***
Цивилизация - теперь от этого слова становится смешно. Все говорят об эволюции, как о спасении всего Мира, лекарстве от всех болезней, светлом будущем. Недавняя эволюция, что превратила процветающую страну в помойку из трупов и могил, а позже захватила и весь Мир. Они кричали, что нашли спасение, что теперь всё будет хорошо. Для чего всё это? Они изобретали оружие, спасение против СПИДа, рака, спасение от смерти, а получили убитую экономику, прогнившую политику, мертвую медицину. Что пытались доказать те ученые, что наперекор всем твердили, что спасут нас? Куда смотрело то правительство, которое вставало на их защиту? Где были те, кто так стремился спасти всех и вся? Чжонину повезло больше, чем остальным – тем, кто доживает в своих полуразрушенных квартирах последние часы, обнимая родных, плача и выслушивая слова о том, что совсем скоро они будут вместе. Бог поможет им. Нет никакого Бога. Теперь Чжонин в этом убедился. Сначала вирус забрал мать. Еще три месяца назад она, в синем атласном платье, напевала слова написанной ей же самой песни о том, как прекрасен этот мир, как совсем скоро те, кто убивает нас, найдут лекарство. Чжонин не верил, но мама выглядела такой счастливой, что вселяла надежду. А ведь уже спустя три недели, отец сообщил ему страшную весть о том, что мать заболела. Спустя еще день, она уже не могла вставать с кровати, кожа полопалась, ноги и руки перестали слушаться и отказали. Чжонин ушел из дома. Он уже видел, как умирали люди, много людей. Смерть родного человека он никогда бы не пережил. Но отец вернул его домой, когда захудалый телефон сообщил о пришедшем новом сообщении, - тогда связь еще была налажена. Он сказал, что мама умерла и уже завтра ее необходимо похоронить, иначе тело начнет разлагаться. Он должен быть рядом, и он вернулся. Спустя неделю, отец слег с теми же симптомами. Чжонин приносил воды, обтирал его перед сном первые два дня, а потом это уже не требовалось: на долгих четыре дня отец впал в кому, а потом умер, так и не очнувшись. Чжонин горевал, но не долго, на это просто не было сил. Ему еще нужно было как-то жить. Теперь одному в новом мире будет куда сложнее…***
Парень тихо выругался, когда в темноте наступил в грязевую лужу. Хоть и обшарпанные временем, но все такие же белые кеды, теперь были безнадежно испорчены. Чжонин огляделся, пытаясь в непроглядной темноте отыскать хоть какой-то признак наличия чистой воды, но тщетно. Возвращаться домой не хотелось, а бродить в промокшей обуви тем более. Так или иначе, даже если он вернется в квартиру, из одежды там почти ничего не осталось, а портить последний мамин подарок в виде черных ботинок не было желания вообще. Чжонин махнул рукой, давая понять, что сегодня у него нет желания психовать, и отправился дальше. На неосвещенной улице стояла оглушающая тишина, такая, что в ушах звенело. Хотелось, чтобы хоть бездомная собака подала голос, но их давно истребили, сразу вообще-то, как объявили о «конце света», потому что именно они были теми, кто первый подхватил эту заразу и стал переносчиком. Когда по телевизору, полтора года назад, объявили о том, что в Сеульском Исследовательском центре было выведено лекарство от всех болезней, даже тех, что в медицине невозможно было излечить раньше, Чжонин готовил ужин. Он тогда лишь сделал звук телевизора повыше и довольно хмыкнул. Корея снова вырвалась вперед планеты всей. Пожалуй, не нужно было быть экстрасенсом, чтобы знать, что в этом году ее снова назовут самой прогрессивной страной Мира. Чжонин даже немного загордился. Позже, спустя каких-то пару месяцев, новое лекарство стали вводить бездомным