***
Символы прыгали перед глазами Алисанны, никак не позволяя ей сосредоточиться. В горле пересохло так, будто её родное пламя выжгло всё изнутри. Язык отказывался слушаться, но не от страха, а из-за всё нарастающего недоверия. Вырезать своё сердце… Почему, во имя Жизни и Смерти, богам всегда нужна кровавая жертва?! Где залог того, что все четверо Одарённых выживут сейчас? А после погибели Многоликого? Что их ждёт дальше… — Столько вопросов… — просипела Алисанна, и Теора тотчас шикнула на неё. Аксель, стоящий по левую руку от хранительницы огня, несильно толкнул её в бок, как бы говоря: «Сосредоточься!». Заклинания, спрятанные в тотемах, были написаны на неизвестном языке, однако Одарённые чувствовали, как их следует произносить: подсказывали сами боги. Собравшись с силами, Алисанна воззвала к огню и по молчаливому сигналу принялась зачитывать строчки вслух. Крохотный шар пламени между её ладоней с каждым словом становился всё горячее, меняя свой цвет. Пот выступил на лбу Алисанны, заструившись к еле двигающимся губам. Огонь, шипя и потрескивая, норовил вырваться на волю, и женщине стоило огромных усилий его сдерживать. Судя по тяжёлому дыханию Акселя, тот находился в похожем положении. Эддерион и Теора же, казалось, вовсе не испытывали трудностей. Это случилось в самом конце молитвы. Оставалось последнее, самое длинное слово, которое необходимо было пропеть каждому на свой лад. Этим четвёрка отдавала свои души тотемам и клялась с благодарностью принять защиту всех высших сил. На первом же звуке Алисанна и Аксель одновременно задохнулись от боли: их стихии, разбушевавшись, ударили их в грудь. Обменявшись удивлёнными взглядами, молодые люди продолжили молитву. Теора и Эддерион, закончив мгновением раньше, молча взяли кинжалы и воткнули их в свои грудные клетки. Их лица озарял восторг и преклонение перед высшими силами, и ни одна капля крови не пролилась, словно кто-то невидимый заставлял её оставаться в теле. Аксель и Алисанна, всё ещё раздосадованные выходкой своих стихий, протянули друг другу лезвия и, одновременно кивнув, вонзили в себя. А потом пришла невыносимая боль. Арья по инерции поднесла ладонь к груди, чувствуя, как мерно колотится внутри её собственное сердце. От слов Алисанны девушке сделалось дурно, но до сих пор она не могла понять, к чему вёл этот рассказ. Попытка доказать что-то Якену? Тот и так верил, что перед ним не призрак матери, а она сама во плоти. Безликому нужен был лишь один ответ: почему она его оставила. И чем сильнее сжимались кулаки Якена, тем сильнее Арья ощущала его нетерпение. Всегда сдержанный, теперь её наставник являл собой ком рвущихся наружу эмоций. — Наша сила была мощнее тогда, когда рядом находился её источник, — бесстрастно продолжала Алисанна. Она вновь села на свой каменный трон и неспешно рассказывала историю прошлого. — Аксель был могущественнее всех. Ему не составляло труда контролировать свой дар. Вода содержалась во всём живом, даже в земле и воздухе. Эддерион ненамного отступал от Акселя, как и Теора. Мне же приходилось сложнее всего, особенно после того, как люди стали не превозносить огонь, а бояться. Приходилось самостоятельно добывать его, взывать к непокорной стихии. Нет, не подумайте, мы были очень дружны. Просто… Пламя непостоянно. Оно может согреть, а может испепелить. Почти вся моя людская жизнь ушла на единение с даром. Однако на той поляне, расположенной посреди гор, огню было нечем кормиться. Даже Акселю в этом высушенном веками месте стало сложно справляться. Наверное, поэтому мы не удержали наши стихии. И это привело к страшным последствиям: ритуал прошёл не так, как планировалось. Изменив всего один звук, мы не смогли до конца отдать свои силы тотемам и принять помощь богов. Потому боль, что пришлось испытать во время вырезания сердца, навечно отпечаталась в нашей с Акселем памяти. И последствия настигли нас позже… Пустота. Она читалась в потухших глаза Теоры, пропитала грозную фигуру Эддериона. Павшие ангелы — вот кем они были. Уничтоженное сердце Многоликого не принесло ожидаемую свободу, и, забрав свои тотемы с проклятой поляны, Первые Безликие разбрелись по миру. И если дух оставил её брата и сестру, то в собственном, навеки бессмертном теле, Алисанна чувствовала его отголоски. Ей хотелось жить, хотелось смеяться и плакать, ненавидеть и любить. — Ты тоже это ощущаешь? — раздался над ухом голос Акселя. Он стаял, сжимая свой тотем, и хмурился. — Я будто снова и снова умираю каждую секунду, как тогда, на ритуале. И, что самое страшное, я это чувствую. Больно… Но Многоликий проклял нас. Так почему же?.. — Ритуал. Мы с тобой не смогли до конца лишиться души, мой дорогой брат. Теперь это станет нашим личным проклятием, — тихо ответила Алисанна и направилась в неизвестную сторону. Она понятия не имела, где хочет спрятать тотем. — Так может… Может, есть шанс вернуть всё обратно? — Никогда ещё спокойный голос Акселя не был таким дрожащим от волнения. — Мы надеялись на это, когда смертные пронзали сердце Многоликого. Но ничего не изменилось! — Санни, — с