Mental Breaker

***

      В доме играла музыка, заглушая голоса парней. От этого ощущение веселья становилось глобальнее, не нужно было и в клуб идти, чтобы почувствовать ту атмосферу, ведь парни создали свою вселенную внутри небольшой комнаты.       Чимин подошёл к Юнги, который в этот момент наливал себе напиток. Пак протянул молча свой недавно опустевший стаканчик, чтобы парень налил и ему. Выпив немного колы, Чимин изобразил такое выражение лица, будто его неожиданно осенило и на лёгкую, загадочную улыбку, Юнги отреагировал сразу же наклонившись к уху и спросив, о чём тот задумался. В ответ услышал долгожданное «кажись, я начинаю вспоминать», поэтому быстро подбежал к колонке, сбавил звук и объявил, что кое-кому уже есть, что сказать. Не нужно было уговаривать обратить внимание на этого человека, все и так были заинтересованы услышать о жизни до «заключения» одного из них.              Момент, когда ребёнок начинает проявлять характер для Чимина был переломным. Отец был военным, вот прям военным до мозга костей, поэтому даже от маленького сына требовал быть жёстким, ответственным, отдающим отчёт о каждом содеянном поступке. Когда пятилетний мальчик вёл себя, как тряпка, то есть плакал или что-то просил, то жестокое наказание в виде грубых побоев не заставляло себя ждать. К сожалению, мать не заступалась за ребёнка, она придерживалась того же мнения, что и муж, поэтому Чимин жил в постоянном страхе, каждое действие должно быть прежде обдуманно, а бездействие — тем более. Это привело к тому, что Пак вырос практически ильджином, ведь в голове всегда было «что ты за мужик, если ведёшь себя как баба?». За время учёбы в школе, директор не раз вызывал к себе родителей Мина за драки и хулиганство, но отец лишь был рад, что его сын хоть как-то проявляет мужские черты характера.       Вот только сам Чимин понемногу сходил с ума от своей двуликой жизни. На самом деле он хотел быть стеснительным, милым и нежным и был бы, если бы не угрозы отца из-за которых поведение парня было доведено до автоматизма. Правда, только на механическом уровне, внутри же всё взрывалось от несправедливости. Когнитивный диссонанс влёк за собой ещё одну проблему. Пак Чимин был на грани раздвоения личности. Так хотелось быть цветочным нежным мальчиком, но обстоятельства заставляли быть невежей, циничной тварью и просто ублюдком.       Когда парню стукнуло восемнадцать, он решился на отчаянный шаг, сбежав в психбольницу, с надеждой, что там помогут исправить самую главную ошибку в жизни — лгать себе о том, кто ты есть. Будучи ребёнком трудно идти против старших, но став взрослым, он решил, что пора стереть клеймо безвольности. А если не получится стереть, то вырвать с кожей, но стать наконец-то настоящим собой. Такая проблема могла бы решиться психологом, но парню показалось, что проблема засела сильно глубоко, пустила корни и нужны лишь радикальные методы искоренения.       В памяти всплыл тест Роршаха.       Для парня всякие тесты казались глупостью, поэтому он лишь жал плечами в знак непонимания, слегка улыбался и врал. Врал другим. Врал себе. Он запутался во лжи, но так хотелось спасения.       В больнице ему выделили палату, где находился ещё один парень. Довольно длительное время они не могли познакомиться по причине отсутствия сожителя, но когда появилась возможность, Чимин со страхом сорваться и нагрубить незнакомцу всё же сделал первый шаг. Второй парень был спокойным, милым и приветливым, и Паку даже не захотелось над ним поиздеваться. Хотелось в ответ быть таким же солнечным, как и новый друг. За неделю парни раззнакомились, но об истинных причинах пребывания в том заведении они не говорили. Когда парень пропал на три для, Пак загрустил, решив, что он снова одинок, а ведь времяпровождение с рыжеволосым юношей было единственной панацеей. Только вот когда он появился снова, то сильно удивил Мина предложением сбежать из этого места. Но Чимин согласился без раздумий. Его, собственно, ничего тут не держало, кроме этого человека, с которым впервые он мог вести себя по-настоящему.       