Скованная Вдова

Они выходят из метро медленно и спокойно — вернее, он медленно и спокойно, а она, как обычно, стремительно и хаотично мелькая — и выбираются на поверхность, словно долго тонувшие и, наконец, спасенные. Хаиру — не тонет. Она плывет, весело размахивая руками и ногами, и улыбается, даже когда задыхается. Тонет только Коори, со дна безразлично всматриваясь наверх, туда, где свет от солнца схлестывается с водной гладью, и один глотает другую. Только тогда, когда дыхательные мышцы сокращаются, пытаясь вобрать в себя кислород, которого нет, Коори делает попытки плыть, раскрывает рот и задыхается, захлебываясь... Их радостно приветствует Токио — на часах уже второй час ночи, они, освободившись с работы, несколько часов колесили в метро, обсуждая все на свете, а затем решили гулять всю ночь пешком — без подоплеки, просто так, ради удовольствия. Черта с два без подоплеки, завтра операция по уничтожению семьи Цукияма, и они оба это знают. К Хаиру со всех сторон подбирается восторг — она с упоением пытается уловить бессмысленные ретивость и яркость города, в то время как Коори смотрит прямо перед собой в своей привычной строгой и отчужденной манере. По ночам, вообще-то, гули больше всего любят охотиться. Но мы же с тобой следователи — все в порядке. Это нечто из разряда «Работать даже тогда, когда пытаешься расслабиться и отдохнуть». Все просто отлично, но иногда потряхивает оттого, что нервы резко взвинчиваются. — Не отходи от меня, Хаиру, — на полном серьезе повелевает Коори, когда Ихей бежит вперед и, обернувшись, машет ему рукой. Хоть он и знает, что она, по сути, очень сильная, но защитить её — словно инстинкт, от которого, как ни пытайся, не получается откреститься. Хаиру игриво и чуть самодовольно посмеивается в ответ, но затем даже снисходительно с ним соглашается, будто разрешая побыть её собственным рыцарем. Из Коори рыцарь, если честно, так себе, доспехи ему не по плечу — так думает он сам. Внешность у Коори-семпая очень аристократичная, а характер благородный и справедливый, и он, вроде как, почти что идеальный кабальеро, выражаясь на испанский манер, — так думает Хаиру. ... Коори почти умирает на дне безграничного океана, чувствуя лишь то, как чуть ли не все органы заполнились водой, и он теперь безостановочно захлебывается, пытаясь прекратить эту ужасную пытку. Чужая рука, которая сначала нежно скользит по его щеке, а затем, беря под локоть, поднимает на поверхность, будто излучает ангельский свет. Коори по-настоящему зачаровывается красивым женским лицом, обрамленным нежно-розовыми волосами, восхищается темными зелеными глазами с прищуром, что смотрят на него с игривой уверенностью, и улыбкой, которая вдыхает новую жизнь. Коори всплывает только благодаря уверенным движениям Хаиру, которая безостановочно плывет вверх, крепко держа его руку... Они бредут, чеканя почти синхронный шаг, сами не зная, куда — просто пообещали не останавливаться до самого утра. Хаиру говорит эмоционально и восторженно, Коори же вслушивается в каждое слово, потому что ему нравится её слушать, ему нравится смотреть на то, как она активно жестикулирует, как сияют её глаза, и как лицо успевает сменить несколько выражений за одну лишь минуту. Она рассказывает интересные вещи, и Коори чувствует, как в нем постепенно, искра за искрой, зажигается жизнь, чего не происходит ни на работе, ни в сражениях с гулями. Беспорядочно колоритный и красивый ночной Токио и её голос: звонкий, оптимистичный, потрясающе интонационный — резонируют и идеально дополняют друг друга. Коори вдыхает полной грудью и счастливо улыбается. Да, пожалуй, это то, что нужно. — Эй, Коори-семпай, постойте, — она внезапно обхватывает обеими руками его локоть и высоко задирает голову. Прямо как в его тонущих представлениях, подмечает Коори и переводит взгляд туда, куда она смотрит, натыкаясь на стройный многоэтажный дом, похоже, только недавно построенный. — Посмотрите на эти окна. Может быть, мне только кажется, но они будто... целлофановые. Не смейтесь надо мной, но я не раз это замечаю, проходя здесь ночью. Они очень красиво переливаются в свете фонарей и, такое ощущение, что чем-то покрыты. Но мне кажется, что они очень хорошо отполированы. В общем, завораживает, не знаю почему. А ещё там часто что-то бликует. Даже днем. Хотя