***
— Мордред бы тебя побрал, Поттер, с твоим заразным энтузиазмом! — простонал Малфой, когда спустя неделю они сидели в гостиной, общими усилиями пытаясь перевести рунный текст. — У меня уже мозги кипят! — Радуйся, о, неразумный, что у тебя есть, чему кипеть, — Дафна сдула со лба светлую челку и закатила глаза. — А то, смотри, атрофируются, будешь, как грифы, спортивными достижениями впечатлять! Алекс, устроившаяся недалеко от них с книгой, хмыкнула, наблюдая за компанией. Гарри Поттер удивлял ее все больше и больше. Мало того, что он сам был сообразительным и любознательным, так еще и явно обладал лидерскими качествами, увлекая своими интересами других. И это несмотря на то, что почти весь факультет был уже в курсе о его проблемах с собственной магией. Будь на месте Гарри кто другой, его бы давно заклевали. Полукровка, да еще и со слабым потенциалом! Но Поттер, очевидно обладающий харизмой и умом, умудрялся акцентировать внимание на достоинствах, нивелируя недостатки. — Что-то бред какой-то получается, — вдруг пробормотал Гарри, хмуро глядя на пергамент. — То ли мы где-то ошиблись, то ли у одного из символов несколько значений… — Приплыли! — тоскливо констатировал Драко, откидываясь на спинку кресла. — Эй, Алекс, кто у нас из старшекурсников рунами занимается, не знаешь? — Знаю, — Мальсибер усмехнулась, откладывая книгу. — Я. Что у вас там? Она подошла сзади к дивану, на котором сидели Гарри и Блейз, заглянула в текст и изумилась. «Ох, нифига себе Бабблинг задания им дает! Тут у любого мозг закипит!» — Ничего, — внезапно произнес Гарри, задумчиво покусывая кончик пера. — Пусть кипит, зато потом легче будет. Алекс вздрогнула от неожиданности и уставилась на мальчика. Она была абсолютно уверена, что не произносила ничего вслух. — Что ты сказал? — недоверчиво переспросила она. Гарри обернулся, непонимающе посмотрев на нее. — Говорю, ничего, что задания сложные, быстрее разберемся… А что?Глава 8. Расстановка приоритетов
23 мая 2017 г. в 16:32
К концу первого месяца учебы Гарри с уверенностью мог сказать, что определился с любимыми и нелюбимыми предметами.
В список со знаком плюс вошли зельеварение, чары и история магии. Но если с первым все было относительно ясно — зелья Гарри явно давались хорошо, Снейп особо не лютовал, а пять-десять лишних баллов для факультета всегда были кстати, то с двумя другими было сложнее.
Профессор Флитвик обладал поистине безграничным терпением, спокойствием мамонта и педагогом был от Мерлина, а потому уроки его Гарри нравились, хотя заклинания по-прежнему давались с таким трудом, что хотелось повеситься.
Впрочем, уже через пару недель тренировок и перо взлетело, и даже тяжелая книга, но проблема заключалась в том, что если другие студенты могли левитировать предметы около пяти минут без перерыва, то Гарри хватало секунд на двадцать, после чего по телу разливалась привычная боль и объект падал, будто кто-то отрезал невидимую ниточку. И все же Гарри был счастлив даже небольшим результатам, как и Флитвик, не забывающий подбадривать его после каждой неудачи и хвалить за достижения.
С историей магии дело обстояло с точностью до наоборот. Единственный профессор-призрак в Хогвартсе, Катберт Бинс, являлся самим олицетворением понятия «скука». В его изложении кровопролитные восстания гоблинов были ничуть не интереснее инструкции по применению чайной ложки, блистательные балы столь же тоскливы, как заключение в камере Азкабана, а Салазар Слизерин и Годрик Гриффиндор так же унылы, как Ровена Рейвенкло и Хельга Хаффлпафф.
Отчаянно стараясь не заснуть на его уроках, Гарри занимался тем, что листал учебник, который слово в слово пересказывал профессор, и через некоторое время с удивлением наткнулся на ряд несостыковок.
— Простите, профессор, можно задать вопрос?
Бинс, монотонно бубнивший что-то, от неожиданности осекся и вскинул голову, ища источник звука, а увидев поднятую руку Гарри, уставился на него так, будто никто из студентов никогда в жизни не пытался у него что-то спросить.
— Да, мистер… э-э…
— Поттер, сэр. Я хотел спросить, а разве можно без видимых изменений снизить температуру огня настолько, чтобы не испытывать боли от ожогов?
Профессор нахмурил призрачные брови.
— Что за глупость? Разумеется, нет! Пламя можно заставить застыть или нейтрализовать специальными составами, как в случае летучего пороха. Но так или иначе, изменения будут заметны! Откуда такой странный вопрос?