мольбой произнёс мужчина, схватив свободной рукой сестру за плечо, — пообещай, что ты, пройдя по миру, попытаешься найти способ. Ей не требовалось время для раздумий, ведь боль, раздирающая пустую грудную клетку, кричала за Алисанну. — Обещаю. — Прошло тридцать лет моих бессмысленных скитаний, когда ворон принёс письмо. За годы я забыла почерк Теоры, но почему-то бесспорно поверила, что писала она. Сестра просила о встрече, обещала рассказать что-то очень важное. Она приложила карту, где указала место встречи — эту пещеру. Алисанна обвела взглядом свою «тюрьму» и покачала головой. — Алхимики, эти отродья, выкрали сердце Многоликого, но мы не знали об этом. Живое и кровоточащее, он хранилось в возведённом ими храме. Всё это было рассказано ими, когда мы вчетвером попали в ловушку. Это алхимики заманили нас сюда, ведомые остатками духа Многоликого, и запечатали пещеру всеми известными им силами. В отличие от нынешних Безликих, мы не могли просто «выпить» из мерзавцев их дары, потому оказались связанными по рукам и ногам. С каждым новым поколением Одарённых, наших потомков, мы становились сильнее, но проклятие Многоликого отрезало нас от прямого использования этих возможностей. Точнее, не всех нас… Теора и Эддерион сели на каменные троны сразу после того, как последнее заклинание запечатало проход на свободу, и с тех пор не поднимались с них. Мы же с Акселем пытались: нам позволяли остатки души. Боль стала не мукой, а наградой, и со временем мы вдвоём смогли управлять почти всеми дарами мира. Вот только преодолеть тогда уже многовековое проклятие оказались не в силах… Распахнув глаза, Алисанна поняла, что этот день чем-то разительно отличается от тысяч предыдущих. Всё вокруг оставалось прежним: та же пещера, та же тишина, нарушаемая дыханием четверых Безликих. Повинуясь многовековой привычке, женщина ласково погладила по руке застывшую Теору, смахнула осевшую пыль с отросших волос Эддериона. Но брат с сестрой были глухи и слепы, смирившись с участью проклятых статуй. Донёсшийся сверху удар заставил Алисанну нахмуриться и привычным жестом погасить плавающие в воздухе алые цветы. Запечатанная пещера не позволяла разбить в её стенах полноценный ботанический сад, но кое-что всё же уживалось с магией алхимиков. — Аксель? — прохрипела Безликая и прочистила горло. Кажется, она не разговаривала больше года. Или всего несколько месяцев? Лет? Столетий? Время перестало иметь какой-то вес уже очень давно. — Аксель? — повторно окликнула своего названного брата Алисанна, вслушиваясь в удары наверху. Они продолжались всё время, пока Безликая продвигалась к выходу из пещеры, запечатанному заклинаниями и огромным валуном. — Это ты? — Мне показалось, что сегодня я смогу, наконец, его сдвинуть, — донёсся из темноты усталый голос Акселя. — Что-то переменилось. Или, быть может, я всё же сошёл с ума, сестра? — В таком случае, безумны мы оба. — Алисанна ободряюще сжала плечо собеседника и улыбнулась. Губы потрескались, мышцы задрожали. Её тело уже забыло, что значит улыбаться. — Я очнулась с тем же чувством. Надежда… Кажется, так оно называется. Слова Безликой были прерваны глухим ударом с другой стороны пещеры. Кто-то решительно пытался сдвинуть глыбу и проникнуть внутрь проклятой тюрьмы. — Нам лучше сесть на троны, — внезапно изрёк Аксель. — Если наше жилище нашли, значит, это алхимики. Не стоит им знать наши маленькие слабости. Алисанна молча согласилась, хоть всё её нутро отвергало саму идею вновь оказаться на проклятом седалище. Когда алхимики заманили их сюда, среброволосая Безликая поклялась никогда не касаться трона, пока в ней теплится надежда на спасение. Но сейчас… Сейчас у них с Акселем не было выхода. Только играть по правилам своих тюремщиков. Алхимиков было трое. Высушенные, больше похожие на ходячие трупы, приспешники Многоликого неторопливо вошли в «тронный зал» и окинули его оценивающими взглядами. Алисанна, расслабленно сидящая на своём месте, едва сдерживала торжествующую улыбку: им с Акселем в мгновение ока удалось избавить пещеру от любых признаков магии, дабы бросить тюремщикам пыль в глаза. — Тысячу лет вы вели весьма жалкое существование, Безликие, — торжественно произнёс один из алхимиков, с насмешкой глядя на четыре трона. — За свои действия против самого могущественного из богов были повержены, а после неудачной попытки уничтожить великий дух Многоликого — пойманы и заточены в пещере. Без жизни, без дорогой вам природы, без предавшего вас людского племени. Сожалеете ли теперь о сделанном? Аксель неожиданно вскочил со своего места и навис над усмехающимся гостем. Тот впился удивлённым взглядом в полыхающие гневом глаза Безликого, и Алисанна поняла, что её брат повёл себя не так, как должен был. Не как того ожидали алхимики. — Ты, смертное ничтожество, имеешь наглость называть нас жалкими? — ледяным тоном произнёс Аксель. — Мы единственные в своём роде, вас же — множество, как паразитов по всей земле. Алхимики посмотрели друг на друга и неожиданно расхохотались. Их смех заполнял пещеру, давил на отвыкшие от шума уши