собакам, чтобы выявить побочные эффекты и время воздействия. Об этом тоже объявили в новостях, и по какой-то иронии Чжонин снова толкался возле раковины, промывая листья салата. Монгу жалобно заскулил, когда корреспондент SBS приблизился к столу с распластанным на нем телом животного. Коричневый доберман лежал на операционном столе практически неподвижно, было видно только тяжелое дыхание пса и бешено бегающие глаза. Чжонин склонился, почесывая любимого той-пуделя за ухом. - Я не позволю сделать с тобой такое, - улыбнулся парень, возвращаясь к готовке ужина. Больше по телевизору ничего не объявляли, лишь постучались однажды утром в дверь квартиры. Чжонин тогда, черт возьми, готовил себе завтрак, намереваясь позже отправиться на учебу, но планам не удалось сбыться. Двое мужчин, во главе со стальной леди в белом халате, бесцеремонно шагнули в квартиру, держа в руках короткий поводок и небольшие пистолеты с заряженными в них капсулами снотворного. Они что-то быстро и громко говорили. Чжонин понял лишь то, что его собаку нужно усыпить, потому что пара подопытных каким-то магическим образом пропали из исследовательского центра. У парня не было выбора, он лишь в последний раз обнял животное и позволил сделать инъекцию, лучше так, в тюрьму он не хотел, как пообещали, если он будет сопротивляться. Вскоре, в городе не было ни одной живой собаки…***
Ким Чжонин остановился в маленьком переулке между художественной школой, в которой он занимался балетом до третьего класса средней школы, и бывшим небольшим магазинчиком косметики, его привлек мелькнувший в темноте силуэт. Парень не боялся. Да что тут страшного? На митингах по субботам правительство постоянно объявляет о том, что в городе нет ни одного инфицированного, никаких бешеных собак точно не может быть, а значит это обычный человек или ему вовсе показалось. - Здесь кто-то есть? – тихо спросил парень, осторожно ступая между осколками битых стекол – здесь их сейчас полно от витражных окон танцевальных студий. Ему никто не ответил, что и требовалось доказать, потому Чжонин раздраженно закатил глаза и покачал головой, мысленно ругая себя за тупость. Когда ноги уже начали шагать в обратном направлении, за спиной раздался треск стекла, а через мгновение – тихий выдох боли. Чжонин оглянулся, бесполезно вглядываясь в темноту переулка. Он старался вообще не шевелиться, боясь спугнуть. - Ты можешь ответить? – чуть громче подал голос Ким. - Помоги мне, пожалуйста, - донесся слабый стон, а через секунду из темноты, чуть прихрамывая, вышел парень. Чжонин неосознанно приоткрыл рот, удивляясь сложившейся ситуации, а еще странным видом собеседника. - Господи, - удивленно выдохнул парень. – Ты что здесь делаешь в таком виде? Парень на минуту завис, рассматривая абсолютно обнаженное тело: бледная кожа была усыпана мелкими порезами и синяками, от ветра по всему телу выступали отвратительные мурашки, красные искусанные губы подрагивали. Его глаза, в которых словно скрывался глубочайший океан из боли и отчаяния, слезились, но всё равно внимательно осматривали своего спасителя. - Я ушел из дома, - тем временем продолжил паренек. – Моя мама умерла два дня назад, я похоронил ее и ушел, боясь заразиться, - настолько обыденно и спокойно звучал голос собеседника. Ким на секунду подумал, что парень рассказывает о том, что сегодня в магазине купил ванильное мороженое вместо шоколадного, но точно не о смерти дорогого человека. Он мог понять, что сейчас испытывает этот парень. Он сам проходил через это совсем недавно – похоронил обоих родителей, оставшись в этом разбитом мире совсем одиноким. - И где ты живешь эти