говорят, что дом недостроен, ни в одной квартире хозяев нет, и поэтому свет, соответственно, тоже не горит. Но я могу поклясться, что там что-то или кто-то есть! Особенно в том крайнем окне слева, что на шестом этаже. Видите? Вы верите в мистику? Коори усмехается достаточно громко и нарочито, чтобы она услышала. Призраки, отражающиеся в целлофановых окнах нового дома, в котором до этого никто не жил — до этого могла додуматься только Хаиру. Хотя в чем-то она права — подмечает Коори, сужая глаза и снова осматривая постройку, — дом выглядит не то что бы подозрительно, но что-то таинственное в нем есть. Он словно одно большое белое надгробие, испещренное вертикальными и горизонтальными линиями — почти идеально вычерченными эпитафиями. Коори кажется, что это было бы отличное пристанище для гулей, и он думает, что хорошо бы наведаться сюда, когда дом будет заселен. — Ты увлекаешься, — её фантазию лучше охлаждать сразу же, а не постепенно, выливать ушат отрезвляющей реальности одним резким рывком, чтобы спустилась, наконец, с небес на землю. — Естественно, в окнах что-то бликует — это свет от фонарей и фар машин, сейчас ночь, а по ночам Токио имеет свойство внезапно оживать и светить ярче дневного солнца. Надо было запретить пить тебе столько кофе в течение дня — ты мгновенно возбуждаешься от кофеина, потому что это стимулирует твою нервную систему, тебе что-то чудится и видится... Мистика? Проблем мало, да? Хаиру мгновенно поворачивает к нему голову и смотрит осуждающе и обиженно. Коори тоже поворачивается к ней, и они какое-то время вглядываются друг другу в глаза, она — внимательно и любопытно, он — твердо и выжидающе. Хаиру кладет подбородок ему на плечо и начинает медленно шептать, словно заманивая в капкан, который она делала специально по его меркам. Коори чувствует, как его щеку обдает её теплым дыханием, и как она сильнее сжимает его плечо, а сама льнет к нему все ближе. Ты не должна быть такой теплой, и мне не должно быть так приятно от этого, знаешь же? — Да ладно вам, Коори-семпай, — у неё соблазнительный шепот, который она пытается снизить до гробового тембра, чтобы напугать его. Нашла кого пугать байками о потустороннем мире — Коори внутренне смеется над её наивностью. — Неужели в мире, в котором существуют гули, ничем не имеющие права питаться, кроме человечины, и обладающие особенными способностями, нет места призракам и другой нечисти? Скажите, Создатель над нами недостаточно поиздевался? Кажется, кое-какого успеха Хаиру добивается — мелкие мурашки ползут у Коори по спине. Наверное, больше всего от последней фразы. Создатель, если, конечно же, он вообще где-то есть, поиздевался над ними, людьми, виртуозно — просто оторвался на них так оторвался. Сотворить два вида существ, одни из которых вынуждены питаться другими, из-за чего происходят непрерывные войны — это надо было хорошенько подумать. И правда, почему бы в этой мясорубке ещё и не затесаться, скажем, призракам, вампирам, оборотням, какой-нибудь ещё чертовщине? Что за бред, Хаиру. Ты, идиотка, можешь думать о насущном и актуальном здесь и сейчас? Хоть раз? Не смей и меня этим заражать. Коори старается замаскировать все свои эмоции злостью на то, что Хаиру пытается запудрить ему мозги в очередной раз. Вот только себя не обманешь, как и внезапно вскрывшиеся органы чувств: его глаза и зрение наслаждаются эстетической картиной перед собой, ведь Хаиру всегда была чертовски привлекательной; уши и слух навостряются, пытаясь уловить каждую интонацию её чудесного певучего голоса; нос и обоняние чувствуют аромат её духов — нотки чего-то сладкого, вроде ягод и каких-то цветов, впрочем, Коори мало в этом разбирается, но это заставляет голову кружиться в каком-то легком дурманящем тумане, потому что эти духи, смешиваясь с собственным запахом Хаиру, её одежды и улицы, создают нечто невообразимое; по плечу, к которому она прижалась всем телом, будто ударяют мелким разрядом, который разгоняет кровь, и становится невообразимо тепло, если даже не горячо — так на Хаиру реагируют тело и осязание Коори; и, наконец, на языке появляется сладковатый привкус, хотя, вроде, ему взяться неоткуда — Коори кажется, что он выдумал его сам. Все пять органов чувств переплетаются меж собой в нежном, но искрометном танце, и это приносит Коори