Одержимость

В такси Маркус позвонил на работу и освободил себе вечер. Он редко так делал. Почти никогда. Но секретарь только понимающе поддакивал, все были в курсе его стремительного романа с Оливией. Томас ждал его в затемненной нише, кабинке на двоих: стол, стулья, два больших стакана, а у кирпичной стены – потрепанный букет роз. Томас вскинул на него глаза: печальные, растерянные и на какую-то секунду Маркусу захотелось убить Луизу особо жестоким способом. А в следующее мгновение он готов был ее благодарить. Какой бы танец они не начали танцевать с Томасом за тем ужином, без ее измены, они бы топтались на одном месте ужасно долго. Он понял, что она изменяет Томасу, как только ее увидел. Слишком оценочным был Луизин взгляд, слишком большой был у него опыт. За все свои почти пятьдесят лет Маркус ни разу в жизни не влюблялся. По жизни его вел холодный чистый разум, броней спасающий от сильных эмоций. Он ценил красивые тела. С некоторыми красивыми телами у него были романы. В молодости случилось одно почти увлечение мужским телом, но оно не вылилось ни во что серьезное. Маркус рассчитал, что тело красивое, а вот характер – с гнильцой, аукнется, потому сдержался. И не зря. Тот молодчик оказался шантажистом. Но отложенным влечением к мужскому телу его интерес к Томасу не был. Это не было похотью. Это было Откровением. И Маркус видел, что задело не только его. То как Томас вел себя на ужине, как краснел, смущался, сиял улыбкой… Нет, накрыло обоих. Безжалостно и внезапно. Маркус должен был быть последним дураком, чтобы упускать такой шанс. Он хотел этого человека. И дураком не был. Маркус сел напротив и сказал: - Рассказывай. Маркус старался много не пить. Кто-то из них двоих должен быть абсолютно трезвым. Томас пил. И говорил, говорил, про жену, про брак, про свою обиду, соскальзывал с одной темы, запинался, перескакивал на другую. Маркус сам соскальзывал. Не слушал. Смуглая кожа красиво сочеталась со светлой футболкой, которая к тому же рельефно обтягивала торс. Руки Томаса плясали над столом, активно участвуя в монологе, глаза горели, темные, влажные, с поволокой. Маркус отпил пива чуть больше, чем собирался. Расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Томас замер на полуслове, взгляд – на островке высвобожденной от ткани кожи, на впадине между ребер. - Томас,- мягкий голос Маркуса вернул его на землю,- ты когда-нибудь спал с мужчинами? Вопрос Томасу не показался внезапным, но он возмутился. - Что? Нет! Даже в мыслях не было,- и тут же нахмурился. «Не было» - прошедшее время. - И я нет,- Маркус отпил еще пива, и Томас, не сдержавшись, застонал. - Как у тебя получается? – он махнул рукой в сторону стакана.- Так красиво держать стакан? Это же стакан! Даже не фужер! Прости, я несу бред… - А ты сам,- Маркус пригубил еще, и осторожно поставил стакан на стол,- красивый. Он смотрел на него пристально, Томас тысячу лет не чувствовал такой концентрированной заинтересованности, направленной на него одного. Он покраснел, густо и ярко. - Я не имел в виду, что ты только красиво пьешь. Или куришь. Не только это… Ты весь грациозный,- он прикусил губу в попытке остановить собственное неловкое бормотание, чувствовал, что говорит не то, но взгляд Маркуса на его губы отбил всю возможную неловкость от сказанного. - Черт, Маркус, что с нами такое? Мы флиртуем?! - Очевидно, - кивнул Маркус. - Это все твоя вина! – закрыл лицо руками Томас.- Пришел, зацепил… Я же из-за тебя так рано пришел, а там Луиза… Черт. - Черт,- повторил он, положил ладони на стол, близко к пальцам Маркуса. Их мизинцы почти коснулись друг друга. Томас твердо посмотрел в глаза напротив. - Луиза изменила мне, а я ей – ни разу за все семь лет брака. Маркус отпил еще пива. Аккуратно промокнул салфеткой губы и сказал. - Поехали ко мне. У Томаса враз пересохло во рту, все внутри сжалось от ужаса и предвкушения. - Да,- только и сказал он. До такси Маркус проводил его, поддерживая за локоть. Забытый букет остался на столе. В машине они старательно не смотрели друг на друга, не