Не верь, не бойся, не проси...

                    В себя привело ощущение ведра ледяной воды, вылитого на голову. Откуда-то слева раздался плеск и вскрик — судя по всему, кого-то будили столь же оригинальным методом. Я даже знаю, кого именно.              — Смею пожелать вам доброго утра, мадемуазель Дайе, — надо мной склонился человек, в фигуре и лице которого проскальзывали смутно знакомые черты. Будто бы я знала его когда-то давно, или же видела часто, но мельком.              — Утро добрым не бывает, но взаимно, месье, — чуть улыбнулась я, непринужденно шевеля руками. В кандалах. Над головой.              Две секунды ушло на оценку далеко не выгодной позиции. Я — в одном корсете и панталонах, прислонена спиной к холодной каменной стене. Сесть не могу, только стоять, а до этого висела на руках, от чего эти самые руки затекли так, что попытка пошевелить ими заставляла едва ли не стонать от боли, но неубиваемая гордость заставляла сдерживать невольные вскрики. Сейчас я могла только не шевелить руками совсем, чтобы не заставлять тысячи иголок впиваться в тело. Повернув голову направо, я обнаружила в полуметре от себя Филиппа в такой же позиции. В нижней рубашки и в панталонах. Хотелось фыркнуть, если честно. Интересно, будь на нас одежда из моего времени, как густо покраснел бы старший де Шаньи с учетом того, что он и сейчас то, встретившись со мной взглядом, поспешно отвернулся, пряча пунцовое лицо. О темпора, о морес… Мда, отвлеклась.              — Вы наверное, не представляете, почему оказались здесь и кто я такой, — наш пленитель наклонился ко мне и, протянув вперед руку, провел по моему плечу. По щеке, заставляя отвернуться. В момент, когда его рука провела по моей груди, наполовину затянутой в корсет, Филипп вскинул голову и уже было собирался что-то сказать, но встретился взглядом со мной. Глазами показываю «вниз». Как ни странно, но он подчиняется.              — Не представляю, — отозвалась я тем временем. На самом деле, конечно, представляла. В голове одновременно прокрутились три варианта. Первый — вляпался в какое-то дерьмо Филипп, а меня прихватили «за компанию». Опровержением этой гипотезе служил тот факт, что при задержании у меня сняли оружие. Пояс под него мне делал Эрик, шпага крепится таким образом, чтобы не биться об ноги, быть незаметной под юбкой, а скрытые клинки вообще видели только те, кто дрался со мной в бою… Или же каким-то образом наблюдал за серьезным боем. Выходит, что наблюдали и охотились за мной. Учитывая, что здесь еще и Филипп, на которого у нашего пленителя явно зуб, разумно предположить, что «прилетел подарок» со стороны отца. Ну, может, у чувака какой-то бизнес по продаже стройматериалов, а отец нашел недобросовестного производителя и обеспечил ему антирекламу на все окрестности. А Филипп мог по финансовой части какую-нибудь сделку сорвать, например — отказаться проспонсировать какой-нибудь проект. Еще вариант — передо мной отвергнутый поклонник, но это казалось полным бредом. Дело в том, что на тридцатом отшитом поклоннике, желавшем сделать меня своей любовницей, я сбилась со счету. И никому из них не пришло в голову подвести себя под статью, похищая объект обожания: как правило, они просто быстро находили утешение в объятиях других певиц и балерин. То есть, одно дело шуры-муры с певичкой закрутить — это дело хоть и общественно порицаемое, но неподсудное, а совсем другое — обеспечить себе каторгу.              — Вы даже меня не помните, — сокрушенно произнес мужчина. — Вы даже не замечаете меня на пике своей славы. О, я вам писал десятки, сотни писем, но вы даже не удосужились ответить на них, вы не приняли мои чувства и…              Нет, ну мало мне Эрика, так еще и в плену от этих истерик отдыха нет! Мысленно я уже скрежетала зубами, поскольку похититель явно не подходил на роль более-менее адекватного киднеппера. С адекватными вести себя меня научил отец чисто на всякий случай еще много лет назад. Мол, если вдруг оказалась в такой ситуевине, то на все соглашайся, не сопротивляйся, не ори и не плачь, жди папу. Будет возможность сбежать — сбегай, но при этом постарайся заранее подсчитать шансы на успешный побег, а не так, чтобы поймали сразу же за углом. А вот что делать, учитывая, что против меня явный псих? И психу этому подчиняется как минимум… Сколько человек? Только ловили нас четыре, еще один наверняка управлял каретой… Как минимум шесть против двоих. Мда…              — Куда писали хоть? — уточнила я ради того, чтобы прервать этот поток сознания.              — Молчать!              Ай, блять! Плохая идея была. Я уже привыкла к джентельменскому поведению Эрика и окружающих посетителей Оперы и подзабыла малость про то, что не все мужики этого времени такие. Стоящий надо мной экземпляр больно приложил меня ладонью по щеке, после чего вкрадчивым голосом произнес:              — Не смей меня перебивать, девочка. У тебя были все шансы решить этот вопрос по-хорошему, но скажи, почему, почему?!              Мужчина отпрянул от меня и принялся ходить по комнатке, заламывая руки и периодически запуская пальцы в волосы.              — Я готов был следовать за тобой на край света, готов был бросить мир к твоим ногам, я даже готов был жениться на певице, подставив под удар свою репутацию… Я бы обеспечил тебя всем, что бы ты ни захотела, но вместо этого ты предпочла… Кого?! Прячущегося в подземельях чудака! Безносого урода на два десятилетия старше! Чем он так прельстил тебя, чем завоевал твое невинное сердце? Как может вообще такой, как он, заполучить твое тело и душу? Отвечай же, ну!              Снова удар по лицу. Сдерживаю шипение. Оплеухи болезненны, неприятны своим унижающим фактором, но безвредны по своей сути. Синяки на все ебло, конечно, меня не украсят, но бей он меня головой о стены или примись хуярить ногами по корпусу — было бы намного хуже.              Снова встречаюсь взглядом с Филиппом. Снова показываю «вниз». Не вмешивайся, глупый рыцарь, с твоей манерой защищать даму до утра не доживешь. Мы имеем дело с явным психом, полезешь заступаться — огребем оба по самые помидоры.              — Ну же, отвечай, дрянь, чем он тебя так прельстил?! Ты повелась на деньги и красивые слова, как все остальные твои товарки-шлюхи, или, может, дело в других его достоинствах?              — Да как вы смеете… — Филипп не внял предупреждениям. Плохо. Внимание психопата тут же переключилось на него. Если меня наш пленитель бил исключительно по лицу, то напарнику по несчастью достался удар ногой под дых, от которого тот скорчился и сдавленно застонал, пытаясь вздохнуть.              — Заткнись, де Шаньи. Заткнись… Почему ты и тебе подобные всегда гребут себе все сверх меры? Почему вы никогда не успокаиваетесь и не замолкаете, даже если вам прямо говорят о последствиях? Почему вы лезете не в свое дело… Или может быть, тебе дорога эта шлюшка?              Я стиснула крепче зубы. Филипп, блин, идиот! Либо придурок решит, что между нами что-то есть и будет лупить нас друг у друга на глазах, либо постарается поиграть на благородстве дворянина, и при этом лупцевать будут только меня… Вот надо же было кое-кому напомнить о своем присутствии. Раздраженно стиснув правую руку в кулак, я неожиданно почувствовала, как под тыльной стороной ладони что-то зашевелилось. Невзначай кинув взгляд на свою левую руку, которая была прикована к стене, подобно правой, поняла, что оказалась в ситуации, когда пренебрежение технологией строительства можно направить себе на пользу. Понять бы еще, как это сделать. Ну, то есть, плохо закрепленную штукатурку я с одного резкого движения рукой сорву, то есть руки освободятся… Но что с ногами — пока что неясно. Но, пока я исподтишка разглядывала наручники, успела придумать, как перевести внимание противника с Филиппа на себя. Верней даже не на себя, а…              — Он спас мне жизнь, — тихо, практически себе под нос, произнесла я.              — Что?              — Эрик спас мне жизнь. Я возвращалась с театра домой поздно вечером. У повозки сломалась ось, а когда я возвращалась к стоянке рядом с театром, на меня напали. И если бы не Эрик…              — Если бы не этот чертов урод, то это бы я спас вас в тот вечер! Это бы обо мне вы говорили так мечтательно и это для меня вы бы улыбались все эти дни, недели, месяцы и годы в будущем!!! — речь психопата сорвалась на визг к концу тирады. Тирады, смысл которой до меня дошел едва ли не через минуту. То нападение подстроил… он? А ведь я была уверена, что бандиты меня убьют. Как бы то ни было, для них стали сюрпризом и появление Эрика, и моя… боевая компетентность.              — Они бы тебя не тронули! Все, что тебе требовалось, как нормальной девушке, ждать, когда приду я, прогоню мерзавцев и предложу тебе проводить тебя домой. Ждать, понимаешь?! Ждать!!!              Снова удар по морде лица. Черт, все люди будут на праздниках, как люди, а я как панда кунг-фу. Не говорю уже о том, что в таком виде придется на регистрацию в местный ЗАГС пиздовать. Или уже не придется? Кхм, понять бы еще, сколько времени мы тут торчим…              — Ждать, а не бросаться в бой, негодная девчонка! Ждать, а не строить из себя воина в панталонах! Ждать, а не резать глотки моим людям, как ни в чем не бывало! Ждать свою судьбу, а не бросаться в постель первого встречного урода!              Удары градом сыпались на меня, но я лишь сдавленно шипела. Впрочем, ждать пришлось недолго — два десятка пощечин спустя типу надоело отвешивать мне «комплименты» и он, тяжело дыша, навис надо мной, проводя руками по щекам. Сцука, больно, блять! Терпим, не шипим.              — Кристина Дайе… Красивая, талантливая певица, к ногам которой готовы лечь сотни не последних мужчин Парижа… Ты будешь моей вне зависимости от того, хочешь ты этого, или нет, — с этими словами мужик достал из заднего кармана нож, после чего медленно провел им по моему корсету, разрезая его. А нож-то острый, сука… И пользоваться им товарищ толком не умеет, потому что умудрился зацепить кожу на животе.              — Так намного лучше, моя дорогая, не находите? — он небрежным жестом отбросил в сторону порезанный корсет, после чего провел шершавой ладонью вдоль моего, так сказать, рельефа. Наклонился вперед и слизнул с живота несколько капель крови, просочившихся из-под сделанного только что пореза.              Филипп начал дергаться, явно намереваясь каким-то чудом сбить с рук крепления наручников и навалять придурку. Увы, но это было невозможно, поскольку его, в отличие от меня, прицепили к старым кандалам, которые были вмонтированы в стену так, что хрен собьешь.              — Не отвлекайся на это недоразумение рядом с тобой, — посоветовал мне пленитель, пальцами проводя по моим бедрам и принимаясь снимать с меня панталоны. То ли не хотел их резать, то ли забыл об уже убранном ноже, то ли фетиш какой-то, но штанишки с меня снимались нарочито медленно. — Ты сама решила, чтобы было так, Кристина. Если бы ты дождалась меня, если бы была верна мне, если бы любила меня, то все могло бы произойти по другому, но теперь тебе, да и мне тоже, приходится довольствоваться тем, что есть. Кстати, тебе не кажется смешным происходящее? Такая воинственная леди, настоящая Жанна Дарк, вдруг оказалась абсолютно беспомощна и вынуждена принимать те ласки, от которых бы в другое время воротила нос.              Штанишки спустились на уровень колен, после чего последовал восхищенный вздох. С чего там, интересно, вздыхать, если все стратегически важное погребено под сантиметром светло-коричневой кудрявой шерсти? Черт, почему-то я всегда читала, что жертвы вот такого вот насильного раздевания испытывают унижение, страх, ужас, оторопь и так далее по списку, но меня от нелепости происходящего того и гляди пробьет на «хи-хи». Наверное, это тоже отец виноват: пока другим девочкам внушали «духовные скрепы», пугали страшными грехами и прочей ересью, отец снабжал меня учебниками по анатомии, сообщил, где держит презервативы, если вдруг мне понадобится, а также провел инструкцию по теме «что делать, чтобы не залететь». По теме изнасилования он всегда говорил то же самое, что и по теме похищения: помнить, что самое важное — остаться живой, а все остальное вторично. Наверное, именно по этой причине я никогда не теряла голову в подобных ситуациях, сохраняя рассудок даже при тех обстоятельствах, где среднестатистическая девчонка уже билась бы в истерике.              Облизнувшись, мужчина спустил панталоны ниже, и тут столкнулся с препятствием в виде цепи на ногах. И тут я в который раз убедилась в том, что у мужской части населения при виде голых баб напрочь отключаются мозги. Поскольку только мужик без мозгов мог достать ключи, снять с моих ног цепи и увлеченно продолжить снимать панталоны. Настолько увлеченно, что даже не услышать удар, рывок и звук осыпающейся штукатурки. Дальнейшее было делом двух секунд: я приложила добра молодца босой ногой под челюсть, рванулась вперед, окончательно освобождая руки, которые теперь были украшены наручниками со следами штукатурки и, повалив на пол горе-самца, уселась сверху, перед этим вытащив у него из-за пояса его собственный нож и прижимая тот к горлу «ухажера».              — Сколько у тебя людей здесь? — тихим, спокойным голосом начала разговор я.              — Да как ты… — вскрик не дал ему договорить. Закричишь, когда нож вонзят в бок.              — Лезвие сейчас находится в сантиметре от твоей печени. Если ты ответишь на мои вопросы, то сможешь зажать рану рукой и дождаться врача. Если ответа не будет… — я чуть тронула рукоятку, заставив пациента вскрикнуть. — Потише, сладкий. Если сюда придет кто-то из твоих дружков, мне придется тебя убить.              Тип поднял голову, уставившись на меня прямым взглядом глаза в глаза. Судя по всему, что-то в моем взгляде дало ему понять: шутки кончились. И вместо того, чтобы пытаться сопротивляться или тянуть время, он начал четко излагать и по поводу нашего местоположения, и по поводу своих планов относительно нас с Филиппом. Так я узнала, что Раулю и моему отцу заранее были отправлены требования собирать выкуп, а значит — не исключено, что уже сегодня-завтра здесь будут они, ну и Эрик, куда же без него. Вряд ли он будет сидеть на месте, когда меня тут похитили буквально из-под носа. Но ждать и надеяться, кажись, не выйдет: надо самим выбираться. Узнав все, что меня интересовало, я размахнулась правым наручником и обрушила тяжелый удар цепи на голову своего врага. На всякий случай проверила после этого пульс. Пульса не было. Нет, я понимаю, что его мозги сейчас размазаны по полу и жить он вроде бы как не может, но фиг его знает — папа всегда приучил «лучше перебздеть». Только после того, как я удостоверилась в том, что противник точно мертв, я принялась обшаривать его карманы в поисках ключей. Ведь раз он с меня снял кандалы, то значит — и с Филиппа их снять можно.              — Ты его убила, — тихо произнес старший де Шаньи, когда я принялась открывать кандалы на его ногах.              — Решили в капитана очевидность поиграть на досуге? — язвительно подколола я.              — Нет. Жалею, что не сделал это сам, — честно отозвался Филипп, разминая свободные теперь запястья. После этого я протянула ему ключи и свои руки, на каждой из которых болталось по два-три килограмма металла, а это лишний вес. — Кхм…              Мужчина принялся освобождать меня, при этом старательно отворачиваясь. Поняв причину его замешательства и только сейчас вспомнив, что я абсолютно голая (увы, до этого ситуация не располагала к тому, чтобы визжать и манерно прикрываться руками, я принялась стаскивать с трупа одежду и штаны. Обувь было решено отдать Филиппу, потому что у трупа было копыто размера эдак сорок третьего, а мне с моим тридцать шестым можно было надеть разве что тридцать девятый. Ладно, будем надеяться, что у охраны черного хода будут ноги помельче. А еще — что у них будет все-таки верхняя одежда, потому что нашу искать по большому дому проблематично, а драпать без нее вообще не вариант, поскольку на улице декабрь месяц.              — Сейчас валим к черному ходу — он практически не охраняется, потом уходим в зеленку, то есть тьфу ты, в лес.              — Но через поле мы доберемся быстрей, — попробовал было возразить Филипп.              — Так в поле и они нас догонят быстрей, поскольку у них есть лошади, и вдобавок — поле отлично просматривается издалека. А в лесу хоть спрятаться можно так, чтобы без собак не нашли.              Собак тут не было. Поэтому Филипп ответил мне многозначительным кивком в стиле «я принимаю твой план и буду ему следовать». А что еще оставалось, в самом-то деле? Ну мразина, ну какого черта тебе понадобилось испортить мою жизнь именно на этом этапе…              Пнув труп напоследок (нервы, нервы), я перехватила поудобней нож и окинула помещение в поисках какого-нибудь оружия для спутника дворянского происхождения. Не найдя оного, отдала ему нож, а сама взяла одну из плетей, висящих на стене. До пенджабского лассо Эрика ей, конечно, было далеко, но в случае чего можно и ударить, и удавить…              Собственно, возможность последнего действия я проверила какую-то минуту спустя, когда в коридоре, ведущем к черному ходу, столкнулась с одним из бандитов. Прежде, чем бандит или идущий рядом Филипп успели что-то сообразить, из-за угла на шею молодчика была наброшена петля, а резкий рывок моей руки заставил его протащиться по полу. Дальше — дело техники: со всей силы затянуть петлю. Тело билось в двух метрах от меня, безуспешно пытаясь стянуть со своей шеи петлю. Филипп перехватил покрепче нож и, зайдя сбоку, прервал мучения повешенного.              