Алисанны, но женщина лишь сильнее сжимала подлокотники. Она ждала. — Быть может, тысячу лет назад вы и были единственными в своём проклятом роде, Безликий, — медленно растягивая слова, ответил один из троицы, — но кое-что изменилось. Благодаря крови Многоликого мы воссоздали ритуал, коим вас, мятежников, обрекли на вечные муки. Только новые слуги бога куда более сговорчивы. Однако им нужен хороший наставник. Мир во времена нашего господина был совершенно… иным. И потому дух Многоликого явился нам во сне и велел призвать на службу своих первых «детей» — Первых Безликих. Он напоминает вам, что вы навеки отмечены его властью и милостью. Алхимик прошептал что-то невнятное себе под нос, и тут же своды пещеры содрогнулись от нечеловеческих криков: Алисанна и Аксель катались по полу, пытаясь унять раздирающую их плоть боль. Грудную клетку, там, где когда-то пульсировали их живые сердца, а теперь зияла пустота, словно вскрывали тупым кинжалом, смоченным в кислоте. Лишь застывшие лица Теоры и Эддериона были бесстрастны. — Да, да! — торжествовал алхимик, тряся в воздухе своими костлявыми руками. — Почувствуйте вновь дыхание Многоликого! Вспомните, что это он даровал вам вечный покой, лишив тех ужасов, коим вас подвергли остальные лже-боги! Алисанна попыталась подняться на ослабевших ногах, но внезапно её запястья сковало что-то невидимое и тяжёлое. По хмурому лицу Акселя можно было понять, что тот чувствует то же самое. Однако ни видимых кандалов, ни пут видно не было. — Владыка знал о вашей маленькой тайне, — произнёс один из молчавших до этого тюремщиков. Скинув капюшон, он обнажил юное лицо, которое ещё не тронула печать старения. — Его дух всё это время следил за тем, как вы ищете пути для отступления, как тянете свои руки к тому, чего были лишены: жизни. Но Многоликий милостив. Он позволил двум своим порченым детям поиграть в великих и могущественных. Юноша подошёл к замершей Алисанне и уставился на неё бесстрастным взглядом. — Я — один из многих, это верно. Но не алхимиков, а Безликих. Подобных вам, но куда более способных. Например, мы можем навсегда забирать дар у ваших потомков, Одарённых. Не пользоваться им, как взятой на время мотыгой, а вырвать вместе с душой, коей так кичатся все смертные. — Безликий недобро усмехнулся и поддел подбородок Алисанны указательным пальцем. — Никаких чувств, никаких привязанностей, только непреодолимая тяга к прекрасному и… ужасному. Власть. К примеру, я легко могу блокировать магию, которой вы двое пропитаны насквозь. Это один из тех даров, которые мне удалось украсть. Пока Алисанна неосознанно потирала запястья, переводя дыхание, Арья всё сильнее начинала увязать в прошлом Первой Безликой. Она кожей чувствовала те столетия, которые пленница провела в заточении. Однако оставалось ещё много вопросов. Якен, застывший в одной позе, молчал, не кивая и не подавая иных признаков заинтересованности. И вновь, как тогда, во время смерти Вариса, Арья почувствовала чудовище, притаившееся за серыми глазами Х’гара. Быть может, на это влияли и слова Алисанны, но ощущение не отпускало, и девушка неуютно поёжилась, вновь переведя взгляд на Первую Безликую. — Кто-то думает, что мы были теми же богами, — неспешно продолжала среброволосая. — Будто наше могущество было столь велико, что его пришлось скрывать под толщею скалы, а остальные Безликие ходили к нам с дарами и молитвами. Чушь. Красавец, тот самый Безликий, который «заковал» нас, передал приказ: каждую тысячу лет один из нас должен был уходить в Чёрно-белый дом и наставлять поколения приспешников Многоликого. Отрезая нас от возможности использовать силы всех Одарённых, Красавец тем самым сделал нас марионетками. Мнимая власть в обмен на солнечный свет. Мы не могли ослушаться приказа, исходящего от духа Многоликого — таковым было его проклятие: вечная служба. Теора и Эддерион не пытались пробиться к жизни, потому им не надели волшебные кандалы. Нам же с Акселем досталось по полной. И страшнее всего оказалось потом, когда Аксель первым ушёл вслед за троицей тюремщиков без права ступить обратно в пещеру раньше следующего тысячелетия. Я осталась одна, без магии, без собеседника, и тогда пещера действительно показалась адом… Алисанна пребывала в забвении, то окунаясь в пучины беспамятства, то обращаясь к сновидениям как к единственной нити, связывающей Безликую с некогда виденным ею миром. В день, когда Аксель переступил черту пещеры, алхимики невольно подарили женщине силы для существования: в просвете между закрывающим вход камнем и краем скалы Алисанна увидела природу. Солнце, зелень леса, блеск капель росы на дрожащих от ветра кустах. Эту картину она воспроизводила в памяти вот уже тысячу лет… Почти тысячу. В первое мгновение шелест чьих-то крыльев показался Безликой тоже частью её воспоминания, и она с надеждой ухватилась за новую, доселе не появляющуюся деталь. И лишь когда что-то больно клюнуло Алисанну в руку, она распахнула глаза. С ресниц тут же посыпалась осевшая на них пыль, заставив женщину недовольно заморгать. Всё вокруг казалось нечётким, и