касались, не разговаривали. Сердце у Томаса подскочило к самому горлу. Можно было свернуть, отступить где-нибудь по пути: от машины до дома, а в доме – до поездки в лифте, где Маркус пропустил одну пару и дождался следующей, пустой кабинки. А в этой закрытой кабине отступать было уже поздно. Так было жарко просто стоять рядом, едва соприкасаясь ладонями. Томас сам сделал первый шаг, как только дверь квартиры закрылась за ними, сам прижался телом к телу, сам впился поцелуем в губы. Дальше в памяти остались только яркие всполохи: как они закружились по квартире, скидывая одежду, как рухнули на застеленную кровать, как бешено терлись друг об друга и потом просто – бум. Его разморило от пива и от секса. - Я подремлю немного,- пробормотал он в шею Маркусу. И заснул. Томас вынырнул из сна как из воды, резко сел на кровати, один. Маркус позвякивал чем-то на кухне под музыку. Не до конца зашторенные окна пропускали свет – еще был день, значит, спал он недолго. Томас потянулся за телефоном – куча пропущенных от Луизы, пара от Лив, так и есть – всего час проспал. Он встал, попытался найти свои трусы, сдался в поисках, натянул джинсы на голое тело, голышом неловко было. Опасливо посмотрел на проем, ведущий в кухню. Маркус должен был слышать, что он проснулся. Но давал время прийти в себя. Или сбежать. Прежде всего, Томас пошел в ванную. Он глубоко дышал, его пошатывало, руки дрожали. Настроение металось от панического «Что же я наделал?» до восторженного «Что же я наделал!». В одну секунду его заливало радостью от случившегося, в другую – ужасом. Сердце билось слишком быстро. По сути – ничего криминального он не совершил. Не успел. Томас выдавил на палец зубную пасту, взять чужую зубную щетку не решился. Почистил как смог зубы, сплюнул, ополоснул лицо. Взгляд его притянула знакомая бутылка на стеклянной полочке. Смазка. Если уж падать на дно, то с головой? Если уж так ужасаться, то по более серьезному поводу? Для Томаса это не было бы впервые. Еще в начале их брака с Луизой, они много экспериментировали. По ее инициативе. И анальный секс был той вещью, которую Томас изначально принял в штыки, а потом неожиданно проникся. Они пробовали несколько раз, но Луизе это быстро наскучило, а Томас не стал настаивать. Возможно, тогда и началась их развилка в отношениях? В ее не интересе, в его ненастойчивости? На недавнем Хэллоуине Томас наблюдал забавную сценку, когда маленькая решительная тыковка с косичками вцепилась в самого хулиганистого мальчика из их школы и так уверенно прорычала «мой», что тот безропотно танцевал с ней все медленные танцы. Не мог же Томас быть трусливее тыквочки? Иногда нужно учиться бесстрашию у детей. Он пробыл в ванной еще какое-то время. А потом вышел. Маркус повернул голову, когда тот зашел на кухню, прощупал его взглядом сверху вниз, улыбнулся. - Привет, спящая красавица. Он стоял к Томасу боком, резал овощи, тоже в одних джинсах, спина рельефная, красивая, поварской нож методично стучал по разделочной доске тук-тук. Томас осторожно обошел его, прижался голой грудью к спине, положил свои руки на руки Маркуса, обхватил ладонями пальцы. Маркус послушно разжал хватку, нож упал с глухим стуком на столешницу. На телефоне включилась следующая песня. Stand by me. - Потанцуем? – предложил Томас. Маркус развернулся, прижал его за бедра, тут же ослабил давление рук, осторожно положил пальцы сзади на талию и опять сильно сжал голую кожу, как тесто месил. Взгляд, еще мгновение назад такой расслабленный, теперь – грозовой шторм. Томас обнял его за плечи, выудил его правую руку из-за своей спины, сжал ладонь. Шаг вправо, влево, обратно, вращение, поворот. Глаза в глаза. Песня еще не кончилась, когда они упали на кровать, схлестнувшись в поцелуе. Маркус почти стянул с него джинсы, когда Томас вспомнил кое-что: - Я сейчас. Он скинул джинсы на пол, попытался встать, но Маркус крепко сжал ему руки над локтями и придавил к кровати, глаза его горели, весь контроль слетел осенней листвой. - Смазка. В ванной,- Томас облизнулся и жарко