Эрик рассказывал, что при должном умении обращения с лассо можно не просто задушить человека, а натурально сломать ему шею. У меня, увы, таких умений пока что не было. А вот набрасывать петли на движущиеся мишени я за последний месяц неплохо научилась. Так что будем действовать по принципу «Крыса душит, напарник добивает, то есть дорезает». Сняв с еще теплого тела одежду для Филиппа и ботинки для меня, которые были размера эдак сорокового, но благодаря хорошей шнуровке отлично держались на голенищах, мы потопали дальше. Пока что все шло хорошо.              Особо извилистых коридоров не было и в помине. Неплохо выручал Филипп со своими знаниями обустройства дворянских усадеб. Ну, в целом, если в большинстве домов есть кухня, то она размещается на первом этаже, если на первом этаже размещена кухня, то значит — рядом есть черный ход для прислуги.              Еще один похититель поджидал нас на кухне. Та самая мразь, которая распоряжалась ходом похищения. Не дав Филиппу броситься в атаку первым, я привычно дождалась, пока молодчик пройдет мимо ниши в стене, которую мы облюбовали в качестве укрытия, после чего набросила ему на шею петлю и резким движением затянула ее. Филипп наносит один единственный удар ножом — и наше очередной нарушение заповеди «не убий» аккуратно складируется в ту самую нишу, которая укрыла нас от любопытного взгляда разбойника.              Вот и черный ход. На дверь смотрим с сомнением. Да, за ней свобода, но как разделаться одновременно с двумя уродами, которые ее охраняют снаружи? Судя по замешательству на лице Филиппа, он тоже в некотором недоумении… А все почему? Да потому, что эта чертова дверь открывается вовнутрь! Так бы действовать можно было просто: широко распахиваем дверь, и Филипп бесшумно убивает человека сразу справа или слева (в зависимости от конструкции двери). При этом человек, стоящий по другую сторону дверного проема, не видел бы происходящего, а в тот момент, когда его бы насторожила какая-то возня, уже в действие вступила бы удавка. А так дверь открывалась вовнутрь и… Нас увидят прежде, чем она откроется. Хотя…              — Может, попробуем на дурачка сыграть? За дверью спрятаться и… — начал было Филипп.              Я с сомнением посмотрела на него.              — Ну а если сыграем, то что? Одного убьем, так второй среагирует и заорет уж точно, я молчу про то, что пристрелит кого-то из нас.              — Мда… А ведь свобода так близко, — мечтательно протянул дворянин, оправляя рукава куртки. Сейчас он меньше всего напоминал того кабинетного пасюка, которого я видела в личной ложе. Кажись, он похож на своего младшего брата куда больше, чем я сама думала. Впрочем, сейчас и я-то на себя непохожа. В куртке с чужого плеча, вымазанная в чужой крови и с еблом «я летела с самосвала вниз лицом, им и тормозила». Достойная солистка великой парижской Опера Гарнье, ничего не скажешь.              — Погоди-ка… Идем, — Филипп вышел из кухни, держа наизготовку нож. Когда я проследовала за ним, то поняла причину, по которой он вышел в коридор и прошел к дальней от нас стене. После чего показал рукой на небольшое окно в трех метрах над нами. — Пролезем?              «Да ты гонишь», — сказал ему мой здравый смысл. В тот же самый момент я кивнула и встала в стене.              — Кхм… Вообще-то, наоборот, Кристина, — когда де Шаньи понял, что я предлагаю ему лезть первым, забравшись на меня, ну а потом в окно, он смутился и отвернулся в сторону. А, ну да, типа, воспитание не позволяет лезть ногами на плечи девушки, это же неприлично, ага…              — Вот только есть один маленький нюанс, — шепотом заметила я. — Во мне пятьдесят с лишним кило веса, а в вас ориентировочно так на полтора-два десятка больше. И да, я, конечно, не слабачка, но если возьмусь вас вытягивать, то мы вдвоем грохнемся обратно.              — Кхм… Что же, похоже, у меня нет выбора. Заранее прошу простить, — кажется, в этот раз он покраснел еще гуще, чем в момент, когда я красовалась в подземной темнице абсолютно без ничего.              — Заранее прощаю, заканчиваем расшаркиваться и приступаем к делу, пока нас не замели и не прикончили к чертям собачьим.              Десять секунд спустя по моим плечам протоптались мощные лапы. Да уж, весит он порядочно… Отойдя подальше, я приготовилась разбегаться. Взяла позицию старта, посмотрела на Филиппа, замершего в оконном проеме, и дождавшись его кивка, кинулась вперед.              Дверь кухни открылась в тот момент, когда дворянин уже схватил меня за руку. Секундой позже нас бы уже не заметили, а так сразу же следом за мной кинулся один из часовых. Успел схватить за ногу прежде, чем Филипп вытащил меня наружу… Дальнейшее произошло буквально за секунду, но отпечаталось в памяти мешаниной кадров. Растерянность Филиппа от резкого увеличения веса вытаскиваемого объекта. Собственная нога, резко ударяющая преследователя по горлу. Хруст его шеи и исчезновение хватки. Моментальный рывок наверх, потеря равновесия и что-то холодное, мокрое, заливающееся за шиворот и обволакивающее каждую клеточку многострадальной моей тушки. Рефлекторный вдох, погружение вниз, рывок наверх. Снова вдохнуть, осмотреться в поисках Филиппа и понять, что его рядом не видно, а вот меня саму бурное течение тащит прямо на острые камни. А впереди — что-то вроде водопада. Об этом нас не уведомили. Кричать нельзя, а звать на помощь — бесполезно. Течение тащит меня вперед, стараюсь плыть перпендикулярно ему и понимаю, что это бессмысленно: берег слишком отвесный и скользкий, а ухватиться не за что.              — Руку! — раздается прямо надо мной крик в тот самый момент, когда силы практически оставляют мое тело. Протягиваю вверх ладонь и в тот же момент запястье сжимают тиски. Сильные, уверенные и теплые тиски, которые тянут меня наверх.              — Спасибо, — выдыхаю я, как только понимаю, что могу говорить. Филипп стаскивает с себя куртку, намереваясь укрыть меня, но я его останавливаю. — Не надо. Пригодится потом, а мне особой роли не сыграет.              Сгибаюсь пополам, откашливаясь и выплевывая воду, которой успела наглотаться. Мда, плавать-то я умею, но слишком уж неожиданно было погружение. Осматриваюсь по сторонам. Все просто: дверь черного хода открывается во внутренний двор, а одна из стен особняка — та самая, в которой располагалось окошко, выходит на импровизированный ручеек. Наверное, аналог крепостного рва или как-то так. Поток воды в нем относительно спокойный, но прямо впереди небольшой, метра полтора высотой, водопад. Ну и сужение русла, а это значит, что водоворот тот еще, плюс пороги, плюс всякий мусор, короче — вовремя меня вытащили. Похоже, что во время нашего падения из окна меня в силу меньшего веса и по силе инерции забросило прямо в овраг, в то время как Филипп упал на узкую полоску берега. Легко отделались.              — Пока что еще не отделались, — поправил меня Филипп. — Идти сможете?              — Смогу бежать. Быстро. Потому что придется, — я показываю на небо над нами. Дворянин молча кивает. Да, уже того и гляди рассветет. Даже сейчас окружающее пространство очень хорошо видно, а значит… У нас есть два-три часа, чтобы хорошенько оторваться от преследователей. Если верить источнику информации, который был весьма ненадежен, то ближайший населенный пункт через сорок километров по лесополосе. Насколько населенный — еще неизвестно: если это деревенька на полторы калеки, то толку нам будет мало. Хотя, если посчастливится найти повозку, или рядом железнодорожная станция, то в Париж вернуться будет проще. О том, что придется пиздовать до столицы пешком, я старалась не думать. А, наверное, надо, потому что денег у нас нет, а на человеческое милосердие в этом времени надеяться очень глупо.              Рывком вскочив на ноги и потирая на ходу отбитые во время нечаянного заплыва бока, я первой двинула на максимально возможной скорости в сторону лесополосы, благо что овраг вполне легко перепрыгивался в самом узком месте. Дворянин трусцой несся следом за мной и, что забавно, не отставал. Вот что жизнь с людьми делает: приличный человек, а бегает едва ли не быстрей меня.