, и все пошло по накатанной.       Везение всегда когда-нибудь заканчивается, и настал тот самый момент, когда мои лимиты на сегодня были исчерпаны. Мы махом избавились от вторженцев, восстанавливая посты охраны и через жопу взломанные, а точнее выломанные программы на входе и у вентиляторов, но нам не хватило совсем чуть-чуть сил, чтобы обеспечить безопасность отряду Архангела. Промедление будет стоить не просто жизней хороших знакомых, союзников и друга, а состоянию целой станции, если основную силу клиники удастся уничтожить!       Бывшие главы группировок «Синих светил», «Кровавой стаи» и «Затмения» — Тарак, Гарм и Джарот, выжившие и сбежавшие после ликвидации армией Арии, — собрали кучу народа с нижних, самых темных и мерзких уровней «Омеги», используя практически необученных стрельбе бродяг в качестве пушечного мяса. На бегу к шаттлам, приписанных к наемникам клиники, активно заполняющихся догнавшими наш отряд подчиненными Джавариса, я внутренне холодела от столь ужасающего повторения событий, прошедших так-то еще полгода назад. Канон стремится избавиться от отряда Архангела или это просто Гаррус-таки нарвался, пропустив мимо ушей все мои предупреждения? Почему вокруг меня либо старики в лицах Явика и Мордина, либо импульсивные и игнорирующие правила дети, как Лиара и Гаррус? Я вам что, мамочка?! Взрослые же лю… разумные!       Отряды, уже помятые после зачистки территории от ворка, но готовые до последнего отбивать группу одного из Защитников клиники, за несколько минут упаковались в десяток шаттлов. Челноки выслал автопилот системы безопасности районов на ближайшую к нашему расположению парковку, и мы без потери столь важных минут смогли добраться до новой цели. В салоне условно первой машины царила полная тишина, лишь совсем тихо нарушаемой гулом двигателей. Сидя на месте пилота, я слушала волну отряда Архангела и через его сеть, имеющую как раз на такие экстренные случаи ретранслятор в инструметроне для моих хакерских вредилок, вывела переговоры наемников на общий канал, дабы обе группы узнали, с чем и с кем имеют дело.       Тем временем, на второй волне голос Вакариана сквозь помехи заглушался непрекращающейся стрельбой и близкими взрывами, изредка раздавались сторонние голоса, вероятно, членов отряда Архангела, ведь Гаррус им даже отвечал. Однако по повторяющимся непереводимым фразам разной тональности и на разных языках явно нецензурного содержания я сразу поняла, что помощь Вакариану нужна и срочно. Сам он не справится, лишь устанет, напичкавшись стимуляторами по самые перья, словно упрямый Крайк, как это случилось в игре в его квесте по вербовке, потеряет отряд, а затем будет страдать от вины за смерть товарищей.       Мне тоже придется пережить все это в случае неудачи, потому что психическое и физическое здоровье друга для меня важно. Не настолько сильно, чтобы рыдать рядышком, свернувшись калачиком, и подвергаться мукам совести, но приоритет не самый низкий. Я же не совсем чурбан бесчувственный, в самом-то деле. Не захотела бы терпеть кого-то рядом, так и не стала бы путешествовать с Гаррусом вместе, а ранее и вовсе жила бы где-нибудь на отшибе галактики до самого пришествия жнецов.       Но я здесь.       И направляюсь с сотней вооруженных до зубов разумных в самый эпицентр боевых действий, развернувшихся на другом конце станции, с четким намерением спасти хитиновую задницу друга и его отряд из лап смерти.       Боковые двери неровного, но осторожного строя челноков сдвинулись по окрашенным в серый бокам, в проходы выдвинули пулеметы. Бойцы готовы были высадиться по первой команде. Шаттлы, заложив крутой вираж из внутреннего пространства станции в обход колонн и парапетов, отделяющих жилые секции от путей передвижения транспорта, где зачастую даже гравитации не имелось, влетели на площадь, где велся ожесточенный бой, на несколько спасительных секунд посеяв панику и разлад в рядах нападающих. Три группировки-изгоя расположились плотным полукругом от дальней стены с входом в апартаменты. Обстрел едва высовывающихся из укрытий союзников не прекращался ни на мгновение, и промедление противника подарило шанс на несколько удачных контратак. Огромное свободное помещение, содержащее недавно развороченные торговые ряды, простреливалось со всех сторон, и именно в момент, когда шаттлы заполнили верхний ярус площади, перекрывая бронированными боками обзор группировкам, Гаррус вышел на связь.       — Как же вы вовремя! — выдохнул Архангел с последующим характерным хлопком его монструозной снайперки, раздавшимся на все поле боя громче любого другого оружия.       Знакомый синий шлем высунулся откуда-то совсем уж из-под потолка, где устроил себе гнездо этот несносный космический птичко-кот, сверкнула оптика винтовки и снова скрылась. Этажом ниже засели остальные стрелки из команды Вакариана, а лестница к ним была завалена перевернутыми диванами и шкафами, уже горящих и разбросанных от взрывов, вероятно, гранат. Тяжелого оружия у практически нищих бывших глав наемников, слава Космосу, не было. А вот недостатка в боеприпасах они не испытывали. Огонь даже после появления внушительного подкрепления не потерял своей силы, сосредоточившись на защищенных тяжелой броней бойцах в первых рядах десанта в попытке прорвать грамотно созданную линию обороны, сдвинувшую свободную от противника территорию ближе к врагу. Джаварис гораздо больше моего разбирался в стратегии и передвижением сотни воинов он занимался самостоятельно. Мне и Явику, не спешащего светиться на «поле брани», досталась роль поддержки еле живых пострадавших.       — Потери? Медицинская помощь?       Сиганув из шаттла, прикрывшего мой маневр своими габаритами, спланировала на ранце прямо на балкон к союзникам.       