три дня? – наконец, вышел из прострации Чжонин. - Нашел тут груду пустых коробок и смастерил себе укрытие, - уголки губ незнакомца еле заметно дрогнули. - С ума сошел? – Чжонин сердился. Этот паренек боялся заразиться от больной матери, но вышел на верную смерть на улице. – И как тебя все еще не поймали? – Ким угрюмо смотрел на собеседника, принимаясь расстёгивать мелкие пуговицы на рубашке. Незнакомый паренек выглядел удивленным, когда подкачанное смуглое тело осталось в одной лишь серой футболке, а клетчатая синяя рубашка опустилась на его плечи. - Ты такой холодный, - тихо выдохнул Чжонин, чувствуя пальцами чужую кожу. – Пошли. Незнакомец плелся позади. Чжонину казалось, что он вообще бы не торопился, если бы его ладонь не была зажата в чужой. Босые ноги постоянно заплетались. Было видно, что тело требовало отдыха, которого было лишено.***
Квартира встретила парней звенящей тишиной. Чжонин быстро нажал на выключатель и после пары вспышек света лампочка на потолке всё же равномерно загорелась. Небольшая студия, было видно, раньше блистала уютом и чистотой. В конце помещения разместилась маленькая обеденная зона – пара шкафов на стене и пара тумб на полу, холодильник, плита и круглый столик с двумя стульями. Слева стоял просторный угловой диван, сейчас выполняющий функцию кровати, это было заметно по паре подушек и аккуратно свернутому одеялу у изголовья. Прямо возле дивана располагался широкий комод с множеством выдвижных ящиков, а сверху выставлена пара семейных фотографий. Справа стоял небольшой журнальный столик, а на нем огромный плазменный телевизор. Его наличие, наверняка, порадовало бы Кёнсу, если бы в городе было электричество. - Снимай рубашку, дам тебе что-то теплое, - Чжонин улыбнулся, открывая один из ящиков комода, принимаясь наводить там своеобразный шмон. Парень бесцеремонно подцепил пальчиками первую пуговицу, не торопясь переходя к следующей, и, не скрывая интереса, рассматривал убранство чужой квартиры. - Душ я тебе не предлагаю, горячей воды наверняка уже нет, но можешь сходить завтра с утра, - Чжонин что-то выудил из верхнего ящика и обернулся, так и застывая с ворохом одежды в руках. Кёнсу в теплом свете казался таким маленьких и хрупким, что неосознанно наталкивал на мысль о том, как ему удалось выжить - настолько беззащитные умирали еще в начале эпидемии. Обнаженное тело снова было исследовано глубокими карими глазами. Чжонин неосознанно сглотнул, облизнул уголки губ и закусил нижнюю. Настолько идеальным казалось чужое тело. Понимая, что бесцеремонно пялится на незнакомца, он глубоко вздохнул, незаметно тряхнул головой и вытянул руки, подавая свою одежду пареньку. - Как тебя зовут-то хоть? – бодро спросил парень, чувствуя приятную дрожь в коленях и животе. - До Кёнсу, а ты.., - неуверенно протянул незнакомец. - Ким Чжонин. Кёнсу улыбнулся, принимаясь рассматривать чужую одежду - в руках паренька висели черные джинсы и теплая зеленая толстовка. - Не нравится одежда? – с интересом спросил Чжонин, видя, что гость не торопится одеваться. - Нет, всё отлично, - Кёнсу улыбнулся, но одежду так и не надел, только безвольно опустил руки, позволяя ткани рухнуть на потрескавшийся паркетный пол. Он приближался медленно, Чжонин даже позволил скользнуть в голове мысли о том, что люди теперь могут передавать инфекцию намеренно. Но Кёнсу не выглядел как сумасшедший, он улыбался мягко и соблазнительно, а темные глаза блестели где-то в глубине, выдавая возбуждение хозяина. Чжонин не сдвинулся с места даже тогда, когда гость подошел совсем вплотную, кладя холодные ладони на его плечи, приподнялся на цыпочках и невесомо