поцеловал Маркуса, показывая, что никуда сейчас сбегать не собирается. - Быстро? Или ты не хочешь? Хватка моментально ослабла, но Маркус с видимым трудом отпустил его руки, откатился в сторону. Томас вскочил и метнулся в ванную, поозирался, вот ведь только что была тут, вот она, эта бутылка. В комнате Томас замер, будто получил удар под дых и совсем не метафорический, стало больно дышать, вспотевшие пальцы погнули твердый пластик: Маркус сидел, точнее, стоял на кровати на коленях и смотрел на него: прямой, голый и чертовски возбужденный. - Блядь,- прошептал Томас запрещенное в школе слово,- блядь, Маркус. С таким зрелищем до смазки может и не дойти. Томас подошел вплотную, почти коснулся выпирающим членом живота Маркуса, наклонил голову и поцеловал. В таком положении он был выше Маркуса, и это непонятным образом заводило еще сильнее. Но Маркус скоро утянул его на кровать. -Подожди, подожди, подожди,- притормаживал его Томас. Маркус ждал. Томас чувствовал его напряжение всем телом. Он помнил, как они делали это с Луизой: последовательность действий, положение тела. Он не предусмотрел только силу Маркуса и крайнюю степень его желания. Эта сила желания безостановочным ритмом вбивала его в кровать, выдирала из горла звериный рык, вой и скулеж. - Маркус, - то ли молил, то ли просил он. Маркус давил, как машина, вбивался всем телом, быстро и глубоко. Томаса выгибало дугой и тут же прижимало обратно, вверх и вниз, пока концентрические круги наслаждения не сошлись в одной точке, когда Маркус, так же яростно, как вбивался, стал наглаживать его член. Томас застонал его имя, зависая на гласных. Маркус прикусил его у основания шеи, крепко стиснул и замер. В ванную Томас выбрался через несколько минут распластанной тишины, просто потому что дома, он всегда шел в ванную после секса. Томас посмотрел на себя в зеркало: искусанные губы, синяки на плече, глаза, как у укурыша. - Ой, как плохо,- прошептал он. Ужасно плохо, что так хорошо. Не должно было быть так хорошо. Томас влип, пропал. Попался. От такого не отказываются, не уходят. Не надо было пробовать, ой не надо. Он уткнулся лбом в зеркало. - Чего страдаешь?- хмыкнул Маркус за его спиной. Голый. - Хочу тебя обратно,- не задумываясь, ответил Томас. Маркус захватил его взгляд в зеркальном отражении. Казалось, температура резко повысилась, в ванной только пара не хватало. - Не проблема,- Маркус подошел к нему вплотную, потерся ещё мягким членом о ягодицы, нырнул уже полутвердым в расщелину. Томас выдохнул, второй раз сразу было не больно, сразу в нужное место, сразу зацепило что-то щекотное. Он сжал края раковины о которую опирался, чуть приподнялся на цыпочки, выгибаясь для нужного угла, протяжно застонал, раскрашивая зеркало изморозью своих выдохов. Его член поднявшись, коснулся холодного кафеля раковины. Томас зашипел и чуть повернулся, попытался ткнуться в свою руку, но Маркус вбивался слишком сильно, его член твердел слишком быстро и Томас расслабился – собственный член стал скользить между его ладонью на раковине и уже совсем не холодным кафелем. Этого хватило, этого и зеркального взгляда, которого они не смогли прервать даже в конце, когда Томас забился, заехал локтем в стеклянную полку, оцарапал руку. В комнате они рухнули на кровать обнявшись, отдышаться. I put a spell on you – началась новая песня, и Томас засмеялся, вот уж действительно. Он испытывал непривычный прилив сил, утреннюю бодрость, через некоторое время выкарабкался из кровати и пошел добывать еду на кухню. Он выловил кусочки овощей из миски пальцами, осмотрелся в поисках столовых предметов. Кухня была аскетично обставлена – минимум вещей на виду. Первый же открытый ящик ввел его в легкий ступор. - У тебя тут пистолет на кухне!