Через отвешенные шторы проникало смелое утреннее солнце. Книжка то и дело звонко захлопывалась: чтение совершенно не шло.
Жизнь стала тягучей, как золотой мед, и, кажется, почти вернулась в свое русло, как какая-нибудь непослушная река. Все — неважно, чем это все являлось, вроде бы закончилось уже на следующее утро после того, как Анна легла спать тут, дома, и, наверное, Анна опять может жить спокойно.
Наверное, это точно.
Как тут спокойно жить, если с Анной — ее память, ее любовь? Если она даже на ноутбук смотреть не может адекватно: все ей что-то чудится и мерещится.
Где-то там, внутри него, таится Анин роман.
Но ведь она давно поняла, что дописывать его не будет. Похоже, наигралась. Казалось правильным, чтобы все осталось незавершенным: многоточие лучше нелепого конца.
Но почему же они снились ей по ночам? И Яриска, бурчащая что-то о глупых людях, и Ильсикар, и Рижесса, которую Анна видела лишь издали? Почему они никак не могли оставить ее?
Почему она?
Почему все вокруг казались драгоценностями, а Анна сейчас ощущала себя пустышкой?
Тимоша совсем отчаялся и уже не надеялся получить от хозяйки заслуженного внимания. Мама рано утром уходила на работу и возвращалась уже к вечеру. Ужин — и спать. Как однообразен мир…
Порой Анна проходила мимо зеркала и бросала на себя потерянные взгляды. Кажется, она немного повзрослела. Стала какой-то серьезной и хмурой. Мама, если и замечала это, то предпочитала молчать.
Несколько дней назад Анне исполнилось шестнадцать. День рождения тоже не смог поднять настроения. Анна давно заметила это: чем мы старше, тем меньше радости приносят нам праздники. Все идет как-то наперекосяк, а потому нервирует.
На свой день рождения Анна встретилась с парочкой подружек, на этом все и закончилось. Ума с ещё одним ушедшим годом не прибавилось.
Сегодня тоже был праздник. Даже гораздо более горестный. День рождения на этот раз отмечал Ривеж: ему исполнялось семнадцать. Анна специально устроила день его рождения именно в этот июльский день, находящийся на стыке двух знаков зодиака. Ей почему-то показалось это интересным. Ривеж, вообще, кажется, состоял из стыков.
Эх, Ривеж.
Анна помотала головой.
Следовало взбодриться. Хватит изображать из себя что-то очень пассивное. Необходимо собраться с силами. Сделать что-нибудь.
Анна решила сходить в магазин. Купить тортик. Или мороженое. Или мороженый тортик. Или растаявший. Хватит страдать! До конца жизни горевать теперь, что ли, из-за какого-то сна?
Ну, ладно, не совсем сна, но и реальностью это назвать сложно…
Так, все!
Высокомерно взглянув на ноутбук и фыркнув, Анна натянула первое попавшееся платье, перетянула через плечо сумку с брелоком-кисточкой и взяла пару бумажек из кошелька. Сейчас она сходит куда-нибудь в магазин. И все будет хорошо.
Сколько времени прошло с тех пор, как она вернулась?
Десять дней почти.
Надо набираться сил. Впереди, вон, десятый класс. Вещь очень важная. Анна выучится и поступит на юриста. Или экономиста. Или не поступит, но проблемы лучше решать по мере их поступления.
Десять дней.
И там она прибыла примерно столько же или чуть больше. Ну, как — все они стали для реальной Анны одной-единственной ночью.
Наверное, это все же сон.
Но разве во сне бывает такое реалистичное небо?
Магазин Анну тоже взбодрил не слишком. Если раньше Анна часами могла покорять пестрые витрины, то сегодня больше всего времени провела на кассе, когда стояла в очереди. Купила первое, что попалось на глаза: этим чем-то оказался действительно тортик из мороженого, пусть и несколько подтаявший. Уже оплатив его — денег хватило кое-как, Анна заметила, что послезавтра у него выходит срок годности. Можно было вернуться и немного поругаться, но сил на это не хватало.
Ладно, решила Анна.
Торт под солнцем плавился, требовалось срочно убрать его в холод, но идти домой перехотелось. Поэтому Анна дошла до ближайших качелей. Те оказались довольно широкими для того, чтобы уместить и торт. Откинувшись на раскаленную под солнцем спинку, Анна прикрыла глаза, лениво раскачиваясь. Так, гляди, и уснет.
Вдруг вернется.
И от торта тогда, конечно, ничего не останется. Кроме лужи. Он выбежит из пакета и замарает Анино платье. И по возвращению домой придется его стирать. И платье испортится, и торта не поешь.
Качели резко затормозили, и Анна, открыв глаза, недоуменно посмотрела вперед.
— Ой, — только и сказала она. И добавила: — Э-э-э. Эх?
Слов явно не хватало.
Мечта, кажется, немного исполнилась: ведь перед ней стоял Ривеж, пусть и в простой, современной одежде!