коснулся чужих губ. Ким неосознанно выдохнул, чувствуя приятное прикосновение. Руки сами потянулись к чужому телу, устраиваясь на тонкой талии и притягивая настолько близко, насколько возможно. Кёнсу простонал в поцелуй, когда полувозбужденный член прикоснулся к грубой ткани джинсов Чжонина. Парень отстранился, давая передышку своим и чужим губам. - Что на тебя нашло? – тихо выдохнул Ким, всё еще сжимая пальцы на чужих боках. - У меня даже секса не было, - красноречиво протянул паренек, подхватывая пальцами легкую ткань футболки. Чжонин подчинился, поднимая руки и позволяя ткани покинуть тело. – Ты не представляешь, как я хочу. Чжонин задохнулся от услышанного. Руки сами посильнее перехватили хрупкое тело, поднимая в воздух и заставляя тонкие ноги оплести собственную талию. Чужой влажный член прижался к животу, и Кёнсу застонал от контраста температур – тело Чжонина горело. Они целовались тягуче медленно, сладко сплетаясь языками, когда хрупкое тело было усажено на диван, а чуть позже восседало на коленях Чжонина. Ким упирался ладошками позади себя, наблюдая, как влажные после поцелуя губы уже начинают свой путь ниже, скользя по острым скулам, крепкой шее, вдоль его живота, а через секунду обхватывают член. Чжонин извивался и стонал, елозя обеими руками в чужих волосах, надавливая на затылок и заставляя взять в рот глубже. А Кёнсу издевался, плотно обхватывая губами одну лишь головку, изредка совсем выпуская член изо рта. Ким сам, неосознанно, толкался внутрь горячего рта, тихо постанывая и вдыхая пыльный запах чужих волос, что так приятно щекотали живот. Небольшая ручка с силой сжимала пальцы вокруг багрового члена с россыпью вен, скользя вверх и вниз, а до одури пухлые и соблазнительные губы так одурманивающе двигались вдоль члена. Чжонин задохнулся стоном, до хруста прогнулся в позвоночнике, когда кончик горячего языка надавил на уретру. Большая ладонь неосознанно сжала клок чужих волос, надавливая на затылок, и Кёнсу подчинился, принимая член глубже. Парень подавился, когда головка с силой уперлась в глотку, и зажмурился, чувствуя как глаза начинает щипать от слез, но послушно втягивал щеки, вбирая упругий член по самое основание. Когда по телу уже поползли первые приступы приятных спазмов, Чжонин потянул хрупкое тело вверх, отрывая от столь приятного для обоих занятия. Кёнсу, не сопротивляясь, уселся на чужие бедра, сразу сплетаясь своим языком с чужим, чувствуя, как член Кима упирается в сфинктер и скользит между ягодиц. - Я хочу тебя, - раздается невнятный шепот. Чжонин опрокидывает на диван хрупкое тело, нависая сверху, укладываясь между разведенных стройных ног. Не отрываясь, губами скользит по бледному телу, останавливаясь прямо у тазовых косточек и возвращаясь обратно, врываясь языком в чужой рот. Бедра уже по инерции двигаются навстречу, имитируя секс, проезжаясь членом аккурат по чужой эрекции. Кёнсу с силой сжимает пальцами чужие ягодицы, подаваясь вперед, пытаясь выудить больше ласки. Руки Чжонина подхватывают чужие ноги под коленями и с силой закидывают себе на плечи, тут же осторожно скользя пальцами вокруг ануса. Кёнсу учащенно дышит, изредка срываясь на громкие стоны, когда длинные пальцы внутри его тела приятно стимулируют простату. Чжонин берет в рот неожиданно, заставляя До распахнуть глаза. Ноги Кёнсу все еще покоятся на чужих сильных плечах, а Чжонин начинает уверенно сосать, с силой втягивая щеки. Но Кёнсу отчего-то совсем не хочет получать это удовольствие – его руки перехватывают чужие плечи и с силой тянут вверх. Чжонину приходится подчиниться и отпрянуть, выпуская возбужденный член из собственного