— Из учебника, сэр, — Гарри поднял книгу. — Здесь сказано, что в средние века не имело смысла сжигать волшебников на костре, потому что они умели замораживать огонь и чувствовали лишь приятное покалывание. В качестве примера приводится история Венделины Странной, которая так любила «гореть», что меняла обличия и передавала себя в руки инквизиторов сорок семь раз.
Сонная тишина, царившая в классе, сменилась оживлением. Остальные студенты, кроме тех, кто успел слишком глубоко уснуть, бросились листать свои учебники, а затем устремили на Бинса заинтересованные взгляды.
— Аа, вот вы о чем, — с какой-то неясной грустью протянул призрак. — Видите ли, в давние времена большинство волшебников владели стихийной магией, заложенной природой. Водой, огнем, землей и воздухом. Предрасположенность к той или иной стихии, обычно, являлась наследственной. Редко, когда один человек мог управляться с несколькими стихиями, но одна — считалась нормой. Судя по всему, та колдунья могла повелевать огнем, и ей для этого не требовались дополнительные средства.
— Ээ, минуточку, а куда все делось сейчас? — удивился Малфой, очевидно, тоже слышавший об этом впервые. — Почему никто из современных магов не повелевает стихиями?
— Почему же никто, молодой человек? — пожал плечами Бинс. — Есть отдельные личности. Другое дело, что их остались единицы. Способности к стихийной магии нужно развивать, это тяжелый и кропотливый труд. Тем не менее, у многих древних родов должна была сохраниться предрасположенность к этому виду волшебства. Да-а, — профессор вдруг мечтательно закатил глаза, — давненько меня, однако, об этом не спрашивали. Дай Мерлин памяти… лет пятьдесят уж точно.
— А об этом можно где-то почитать подробнее? — задумчиво поинтересовался Гарри.
Призрак покосился на него с легким недоумением.
— Ну, если вам действительно интересно, я, разумеется, мог бы порекомендовать вам несколько подходящих книг…
С того дня Гарри, а вместе с ним Малфой, Забини и Нотт, тоже заинтересовавшиеся забытыми магическими техниками, фактически поселились в Хогвартской библиотеке, попутно устроив игру «Кто найдет больше интересной информации».
И хотя профессор Бинс совершенно не собирался изменять своему стилю преподавания, на его уроках можно было спокойно читать что-то более интересное, а в конце занятия он даже снисходил до разъяснений, если у ребят возникали какие-то вопросы.
В списке же нелюбимых предметов Гарри лидирующие позиции с переменным успехом занимали: гербология, защита от темных искусств и трансфигурация.
Гербологию Гарри невзлюбил сразу же, и в этом не было ничего личного, потому что профессора Спраут не полюбить было невозможно. Эта кругленькая, румяная женщина, обладающая изумительным характером и по умолчанию любящая всех своих студентов, вне зависимости от цвета галстука, располагала к себе с первого взгляда. Но вот сам процесс копания в земле вгонял Гарри в тоску, а прихотливые и зачастую крайне мерзкие на вид магические растения откровенно раздражали.
С трансфигурацией дело обстояло еще хуже. Чрезвычайно полезная и нужная наука давалась Гарри так же плохо, как чары, вот только, если на уроках Флитвика он чувствовал, что со временем у него обязательно получится, то под суровым взглядом МакГонагалл вся уверенность в своих силах испарялась, как утренняя роса на солнцепеке.
Нельзя сказать, что профессор излишне придиралась к нему или ругала за неудачи, но по ее поджатым губам и укоризненным покачиваниям головой было очевидно, что Гарри она считает неперспективным «материалом». Зато Анна, вместе со своими подругами Лавандой и Гермионой, вызывала в строгой МакГонагалл небывалый энтузиазм и периодически удостаивалась похвалы.
Драко был уверен, что МакГонагалл просто счастлива возможности наградить Гриффиндор десяткой-другой баллов, которые ее факультет терял в немыслимых количествах. В основном, конечно, на уроках зельеварения.
Вообще, у Гарри складывалось странное впечатление, что соревнуются между собой не столько студенты, сколько деканы. Причем, только двое из четверых, потому что Спраут и Флитвику на межфакультетские разборки было откровенно начхать. Первая считала, что детям нужны забота, внимание и спокойный, размеренный труд, а не всякие непонятные гонки. А второй искренне полагал, что знания и умения куда важнее каких-то там глупых баллов.
Снейп же с МакГонагалл сражались за количество камешков в факультетских часах так, будто от этого зависели их жизни. Если первый отнимал баллы у Гриффиндора, вторая тут же находила повод их вернуть и добавить еще, и наоборот.
— Устроить бы им магическую дуэль, что ли, — раздраженно процедил как-то Блейз, после того, как на трансфигурации со Слизерина сняли десять баллов за то, что он помог Дафне с заклинанием. И это не вызвало бы вопросов, если бы двумя уроками ранее, на зельеварении, Невилл Лонгботтом не потерял ту же десятку, опрокинув котел.