Мин с лёгкостью отвлёк не сильно следящую охрану, затем, убедившись, что друг ушёл, он направил внимание стражей на то, что сейчас требуется помощь в здании, потому что появился слишком буйный и за ним нужно понаблюдать. Доверчивые работники ушли, а парень в это время выбрался за пределы больницы.       В голове появилась новая информация. Этот юноша — Чон Хосок. Так вот где они познакомились!       Психлечебница, а точнее изолятор, как сделал позже выводы Пак, находилась внутри огромного хвойного леса. Вид зелёных иголок успокаивал, а запах поднимал настроение. Между высоких деревьев хотелось гулять и гулять.       Хосок, дыша полной грудью, наслаждался каждым моментом, проведённым на свободе. И Чимин видел боль в его глазах, хоть и смутно, потому что парень был частенько под действием транквилизаторов. От этого стало так грустно, что он подошёл и молча обнял Чона. Тот ответил взаимностью и даже поблагодарил, но поведать свою историю всё же не спешил.       За то короткое время этот заботливый и понимающий человек стал, наверное, самым близким, чем кто-либо за всю жизнь. А самое главное, он уважал выбор быть тем, кем хотел Пак. И даже перепады настроения, будто смены личностей, никак не влияли на дружбу. Хосок всё это принимал, как должное. А на редкие выпады агрессии реагировал тепло и с улыбкой. Сделал бы так кто-нибудь другой, Мин бы размозжил ему голову, но этот парень был для него некоторым бермудским треугольником, где всё было наоборот. — Знаешь, — неожиданно заговорил старший, — я бы хотел сменить цвет волос. Думаю тёмно-коричневый мне пойдёт больше, чем этот странный рыжий. — Хорошо. Я помогу тебе с этим, — слегка растерянно ответил Чи. — Нужно только выбраться отсюда. Хотя, этот лес просто-таки завораживает. А уханье сов меня успокаивает. Оно такое… мистическое. Не думаешь так? — Это ты меня успокаиваешь, — с улыбкой ответил старший.       Чимин впервые смутился.       Хотелось закрепить эту связь, что появилась между ними, но прежде нужно найти ключ от двери, где Хосок прятал свои проблемы, своё прошлое, свою жизнь. Пока они шли, ища выход к трассе, Пак попытался издалека начать рассказывать о себе, надеясь, что Чон расскажет о себе тоже. — Знаешь, я пришёл сюда в надежде обрести себя. После прочтения одной книги об искусстве одна ассоциация всегда в моей голове — мне кажется, что яблоко, символизирующее ложь, всегда в моей руке. Я всегда хотел быть прекрасным и светлым человеком, как ты, например, но моя семья… — парень понуро вздохнул. — Они заставляли меня идти по головам других, причинять вред, ставить себя выше других, лишь бы воспитать ПРАВИЛЬНЫЙ характер. И каждое моё действие, каждое слово — это всё ложь. Я не такой. Я — полная противоположность. И… — Чимин громко сглотнул слюну, набираясь мужества рассказать странную вещь, после чего его могли бы считать сумасшедшим, несмотря на то, что парни и так были в психиатрической больнице. — Мне кажется, что я живу двумя жизнями. Только в одиночестве я страдаю за поступки того «чёрного» Чимина. Это как диссоциативное расстройство идентичности, но эти личности не чередуются, а лишь кто-то становится призрачнее, другой же превращается в главенствующего в определённый момент. То есть, я всё это понимаю и помню по сравнению с… полными психами? — Так может, ты сделал ложное утверждение? Может, яблоко в твоей руке символизирует единство? У него, насколько я знаю, много значений. Может, оно говорит о том, что каким бы ты ни был, всё равно ты — это ты? Ведь невозможно жить только в одном эмоциональном состоянии. Эти составляющие создают целостность бытия. — Хорошо звучит… Но, я придерживаюсь мнения, что в моем случае, это символ грехопадения. Я распрощался с тем невинным ребёнком и стал моральным уродом. — Во-о-от! — перебил речь Хосок. — Яблоко символизирует ребёнка. Значит всё в твоих руках, ты сможешь вернуть себя настоящего, сможешь начать сначала. — Ты… — Пак замялся. — Будь всегда со мной. Я никогда и никому не рассказывал о себе. А ты не просто не оттолкнул меня, но ещё и поддержал разговор. Друзья? — Без проблем, — весело ответил Чон, затем положил руку младшему на плечо и посмотрел в глаза. — Только при одном условии! — К-каком? — Мин напрягся от волнения. — Помоги сменить цвет волос, — сквозь смех ответил парень. — Он меня бесит, хоть я и не вижу его. Поэтому давай поднажмём и доберёмся быстрее до города. Да и темнеет уже, опасно ведь. — Согласен, — светловолосый вздохнул, а потом тихо добавил, — И, надеюсь, мы сможем найти какой-нибудь приют, хотя бы на ночь.       