рта. - Пожалуйста, - судорожно шепчет Кёнсу. Его ладони скользят по влажной спине, а ногти впиваются в мягкую кожу, оставляя после себя красные полосы. – Возьми меня. Чжонин учащенно дышит – томный и тихий голос этого парня действуют на него словно афродизиак. Он не отдает себе отчет в том, что делает, а если бы и отдавал, то никогда бы не смог объяснить внезапную тягу к этому хрупкому телу. Кёнсу распахивает глаза и открывает рот в немом стоне, едва ли не теряя сознание от боли. Чжонин оказывается внутри него неожиданно, в одно мгновение заполняя его тело без остатка. И Кёнсу отчего-то винит себя в том, что не чувствует чего-то действительно возвышающего, а на подкорке звучит собственный голос разума, шепчущий, что его ложь уже не спасет ни его, ни этого парня…***
В квартире было тихо. Чжонин мог бы вообще поверить в то, что в его доме никого не было, если бы не приятная тяжесть в теле после хорошего секса. Память услужливо подкидывала воспоминания в виде гладкой кожи с россыпью темных точек по всему телу и мягкие, сочные губы. - Кёнсу, - тихо позвал Чжонин и прокашлялся - голос неумолимо хрипел. В ответ не раздалось ни шороха, что заставило Кима распахнуть глаза, принимаясь оглядываться. Место рядом пустовало, не было слышно шума воды в ванной, а на соседней подушке лежал клочок бумаги с начирканным вспешке словом. «Прости», и всё. Не было ни объяснения, ни признания, ни наводки на то, чтобы когда-нибудь встретиться, лишь короткое слово с целью вымолить прощение. - Почему ты извиняешься, идиот? – обиженно выдохнул Чжонин, комкая в ладони тонкую бумажку. Часы показывали половину девятого утра, а настроение Чжонина уже стояло на уровне «ниже некуда». Он не привык просыпаться так рано – в этом давным-давно не было необходимости. В первые несколько месяцев после вспышки эпидемии, школы и университеты еще работали, но вскоре их закрыли – участились случаи смертей среди школьников и пожилых преподавателей. Горячая ладонь парня с силой проехалась по лицу и тут же грохнулась рядом на постели. От мыслей о том, что его бросили даже в такой ситуации становилось грустно, но мозг всё равно неумолимо подкидывал ироничные комментарии о никчемности своего хозяина. Чжонин потянулся, разминая затекшие мышцы, словно он проспал не пару часов, а пару недель – всё тело ныло и болело. Но проваляться в постели весь оставшийся день - не было верхом мечтаний. За окном приветливо светило солнце, жаль только, что не было слышно щебетания птиц – парень уже отвык от них, но не отказался бы послушать. Чжонин медленно поднялся, скользя взглядом по собственным вещам, раскиданным по полу. Кёнсу взял вещи, которые Ким предлагал ему прошлой ночью – его толстовки и джинсов, валяющихся до этого на полу, сейчас не было. - Тебя не может мучать совесть, парень, - иронично выдал Чжонин. – Будем считать, что таким образом он отплатил за шмотки. Парень бодро поднялся на ноги, но тут же осел обратно на диван, хватаясь за голову – перед глазами всё поплыло, а в висках больно застучало. - Черт, - грозное шипение разрезало звонкую тишину квартиры. Вторая попытка подняться закончилась более благополучно. Головокружение никуда не ушло, но, по крайней мере, собственное тело подчинялось мозгу. Ноги не без усилий донесли своего обладателя до ванной комнаты, откуда через секунду раздался шелест воды из-под крана. Холодная вода приятно остужала кожу и освежала разум. Взгляд Чжонина в собственном отражении зацепился за синие круги под глазами и опухшие веки. - Красота, - побежденно протянул Ким, еще раз ополаскивая лицо. Чжонин не с первого раза ухватился за зубную щетку, – во