Батарианец покоился бледной кучкой у парапета, едва приоткрыв слегка веки, задетые свежим ожогом. Им я и занялась в первую очередь, выслушивая безостановочную словесную очередь саларианца рядышком, следящего за состоянием его товарища. Далее обколола всех и каждого, кому требовалось, тонизирующими витаминами, хоть как-то нейтрализующих часовое воздействие стимуляторов, — почти шестьдесят минут, включая полчаса нашего отсутствия и еще минут двадцать, чтобы добраться сюда, — нещадно препарировала резотроном броню, вскрывая погнутые выстрелами и взрывами пластины, словно консервные банки, чтобы добраться до открытых ран и переломов, да и в принципе за привычной работой полевого медика с нажитым опытом довольно быстро прошлась по каждому из отряда Архангела. А вот сам турианец из гнезда отказался уходить, хоть ты тресни.       — Когда спустишься, я тебе гребни пообломаю! — пригрозила я по связи притихшему Гаррусу, перебравшись из апартаментов к остальным бойцам.       Здесь тоже уже успели кого лишь задеть, а кого и, к сожалению, убить. Медицинская помощь требовалась постоянно, дабы вколотый ВИ брони панацелин свернутой кровью не занес инфекцию или не начал воспаление из-за остатков пули. Короткими перебежками от шаттла к шаттлу приходилось все время мониторить, кого и куда ранили, дабы оценить степень и риски здоровью пострадавшего. Не сказала бы, что все было плохо, но…       Численное превосходство противника вскоре начало играть им на руку, как бы наши не старались сократить ряды группировок. Подкрепление постоянно прибывало, а у нас припасы начали кончаться, ведь никто даже подумать не мог, что придется воевать почти два часа вместо быстрой прогулки до близких систем жизнеобеспечения. Подобное невозможно предсказать, даже будучи попаданкой, знающей некоторые события из будущего. Ведь нападение группировок уже случилось, спровоцированное Гаррусом и мной!       Так какого хрена происходит сейчас?!       Бахнул взрыв. Зашумели двигатели, врываясь ветренным потоком в погруженное в дым помещение.       На поле боя влетел ганшип.       Голову я подняла медленно, словно перед диким зверем. В ушах грохотал пульс. Серьезно?       — Ой, бля-ять…       С вырвавшимся из горла писком меня вдруг швырнуло изумрудной биотикой из-под железного ливня. Тщательно натренированная я, уже успевшая испытать на себе грубую заботу Явика, смогла без труда кувырнуться через голову, закатившись под обломки челнока. Желудок с мозгом привычно поменялись местами, вернулись обратно, и от прилетевшего заряда из гранатомета меня спасли щиты и бронированные части шаттла. Замерла, во все глаза-блюдца наблюдая, как протеанин, раскинув руки, накрыл огромным барьером отходящих за парапеты бойцов. Да, ситуация настолько полная жопа, что даже древний понимает, что последние силы лучше сохранить, как бы собственная гордость не страдала. Помочь примитивам — жалкая цена за возможность спасти жизни потенциальным военным ресурсам во время Жатвы.       И все же, положение — пиздец.       Линию обороны оттеснили обратно к апартаментам. От сотни бойцов осталось лишь шестьдесят с копейками. Каждый ранен. Каждый устает.       Даже Явик полноценно вступил в сражение, как только пошли первые смерти, но под активным огнем вскоре и его барьер просел, а излучатель перегревался неприлично быстро.       «Все, вот теперь точно удача исчерпана полностью и бесповоротно», — мрачно подумала я, ковыряясь в подорванной гранатой «Орбе» за завалом из наших сгоревших челноков.       Подкрепления ждать неоткуда — слишком опасно оставлять районы Гозу и Кима без присмотра Мордина, а Ария не вмешивается во внутренние конфликты. Мы союзники, но не друзья. Контракт по причине уничтожения одной из сторон легко разорвать, и тратить людей перед войной королева не станет.       Так что делать?       Что делать?       Что?       Ресурсов нет. Времени нет. И выхода тоже не было.       Это я поняла кристально ясно, когда грянул взрыв, в наушнике вскрикнул кто-то из отряда Архангела, и чудом выживший, но потрепанный ожогами и залитый зеленой кровью саларианец, перегнувшийся через разгромленные перила доложил о смерти двух товарищей.       Джаварис грязно ругался, перестраивая линию фронта для глухой обороны из-за остатков шаттлов. Явик с биотиками кидал в гущу врагов сингулярности с деформациями, но ряды противника пополнялись вновь прибывшими вольными стрелками. Все казалось бесполезным и безысходным. Впервые я столкнулась с настолько безвыходной ситуацией и впервые настолько растерялась, разом позабыв все, чему научилась за долгие годы в этом мире. Не помогло ни техническое образование, ни военное, ни боевые навыки, полученные от Мордина и Явика. Ничто из этого не способно выручить в подобной мясорубке, затянувшейся на пять часов и грозившей продолжиться на целый день с учетом количества стимуляторов и остатков боеприпасов. Биотики способны сражаться и без оружия, но как скоро нервное истощение свалит их без сознания? Медицинские знания подсказывали, что через восемь непрерывных часов с использованием допинга вырубятся сначала турианцы с людьми, а через двенадцать-двадцать и азари в зависимости от опыта и возраста.       Я ведь не командир. Не герой. Не тактик. И не гений. Просто маленький инженер с хилой относительно среднего биотикой, ввязавшийся по собственной глупости в события галактического масштаба. И я абсолютно точно не готова к тому, что происходит сейчас. Я не знаю, что делать. Джаварис не знает. Гаррус не знает, хотя он потенциальный и почти обученный Спектр, сумевший сохранить в первые часы боя свой отряд. И все же потерявший двоих из одиннадцати товарищей.       