Скоро парни добрались до населённой местности. Правда, среди ночи людей на окраине города было всё же так мало, что можно было на пальцах сосчитать. Чимин заприметил парня на заправке и почему-то ему подумалось, что у него можно попросить денег. В жизни он ничего и ни у кого не просил, разве что разбойнически отбирал насильно бывало, даже ему было ничего не нужно, а действовал лишь бы показать свою силу и вселить страх в окружающих. На этот раз мысли сами шли абсолютно не той привычной дорогой. Наверное, общение с новым другом дало конкретный сбой, а случись раньше это знакомство, то родители с вероятностью в сто процентов запретили бы общение с этим человеком, объясняя это дурным влиянием.       Почему бы Хосоку не попросить денег никто даже и не думал, Пак взял на себя ответственность за это нелёгкое дело. Осталось лишь собраться с мыслями, переступить через себя и подойти к заправщику. Только он сделал пару шагов, как его обогнала машина. Водителем оказался молодой парень. Он опустил стекло, слегка улыбнулся работнику, будто он его друг, попросил залить бензин, как и всегда, после чего протянул деньги. И в этот момент заметил на заднем фоне странную фигуру в довольно необычном наряде, похожем на пижаму. Пока заправщик отошёл выполнять свои обязанности, водитель подозвал Чимина рукой. Блондин переглянулся с Чоном, тот ему кивнул, мол иди, и парень направился хоть у кого-нибудь попросить денег или еды сегодня. Странно было себя ощущать совершенно в другой шкуре, не тем человеком, у которого было практически всё, всё, кроме правды. Пак встал в метре от машины, пытаясь поменьше встречаться взглядом с водителем. Но тот был заинтересован им, будто он не человек, а товар, предлагаемый на этой заправке. На это хотелось уже возразить, закатить истерику с дракой, позвать «второго Чимина», который правил почти всю жизнь до этого и разобраться с этим мудаком. Но парень прервал поток мыслей по-доброму спросив, что стряслось и нужна ли помощь. — Тебе правду сказать, или что-то более безобидное и вызывающее сочувствие? — немного неуверенно ответил Пак. — Конечно, предпочтительно правду. Но, если не хочешь, то соври. Но соври убедительно и красиво. — Нет, — выкрикнул блондин. — Не хочу врать. Надоело! Нам деньги нужны. Или еда. Мы… — Мин закусил губу, повернулся, чтобы посмотреть на друга, обдумывая, не сделает ли признание хуже им? Ведь это совершенно незнакомый человек и действия его непредсказуемы. Вдруг он в полицию позвонит? Или в психушку? — Мы с больницы сбежали. Мы нормальные. Там просто ужасно. — Это… — светловолосый задумался на секунду. — С психлечебницы, что ли? Вроде только эта больница ближе всего. — Пак не на шутку испугался. И не за себя, а за Хосока. — Если хотите, то я могу вам предоставить ночлег. Бесплатно, — Чимин сильно удивился, поэтому заметив это, парень быстро добавил: — Ну да, я понимаю, это выглядит очень подозрительно, но не могу же я даже не попытаться предложить помощь нуждающимся людям? — Боюсь, у нас нету другого выхода, кроме как принять вашу помощь.       Блондин позвал друга, они сели в машину и всю дорогу молчали. Водитель не давил морально всякими расспросами, да и не выглядел так, будто боится всяких психов. По приезде лишь провёл в комнату, дал сменные вещи, максимально подходящие по размеру из того что имелось, показал где ванная и кухня, пожелал спокойной ночи и ушёл спать.       Странная ситуация. Казалось, что такого в реальной жизни ну никак не могло произойти. Времена не те, чтобы такое было правдой.       Но Хосока вообще не заботило это. И он лишь ответил на безмолвный вопрос Чимина, прочитанный в беспокойных глазах: — Думаю, он просто человек хороший. Давай поменьше будем заморачиваться этим и просто примем его доброту, — Чон подошёл вплотную, крепко, но в тоже время нежно обнял Мина и прошептал на ухо: — Волосы. Они сводят меня с ума! Нужно срочно перекрасить!