взгляде снова задвоилось, и ему пришлось с силой зажмуриться, надеясь вернуть ясность зрению, но не помогло. Щетка на некоторое время вернулась обратно в стакан, а шум воды стих. Чжонин медленно осел на пол, чувствуя на горячей коже ледяные прикосновения кафельной плитки, что устилала пол и стены небольшой ванной комнаты. Подушечки пальцев принялись массировать виски, но лишь усилили головную боль. Чжонин чувствовал, как температура его тела стремительно повышалась и замерла где-то на отметке в тридцать девять градусов, а к горлу подступила тошнота. Он едва ли успел доползти до унитаза, когда содержимое желудка оказалось смешано с водой. Тело покрылось липким слоем пота, а глаза заслезились. Руки с силой цеплялись за бортики унитаза, но заметно ослабевали, из-за чего парень вскоре оказался на полу, как только его желудок оказался полностью освобожден. В горле неприятно свербело, а во рту вспыхнул отвратительный привкус. Чжонин попытался вдохнуть поглубже, но в горле запершило, и он тут же закашлял. Глаза вновь застелила пелена слез, а на ладошке, закрывающей рот, почувствовался вязкий налет. - Нет, нет, - он не поверил собственным глазам, когда кровавое пятно заляпало кожу. Вся ладошка была усыпана мелкими бардовыми каплями. – Только не это, - парень тут же проехался по губам чистой ладонью, оставляя на подбородке длинные полосы. Во рту теперь появился металлический привкус собственной крови. Раковина на несколько минут приняла на себя роль опорного механизма – иначе ноги отказывались работать. На белоснежной керамической поверхности остались кровавые отпечатки длинных пальцев. Холодная вода снова ополоснула лицо, но Чжонин вместе с тем чувствовал горячие дорожки на собственных щеках. - Почему? – глухой шепот был заглушен шумом воды. – Господи, почему? – болезненный крик и резкий удар в искрящуюся поверхность. Тонкие трещины в мгновение усыпали ровную поверхность зеркала. Глаза Чжонина, покрасневшие и влажные, судорожно бегали, рассматривая собственное отражение: потрескавшиеся губы, огромные синяки под глазами и полопавшиеся капилляры в них. Он заразился, - и осознание этого грузным комом отчаяния рухнуло на голову, словно гром в жаркий летний день, когда еще пару минут назад не было ни единого темного облачка, а в следующее мгновение небо затянуло непроглядными грозовыми тучами, а на землю хлынул ледяной поток дождевой воды. То, чего он больше всего боялся случилось. - Кёнсу, - тихо выдохнул Ким. – Господи, - влажные пальцы, что секунду назад приятно холодила проточная вода, с силой вцепились в волосы, а из горла вырвался отчаянный выдох. – За что?***
Он не знал, куда шел. Ноги самостоятельно вели его к цели. Туда, где прошлой ночью он встретил свою судьбу. Кёнсу был его судьбой – ворвался, словно ураган, в его устоявшуюся жизнь и оставил после себя неприметную золотую нитку. Теперь Чжонин знал, чем всё закончится. Светлые кеды замерли прямо перед поворотом, а невысокая массивная подошва полностью ушла под воду, что оставил после себя дождь, начавшийся еще ночью. Спина, скрытая одной лишь клетчатой фланелевой рубашкой, прижалась к шершавой грязной стене невысокого здания. Чжонин смотрел куда-то высоко, словно надеясь увидеть там ответы на свои вопросы, но тщетно – небо было затянуто тяжелыми серыми тучами, ожидающими сигнала, чтобы вылить на землю оставшиеся капли воды. Ему нужно было лишь повернуть за угол здания. Если Кёнсу вернулся туда, откуда вчера вечером его забрал Ким, то сейчас их разделяли лишь жалкие несколько метров, но Чжонин боялся. Он не знал, готов ли смотреть в глаза тому, кто отнял у него возможность жить и