лишь спустя несколько минут Безликая различила на подлокотнике трона чёрную птицу. Почтовый ворон протягивал свою кривую лапу с привязанным к ней пергаментом. — Как ты попал сюда? — просипела Алисанна. Язык и губы отказывались слушаться её, а из горла доносился лишь свист. Стоило письму оказаться в руках получателя, как птица, каркнув, сорвалась с места и улетела в известном одной ей направлении. Раскрывая непослушными пальцами свёрток, Безликая мгновенно узнала витиеватые, похожие на рисованные волны буквы из-под пера Акселя. «Дорогая Санни, на исходе моего тысячелетнего рабства магия алхимиков даёт сбой. Я не до конца понимаю природу их дара, но то, что наши тюремщики ослабли — это факт. Они создали чудовищ, которых ещё свет не видывал. Живых мертвецов, Иных. Ты узнаешь об их существовании сама, когда выйдешь из пещеры. Моя участь предрешена: я вернусь в темноту и с благодарностью приму заточение, ведь то, что я видел и в чём участвовал столетиями, навсегда похоронило мою душу. Ты же, пускай и высушенная одиночеством, всё же надеешься и веришь. Потому послушайся меня и сделай то, что я пишу. В день, когда одно тысячелетие сменит другое, а ты должна будешь сменить меня на посту наставника Безликих, силы алхимиков достигнут самой низкой отметки. В миг, когда наши с тобой тела одновременно пересекут границу пещеры, мы оба будем могущественны, как прежде. Тюремщики же наши, вынужденные тратить энергию на обновление запечатывающей магии, пусть и поддерживаемые духом самого Многоликого, станут слабее нас. В этот самый момент мы сможем избавиться от надзирателей, и ты, ступив на живую землю, на целую тысячу лет обретёшь полную свободу.» — Так и случилось. — Алисанна посмотрела в глаза сына и медленно произнесла: — Когда я оказалась свободной от конвоя алхимиков, Аксель попросил лишь об одном: никогда не рожать. Многоликий проклял весь род Безликих, и дети их были обречены на службу ему. Все до единого. Так произошло с дочерью Акселя. Ты знал её как Бродяжку. Якен дёрнулся, как от удара, Арья же вспомнила фантом девушки, с которой тренировалась в Институте. В ней было мало от Первого Безликого, однако общие черты всё же имелись. — Я бежала в дикие земли, подальше от Чёрно-белого дома. Знала, что алхимики попытаются меня найти. Попытка воззвать к дару хотя бы одного из Одарённых привела бы к провалу, потому мне пришлось справляться без магии. Это было в новинку и поначалу ужасно выводило из себя, но свобода и окружающий меня мир сглаживали все углы. Пока однажды меня не выследила группа Безумных Коллекционеров. От тяжёлого вздоха Алисанны с подлокотников трона в воздух взметнулся столб пыли. — Однажды я рассказала Герольду, как именно он появился на свет. Будто бы я жила в богатом замке, который захватили жестокие варвары, а их предводитель взял меня силой и сделал своей подневольной женой. В реальности всё случилось иначе. Тем мужчиной был один из Безумных Коллекционеров, и он не знал, что я из Первых Безликих. Думал, я беглянка из Чёрно-белого дома, каким-то образом пошедшая против воли Многоликого. И решил меня наказать: использовал артефакт из своих запасов, способный блокировать дар любого из существ, будь то Безликий или Одарённый. Я не успела ничего сделать, как оказалась в новой ловушке. А через год родила ребёнка. — Поэтому Герольд такой? — понимающе спросила Арья. — Он дитя бездушных существ. — Не совсем так. Как ты помнишь, я всё ещё оставалась «порченой», потому моей рваной души хватило, чтобы сын имел задатки светлых чувств и эмоций. Но да, его отец изувечил дух младенца ещё до рождения. Он же и способствовал приходу Герольда в Храм Безликих: именно его мой сын встретил тогда в таверне, когда впервые узнал о своём даре. — Но ведь ты спасла его, — медленно протянула юная Старк, вспоминая рассказы Якена. — Как? Алисанна лежала на простынях, мокрых от пота, и прижимала к груди кричащего младенца. Живого, с бьющимся сердцем, с душой и надеждами на будущее. Вспомнив, какая участь его ждёт, женщина заплакала и принялась баюкать сына. — Не смей баловать его, — донёсся до её слуха голос Коллекционера. Никто не знал его настоящего имени, сам же мужчина звал себя Молодым Лордом. Алисанна с ненавистью смотрела на лицо своего насильника. — Как только ребёнок сможет выживать без твоего молока, я заберу его и воспитаю по воле владыки. Ты же отправишься в Чёрно-белый дом. — Вашей шайке туда путь заказан! — прорычала Безликая, стиснув сына. Тот снова заплакал. — Может быть. Однако выше ненависти к нам только презрение к беглецам вроде тебя. Если, конечно, ты не хочешь присоединиться. Мужчина вышел, криво усмехнувшись напоследок. Алисанна же запела колыбельную, желая успокоить младенца. — Я защищу тебя, милый Герольд… Защищу… Внезапно дверь с грохотом отворилась. На пороге стояла хрупкая фигура, прячущая лицо под капюшоном. — Кто ты? — Алисанна силилась вглядеться в черты гостьи, но та лишь молча открыла сундук с жалкими пожитками пленницы и принялась вытаскивать наряды. — Я требую ответа! — Молчи, если хочешь остаться в