такие ощущения, которые, должно быть, он до конца жизни будет помнить. Тем временем шестой орган чувств, названный в психологии интуицией, нашептывает, что все не так хорошо, как кажется, даже больше: все очень дерьмово, а фантасмагория растворится с первыми лучами солнца, которыми Хаиру, словно страдающая от болезни Гюнтера, обожжется неимоверно, после чего её поглотит ночь, не оставив от неё ничего, чем сейчас так наслаждается Коори. Коори пытается не прислушиваться и не думать — кажется, очень зря. Вопреки всем нахлынувшим эмоциям, Хаиру для него просто друг — он не влюблен в неё ни разу, она просто очень красивая, приятная и, выражаясь эгоистично, удобная для него — она словно искорка, ведущая его во тьме, помогающая согреться и понять, что жизнь, по сути, прекрасна. Коори это нравится. Коори это устраивает даже больше, чем просто. Коори всего лишь кажется, что, если искорка вдруг убежит от него или ещё хуже — сгорит, он сойдет с ума. Держись меня, ради Бога, держись меня, я защищу тебя любой ценой. Он отвечает запоздало, внезапно охрипшим, не своим голосом: — Кажется, я тебя понимаю. Но мне бы, честно, не хотелось столкнуться с чем-то сверхъестественным. Приключений мне хватает и шесть суток в неделю, спасибо. Хаиру легко вздыхает и отстраняется — Коори готов проклять всех и вся за неверный, по её мнению, ответ, чтобы вернуть утраченное тепло — и задирает голову вверх. Коори понимает, что все ещё смотрит на свою напарницу, и повторяет её движение — и что он за дурацкое треснувшее зеркало, в самом деле, надо переставать повторять делать то, что делает она. Небо сегодня черное, с частыми оранжевыми и лиловыми облаками, которые сливаются и образуют какой-то почти абстрактный непонятный цвет. Это очень, очень красиво, настолько, что Коори слышит треск собственного сердца, будто оно не должно ликовать и биться в счастливых конвульсиях — вот оно, небо, не последнее в жизни, в нем будет наливаться ещё множество красок, и ты будешь смотреть на это зрелище с еле приоткрытым ртом, как делаешь это сейчас, ну же, Коори. Ладно. Да. Сердце трещит. Наверное, хоть к этому стоит прислушаться и понять, что что-то не так, а? — Безумная красота, — выдыхает Хаиру, произнося слова неразрывно, одним тягучим медовым потоком, а потом неожиданно дотрагивается до руки Коори и переплетает их пальцы. Коори удивленно вскидывает бровь, но не отстраняется, потому что это — ещё одно ощущение из разряда «очень сильно-пресильно приятно». — Руки замерзли, — еле слышно поясняет Хаиру, и Коори усмехается, ведь руки у неё теплые и совершенно не замерзшие. Коори знает — Хаиру любит всякую романтическую небылицу, она создает такой фон просто потому, что хочет. Коори — все ещё её семпай, напарник и товарищ, и они оба это понимают. Просто Хаиру калейдоскопически желает ощутить, узнать и попробовать все, что есть в этом мире. В ней жизнь бьет не просто каким-то там ключом, а целым фонтаном — широким, разносторонним и разноцветным. И сейчас весь этот поток направлен именно на Коори, что заставляет его внутренне смеяться и почти что кричать всем нутром. — Так вот, хочу продолжить наш разговор, — Хаиру неустанно тянет его вперед и подмигивает, лукаво приподнимая уголки губ в ехидной улыбке. Она разворачивается к нему всем корпусом, и на этот раз держит его ладонь обеими руками, активно ведя куда-то. Коори немного обеспокоенно вглядывается ей за спину — как бы она, идя задом, не столкнулась с кем-нибудь или не упала. Кажется, она и правда доверяет ему. Естественно. Они же напарники. — Не будьте занудой, Коори-семпай. Гули — неплохо, но уже довольно скучно. Разве вам не интересно? Мне бы, например, очень хотелось встретиться с каким-нибудь призраком, обсудить с ним загробную жизнь, послушать его историю, поделиться своей. Или, к примеру, попасть в особняк какого-нибудь красивого вампира и завести с ним роман. Это же так ново и необычно! Это же целая гамма новых эмоций и впечатлений! Что-то в Коори ухает ниц при словах «обсудить с ним загробную жизнь». В его разум будто вцепляются когти пантер, скребя и разрушая в нем все до основания. В висках пульсирует боль. Сердце заходится легкой тахикардией. Узнать про загробную жизнь, да? Не неси чушь, Хаиру. Это ты всегда успеешь. Коори настороженно молчит, чувствуя, как лицевые