- он вернулся в комнату, черный ствол холодил руку. - Да,- потянулся Маркус, и это было красиво. Томас моргнул, возвращаясь к теме. - В ящике! Кухонном! Не в сейфе! - Расслабься, он на предохранителе. И ты его неправильно держишь. Очень странно. Томас умерил свой возмущенный пыл родителя и школьного учителя, только еще раз неодобрительно глянул на Маркуса и понес пистолет обратно, на вытянутой ладони. - Я хожу на стрельбища по субботам. Не во все, но часто. Сильные руки обвили его сзади. - Не хочешь научиться стрелять? Каждую субботу вместе? У Томаса пальцы на ногах поджались. Тут и думать не надо было. Хотя он и не думал. Все это время вместе – только чувствовал. Заиграло что-то излишне веселое. Маркус потянулся к телефону, пролистнуть мелодию, и Томас увидел время. Он и не думал, что прошло столько времени. -Дети! –Томас заметался по комнате, собирая одежду. Его брак рушился, но детей обломки не должны были задеть ни в коем случае. Он, не думая о действии, поцеловал Маркуса на прощание, попутно вызывая такси по телефону, выскочил на улицу, так и не спросив номер телефона. Зачем? На днях – День Благодарения, там и встретятся. Только подъезжая к детскому саду, ему пришло в голову позвонить воспитателю. Конечно же Луиза уже забрала детей и он поехал домой. Разговор нельзя было откладывать: его жена видела припаркованную машину, явно узнала про его внезапный выходной, сложила это с безответными звонками и наверняка пришла к правильному выводу. Тем более, когда он пришел мрачный, но с губами, опухшими от поцелуев и следами засосов на теле. Первый вечер они кричали друг на друга до одури, потом успокоились. Вторым и третьим вечером пытались помириться в постели, секс не удался. В этом была отчасти вина Томаса, который к своему ужасу обнаружил, что заводится только от недавних воспоминаний собственной измены, а не от голого женского тела рядом. Это ощущалось неправильным намного сильнее, чем то, что жена изменяла ему со многими. Они лежали, обескураженные, в постели, и Томас начал смеяться над нелепостью их ситуации. Через минуту Луиза засмеялась тоже, немного истерично. Настроение изменилось. Они лежали рядом в кровати и болтали, как старые друзья, которыми они и были. Обсудили страсть Луизе к мужчинам на стороне и когда все началось. «Дети твои!»- она сразу положила ладонь на сердце и Томас ей верил. В тартарары покатилось все после вторых родов, когда Луизе отчаянно стало не хватать его в постели, и не только мужской силы, но и какого-то фейерверка запретных эмоций, который внезапно обеспечила случайная первая измена, а потом вторая, спланированная. - - Тебе понравилось с другой женщиной? – все-таки ревность уверенного в своей добычи собственника промелькнула в интонации вопроса и Луиза поморщилась,- можешь не отвечать. - Да, ладно,- пожал плечами Томас и ухмыльнулся,- Было хорошо. Но не с ней. Никакой «ее» не было. Луиза поморгала в его сторону, уловила смысл, расширила глаза. - Да, ладно,- отзеркалила его фразу и засмеялась не сдерживаясь. Разводиться они не собирались. Луизе нравился секс с незнакомцами, а кольцо служило гарантом, для нее и для них, что «ничего серьезного». Томасу в его непонятном, немыслимом влечении к Маркусу тоже нужно было прикрытие. Дети были центром их обоюдной заботы. Томас погрустил, что повторяет лицемерный брак собственных родителей в какой-то мере. - Может, пока дети не вырастут?- предложила Луиза, но Томас чуял, то, что удобно, затянется надолго. На День Благодарения Оливия пришла одна. Видимо он так изменился в лице, что она тут же всплеснула руками. - Мы не расстались, не бойся. Он в Лондоне, срочная командировка. Томас провел весь праздничный вечер как в тумане. Он потратил столько времени на выяснение отношений с женой, старался не думать о Маркусе, полностью сосредоточился на Луизе. А теперь, прояснив все вопросы, чувствовал себя почти свободным, хотел видеть Маркуса, а того не было. Можно было взять телефон Лив, вот он, рядом, или просто спросить номер и позвонить самому. Проще простого. Только Маркус тоже мог так сделать, позвонить. А не позвонил. Внезапно накатила паника неуверенности. А нужно ли это Маркусу? У него, в отличие от Томаса, возможно счастливые отношения. И тут же навалилось, придавило осознанием,- он спал с парнем сестры. Ойёй, как говорили его воспитанники, ойё-ёй.