***
Кабинет у него действительно хороший: не слишком просторный для того, чтобы можно было по нему бегать, но достаточный, чтобы дышать свободно. Стены у кабинета, конечно, тоже прекрасные. Синие, под определенным углом они обретают штрихи загадочного рисунка — причем всегда разного. Помнится, гости всегда удивлялись подобным рисункам, обнаруживая новый и новый. Стоили эти обои дорого, но хозяин кабинета мог себе их позволить. Пол кабинета выстилает деревянный паркет; по нему можно ходить в туфлях с отточенными каблуками (а не в грубых ботинках, как сюда заявились однажды), и тогда они будут издавать приятный стук. Стены чуть отражаются на этом идеальном гладком полу, создавая ощущение бесконечности. Окно этого кабинета завешивают тяжелые шторы, которых так приятно касаться рукой. А ещё здесь умещаются два стула и стол — такие, с резными серебряными ручками и обитыми сапфировым бархатом спинками, на которые очень удобно облокачиваться. Столик, пусть и не выглядит столь роскошно, тоже очень удобен — его можно, например, свободно передвигать по кабинету. И только одна деталь выбивается из этой гармонии. Картина: ярко-красная, изображающая закат. Больше всего смотрят почему-то именно на нее. Но ведь исключения всегда привлекают. Гости этого кабинета даже не догадываются о том, что можно поглядеть глубже и обнаружить кое-что интересное. Например, те же рисунки на стенах. Или окно. Да, конечно же, окно. Оно стоило гораздо большего внимания, чем картина — если его, конечно, вообще видно в данный момент. Но сейчас увиденное за этим окном, всегда показывающим разные пейзажи и лица, грозилось вот-вот превратиться в подобную картину. Гости, конечно, замечали красный закат, но они не приглядывались к его деталям. А следовало бы. Определенно следовало. Ведь изображенный на его фоне силуэт являлся подсказкой. Проклятая создательница победила Гело уже тогда, когда повесила в его кабинет эту картину. Давным-давно, в самом начале его пути. Ведь то, что было на ней изображено, разворачивалось сейчас за окном. И пусть небо пока было слабо-апельсиновым… Вот-вот по нему потечет кровавыми звездными реками гранат, и свершится то, что должно было случиться. Небо заполонят летающие драконы, а уж потом… Смотри, смотри, мальчик-предатель, на эту картину. Ведь то, что станет потом, неизвестно самой создательнице. Впрочем, мироздание действительно посмеялось, сделав создательницей какую-то девчонку. Этой роли — или чуть меньшей роли — был достоин Гело. Ты тоже, гнусная девчонка, смотри; ведь пока что никаких драконов в небе нет, да и оно ещё едва оранжевое, и ты сейчас находишься в заточении. Смотри, девчонка… Ведь теперь это и твоя сказка тоже. Сказка о верности, которая легко меняется на одно лишь прикосновение. Сказка о богатстве, которое щедро рассыпается по траве и блестит оттуда лживым золотом. Сказка о власти, которая… Впрочем, конец не известен ещё никому. А Гело… Гело привык проигрывать.***
Девчонка оказалась забавной. С ней действительно было весело разговаривать. Она всегда опускала глаза в стеснении и умела извиниться. А ещё задавала вопросы — много-много вопросов, да таких, о которых девчонки ее возраста обычно не задумываются. Девчонка была забавной и чем-то напоминала мистеру Струджу племянницу, только на несколько лет старше. Даже волосы у нее были точно такими, золотыми. Жалко, что пропала. И та, и та. Племянница — совместно со всеми. А госпожа Анна… А куда пропала госпожа Анна, никто не знал. Даже хозяин Таинственного замка. А ведь мистер Струдж слышал его разговоры! Ведь, пусть Таинственный замок действительно не мог влезть ни на одну карту, добраться до хозяина было просто: его кабинет находился совсем неподалеку. Мистер Струдж служил хозяину уже много-много лет — и все из-за договора — и действительно очень скучал. И забавная девчонка, которая в бесконечности пустоты стала звонкой золотой искрой, тоже вдруг пропала, превратив жизнь в уныние. Пусть призрак и сейчас, и при жизни не обладал какими-то выдающимися способностями к предвидению будущего, он знал, что Анна сюда больше не вернется. Да и, к тому же, Таинственный замок недавно опустел на ещё одного господина — того, который так не любил, когда Анна играла с яблоками вместо того, чтобы слушать его. И, мистер Струдж знал и это, скоро они все-таки соединятся. Ах, как беспокоилась Анна, когда