Лежа под обломками челнока, слившись маскировкой с невнятной кучей металлолома и методично взламывая инструметроны и никак не кончающиеся турели противника, я думала лишь об одном.       Что будет, когда закончатся боеприпасы? Что будет, когда самый выносливый и неубиваемый протеанин устанет окончательно, уже сейчас подавая признаки экономии энергии?       Что будет, если нас, еще предотвращающих попытки сократить дистанцию с линией обороны, все-таки зажмут, а ганшипу, угрожающе посаженного на втором ярусе за кинетическими щитами, подвезут заряды для гранатомета и пулемета?       Очевидный ответ не порадовал бы никого.       «Невероятно», — думала я, заметив, что за спинами наемников раздались вспышки биотики.       Подлетали в воздух тела, разносило на куски, и противник отвлекся, пытаясь защищаться на две противоположных стороны.       «Невозможно!» — пыталась убедить себя я, заметив желтую броню и шрамированную физиономию Заида Массани.       Старый наемник все так же бодро, как и в молодости, выкашивал очередями из винтовки стрелков, вовремя не среагировавших на появление помех за спинами.       «Нереально!» — хлопнула я себя ладонью по шлему в районе лба, увидев Миранду Лоусон в тонкой, но все же броне и чернокожего мужчину в снаряжении с символом «Цербера».       — Какого хрена?..       За углом, откуда и вырулил бодро небольшой отряд, нашелся даже Мордин, мать его, Солус. Покрытый технической броней из жесткого света отвратительного оранжевого оттенка, он кидал зажигательные мини-капсулы, сея хаос и ужас в плотных рядах наемников. Мордин. Солус. Который должен был сидеть в клинике или хотя бы сообщить своим подчиненным, что идет спасать их тупые головы! Я понимала, что нихера не понимала.       Потому что был еще Шепард.       В типичной такой черной броне с блестящей символикой «N7» на груди.       Точно Шепард, потому что шлем этот вампир-камикадзе из принципа, блять, что ли, не носит, отсвечивая незажившими алыми шрамами на морде, и сейчас он неотвратимо и успешно косил ряды наемников на голом опыте и негодовании от своего воскрешения.       — Явик, мне уже перед смертью мерещится или что? Тебя глаза никогда не подводили, так скажи мне! — с какой-то паникой затараторила я по личному каналу связи, надеясь, что появление мертвого Героя воспаленному розовому мозгу только чудится, а фильтры брони забились гарью, вот меня галлюцинации и накрыли.       Потому что присутствие Шепарда здесь и сейчас — Шепарда, сносящего бошки прикладом винтовки, блять, — просто фантастика и волшебство какое-то! Космоопера, беспощадная ты сука. Логика сдается под напором очевидного и невероятного, канон снова встает на свои рельсы, а я сижу и ощущаю острое желание закурить и выпить сто грамм чистого медицинского спирта.       Да какого хрена?! Что за черная магия и ебучее колдунство?!       — У тебя плохо с ощущением времени, женщина. Пересчитай еще раз.       От спокойного вибрирующего рокота с нотками стрекота, от которого внутри что-то где-то расплавлялось до теплой лужицы, стало резко и сразу очень спокойно. А уж когда Явик лично подошел к моему укрытию, ожидая меня, как рак из раковины, вылезающую из-под обломков шаттла, вовсе кинулась обниматься и снимать стресс. Просто взяла и без малейшего признака смущения запрыгнула на протеанина. Он легко меня удержал, даже не пытаясь скинуть мелкую, будто пыжак, человечку, и потому я с тяжелым полувыдохом-полустоном обмякла, поддерживаемая сильными руками, закованными в тяжеленную броню.       Я не сошла с ума, и Шепард с первыми компаньонами из игры действительно здесь. Были подозрения, что подвергшаяся многим потрясениям психика когда-нибудь да не выдержала бы, но все происходящее взаправду. Шепард и правда очнулся раньше срока, и это просто я идиотка, все время неправильно рассчитывающая временные отрезки в каноне, как то случилось с Элизиумом и Скиллианским Блицом…       Стоп. А как они здесь оказались? В смысле, какого хрена? Нет-нет, не то.       — Как они вообще нас нашли? — спросила было я, а затем округлила глаза, стоило мне заметить, как командир остатков наших отрядов попытался было сделать шаг в сторону, едва подошел к нашей обжимающейся парочке. — Джавари-ис! — чуть не свалилась я с насеста. — Ты, хитрожопая ящерица! Ты когда Арии настучал?!       — Амфибия, — поправил невозмутимо он тихим голосом, выдыхая от ослабшего давления на бойцов. Последние лениво, но со вкусом добивали ничтожные остатки нападающих, разбегающихся, словно крысы с тонущего корабля. В кучах тел даже виднелись трупы бывших глав группировок. — У вас учился паранойе, Страж.       Учился он. У Стража. Паранойе, блять.       — Плохой выбор, — буркнула я, утыкаясь шлемом в плечо Явика, — не одобряю.       — Это нас и спасло, к твоему сведению.       На канале появился Гаррус, и я выдохнула уже который раз за эти минуты. Живой, зараза. Он медленно и осторожно спускался из своего «гнезда», держась за оголенные перекрытия и свисающие кабели. Явик удивительно покладисто для своей природной вредности развернулся боком, давая мне разглядеть прихрамывающего турианца, и скидывать розовую ношу не спешил. Да и я не хотела, потому что ноги после шести часов беспрерывного боя и мелькания с медицинской помощью по площади болели нещадно. Хотелось жрать и спать. И в душ. Тепленький. О, да-а…       — Ну, или… Шепард спас, — тут же хмыкнул Вакариан с невероятно нахальной интонацией, едва доковылял до нас. — Почему я не удивлен?       