мускулы застыли в растерянном выражении. Хаиру тяжело вздыхает и продолжает говорить, словно игнорируя замешательство своего семпая: — Вы когда-нибудь слышали про игру «Порождение крови»? Не думаю, что вы геймер, просто игра была выпущена не так давно, но навела довольно много шума. Коори выходит из прострации мгновенно и непонятливо смотрит сквозь напарницу. Компьютерная игра? Что она на этот раз навыдумывала себе? — Это та самая про охотника, который убивает всякую мистическую дичь, ставшую таковой в результате эпидемии в городе? Хаиру активно кивает и хлопает в ладоши, как ребенок, а Коори не может не заметить: — Ты права, я не похож на геймера, но некоторые новости имеют свойство заполнять твое информационное поле, даже если ты этого не хочешь. Хаиру закатывает глаза и специально впивается ему в кожу наточенными ногтями. Коори лишь еле заметно морщится. Конечно же: он портит атмосферу. Коори слишком скептик, чтобы её не портить и не разрушать воздушные замки Хаиру, где обитают добрые-предобрые приведения, с которыми она пьет вместе чай и кофе, и не менее добрые и жутко красивые вампиры, которым она иногда позволяет пить свою кровь. И тут врывается злой и недовольный Коори и все портит. Он не кабальеро, вообще-вообще нет, даже красавчик вампир больший рыцарь, чем он. — Бинго! Так и думала, что вы её знаете, пусть даже это была нежелательная для вас информация. Я просто хочу сказать про мою любимую героиню в игре. Знаете ли вы про Скованную Вдову? Ну, это одни из врагов главного героя, которых ему нужно победить на протяжении игры. Они живут в замке и беспокойно бродят по нему, оплакивая умерших мужей. Они ещё носят роскошные дворянские платья, у них завязаны глаза и руки, в которых обычно находится меч, а у некоторых отрублены головы. В общем, это эстетично. Мне очень нравятся образы Скованных Вдов. Они такие... жуткие, но красивые. Хотела бы я встретиться с одной из них. И я знаю, что это просто игра, Коори-семпай! Но думаете, призраков не существует? Многие люди на протяжении всей истории встречались с призраками. Да, кто-то мог быть сумасшедшим, кто-то просто врал для фурора, кто-то под градусом мог видеть глюки, но не все же! Белая леди, Летучий Голландец, Кровавая Мэри, призрак Анны Болейн — скажете, все это чепуха? Или вы боитесь? Иногда Коори кажется, что у Хаиру легкая синестезия — слишком богатой фантазией здесь не отделаешься. Даже когда они только познакомились, первое, что он услышал от неё, было: «Приятно познакомиться, Коори-семпай. Хотите услышать мое впечатление о вас? Думаю, если бы смог можно было бы смешать с лактозой и нанести на холст, получились бы именно вы». Тогда подобное сравнение очень удивило Коори, но он не подал виду и ответил, легко улыбнувшись: «Фактически, лактоза — лишь углевод, который содержится в молочных продуктах, поэтому корректнее было бы сказать о смешении смога и молока, но да ладно, с кем не бывает. А ещё вы говорите это человеку с непереносимостью лактозы, во всяком случае, рад с вами познакомиться, следователь Ихей Хаиру». Кажется, она тогда немного обиделась. Но Хаиру была молода, неопытна и младше его на семь лет, поэтому все было правильнее некуда (как будто скачок в будущее на четыре года что-то меняет, Коори). — Что же, образ и правда интересный. Покажешь как-нибудь? У Хаиру сразу начинают сиять глаза, и она ведет его ещё быстрее, совершенно не беспокоясь о собственной безопасности: — Конечно! Вам понравится! Я думаю, такие девушки в вашем вкусе. Коори опешил: с каких это пор призраки в его вкусе, он не знает, но Хаиру, наверное, считает по-другому. Откуда она вообще может знать, какой тип девушек он любит? Может, он вообще асексуал, откуда она знает? Ох, да. Поспешу огорчить: то, что ты любишь красивых вампиров, не значит, что мне нравятся красивые призраки молодых вдов. Данная причинно-следственная связь кажется немного расплывчатой, но тебя это мало волнует. По поводу вампиров я буду тебя до конца жизни подкалывать, так что готовься. — Не думаю так. И нет, для справки: я не боюсь, слишком странный вопрос тому, кто каждый день подвергает жизнь опас... К слову об опасности. Хаиру явно тянет его на проезжую часть, сама того не замечая. Коори вовремя успевает очнуться, увидеть красный сигнал светофора и дернуть её на себя, пока