— Точно, — развеселился Малфой. — Я так и вижу! Профессор, профессор, к барьеру! — он ехидно изобразил поклоны невидимым учителям. — Хитрецы против глупцов! Палочки на изготовку! Бой! Ох, простите, Минерва, я, кажется, вас ухлопал!
— С чего ты взял, что победит именно Снейп? — спросил Гарри, вытирая выступившие от смеха слезы.
Драко саркастически ухмыльнулся.
— А кто? Да наш декан лучший дуэлянт магической Британии! У МакГонагалл нет ни шанса, если только она не обратится кошкой и не натравит на него своих блох!
Слизеринцы снова расхохотались и с тех пор на каждом уроке трансфигурации развлекались тем, что представляли себе эту дуэль во всех красках.
Что касалось защиты от темных искусств, то тут все было мутно и непонятно. Профессор Квиррелл, невесть как получивший должность учителя ЗоТИ после года преподавания маггловедения, как поведали ребятам старшекурсники, со всем своим заикающимся красноречием принялся убеждать студентов в том, что чеснок — панацея ото всех бед, начиная вампиром и заканчивая фамильным проклятием.
Защитные и боевые заклинания, очевидно, в программу первого курса не входили, а вместо теории Квиррелл увлеченно рассказывал о собственных подвигах, большинство из которых — как подозревали студенты — ему приснилось, будучи уверенным, что учебник дети могут почитать и сами.
Гарри честно попытался. И довольно скоро осознал, что сложно научиться защищаться от того, о чем не имеешь представления. Ведь чтобы противостоять, например, дракону, неплохо бы как минимум знать, что он умеет летать и дышать огнем. А если дракон представляется этаким абстрактным злом без уточняющих характеристик, как понять, что для защиты от него не хватит остро наточенного ножика?
Так что защита от темных искусств оставалась для Гарри такой же темной, как сами искусства. И он решил пока сосредоточиться на других предметах.
Астрономия и полеты на метлах болтались где-то посередине между первыми двумя списками. Особого восторга не вызывали, но и сложностей особых тоже, и отношение к ним было нейтральным. Надо, так надо.
А вот руны, в изучение которых Гарри, следуя совету Флитвика, погрузился с головой, стали настоящим адом.
Продираться сквозь туманные смысловые значения символов, осваивать схемы построения формул и производить необходимые расчеты было неимоверно сложно. Уже с первого занятия Гарри понял, почему этот предмет начинают изучать только с третьего курса, концентрация внимания и терпение требовались просто бешеные. И это несмотря на то, что профессор Бабблинг, как могла, старалась упростить подачу материала, разжевывая каждое понятие так, чтобы понял даже низзл.
Гарри был чуть умнее низзла, поэтому с теорией справлялся почти прилично, а вот с практикой пока была беда. Значения рун перемешивались в голове, цепочка отказывалась составляться, а когда, наконец, Гарри удавалось выдать нечто, на его взгляд, логичное, выяснялось, что это не работает, потому что он забыл сто пятнадцатое правило сочетания символов. И тем не менее, отступать он не собирался, поскольку руны действительно могли сильно облегчить жизнь.
В этом он убедился, тщательно изучив полог собственной кровати, когда заметил, что несмотря на постоянный холод в подземельях, никто из студентов не мерзнет по ночам. Как он и предполагал, на внутренней стороне ткани оказалась вышита формула, благодаря которой от полога исходило тепло.
— Офигеть, — высказался Нотт, которому он показал находку. — А я думал, на нем просто согревающие чары…
— Я тоже сначала так думал, — отозвался Гарри. — Пока не узнал, что такие чары сами по себе не работают, и нуждаются в постоянной подпитке. Затраты, конечно, мизерные, но представляешь, сколько сил будет уходить у мага на поддержание согревающего заклятия на всех пологах всех кроватей в замке?
— А как же факелы? — озадачился Теодор.
Мальчики переглянулись и, не сговариваясь, рванули в коридор.
— Так и думал, — удовлетворенно улыбнулся Гарри, когда они осмотрели подставку. — Руна огня, активированная воздухом, плюс добавочная, реагирующая на движение. Вот почему они зажигаются только когда кто-то оказывается поблизости.
— Погоди-ка, до меня только сейчас дошло, — Нотт растерянно почесал затылок, — это же получается, что в Хогвартсе почти все зачаровывается рунами еще со времен основателей! Чары же не могут держаться после смерти наложившего их волшебника!
— Ну… по идее, да, — неуверенно кивнул Гарри. — Странно, что этот предмет не входит в обязательную программу.
А на следующий день у Батшеды Бабблинг снова произошел разрыв шаблона, когда вместе с Поттером к ней на занятия попросились еще четверо слизеринцев.