живых, — донёсся тихий голос. Незнакомка скинула капюшон, и на миг Алисанне показалось, что сам Аксель завладел чьим-то телом: при всей своей непохожести черты Первого Безликого прочно укоренились в линии подбородка и губ девушки, а также в разрезе глаз. — Ты дочь Акселя! — ахнула среброволосая и тут же накрыла всем телом Герольда. — Ты Безликая… — Не такая, как все. Отец придумал способ, как сохранить часть души и не подчиниться Многоликому в полной мере. Он опирался на вашу с ним ошибку при проведении ритуала. Одно слово решает многое. Лицо Якена дрогнуло, и Арья впервые за долгое время увидела на нём тень улыбки. — Оказалось, Аксель не просто выполнял все приказы алхимиков и духа Многоликого. Находя лазейки и используя слабости, он смог придумать, как защитить наших детей. Спрятав описание ритуала на страницах одной из книг, он вверил её Бродяжке, а та, в свою очередь, должна была передать знания своим детям и моим, если бы они у меня появились. Так дочь Акселя стала защитницей и первой «порченой». Она узнала, где я нахожусь, и под покровом ночи вывела из замка, своровав у Молодого Лорда тот самый артефакт. С помощью него я и блокировала собственные силы и дар обоих сыновей. Так было нужно, чтобы нас не нашли. — Это не очень-то помогло, — ледяным тоном сказал Якен. Это было первое, что он произнёс за время пребывания в пещере. — Да, — кивнула Алисанна. — Герольда выследил его отец. Пускай не сразу, но, видимо, судьба привела это чудовище в наш город. Твой же дар, посланный самими богами, не мог удержать даже артефакт. В тот день, когда на наш дом напали и я поняла, что либо Коллекционеры, либо Иные выследят тебя и выпьют твою душу, решение пришло само собой. Тот кусочек души, что ещё теплился внутри меня, я поместила в медальон, с которым никогда не расставалась. Создала собственный артефакт с единственной мыслью — защитить своего ребёнка в том месте, где создаются чудовища. Не успела Безликая договорить, как крик Якена эхом разнёсся по пещере: — Но раз женщина бессмертна, почему она просто не отправилась вслед за Человеком и не осталась рядом?! Он стоял прямо, со сжатыми кулаками, и серые глаза прожигали фигуру матери взглядом. Казалось, он ненавидит её даже больше, чем всех Безликих, вместе взятых. Он не понимал. — Якен, — мягко произнесла Алисанна, и от улыбки на её губах застывала кровь. Арья видела перед собой не искренность родителя, а… маску. И поняла всё за секунду до сказанных Первой Безликой слов. — Я просто не хотела. Отдав свою душу артефакту, я окончательно лишилась человечности и перестала что-либо чувствовать. Х’гар бросился к трону, на котором восседала его мать, и с силой встряхнул статную фигуру, словно тряпичную куклу. — Человек знает, как действуют артефакты! Они не лишают человечности, а сохраняют её! Женщина лжёт! В следующую секунду Безликий сам отлетел в сторону, едва устояв и во все глаза глядя на поднявшуюся на ноги Алисанну. Лицо её выражало ледяное безразличие. — Не забывай, сын, что ты и тебе подобные — не ровня нам. Как бы мы ни были похожи, суть Первых Безликих иная. За моими плечами были тысячи прожитых лет и, лишившись души, я сполна ощутила их груз. Я не ищу оправданий и прошу у тебя прощения, но… так было нужно. Того требовала сама судьба. Алисанна подошла к замершему Якену и молча достала из ножен на его поясе кинжал. — Когда Бродяжка спасла меня, она передала этот кинжал. Им Многоликий уничтожил миллионы душ, им же проткнул наши сердца. Оружие хранилось в Храме как реликвия, но ему было суждено оказаться именно в твоих руках. Руках первого ребёнка Безликой, очищенного от проклятия. Этот исход предрекли древние, и ничто не могло помешать пророчеству сбыться. Бродяжка рассказала мне это и велела вручить его тебе тогда, когда не останется больше надежды на спасение. Пойми, Якен, что все наши действия уже были кем-то предрешены очень давно, и ничто не случается просто так. Я должна была тебя оставить, ты должен был стать Безликим и своей жертвой, своей душой очистить Тёмный Кинжал, сделав его орудием свободы, а не убийства. Женщина повернулась к Арье и продолжила: — Силу четырёх стихий можно освободить только этим кинжалом. Когда вы найдёте все тотемы, те, в ком живёт каждый из Элементалей, должен будет произнести клятву отречения. Слова её выведены у основания реликвий. После того, как клятва прозвучит, кинжалом надлежит пронзить наши сердца, спрятанные внутри. Пусть не пугаются крепких стенок тотема: оружие разрежет их как кусок масла. Юная Старк слушала, затаив дыхание. — А что делать с моим даром? — тихо произнесла она, поняв, что Безликая не думает продолжать. Алисанна молчала, всё ещё смотря на сына. Наконец, повернувшись, женщина ответила: — Этого я не знаю, но могу подсказать, кто расскажет. Эта Безликая потратила многие годы, ища ответ на твой вопрос. Она обитает вот уже полвека возле вод Пристанища Самоубийц. Одна капля из этого бассейна позволит вам поговорить. Что произошло дальше, Арья не поняла. Только что она стояла рядом с Алисанной и слушала наставление, пытаясь