failed

      — Когами-сан…       Шёпот уносится ветром к темнеющему небу в сторону пурпурного горизонта, летит сквозь золотистые колосья, доходит до гладких поверхностей гор, он огибает их и движется бесшумным эхом ввысь. Шёпот касается мягких облаков, уже потемневших, и стремительно покидает землю, отправляется в далёкий космос следом за выстрелом, ничуть не уступая ему в скорости.       — Когами-сан…       Цунэмори Аканэ плачет, рухнув на колени под тяжестью осознания реальности, в которой свершилось нечто непоправимое — то, что заставило её сжимать дрожащими пальцами землю под ладонями. Она осознаёт, что свершилось нечто непоправимое, так же, как и то, что она должна встать. Ей необходимо подняться и взять в руки лежащее в полуметре от неё оружие, но слёзы не останавливаются. Они застилают глаза плотной пеленой, искажая пространство, текут по худым щекам, прячась за колышущимися на ветру прядями каштановых волос, достигают маленькой царапинки на подбородке, заставляют её неприятно жечься и летят вниз, прямо на сухую землю.       Аканэ, правда, пытается перестать плакать. Она тянется к доминатору и обхватывает резной ствол, сжимает его так, что края больно впиваются в кожу, отчего слёзы льются с новой силой. Не потому что ей больно. Нет, потому что ей больно.       Аканэ снова пытается перестать плакать. Она встаёт на ноги, но голову не поднимает. Влажный подбородок только сильнее упирается в грудь. Аканэ крепко сжимает доминатор.       Цунэмори Аканэ — инспектор Первого Подразделения Бюро Общественной Безопасности. Она прокручивает это у себя в голове снова и снова, пока слёзы не перестают течь.       Аканэ восстанавливает сбившееся дыхание; до этого дрожащие плечи распрямляются, крепко стискивающие оружие пальцы ослабляют хватку, и она поднимает голову к плывущим по темнеющему небу облакам. И на полминуты становится частью многотонных глыб, что спокойно плывут, не заботясь о том, что их ждёт впереди.       Аканэ уверенно держит доминатор в одной руке, а второй вытирает влажные щёки. Она бежит по протоптанной среди золотых колосьев дорожке, следуя за алыми следами преступника, которого она не смогла арестовать и никогда не сможет, потому что он мёртв. Она знает, кто спустил курок. Она знает, что должна сделать.       Цель инспектора Цунэмори изменилась, как только по просторному полю разнёсся грохот выстрела. Поэтому она плакала, упираясь руками и ногами в холодную землю. Она и сейчас прилагает все силы, чтобы сдержать подступающие к глазам слёзы, которые неистовыми порывами пытаются вырваться наружу, вытесняемые взорвавшимися чувствами отчаяния и вины.       Аканэ видит его, стоящего твёрдо. Когами Шинья смотрит ввысь, сжимая пальцами тлеющую сигарету. Наверняка, его взгляд достиг космоса, обогнул все планеты и коснулся солнца, пропитав огненный шар запахом табака. Аканэ останавливается в нескольких метрах от человека, на которого направляет оружие, и смотрит на тело, лежащее у его ног. Пепельные пряди окрашены красным. Кровь ещё не остыла. Аканэ кажется, что она чувствует её запах, смешанный с дымом сигарет. Едкий аромат проникает в лёгкие, заполняет их, разносится по организму через извилистые дорожки вен, заставляя пропитаться собой каждый атом трепещущего тела. Аканэ кажется, что эта кровь и дым обволокли её, заполнили до краёв — ещё чуть-чуть и по щекам польются кровавые реки. Аканэ кажется. На эти несколько минут от решающего выстрела, перевернувшего всё, до момента, когда Когами уйдёт, трезвый ум инспектора Цунэмори нырнёт в океан плотного дурмана. Он будет рисовать ей иллюзорные картины, мнимые ощущения, чтобы сдержать истинные чувства — чувства, не имеющие смысла существовать.       — Ты не выстрелишь.       Когами Шинья смотрит на Аканэ с сожалением. Это не муки совести за нарушение закона или предательство департамента, это даже не сожаление из-за убийства человека, не чувство стыда за нарушенное обещание. Ему жаль, потому что Аканэ не сможет остановить его. Он смотрит ей в глаза, пробирается через впадину расширенных зрачков в самое сердце и знает, что она не сможет остановить его. Её палец и гладкую поверхность курка разделяют несчастные пару миллиметров, но она не нажмёт.       Ему жаль, потому что та единственная, кто способна его остановить, не сделает этого.       Цунэмори Аканэ — инспектор Первого Подразделения Бюро Общественной Безопасности. Она прокручивает это у себя в голове снова и снова в надежде, что сорвёт с себя невидимые глазу оковы страха и блеклого отголоска согласия с происходящим.       — Когами-сан, вы нарушили закон, и я обязана задержать вас.       Аканэ говорит это не ему — скорее себе. Когами вымученно улыбается.       — Быть может, мы ещё встретимся, инспектор.       Он проходит мимо неё, застывшей на месте. Аканэ всё также направляет оружие перед собой, целится в бескрайный мрак собственного бессилия, пока инспектор Цунэмори где-то внутри накинула на глаза вуаль сна, веря в то, что сие действо — плод туманных грёз.       Инспектор Цунэмори убеждена в нереальности собственной слабости, пока Аканэ под грузом осознания реальности пропускает это чувство через себя каждую секунду от выстрела до момента, когда Когами уйдёт.       — Почему я...       Аканэ спрашивает у него, потому что понимает, что он точно знает, почему она не может остановить его. Когами всегда знает больше: о себе, о людях, о ней. Теперь Аканэ безоговорочно признаёт это.       — Я надеялся, что ты мне скажешь.       Удаляющиеся шаги эхом разносятся в голове, а фраза, пропитанная печалью и еле уловимой дымкой разочарования, застревает в горле плотным комом. Но чем тише становится звук, тем мягче удары о трещащие по швам стенки разума, тем трезвее становится восприятие, океан дурмана высыхает, сон инспектора становится слабее.       Аканэ уже может опустить руки, направляющие оружие в пустоту. Аканэ даже способна обернуться. Её глаза судорожно ищут знакомую тень, надеясь не найти. И она не находит, но ещё чувствует тонкий аромат сигарет, который ночной ветер не в силах унести к холмам через струящуюся гладь колосьев и растворить в небытии.       Аканэ отпустила Когами Шинью, но не чувствует угрызений совести, осознание реальности не давит, страха нет — лишь ощущение того, что всё должно было закончиться именно так. Она смотрит на стиснутое в руках оружие. К чему тогда был весь спектакль? Аканэ стоит на краю золотого моря под плотным покрывалом ночи и с сожалением осознаёт, как сильно она облажалась.

— Простите, Когами-сан.