она не сошла с тротуара, и мимо на всей скорости не пронесся легковой автомобиль. Получается слишком резко, но Коори не жалеет: он только что спас ей жизнь. Хаиру прижимается к нему всем телом, отрывисто дыша и все ещё не осознавая, что произошло. Будто не замечая свою руку, примагниченную к её талии, Коори немного накреняет голову и шипит сквозь зубы: — Не можешь дождаться вечера и решила умереть уже сегодня ночью? Хочется резко поперхнуться. А лучше ударить себя, черт побери. Глаза Хаиру расширяются, и она неожиданно мягкой хваткой цепляется за его плечи, низко опуская голову. Коори не хочет выслушивать ни себя, ни её: — Обычно я так шучу, Коори-семпай. Как-то прогностически прозвучало, верно? Коори легонько прочищает горло, так как поперхнуться все же было лучшей из идей. Он прикрывает глаза и перемещает свои руки на спину Хаиру, крепко обнимая её и утыкаясь носом в её макушку, вкусно пахнущую лавандовым шампунем. Потом он еле слышно произносит: — Нет. Все будет в порядке. И с тобой, и со мной. Верь мне. Хаиру кладет голову ему на плечо и отвечает, вздыхая: — Да. Хорошо. Тепло, исходящее от Хаиру, окутывает Коори волнами со всех сторон. Прохожие вместе с машинами теряются где-то на периферии зрения, но к ним двоим медленно и легонько подкатывает недовольство людей: они загораживают дорогу к переходу. Включив, наконец, свое резко помутневшее сознание, Коори как можно более непринужденно отодвигается от Хаиру и отводит её немного в сторону. Хаиру, вмиг потерявшая весь свой позитивный настрой, но все ещё пытающаяся быть веселой, усмехается чему-то, что находится за спиной Коори: — Какая ирония. Кажется, мы не заметили, как оказались на моей улице. Коори поворачивает голову и видит многоэтажку, что стоит довольно далеко от них, но заметна на общем фоне домов. Именно здесь живет Хаиру. Они и правда не обратили внимания. — Тогда предлагаю больше не натыкаться на пьяных водителей и хоть немного поспать перед завтрашней миссией, как смотришь на это? Хаиру звонко смеется, и Коори улыбается в ответ. Несмотря ни на что, ночь у них получилась волшебной. Это доказывается тем, что они стоят здесь вместе, что Хаиру перед ним: смеющаяся и слегка порозовевшая. Тем, что внутри у Коори компонуются все положительные эмоции, которые он подолгу не испытывал. Тем, что у него ясный и чистый рассудок, а все проблемы ушли куда-то очень далеко, будто их и вовсе никогда не было. — Наверное, да. Чур, после операции как бы невзначай остановимся на вашей улице. Всегда мечтала побыть у вас в гостях. Коори ощущает почти физическую боль, но с огромной тяжестью, вставшей лезвием поперек горла, выдавливает: — Мелонпан и моккачино будут ждать тебя у меня. Хаиру задорно фыркает, щелкнув и подняв на него указательный и большой пальцы в обвинительном жесте: — А как же ваше «я твой новый напарник, который не переносит лактозу, и сарказм не удался»? Коори самому хочется рассмеяться, даже если этого не позволяет лезвие, обоими острыми краями давящее на стенки его горла, и он лишь простодушно парирует: — Переживу. — Я вас предупредила. Проводив Хаиру до двери её подъезда и попрощавшись, Коори на ватных ногах доходит до какого-то безлюдного переулка и нервно закуривает сигарету, чувствуя лишь то, как его душа улетает куда-то вместе с дымом. Он поднимает голову вверх и вместо ярких красок, которые были прежде, видит лишь чернейший смог, разбавляемый технически лактозой, фактически — молоком призрачных мелких туч. Через минуту на него обрушивается ливень, который выбивает у него из рук сигарету и мгновенно её тушит, а из-под ног — почву. «Курить вредно, Коори-семпай. Прекращайте, пожалуйста». Да. Когда-нибудь. Коори горько плачет, предчувствуя. ... внезапный шторм застает их обоих врасплох. Коори панически смотрит в спину Хаиру, хотя обычно он всегда сохранял хладнокровие в критических ситуациях. Та лишь ласково гладит его руку, быстро меняется с ним местами и, что есть сил, толкает наверх. Всплывая, Коори может лишь беспомощно наблюдать за тем, как её утягивает вниз и безмолвно кричать, прося о том, чтобы Хаиру его не покидала... ... до тех пор, пока её не забрало дно океана. *** — Сибуя, Касуми-гасеки, Камияте, Роппонги, Хиро, Эбису, Накаме-гуро... Моей станции здесь нет. Я все ещё жду тебя у себя в гостях, Хаиру.