Герой действительно уже успел закончить с последними выжившими наемниками и осторожно подошел к странной компании, пока ему неизвестной. За обоими его плечами расположились люди, включая флегматичного Заида, с присвистом оценивающего развернувшуюся тут бойню. Мордин держался в стороне, лишь раз кивнув и обозначив, что все расскажет позже. Церберовцы подозрительно косились — шлемы для дураков, что ли? — и молчали. Открыли бы рот за Джона — перестреляла бы их на нервах к херам собачьим.       — Архангел и Сентинел? — без приветствий и довольно сурово произнес ходячий мертвец, глядя по очереди сначала на Гарруса, а затем и на меня, засевшей на руках двухметрового нечто.       Ледяные глаза с алыми просветами не прижившихся до конца имплантов оценивали, какой конкретно уровень странностей он видит перед собой. Судя по легкому прищуру, оценка успехом не увенчалась. Ну, так-то да. Непонятной расы громадина, на которой повисло в белой, но залитой чужой кровью броне что-то мелкое, плюс глухие шлемы, включая Вакариана, и куча непонятных людей и ксеносов вокруг. Атмосфера не для повседневного разговора после длительного сражения, и Герой действовал на авось. Что я, сюжета не знаю?       — Шепард, — констатировал почти весело «Архангел» и милосердно снял шлем, давая разглядеть свою подправленную шрамом мордочку и лишь ему присущий индивидуальный визор. Серьезно, по нему Вакариана можно узнать в бесчисленной толпе даже спьяну. — Живой, надо же.       — Гаррус! Что ты здесь делаешь?       Наконец-то живые эмоции проступили на изрешеченном шрамами лице Героя, в миг растерявшего все напряжение в позе, голосе и взгляде. Морщинки появились в уголках глаз, на тонких губах нарисовалась легкая улыбка. Суровый вояка, встретив старого знакомого, практически друга, будто на миг забыл, что после их последней встречи прошел не месяц, а целых два года. Да и тот факт, что под маской непонятного и неизвестного Джону Архангела оказался Гаррус — тот самый Гаррус, что сначала нарыл доказательства на Сарена, а затем и помог с командованием десантом «Нормандии», — здорово повлиял на его отношение к турианцу. Этот Шепард не походил на живого мертвеца. Просто потрепанный жизнью когда-то наш старый добрый коммандер.       Разговор и обмен новостями между почти друзьями был очень коротким, но информативным. Шепард опасался говорить больше, чем того требовалось в кругу незнакомцев — Джаварис деликатно отошел к остаткам наших бойцов, запрашивая у клиники челноки на эвакуацию, — подозрительно погладывая на парочку пыжака и туриано-крогана. Нас с Явиком, то бишь его. Гаррус наоборот выказывал нам доверие, стоя даже ближе, чем к нему подошел Шепард.       Наконец, когда минимум информации с обеих сторон был выяснен, Шепард перевел свое внимание на меня. Или на Явика. То, как Герой смотрел на повисшую на молчаливой громадине маленькую девочку, даже описать сложно. Недоумение с оттенком опасения. А Вакариан, задница такая, только уселся на ближайший слегка развороченный контейнер, чтобы отдохнуть, и пояснять, кто мы есть, не спешил.       — Не утруждай себя, Шепард.       С сильных рук Явика я слезла, ну, очень нехотя. Надо бы все-таки проявить признаки самостоятельности, а потому точно так же сняла шлем, заляпав в процессе визор гарью с перчаток, и улыбнулась так невинно, насколько могла.       Из-за спины Шепарда раздалось «какого?..» голосом Миранды, а значит, что о личности Сентинела «Цербер» действительно был ни слухом, ни духом. Что ж, сюрприз однозначно стоил вида глупой физиономии Лоусон! Никто, даже Мисс Идеальность, не смог сопоставить наивную, помешанную из-за детской травмы на деньгах блондинку и матерого защитника невинных из банды Архангела и Солуса! Миранда совершенно не по-модельски хлопала глазами, выглядя абсолютно глупо на фоне ее чернокожего и любопытного коллеги.       Бедная Лоусон.       Где-то я это уже слышала…       — Зои.       — Джон.       Несколько секунд мы с Героем просто стояли и смотрели друг на друга, пока Гаррус безуспешно пытался задушить веселые фырки. Лишь присутствие подошедшего Мордина не давало большому ребенку расхохотаться. Настолько скосорылило Героя, когда он понял, что и тут ему повезло попасть на подчиненного с «Нормандии». Только Шепард все такой же, какой он был и до смерти: «Цербер» постарался на славу, но грех ему в копилочку за клона, да. Словно не было этих двух лет. Да, Герой не постарел, а мои седые волосы на висках уже было видно невооруженным глазом: настолько сильно они выделялись на платяном блонде, словно бледные вставки. Учитывая регенерацию и живучесть отравленного барменом Шепарда в игре, эта заноза в заднице жнецов проживет лет до двухсот точно. Подумаешь, сейчас чутка его ошарашили. На фоне базы коллекционеров и сражения с жнецами это так, капля в море.       Когда первый легкий шок прошел, церберовцев кисло, а Заида почти дружелюбно поприветствовали, Шепард рискнул задать последний вопрос. Судя по тому, как часто его взгляд перескакивал с меня и Гарруса на огромную фигуру позади, догадаться, что терзает Героя, труда не составило. Тут и экстрасенсом или попаданцем быть не нужно.       — А это?.. — на пробу поинтересовался Джон, указав коротким кивком подбородка на моего, кхм, ладно, на протеанина.       — Явик.       Выражение лица у Шепарда поменялось мгновенно. Да, мой дорогой друг, протеанин — тот самый последний из своего вида, что поимел морально Совет, — таскается с нами и носит меня на руках, как Джон уже заметил, замолкнув, стоило мне насмешливо приподнять бровь на невысказанный вопрос. Сейчас имперец молчаливо ожидал, когда примитивы наговорятся своими медленными языками, не меньше моего желая уже свалить отсюда в гостеприимную клинику. Любитель скинуть пакет информации прямо в голову длительные беседы крайне не любил.       