узнала, что у мистера Струджа нет дома! Но, честно говоря, сам призрак уже перестал об этом даже думать. Зачем тот дом, где никого нет? Дом — это то место, где нас ждут. И Струджа, кажется, давным-давно ждал покой. Пусть госпожа Анна и не обладала великой магией, мистер Струдж чувствовал, что после ее ухода связь его с Таинственным замком становится с каждой полулункой меньше и меньше. Может быть, когда-нибудь эти связи порвутся окончательно? И тогда Таинственный замок опустеет ещё на одного обитателя. Впрочем, всегда найдутся желающие его заселить. Душа у таких темная, и они остаются здесь навсегда. Светлые не выдерживают: либо ломаются и тоже впускают тьму в душу, либо все-таки уходят. Впрочем, Струдж ведь действительно долго жил здесь. Наверное, он был не таким хорошим, каким хотел казаться. Отголосков прошлого в памяти находилось совсем чуть-чуть, на один вечер ностальгии. Но мистер Струдж — а когда-то просто Струдж — до сих пор отлично помнил, как в тот день, когда он захотел стать кем-то большим, погиб его народ. Вернее, так: он сам погубил свой народ. По молодости и глупости — но это ведь уже не важно. И все-таки, все заслуживают прощения. Лучшим прощением для Струджа являлась полная тишина. Хоть когда-нибудь.***
— Отец! Миридан сидел на одной из кроватей в комнате, путь к которой показал хозяин таверны, и сохранял полное спокойствие. Дверь оказалась незапертой, но предводитель Бескрайних ночей не взглянул даже на вошедших. Хозяин таверны удалился, решив не мешать общению, Нильяс опустился на свободную кровать, а Рижесса подошла к окну и вновь спросила: — С тобой все в порядке, отец? Первым Миридан посмотрел на Нильяса: внимательно и очень холодно, и только потом поднял взгляд на Рижессу и произнес: — Думаю о том, дочь, что мы будем делать, когда победим. — Я тебя не понимаю, — Рижесса покачала головой. — По небу летят драконы, — серьезно добавил Миридан. — Отец! — требовательно воскликнула Рижесса. Зато Нильяс, кажется, понял все раньше нее. — Вы отправили драконов, верно? — Можешь мысленно попрощаться с отцом и братьями. К слову, уважаемый сын предводителя Сверкающих вод, которых скоро сотрет с лица земли, мы с тобой распрощались ещё до того, как ты пошел сопровождать мою дочь. — Ты отправил драконов к Сверкающим водам? — ахнула Рижесса. Миридан кивнул, и она побледнела: — Ты… Зачем? Ее глаза, полные ужаса, повернулись в сторону Нильяса, и в этот раз он не мог приободрить ее: даже улыбку не получилось из себя выдавить. Скоро прекратит существование его род. Был — и нет. Все. Конец. Пусть Нильяс и не радовался тому, что обладал такой родословной, но это все же была его семья. — Я обязан был отомстить, — легко отозвался Миридан. — Я не понимаю, я не понимаю… — Рижесса покачала головой. — Зло не исправляют злом, отец. — Она повернулась к Нильясу и добавила: — Идем. — Я запрещаю тебе куда бы то ни было идти, — заметил Миридан. — Зато я разрешаю себе это сделать. Нильяс, — она повернулась к эльфу, — пойдем за мной. Пожалуйста. Мы постараемся исправить это, пока не поздно. Взгляд Нильяса был неверящим, зато взгляд Рижессы пылал энтузиазмом. — Пока не поздно, — повторила она. — Я уже поняла, — Рижесса вздохнула. — Я уже все поняла. — Я тоже, — тихо произнес Нильяс. — Идем. — Сейчас здесь будет Чонка. И они шустро выскользнули из-за двери и направились на улицу. Миридан, пару мгновений пробыв в пустоте, тоже вдруг встал и вышел из комнаты. Он, он не понимал! Впрочем, его дочь всегда отличалась особой тягой к справедливости.***
Ильсикар все-таки появился. Он вышел из узкого серого коридорчика под внимательным взглядом двух эльфов с гладкими снежно-белыми волосами. Ильсикар оказался внутри торжественной залы, высокие арочные окна которых украшали витражи, полные сюжета: где-то эльф бежал от предателей, где-то пересекался взглядом со своей возлюбленной… Неизвестно, сколько веков назад сотворены эти витражи, но видно, что они не теряют значимости и сейчас. Звук от шагов стелился по отполированному полу подобно туману, заглядывающему в каждый уголок; к сожалению или к счастью, выше колен этот туман не подлетал, а потому приближение Ильсикара совершенно не помешало разговору. Как будто. Анна, пытавшаяся собраться с силами, вновь поникла. Ильсикар, наверное, так плохо выглядел? Нет, вроде бы, тот же. Но почему она тогда так испугалась? — А