разгадать очередную загадку, а через мгновение уже выглядывала из-за спины Якена, тяжело дышащего от ярости и гнева. — Человек… никогда… не отведёт туда… Арью Старк, — едва выговаривая слова, прорычал Безликий. — У неё нет выхода, сын. Твоё прошлое и действия, совершаемые ради встречи с Пятым Элементалем, неразрывно связаны с пониманием сути проклятия и поиском решения. Там Арья узнает, наконец, что делать. — Нет! — Да, Якен! — Арья развернула наставника к себе и заглянула в широко распахнутые глаза. — Я хочу, слышишь? Хочу узнать всё это, хочу понять. Потому что пока все пророчества, ты и твои поступки, предзнаменования и прочая ерунда для меня — закрытая книга. А сейчас, прошу, поговори с Алисанной наедине. Я подожду. Девушка отошла, надеясь, что душевный разговор двух Безликих напомнит им о некогда тесных семейных узах. Алисанна подошла к сыну и несмело взяла его за руку. — Знаю, что должна была идти подле тебя всю жизнь. Я помню, что когда-то любила каждую секунду, проведённую возле сына, — тихо произнесла женщина и улыбнулась. — Но ты знаешь, что такое — стать бездушным существом. Одно дело — помнить любовь, а другое — её чувствовать. После твоего спасения я жила десятилетиями в каком-то заброшенном лесу, не имея ни целей, ни желаний. Однажды мне пришло письмо от Акселя, что барьер с нашей пещеры снят и я могу вернуться, если захочу. Аксель многое знал, и то, что со мной произошло, тоже. Моё место было здесь, на этом троне, и сюда я вернулась. Несмотря ни на что, я защищала тебя на расстоянии, просто потому что не могла приблизиться. Я стала полностью во власти Многоликого, и это не позволяло мне идти подле сына. А после, когда силы бога иссякли, я была тебе не нужна. Якен молча выслушал всё и, развернувшись, подошёл к Арье. Сильные пальцы ловко расстегнули цепь с висящим на нём медальоном. Лишившись привычной защиты, Старк почувствовала дурноту, но уроки Х’гара по сдерживанию силы не прошли даром: Элементаль дремал. Сам Безликий вернулся к матери и вложил в её ладонь артефакт, холодно произнеся: — Всегда есть иной путь. Человеку не нужна защита той, кто опустила руки и не попыталась бороться. Пусть Алисанна вновь обретёт свою душу и решит, что именно она хочет. Коснувшись металла медальона, Первая Безликая вздрогнула, и в уголках её глаз показались слёзы, однако Якен этого уже не видел. С каменным лицом он повернулся к своей ученице и, грубо потянув её на себя, навсегда покинул своды пещеры. Арье казалось, что кто-то с силой толкнул её в сужающийся меж двух домов переулок. С каждым новым шагом грудь сдавливало всё сильнее, руки немели, словно перетянутые тугими жгутами. Девушка попыталась крикнуть Якену, чтобы тот прекратил эту пытку, но из горла не вырвалось ни звука. Страх застилал разум, лишая способности здраво мыслить. Вокруг мелькали чьи-то лица, какие-то неизвестные места и, казалось, целые годы. Арья чувствовала Х’гара рядом и, между тем, словно за сотни километров. Не было ни шанса на мольбу, приказ, просьбу или бессильный шёпот. Их выбросило на пустыре прежде, чем Старк окончательно лишилась сознания. Судорожный вдох тут сменился кашлем: лёгкие мгновенно заполнили лепестки пепла, летающие в воздухе. Слезящимися глазами Арья смотрела вокруг, пытаясь понять, какое ещё испытание придумал обезумевший от злости Безликий. Сам он уже нависал над ученицей, скользя взглядом по пепелищу. — Девушка хотела знать, как жил Человек до встречи с ней, — бесстрастно произнёс Якен и, грубовато подхватив лежащую Арью, поставил её на ноги. — Хотела понять, что он чувствовал, как становился Никем, почему презирает саму суть себя. Почему не в силах простить собственную мать, почему не понимает её? Девушка увидит всё своими глазами. Не дожидаясь, пока его спутница откашляется, Безликий зашагал к каменным руинам, стоящим посреди выжженного пустыря. Арья удивлённо воззрилась на обрушенные закопчённые стены: она готова была поклясться, что минуту назад их не было на этом самом месте. Лишь пустота и запах смерти. Каждый шаг давался с трудом, отдаваясь в теле ноющей болью. Понемногу Старк начинала понимать, в чём была причина такой необоснованной жестокости со стороны Якена во время перемещения: он попросту тут ни при чём. Воздух вокруг пепелища был пронизан магией. Подобные ощущения девушка испытывала, находясь в пещере Первых Безликих. Шестое чувство подсказывало, что чары, накладываемые на оба места, принадлежали одной группе людей. — Здесь обитали алхимики? — сипло спросила Арья, когда до здания оставалось не больше пары шагов. Якен, замерев, повернул голову и уставился на ученицу странным пустым взглядом. — Они возвели этот Храм, но никогда не были полноправными его владельцами. Алхимики боялись того, что создали. Тех, кого создали. Чёрно-белый дом всегда был прямым путём в бездну смерти. Храм Безликих. От осознания того, где именно она стоит, Арье стало дурно. Она схватилась за ближайшую стену и тут же с отвращением отдёрнула руку: камень под слоем копоти был склизким и липким. После рассказа Алисанны это место казалось