После обмена коротким приветствием с Джаварисом, мягко говоря охуевшим, когда ему представили вполне себе живого Шепарда, Мордин с прибытием к нам шаттлов от клиники предупредил, что если Шепарду так нужны «Защитники» (чертово народное название группировки клиники), ему следует остаться на «Омеге» чуток подольше, потому что всем нам требуется завершить здесь личные дела и собрать вещи. И первое, что сделал Джон, это коротким четким приказом отослал церберовцев на «Нормандию». Не Заида. А Миранду с…       «Кто ты, тварь?» — хотелось спросить мне, но промолчала, узнав из обращения Шепарда к мужчине лишь фамилию.       Тейлор. Кто ты, Тейлор? Я тебя не помню.       От подобной мысли мне захотелось рассмеяться. Действительно, не помню. Настолько не приглянулся персонаж, что в голове не отложилось нигде ни его внешности, ни имени! Память, это тебе спасибо или это я такая тупая и невнимательная?       В общем, в клинику Шепард отправился с нами и по прибытию передал Заида на лечение, потому что не менее чокнутый наемник получил несколько ранений, пока был с Джоном в первых рядах диверсионного отряда. С матюгами — не от злости, а от дерьмового характера — старый вояка был отбуксирован в операционную вытаскивать осколки пули из плеча. Шепарда осмотрел лично Мордин. Научный интерес взял свое, и саларианец, давно сделавший успехи в протезировании и реабилитации безнадежно больных, записал Шепарда на срочную операцию, потому что «жучки, Шепард». Десяток минусов на чашу весов «Цербера» упало с металлическим лязгом, судя по недоброму прищуру Героя.       На площадь выслали группу зачистки от армии Арии и наших уборщиков. Но не для сожжения тел, а чтобы забрать почти пятьдесят погибших с нашей стороны, включая пару товарищей Архангела. Раздала приказы, потому что Мордин занят Шепардом, а Гаррус лег под капельницу, и поплелась в нашу с Явиком комнату.       Все. Хватит.       Душ, есть и спать.       Слишком много сегодня случилось, слишком много сегодня погибло хороших людей. Решившиеся встать на защиту районов и клиники. Народное ополчение. Партизаны. Как их только не называли… С их помощью мы спасли Гарруса и большую часть его отряда, попав под колеса вставшего на свои рельсы канона.       Но какой ценой?       Совершенно разбитой я ввалилась в мягко освещенную каморку, где уже разбирал свою броню Явик. Он складывал грязные части прямо на пол стерилизатора, сидя на стуле, что до этого находился у рабочего стола. Маленькая мебель смешно смотрелась с габаритами протеанина, но даже на попытку умилиться этому у меня сил просто не хватало…       Сильные руки вдруг подхватили меня, слегка покачнувшуюся вперед. Не дали упасть, крепко, но осторожно удерживая за плечи. Настолько сильно от меня веяло усталостью, что Явик подорвался с места, помогая доковылять до дверей душевой моей бледненькой тушке. По пути ловкие когти легко расщелкнули ремни, стаскивая грязную броню и сбрасывая ее теперь уже в общую кучу в очистителе. Туда же отправился и так треснутый шлем, громко стукнувшийся об кафель, но было откровенно наплевать. Все починю. Позже. С прилипшим от пота поддоспешником пришлось возиться дольше, чем с легко снимаемой броней, и на это время Явик оставил меня пыхтеть в одиночку. За спиной раздавался лязг и перетаскивание пластин в стерилизатор… А рукава кофты все не желали отлипать, и горло застревало на уровне носа. Раздражалась. Уставала раздражаться. Пыхтела вновь и сопела, как злой ежик. Все это сознание фиксировало отдаленно, почти на рефлексах.       Как же сильно я устала, Космос. Не помню, когда последний подобное вообще происходило, что и на ногах-то стоять не могла. Да что там — стоять. Думать тоже было невероятно лень. Во всех сражениях умудрялась обходиться минимумом своего участия, складывая на других ответственность и обязанности… Однако в этот раз абсолютно все пошло не по плану. Обе раскуроченные турели, что дошли до клиники с нами на последних зарядах батарей и с пустыми обоймами, прекрасно говорили о многом. «Орбы» находились на складе, куда их оттащила добродушная охрана… Надо бы их потом починить…       Каким-то чудом кофту я-таки стянула, всю липкую и пахнущую отнюдь не фиалками. Сморщилась, сминая ткань, и бросила невнятный комок в корзинку в дезинфекторе. Замерла. Пропустила толпу мурашек по телу, приподнявшую мелкие волоски. И спешно прикрылась руками, сложив те максимально по площади грудной клетки, радуясь, что стою спиной к комнате.       А, ой. Точно. Кто не носит бюстгальтер по причине отсутствия части тела, которой он предназначен? Пра-авильно. Уши и щеки предательски залило жаром, переходя алыми пятнами огня уже на шею и плечи. Сзади возился Явик, и я не знала, нормально ли вообще раздеваться, находясь с ним в одной комнате. То есть, не считается ли это чем-то бесстыдным в Империи? Как-то мы все в разное время делаем, уединяясь в ванной по очереди…       От шороха, донесшегося сзади, позорно вздрогнула, с теплом горячего тела, оказавшегося неприлично близко, обдало приятным флером меда, а когти, поддевшие резинку штанов поддоспешника, заставили меня тихо пискнуть и панически схватить, пытаясь остановить, чужие руки, недальновидно открыв незащищенные ребра. Не наблюдалось на сильных запястьях черной ткани, лишь шла россыпь мелких хитиновых пластинок, увеличивающихся к середине уже полностью защищенной внешней стороны предплечья. Когти легко выпутались из моей слабенькой от усталости хватки, мягко прошлись между пальцев, щекоча и не царапая. Аккуратно и осторожно, зная, что человеческую кожу повредить довольно легко. После тренировок с Явиком я всегда ходила с кучей царапин, и трудно было объяснить Лиаре или Мордину, а после и всей клинике, что это действительно была тренировка, а не «теперь это так называется»!       