вот и наш пленный, — провозгласил предводитель Сверкающих вод, Иодор, восседающий на чем-то, похожем на трон — он располагался в самом центре. Волосы у Иодора напоминали пепел и едва достигали лопаток, а лицо, как и глаза, казались мертвенно-серыми. Такой же внешностью обладали три его сына, стоящие рядом. Поэтому Ильсикар очень выделялся среди них. — Теперь ты, уважаемая госпожа, можешь поделиться с нами теми своими соображениями, что, как ты утверждаешь, важны для нас. — Они действительно важны, — Анна кивнула. Мало сказать, что она боялась. Она даже взгляд не могла с честью поднять. Все-таки не каждый день с предводителями эльфов беседы вела. Но ее голос звучал на удивление ровно, и она готовилась сражаться до последнего. Отдернув рукава блузки, что почти что сочеталась с окружающей обстановкой — была такой же холодной, она продолжила: — Своими действиями вы… Скажем так, поставили клан под угрозу. Если вы выпустите Ильсикара, а также Рижессу и Миридана из Бескрайних ночей на свободу, я постараюсь сделать так, чтобы эта опасность обошла вас стороной. — Надо же, — протянул Иодор. — О какой опасности ты говоришь, детка? Глаза у него совершенно неживые, хотя на вид эльфу нельзя дать больше тридцати. — Я не знаю, — честно ответила Анна. — Но я чувствую… Я чувствую ее. Он чуть хмыкнул. Уверенность Анны несколько убавилась. Она вдруг бросила краткий взгляд на Ильсикара: он внимательно смотрел на нее, будто хотел что-то сказать, но не решался этого сделать. И, конечно, глупо утверждать обратное: один раз такое молчание по отношению к Анне уже сыграло с ней злую шутку. Но повторенье, как говорится… — Предчувствие против трех жизней родовитых эльфов — какой, однако, равноправный обмен. — Вы мне не верите? — спросила Анна прямо. — Ах, детка, если бы все было так просто. Он замолчал, и никто не решался сказать слово: ни Анна, ни его сыновья, которые вообще предпочитали молчать, ни неожиданно крепкие для эльфов стражники, ни Ильсикар. Ан-нет. Ильсикар решил стать исключением. Впрочем, не только же эльфу с черными волосами, отливающими синевой, быть таким? Решивший выделиться Ильсикар громко произнес: — Рижессы и Миридана в подземелье нет, Анна. Следом за этими словами полетел удар — один из стражников пнул Ильсикара в живот, заставив эльфа согнуться. Анне очень хотелось сорваться с места и сделать больно тем, кто посмел обидеть Ильсикара. Того, кого она создала сама. Но ведь, получается, Анна создала и этих эльфов тоже. — Где они? — уточнила она, бросая взгляд на Иодора. — А это тебе знать необязательно, детка. — Зачем тогда вы вообще согласились говорить со мной, — разозлилась Анна, — если отказываетесь высказывать что-либо дельное? В запале разговора она даже не заметила, что через белые витражи начинают просачиваться красные закатные лучи, дарящие им жизнь. Впрочем, пока что этих лучей было так мало… — Время, — ответил Иодор. — Ты, как оказалось, любишь им разбрасываться, Анна. Так смешно: наблюдать за человечкой, что пробралась к Сверкающим водам и пытается что-то доказать. — Смешно? Один из красных лучей опустился на ее щеки и ослепил глаза, на миг вспыхнувшие ярким рубином. Он коснулся ее светлых волос — те отозвались кроваво-оранжевыми искрами, а после сбежал по темной одежде, остановившись у ног Анны. — Так точно. Пока ты пытаешься что-то доказать мне, я действую. Ох, это время. — А если я скажу, что создательница, вы тоже не поверите мне? Иодор кивнул. Почему-то его бледного лица не осмеливался коснуться ни один луч. Анна сама не верила в свою какую-то там великую силу. Но она, пожалуй, в отличие от, все же сохраняла верность — и самой себе, и тем, кого она наделила сознанием. — Тогда знайте, — произнесла она серьезно, — знайте, что это действительно так. Вы же не хотите сделать хуже сами себе? Вновь установиться тишине не удалось; по крайней мере, в следующий миг сознание Анны поглотили хлопочущие звуки. Как будто шелест крыльев — множества огромных, мощных крыльев… Как будто они хлопали прямо над ее ушами. Не выдержав, она схватилась за уши и упала на пол, тут же почувствовала его холод. Рубиновый луч стыдливо укрыл ей плечи; хотя, конечно, это ненадежное укрытие не смогло помочь ей. И никто — Анна ясно видела это — никто не бросился ей на помощь. Впрочем, разве можно было ожидать иное? Пришлось находить силы для борьбы самостоятельно.