Riverdale at Hogwarts

«Неопределенность — жестокое наказание За случайно причиненную боль <…> телефон мой молчит, В социальных сетях нет сообщений. Я веду игру в одни ворота — все диалоги стали моим монологом. Ты меня убиваешь безразличием, <…> мы теперь чужие люди…» Виктория Маказан

Слизеринцы — они такие. Ну для всех, кто вот так считает. Слизеринки — высокие шпильки, гордый взгляд и такая алая, что глаза нестерпимо режет, помада. Такие, как Шерил, к примеру. Эта рыжая девочка, прекрасно знающая своё место и с достоинством носящая корону. Её слова разят верней самого острого клинка, а улыбка бывает настолько уничижительной, что при взгляде на неё осознаешь, что жестами можно, оказывается, выразить всё. Особенно улыбкой. Прекрасный стереотип, неправда ли? Но на самом деле она не такая. Поверьте. Просто поверьте на слово. А что вы скажете о Джагхеде Джонсе — воплощении мужского стереотипа о Слизерине? Язвительные, горчащие комментарии, излишне утонченный вид. Презрительный взгляд внимательных зеленовато-серых глаз и тонкая сигарета с ментоловым вкусом в длинных пальцах. Слизеринский принц, который не имеет друзей, относящийся пренебрежительно к гриффиндорцам и никогда не открывающий свои эмоции людям. И знаете что? Он тоже не такой, каким вы его представляете! Потому что в змеином логове, в кругу своих же одногруппников и семьи — всё настоящее и искреннее. Но стоит только человеку выйти за пределы своей гостиной, как отовсюду слышатся: «…темные маги»; «…слишком надменные»; «дурные суки, сумасшедшие аристократки»; «…утонченные кобели, чистокровные ублюдки» — поэтому они надевают маску стереотипов-клише, клеймо которых им навесили, внутренне заходясь от горького и разочарованного смеха. Вот и в это утро всё было совершенно так, как и в прошлый раз, и вчера, и позавчера, и миллионы дней назад. — Доброе утро, Шерил. — Доброе утро, Джагхед. Улыбка. Обмен взглядами. Рыжеволосая встряхивает своими кудрями, поправляя их, а Джонс вдруг думает о светлом гриффиндорце с точно такой же солнечной шевелюрой, но тут же отогоняет сердито свои мысли. Слизерин и Гриффиндор никогда не смогут быть друзьями, и это лето только доказало это. — Снова будет звучать, что я «утонченная сука», — вздыхает Блоссом, украдкой кидая темный взгляд на своего друга. — И снова будет звучать «высокомерная сволочь», — ровным голосом произносит Джонс. — И так будет всегда, Шерил. Потому что историю пишут победители. — Они ничего о нас не знают, — склоняет она голову набок. — И слава Мерлину, — пренебрежительно отзывается Джонс, — И слава Мерлину. Никто не должен видеть нас слабыми, потому что мы… — Основа этого мира, — подхватывает Шерил, — И пусть историю пишут победители, но без нас волшебный мир теряет свою суть. Они победно улыбаются и, пожав в знак поддержки друг другу руки, выходят из гостиной, натягивая свои «маски». Гриффиндорцы — они такие. Обезбашенные и наглые. Улыбка до ушей и вечные подколы да шутки в духе мародёров. Жестокие, в смысле, шутки. Арчи Эндрюс — типичный представитель факультета львиных — борец за правду и справедливость. Игрок в квиддич. Да и вообще — рыжий цвет всегда был отличительным признаком Гриффиндора, а Блоссомы… А Блоссомы — не в счет, даже в клане рыжих бывают свои «белые вороны». Я не шучу, так говорит кто-то из учеников, который прямо сейчас преспокойно сидит за столом одного из факультетов. Я сочувствую его поверхностному мнению, потому что он не видит, с какой тоской глядит Арчи на слизеринский стол, где сидит его б ы в ш и й лучший друг с выражением полного безразличия и отсутствия интереса к происходящему вокруг. — Хэй, — за стол ало-золотых садится хорошенькая пуффендуйка с смешным, белым хвостиком и наивным и чистым взглядом больших голубых глаз. — Хэй, Арчи, что случилось на этот раз? Второе сентября наступило, а ты кислый, как лимон. Дружба — кажется это в приоритете у барсуков? Поэтому она смотрит с сочувствием на Арчи и мельком переводит взгляд на Джагхеда. — Джагхед, — говорит очевидное Арчи, тяжело и, кажется, слишком громко вздыхая. — Он на меня обиделся. По-настоящему. Всерьёз. Потому что я не выполнил обещания, а он ждал меня, я знаю. С неодобрением посмотрев на друга, Бетти чуть склоняет голову набок и говорит: — Помиритесь, подойди, поговори. — Спасибо, Беттс, — кричит он, поднимаясь с места, когда замечает, что темноволосый слизеринец с достоинством покидает Зал. Добегая до дверей, он хватает студента за руку, умоляюще говоря: — Джаг… — Для тебя — Форсайт, — обрубает Джонс, одарив бывшего л у ч ш е г о друга уничижительным взглядом, а потом вырывает руку и уходит. А Арчи остался стоять, просто смотря вслед Джонсу и пытаясь понять, как же вернуть доверие и расположение бывшего лучшего д р у г а.