Огромные горячие ладони сжали мои замерзшие лапки, и в установившемся считывании за мгновение промелькнула, успокаивая, чужая мысль, а накрывшая меня тень, такая же большая, как и ее обладатель, подарила чувство защищенности. Ох. Да, неловко. Просто физиология, да? И ничего? То есть, нормально? Естественная биология, снятие напряжения после трудного дня? А-а, ладно! С тяжелым выдохом я чуть развела руки, ощущая уже не просто жар на щеках и ушах, а целое полыхание горящей звезды на весь ебальник. Если я сейчас попробую самостоятельно снять легинсы и наклонюсь, то с вероятностью в восемьдесят процентов уже не разогнусь и словлю головокружение, клюнув носом в пол. Это я как врач говорю. А как простой человек…       Явик мне не навредит, и я это знаю. Он сам говорил, что доверяет мне, и глупо не доверять ему — иначе бы и не спала с ним в обнимочку.       Когти вновь подцепили край ткани, потянули вниз, и я с невероятным усилием над уставшим организмом подняла согнутую в колене ногу, помогая по мере возможностей. И все бы ничего, но от такого простого движения меня все же повело, и горячие, большие ладони подхватили меня аккурат под ребра. Не завалилась я только благодаря поддержке протеанина, лучше меня реагирующего на мелкие изменения едва держащегося на ногах тела. Пятерка за реакцию. А вот мне — кол. Потому что я даже не заметила, когда с меня успели стащить последнюю деталь одежды, кинув в корзинку следом за поддоспешником, а возмущаться уже очень поздно. Надо было сразу, как ко мне потянули загребущие лапищи… Но я ж у мамы идиот.       Осторожно, боясь лишний раз беспокоить сбоящую будто с бодуна вестибулярку, развернулась лицом к Явику, глядя строго перед собой с такой сосредоточенностью, будто от того, опущу ли я взгляд ниже, зависит моя жизнь. Краснеть еще сильнее все равно уже просто некуда, но думалось мне, что все еще впереди. Прямо перед носом как раз оказались алые вставки — ну, прям такие же, как на горле, тянущиеся под темными хитиновыми пластинами, повторяющими, я так понимаю, изгибы мышц, которые они и защищали. Ниже взгляд старательно не опускался титаническими усилиями всего моего самоконтроля, и после секундной заминки от вида ранее скрытых мышц, естественной брони и любопытных выступов на лопатках, еле видных с такого ракурса, я нашла в себе храбрость поднять голову и посмотреть с жалостью в янтарные глаза. Основные которые, да.       — Я сейчас упаду, — предупредила сразу, когда после включения воды, тепленькой такой, приятненькой, стекающей от макушки и волосам, меня конкретно развезло, расслабляя напрягшиеся мышцы без малейшего шанса продержаться в вертикальном положении хоть секундой дольше.       — Я поймаю, — коротко и тихо ответили мне сверху.       И, действительно, поймал. Деликатно, словно фарфоровую фигурку, Явик прижал меня грудью к своей груди — горячей, жесткой — и, поддержав за бедра, чем спровоцировал предательскую волну тепла где-то в животе, усадил лицом к себе, умещаясь на полу тесного душа. Без слов, ведь прикосновения значили для имперца куда больше. Сидя с разведенными ногами на чужом, мощном бедре, хитиновые пластины на внешней стороне которого коварно заставляли меня ерзать, чтобы сесть удобнее и не испытывать дискомфорта, я уже просто от дикого стыда уткнулась лбом в алую, мягкую шею этого вредного, коварного жука. Одна его рука лежала на моей талии, вторая придерживала за колено второй ноги, повисшей, по сути, в воздухе. Капли воды стекали по нашим телам нескончаемым потоком, сливая две фигуры в одну.       Вот, что значит отсутствие романтики и сексуального опыта в обеих жизнях. Сколько книжек не читай, сколько слюней на ксеносов не пускай, а собственный опыт порою таки-ие сюрпризы преподносит…       Сверху фыркнули, когти очертили линию по лбу, уводя мокрую прядь с моего лица, и виска коснулись горячие губы. В месте поцелуя кожа еще долго горела, будто от клейма, не смываясь даже теплой водой. Такой нежный жест, что каждый раз — редко, но так приятно — сердце сжимается, переполненное любовью к этому огромному мрачному вояке из прошлого. Вот, вроде, никаких признаний, ни держаний за ручку в привычном смысле этого слова, ни свиданий. А близость, много большая, чем подразумевается, между нами все равно существует. Как? Как это вышло? Стоило просто проявить немного понимания к потерянному мужчине? Сама-то как влюбиться успела? Вероятно это случилось постепенно, но за очень короткий срок, когда с внешних данных, притянувших, словно магнитом, мои ксенофильные замашки, я начала замечать за протеанином силу и множество знаний, а за дерьмовым характером рассмотрела чуткого к ближнему кругу разумного.       И все-таки я не могла понять и знать тоже не могла: как в Империи довоенной и военной с романтикой? Имеет ли она вообще место быть? Как воспитан сам Явик?       Вопросы множились, забивая оперативную память мозга, и на прикосновение мочалки к спине, намыленной практически безвкусным гелем, спущенным вместе, собсна, с мочалкой на наш уровень с полки биотикой, не иначе, я среагировала почти в полусне. Навалившись всем весом на заботливо поддерживающего меня Явика, еле разлепила глаза, оказывается задремав, и нашла в себе силы закинуть руки на чужую шею. Пользуясь помощью очнувшегося на нем тела, протеанин прошелся мочалкой и по ребрам, и по рукам, а затем спустился к животу.       Глаза, уже было закрывшиеся обратно под массажными и расслабляющими прикосновениями, продрались за мгновение. Говорить я ничего не стала, лишь притихла, боясь спугнуть совсем уж интимный момент, поскольку мне, честно говоря, было интересно. Понимал ли Явик, что он делал? Лица его не видела, перед глазами наблюдались лишь алые складки на горле, да рука с орудием пыток внизу, которая проходилась с легкой щекоткой от ребер и обратно, иногда задевая грудь — в такие моменты я стискивала зубы, матеря высокую чувствительность, никак от высокого болевого порога как раз не зависящую.       