неправильным, созданным наперекор всем законам природы, словно кто-то проложил в мир живых дорогу из самого Лабиринта Смерти. Здесь даже пахло так же, а шелестящие под ногами лепестки пепла напоминали шёпот неупокоенных душ, навеки прикованных к месту своей погибели. Как ни странно, уцелевшие стены в высоту были не больше десяти метров, что не вязалось с описанием величественного храма. Однако, стоило Якену откинуть в сторону обугленную часть двери, Арья увидела лестницу, ведущую под землю. Ступени были усыпаны костями, местами лежали целые скелеты, тянущие руки к заветному выходу. Казалось, огонь только вчера перестал облизывать останки некогда могущественной расы. Нижние ярусы Храма выглядели ничем не лучше его наземной части: пожар, некогда вспыхнувший в этих стенах, уничтожил почти всё. Многочисленные коридоры были засыпаны, стены и подпорки разрушены, но один островок оказался нетронутым. К нему-то и направлялся Якен. Небольшой круглый бассейн с непонятной жидкостью мрачно мерцал в тусклом свете подземелья, гипнотизируя и подзывая испробовать хотя бы каплю. — Это кровь из сердца самого Многоликого, — негромко произнёс Х’гар, скрестив на груди руки и уставившись в тёмные воды. — Никогда не испаряется, не высыхает. Ей не страшны ни лютые холода, ни чудовищные пожары. Кровь использовали в ритуале становления Безликими. Кто-то называл этот бассейн Местом Перерождения, кто-то — Пристанищем Самоубийц. Серые глаза впились в лицо Арьи, следя за реакцией. Не сразу смысл произнесённого дошёл до юной Старк. Осознав же, она с криком отшатнулась и ударилась спиной о стену. Раздался чавкающий звук. — Об этом источнике говорила Алисанна?! — Арья задыхалась от отвращения. — Я должна выпить его кровь, чтобы узнать всё? — Попав в организм Одарённого единожды, кровь Многоликого никогда больше его не покинет. Если девушка выпьет хотя бы каплю, она будет на половине пути к становлению Безликой, — безжалостно продолжал Якен, буравя замершую ученицу взглядом. — Если враг узнает об этом, он сможет провести ритуал, и тогда Арья Старк умрёт. — Но я же бессмертна. — Внезапная мысль озарила девушку, и губы сами собой расплылись в улыбке. — Вряд ли на меня подействует этот ритуал. От Элементаля не избавиться так просто. Однако Х’гар не разделял веселья. Его лицо с каждым словом Арьи всё сильнее напоминало маску. — Дар и душа неразделимы, — делая паузу после каждого слова, произнёс Безликий. — В теле девушки и без того живёт часть Многоликого, его сила. Произнеся же формулу умерщвления души, она не просто станет Никем: Арья Старк исчезнет, добровольно вручив власть над телом богу Смерти. — А если произнести ту клятву, что когда-то произнёс ты? Сберечь свою душу. Вдруг всё показалось совершенно неважным: война с Иными, проклятие Пятого Элементаля, поиски тотемов. Арья завороженно смотрела на бассейн с кровью и понимала, что решение всех проблем находится в нескольких шагах от неё. Проклятый дар покинет её, отправившись на поиски другого подходящего младенца, и у них с Якеном будут годы, чтобы придумать, как уничтожить Многоликого насовсем… Нужно лишь решиться… — Как Человек однажды сказал, испорченная формула подчиняет душу Многоликому, но не даёт тому полную власть над ней. Следовательно, Арья Старк станет рабой бога. — Х’гар невесело усмехнулся. — Неизвестно, что хуже: чувствовать всё и действовать по чужой указке, не имея своей воли, либо умереть, исчезнув в небытие. — Но ты же не такой, — медленно произнесла девушка, аккуратно подойдя к своему наставнику. Кровавые воды манили её, и стоило больших усилий мыслить здраво. — Тебе противна сама суть Безликих. Ты охотился на Безумных Коллекционеров, никогда не уподоблялся им, да и стал слугой Многоликого не по своей воле, а от безысходности. Ты поможешь мне, и я пересилю темноту внутри. Якен бережно обхватил ладонь Арьи и прижал её к своей щеке, прикрыв глаза. Маска слетела, явив взору Старк всю боль и страх за её собственную жизнь, всю обиду, злость и разбитую любовь, вызванные безучастностью Алисанны. — Милая девушка не понимает одного: Человек родился свободным. Все дети Безликих были прокляты на служение Многоликому, но не он. Мать Человека родила его на чистой земле, издревле охраняемой другими богами, и они позволили Алисанне произвести на свет свободное дитя. Дар воскрешения был тому подтверждением. Человек сам выбрал путь Безликого, но мог пойти и другим. Арья Старке же была проклята задолго до своего рождения, и пока она не освободится от гнёта Элементаля, ей не стать свободной. У неё нет иного пути. Повисло молчание. Арья бездумно водила пальцами по щеке Якена, вырисовывая бессвязные узоры. Мужчина же так и сидел, закрыв глаза, дожидаясь ответа. — Пророчество гласит: «Пятый Элементаль получит власть над тем, что способно убить любого на земле или даровать ему другую жизнь – смертью. И уничтожит этот Элементаль все на своем пути, и лишится дара во имя жизней Иных, и да подчинится им навеки», — процитировала Старк строчки, навечно врезавшиеся в её память. — Однако я не верю, что мне предначертан