бросил, оставив умирать в одиночестве. Кёнсу ждала та же участь, иначе и быть не может. Ким отчетливо ощущал внутри себя злость и ненависть, а еще немного отчаяние – когда знаешь, что твоя жизнь оборвется всего через несколько дней, становится действительно страшно. На нижнюю губу упала крохотная нетерпеливая капелька дождя – Чжонин зажмурился, вдыхая полной грудью влажный воздух. Погода не подразумевала пешие прогулки, но парень отчего-то хотел, чтобы сейчас пошел дождь. В неглубоком переулке раздался негромкий звон стекла, заставляя Чжонина вздрогнуть и встрепенуться. Он неохотно повернул голову в сторону, но не заметил каких-либо изменений – на улице не было ни души, потому он решил не упускать идеальный момент. Вот только не знал он, для чего делает всё это, для чего вообще пришел. Худое тельце Кёнсу прижималось спиной к обшарпанной стене. Парень сидел на корточках, обнимая тонкими руками собственные коленки, уткнувшись носом в пропахшие чужим ароматом джинсы, и тихо плакал. Чжонин не слышал его всхлипов, но видел, как каждую секунду сотрясались его плечи. - Почему ты так поступил? – Чжонин не был настроен просто наблюдать. Кёнсу вздрогнул и поднялся на ноги, словно ожидал, когда за ним придут. Его глубокие огромные глаза смотрели на потревожившего его одиночество парня, а Чжонин уже не был уверен, что хочет мстить. Злость и ненависть всё еще отчаянно скреблись внутри грудной клетки, но вид Кёнсу скорее вызывал жалость. Он был в таком же отчаянии, как и Ким. - Прости меня, - зашептали дрожащие губы, а крохотное тельце бросилось вперед, хватаясь за плечи Чжонина, как за спасательный круг. – Пожалуйста, прости. - Как я могу? – не удержался Ким. – Ты убил меня. Кёнсу зарыдал. И его отчаянный крик, смешанный с утробным рыданием, потонул в мягкой рубашке Чжонина. Тонкие руки с силой обхватили широкие плечи, а парень в ответ положил свои ладони на талию собственного убийцы. Его глаза снова заслезились, чего Чжонин так отчаянно не желал. - Почему ты так поступил? – повторил свой вопрос парень. Кёнсу в ответ замотал головой, сильнее прижимаясь к теплому телу. - Мне так страшно, - чуть позже ответил До, когда его рыдания, наконец, отступили. - Чего ты боишься? – неуверенно поинтересовался Ким. - Смерти, - тихо шепнул Кёнсу. - Все люди умирают, - заметил Чжонин. Он не мог оторвать взгляд от темной кирпичной стены здания позади Кёнсу, хотя и всё еще покорно держал ладони на чужой талии. - Я не хочу умирать, - До отстранился, поднимая свои пленяющие глаза на собеседника. – Я не хочу. - Я тоже, - кивнул Чжонин. – Но у нас теперь нет права выбора. - Каждый имеет право на еще один шанс. Чжонин почему-то вспомнил момент, когда впервые взял на руки своего крохотного щенка. Монгу жалобно пискнул, а совсем еще юный парень испуганно замер, взирая на маму искрящимися глазами. Она тогда сказала, что всё в порядке и он научится управляться с животными, и парень поверил. Он видел момент его рождения и видел момент его смерти. В его крохотных глазках-пуговках было столько боли и страха, и Чжонин так отчетливо прочувствовал этот момент вновь, глядя в глаза Кёнсу. Он любил свою собаку, любил свою маму и отца, любил своего друга. Но у них не было второго шанса, никто не дал им его, так почему он должен надеяться? - Я устал, Кёнсу, - шепнул Чжонин, размыкая объятия. Кёнсу послушно выскользнул из его рук. - Давай не будем терять надежду? – крикнул До, когда Ким уже успел сделать несколько шагов к дому. Но он не остановился, продолжая передвигаться короткими и неторопливыми шагами. – Пожалуйста, Чжонин. - Пойдем, Кёнсу, - позвал его Ким. – Пойдем домой…