Взгляд скользнул слегка вбок, проследил алые складки на внутренней стороне мощного бедра, что вели к тазовой секции, где уже начинались сплошные пластины. От вида выпуклости, похожей на турианскую — ту самую, хитиновую раздвижную — глаза в панике зажмурились. Казалось бы, куда краснеть сильнее? А вот, сюда!       Ой, развратная девочка. Не-не-не, фу. Не падай в глазах любимого чело… жука еще ниже. Не задумывайся, какой у него… Фу-фу-фу, кыш, похабные мыслишки!       Не получалось отделаться от назойливых предположений вообще никак. Положение не позволяло даже не думать о розовой зебре — все было очень и очень плохо. Почувствовав, как я с писком уткнулась носом в шею от избытка чувств, мне перестали намыливать бока и поясницу, перейдя к бедрам. Когда же мочалка оказалась на внутренней их стороне, весь самоконтроль рухнул, не устояв перед накапливающейся за долгий день и две недели до этого усталостью. Ладно, все было очень и очень хорошо. Стон вырвался совершенно неприличный, длинный и высокий, стоило большим для маленькой мочалки держащим ее пальцам скользнуть между ног.       О, не-ет. Явик знал, что он делал. Знал! И знал очень хорошо, жук он вредный! Пальцы слегка согнулись, надавили, потерев с непрозрачным намерением. Пульсирующий жар прокатился волной от точек нажатия до самых щек, и без того пылающих.       — Если остановишься… я тебе… излучатель на винтики разберу, — еле договорила я в чужую шею на остатках связной речи сквозь шум воды, заглушающей, очень надеюсь, звуки. Стены ванной были едва ли не из картона, а дверь в комнату мы не блокировали. Обычно из уважения к нам звонили…       Мочалка оказалась отброшена в тот же миг, как я закончила фразу. Горячие, большие руки откровенно и со знанием провели по тонкой для крупногабаритного протеанина талии снизу вверх, большие пальцы касались друг друга — настолько я казалась миниатюрной. Остановив ладони на ребрах и слегка меня отстранив, Явик заглянул мне в лицо с доселе невиданным мне выражением, наклонившись низко-низко. Двойные зрачки расширены, три «ноздри» шумно и длинно втягивают воздух…       Ой!       Эмпат. На котором сидит фонящая возбуждением девушка. Более того — на разумном, эволюционировавшим в хищника, тонко различающим запахи.       Понимание отразилось на моей физиономии настолько ясно, что Явику и считывать меня не пришлось — и так на лбу едва ли не маркером перманентным всегда на нем написано, о чем я думаю.       Однако, протеанин все равно взял меня за руку, переплетая пальцы и желая что-то передать. Говорить-то он не любитель.       Меня за мгновение чтения накрыло так, что я едва сумела сделать вдох, забыв, что человеческому организму так-то жизненно необходимо дышать. Двойное возбуждение — собственное и более крупного партнера транслировалось «в прямом эфире», и от подобных чувств — странных, неизведанных, потому что большинства чувствительных сенсоров, как у Явика, у меня просто нет, — дрожали ноги и руки, разливалось тепло внизу живота, а голова кружилась. Не знаю, что сделал этот невероятный мужчина потом, но рука, через которую передавались его эмоции, отпустила мою лапку и переместилась на затылок. И с искрой изумрудной биотики в янтарных глазах все вновь возобновилось. Пальцы его второй руки скользнули по бедру, вернулись к животу, осторожно и медленно опускаясь ниже. От двойственных ощущений — нежности и собственного желания — я иногда терялась.       Никогда бы не подумала, что обычные прикосновения и ощущения от тепла кожи любимого разумного могут быть настолько крышесносными. Пока на мне хозяйничали чужие когти, собственные загребущие лапки тоже времени зря не теряли, цепляясь за хитиновые пластины. Нашарили у чужой лопатки чувствительное место, погладили подушечками пальцев. Мне было интересно все: какова на ощупь кожа на чужих ребрах, алые полосы от которых уходили связками к плечам, как среагирует Явик, если его…       Мысль явно дошла до адресата даже быстрее, чем успела ее обдумать. Меня перестали тискать, словно мягкую игрушку, выясняя по вздохам и связи нервных систем, где мне больше нравится, подтащили за бедра ближе, потому что я успела сползти. От движения промежность проехалась по жесткому бедру, и от этого внутри все сладко дернулось, а из горла вырвался стон. Очень жалобный стон.       Губ коснулись чужие губы — нереально горячие, влажные от воды. Жестче, чем человеческие, но от этого не менее реальные. Я боялась, что острые клыки могут ранить меня в порыве страсти, однако Явик и это считывал, действуя очень аккуратно. Пришлось даже обратно закинуть руки ему на шею, потому что я снова сползала, не имея никаких сил держаться прямо, а вторая ладонь протеанина все еще лежала на моем животе. Осторожные прикосновения, очень деликатные, медленные и ненапористые, вскоре сменились несмелыми касаниями языков — потому что я, честно говоря, не имела ни малейшего понятия об этой стороне вопроса, но гибкий и длинный язык, тоже темный, с легким оттенком янтаря из-за цвета крови, действовал куда смелее, чем ошалевшая от двойных ощущений я. Ох, человеческий обмен слюной жуку точно нравился и чуждым не был — такие-то темные губы у протеан не просто для красоты же.       