Или Анна немного перегрелась. Требовалось это уточнить. Поэтому Анна осторожно уточнила:
— Ривеж?
— Рома, — отозвался парень, стоящий прямо перед ней.
Анна присмотрелась к его лицу. Кожа немного более загорелая. И глаза… Оба из них — голубые.
Не может быть в реальности людей, так похожих на выдуманных персонажей. Но это тогда кто?
— Простите, — отозвалась она. — Я ошиблась.
— Ты не ошиблась, Анна, — отозвался… Рома? — Опять ты извиняешься. Тебя тут тоже все Анной зовут?
Зашуршал пакет. Это торт хотел свалиться на землю. Ривеж… Рома среагировал мгновенно: тут же подхватил его и протянул Анне.
Странный он.
А она, конечно же, нормальная, да-да.
— Можешь не отдавать, — отозвалась Анна, осторожно вставая с качелей. — Это вообще тебе. С днем рождения и все такое. Пока.
Ладонь Ривежа скользнула по Аниному плечу. Но она уже шустро направлялась куда-нибудь подальше отсюда.
— У меня сегодня день рождения?
Анна, сделавшая уже несколько шагов в неизвестном направлении, обернулась и кратко отозвалась:
— Да. Семнадцать.
Ривеж… хотя какой он уже Ривеж? Свободной от торта рукой Рома откинул со лба волнистую прядку, чуть нахмурился и уточнил:
— А у тебя когда?
— Недавно прошло. Мне шестнадцать исполнилось.
— Тогда это и твой торт тоже, Анна.
— Нет-нет, — отозвалась она. — Ешь, не стесняйся. Ты прав, кстати: меня здесь зовут не совсем Анной. Аней. Да и вообще мы уже попрощались.
Попрощались настолько эффективно, что Анна… ну, ладно, тоже уже не совсем Анна, до сих пор продолжает разговаривать с глюком.
В голове Ани промелькнула глупая мысль. Что-то вроде того, что история поменяла жанр: с приключенческого фэнтези ушла в ту самую любовную драму.
Нет-нет, так не пойдет.
Ещё несколько шагов, и в спину Анны понеслось:
— А роман почему не заканчиваешь? — понеслось ей в спину.
— Чего? — Аня повернулась и посмотрела на него с удивлением.
— Ничего, — Рома (какое, однако, непривычное имя!) рассмеялся и в два шага догнал ее. — Могу обеспечить взглядом со стороны, если ты в нем нуждаешься. История ведь готова, что ей пропадать?
— И в печать точно возьмут, — фыркнула Аня, — с попаданкой ведь.
Рома покивал, как будто знал значение этого слова.
— Это правда ты? — никак не могла поверить Аня. Глюк покидать ее не желал и казался даже реальнее того самого неба, о котором она так часто вспоминала.
— Русалки, — напомнил он. — Одна из них подарила тебе кувшинку. Столовая с призраком. Я… Наш разговор. Помнишь, как я пытался сделать тебе намеки? Ты все ещё мне не веришь?
— Верю, — неожиданно для самой себя сказала Аня. Хотя… она ведь действительно поверила. — А роман… Ведь я не знаю, что произошло после того, как я ушла.
— Я тоже. За тобой провалился. А вот остальные… Наверное, они сами определятся.
Аня тоже рассмеялась, со скрытой нервозностью, а потом отозвалась:
— Куда ж они денутся. — Она бросила взгляд на фирменный пакет, в котором сейчас хранился торт: — Ты осторожнее, он растает. Как глюк.
— Я настоящий, — отозвался Рома, внимательно глядя на Анну.
Любовный роман тоже получался самый настоящий.
— А ещё, Аня, здесь я умею читать. И родители… Здесь у меня есть самые настоящие родители. Я уже и забыл, каково это.
— Ты счастлив?
— Я даже мечтать о таком не мог.
— Зато теперь ты можешь забыть о поцелуях с русалками. Очень обидно, правда?
Анин собеседник чуть улыбнулся, и Аня поняла: он не жалеет.
Она коснулась волнистых волос нового Ромы — те оттопырились в разные стороны, и фыркнула. Потом бросила взгляд на окна ее квартиры: мама ведь придет только вечером…
А торт растает уже сейчас!
— Пойдем, — решилась она. — И ты мне все расскажешь. Хотя бы то, где ты сейчас живешь.
И солнце, абсолютно желтое солнце, светило им в спины.
***
Когда все успокоилось, Рома ушел, пообещав вернуться, уставшая мама легла спать, а на город опустилась некогда такая привычная темнота, Анна вновь коснулась клавиатуры.
Каждое касание клавиши доставляло ей облегчение.
С каждым новым словом она понимала, что это решение — правильное.
И первым напечатанным Аней предложением было: «Этой ночью Анна чувствовала себя донельзя воодушевленно».
На небе алеет сердце,
По небу летят драконы.
Нельзя тем огнем согреться,
Но крыльев услышать звоны
Возможно… Лети, но падай:
Не зря засияли камни.
Но сказ о любви и солнце
Всего лишь приснился Анне.