Вспышки жара проходили по телу, и я не знала, как еще не свалилась в обморок. На каких лимитах энергии держался организм, что столь выматывающее занятие, рекомендованное врачами так-то даже для избавления от лишних калорий, еще не вырубило меня в процессе? Поражаясь собственной выносливости и утопая в чутких поглаживаниях, отзывающихся двойственностью, понимала, что первый раз у нас выйдет нестандартным. Хотя бы потому, что беглый взгляд на состояние Явика заверил меня в том, что контроль интимной части тела у него запредельный, а меня тискают так, будто хотят разом доставить удовольствие всем чувствительным точкам. Хитиновые пластины так и не разошлись, хотя состояние протеанина, транслирующееся по связи, говорило о том, что мужчина — будем честными с названиями вещей — с головой ушел в процесс. И он мог получить разрядку, просто доведя меня, связанную с ним считыванием, до пика.       Губы медленно, словно пробуя на вкус, облизывал язык, сплетаясь с моим, когда проникал глубже, и от этого было очень жарко, что даже теплая вода казалась теперь холодной. Я думала, что позорно разряжусь от подобного, если столь страстный поцелуй продолжится хоть минутой дольше… Как же я была неправа.       Вторая рука Явика сдвинулась с живота вниз так неожиданно, что я, уже забывшая про ее существование, ахнула, едва не рухнув. Выгнулась, отчаянно цепляясь за чужую шею, даже не застонала, а заскулила. Чтобы удержаться, протеанин перехватил мою талию, уткнулся своим лбом в мой. Нежно, чтобы не задеть гребнем. Осторожно, потому что свое тело я контролировала уже совершенно отвратительно и могла рухнуть. Пальцы с подогнутыми фалангами с когтями так, чтобы случайно не навредить, скользнули к чувствительным складкам, разом найдя все нужные точки. Вверх, вниз, чуть войдя внутрь… Явика откат по связи заставил согнуться и низко рыкнуть. Я даже умилилась, что непрошибаемого и почти не издающего лишних звуков протеанина накрыло так же сильно, что он почти зарычал.       Надолго не хватило никого из нас. Два пальца проникли в меня аккуратно, третий — большой, надавил на чувствительную точку снаружи, но из-за разницы размеров они ощущались просто невероятно. Не потребовалось и минуты, чтобы я сжалась вокруг фаланг. Под конец и Явик не сдержался — с более чувствительным партнером — не жестким протеанином — ощущения оказались намного сильнее, чем собственные, даже помноженные на два, — и с вибрирующим рокотом он не просто укусил меня, стонущую абсолютно неприлично, от чувств в плечо. Паховые пластины разошлись, и от переполняющих меня чувств восторга и экстаза я едва удерживала глаза открытыми, завидев, что могло в ближайшем будущем оказаться во мне вместо пальцев.       Сглотнула вязкую слюну, пытаясь отдышаться и почти не реагируя на ноющее место укуса. Посмотрела на Явика, с трудом держа веки открытыми. Вредный, наглый, развратный жук облизывал клыки от крови, и мучительно медленно вытащил пальцы, глядя мне прямо в глаза, от чего непроизвольно спина прогнулась в пояснице. Естественно, Явика тоже заставило прижаться ближе — связь активна до сих пор, и физический контакт хотелось продлить еще чуть-чуть.       Не требовалось что-то говорить, когда подсознательные желания друг друга возникали, словно собственные. Меня обнимали бережно, большие горячие ладони лениво оттирали отброшенной было мочалкой следы нашего «снятия напряжения после боя», но по сути за болезненный укус вредный жук сожаления не испытывал. Хищникам свойственно царапаться, пометить партнера. Из природной вредности я решила напоследок обозначить новые границы. Руками зацепилась за сильную шею, потянула на себя. Бедный Явик нагнулся еще ниже, но возмущаться или препятствовать шальной затее, мотивы которой более не доносились по разорванной связи, не стал. Когда его лицо оказалось достаточно близко, я с улыбкой коснулась его губ своими — нежно и ненадолго.       — Значит, я могу теперь тебя целовать? — хихикнула я, любуясь на хлопающего трогательными веками имперца.       — Не на людях, — буркнул Явик… Смущаясь?       Божечки! Прикрытые глаза, взгляд в сторону, «брови» — мышцы, отвечающие за мимику, — приподняты. Смущается! Явик!       — Конечно, — снова чмокнула я этого вредного жучару, — это же очевидно.       И тут произошло чудо. Меня уже ничего не могло удивить после произошедшего, потому что самое интересное я уже увидела, однако случилась настоящая магия. У протеанина, конечно же, от позы сутулой креветки из-за сидящей на нем маленькой меня, к которой приходилось наклоняться, затекла спина. Явик с выдохом разогнулся, распрямился, разведя плечи.       На свету лампы блеснули… Кончики огромных золотых крыльев. Слегка прозрачные, тут же ловко сложившиеся обратно под толстые пластины на лопатках, не успев насытиться кислородом и развернуться в тесной ванной.       Именно под ними чувствительную кожу я все время и щупала.       Под крыльями.       У космического жука.       Мой абсолютно счастливый вид подействовал на Явика лучше всякого антистресса. Маленькую тушку с именем Зоя сгребли в объятия, оттерли полотенцем и, закутав в него же, донесли до кровати. Тело в горячих обнимашках у огромного мужчины расслабилось окончательно, вымотанное в конец самым приятным способом, и бороться со сном я даже не пыталась. Слишком вымоталась, накапливая усталость последние две недели. Все важное обдумаю и сделаю завтра, а сейчас… Подползла ближе к подушке и лежащему на боку Явику, утыкаясь носом в чужую шею и чувствуя, как большая, тяжелая рука притискивает меня за спину, не давая отстраниться.       Разумные умирают часто, очень часто — каждую минуту, а то секунду. Такова жизнь. Впереди нас ждет еще большая опасность, чем взбунтовавшиеся наемники, и глупо переживать из-за недавней гибели пятидесяти с лишним бойцов и десятков гражданских. До войны будет время насладиться спокойной жизнью.       В черных буднях, полных сражений и смертей, еще найдется что-то светлое.       После войны?       Я бы так далеко не заглядывала.