лишь один путь. Ты сам сказал то же самое матери. Не зря мы отправились на поиски тотемов! Раз существует способ узнать, как уничтожить Многоликого раз и навсегда, я прибегну к нему. Арья села на край бассейна и занесла руку над блестящей алой поверхностью. Превозмогая тошноту, девушка встретилась взглядом с Якеном, внимательно следящим за каждым ей движением. — Как думаешь, что именно произойдёт после? — сглотнув вязкую слюну, прошептала Старк. — Милая девушка должна будет воззвать к духам Безликих, умерших в этом пожаре. Арья мгновенно вскочила на ноги и с широко распахнутыми глазами воззрилась на наставника, будто тот только что произнёс откровенную чушь. — Что?! — Её голос сорвался от возмущения. — Ты же знаешь, что я без всякой крови способна воззвать к мёртвым, Якен! — Человек устал повторять: души Безликих принадлежат Многоликому. Они отравлены самой его сутью, на них — его печать. После погибели такие души отправляются в особое место, путь в который доступен только тем, кто отмечен богом Смерти. — Кровь — мой ключ, — обречённо произнесла Арья и, резко выдохнув, коснулась пальцами алого бассейна. Вязкие капли задрожали на коже, и Старк, содрогнувшись от рвотного позыва, слизнула одну с безымянного пальца. Это было похоже на его самый худший ночной кошмар. Якен стоял на расстоянии вытянутой руки от своей возлюбленной, с безмолвным отчаянием смотря, как та обрекает себя на угрозу. Он был хранителем этого пепелища уже больше половины тысячелетия, с тех самых пор, как Джон Старк, будучи королём, использовал оружие алхимиков — дикий огонь — против них самих и их созданий, Безликих. Х’гар стал одним из немногих, кто выжил, и единственным, кто знал, что кровавый бассейн до сих пор существует. Он поклялся скрыть его от всех глаз, чтобы ни одно чудовище больше не было создано. И теперь сам привёл любимую в это проклятое место. Окунувшись в воспоминания, Якен всего на мгновение отвёл взгляд от фигуры Арьи. А когда заметил какое-то движение, было уже поздно: юная Старк без чувств рухнула прямо в алые воды Пристанища Самоубийц. Голоса зазвучали в тот момент, когда кровь Многоликого обожгла горло Арье. Девушка чувствовала, как крохотная капля, подобно раскалённому угольку, прожигает её тело изнутри. А потом тёмная гладь бассейна зарябила, и вместе с тихим плеском раздались чьи-то стоны и крики. Их было много, очень много. Они звали, молили и притягивали к себе, прося услышать их. Арья просто не могла противиться, не находила на то сил. Элементаль, дремавший внутри, вскинул свою голову и мгновенно отозвался на зов самой Смерти. Понимая, что теряет контроль, юная Старк стиснула зубы и схватилась ладонью за теперь уже опустевшую шею. Хоть кулона там и не было, но привычка верить в его защиту ещё крепко держалась в сознании. Ментальная борьба шла доли секунды, но поставить Элементаль на место стоило Арье всех оставшихся сил. Окончательно ослабев, она ничком рухнула в манящие алые воды, и вокруг тотчас замелькали призраки прошлых событий… Мальчик со знакомыми рыже-белыми волосами, сжимающий в руках кинжал, во все глаза смотрел на раскинувшийся перед ним чёрно-белый холл Храма. Мимо проходили люди, но никто словно не замечал гостя. Наконец одна из Безликих неторопливо подошла и властно спросила: — Кто ты? — Якен. Якен Х’гар. Меня привезла сюда лютоволчица. Мама сказала, здесь безопасно. Безликая присела и взглянула в лицо мальчику. Её блеклые глаза странно заблестели. — Назови имя твоей матери, Якен Х’гар. — Алисанна. Одинокая слеза скатилась по бледной щеке служительницы Храма. Позже мальчик убедит себя, что вовсе себе придумал это. Ведь Безликие не могут плакать. — Идём, Якен. — Голос незнакомки выражал полное её безразличие. — Я познакомлю тебя с твоими будущими братьями и сёстрами. И даже с одним нынешним… Дверь в одном из коридоров распахнулась от лёгкого толчка. Посреди маленькой комнатки располагалась яма с полыхающим на её дне огнём. Рядом стоял мужчина, неотрывно следя за всполохами. — Бродяжка, с чем пожаловала? — не поворачиваясь, процедил он. — Ты просил ученика, Герольд. Теперь он у тебя появился. Безликий резко развернулся и, увидев перед собой мальчика, внезапно расхохотался. Его безумный смех отскакивал от голых стен, а злость в фиолетовых глазах сжигала Якена не хуже пламени. И за всей этой драмой Герольд не заметил, как Бродяжка спрятала за спиной две заветные вещицы, минутами ранее отнятые у сына Алисанны — кинжал и медальон…***
Бродяжка стояла под той же самой дверью, только краска на поверхности стала гораздо бледнее и местами осыпалась. Безликая прислушивалась к звукам, доносящимся из комнаты, а её без того бледное лицо казалось серым. Громкий крик, вылетевший из комнаты, заполнил, казалось, все до единого коридоры Храма. Бродяжка медленно прикрыла глаза и поднесла к губам зажатый в руке медальон. — Алисанна, ты ведь знала, что он не был обречён на такое. Почему, почему ты отправила его сюда, безумица?! — прошептала Безликая. Новый крик заставил её вздрогнуть. — Какой бы бессердечной и бездушной ты ни стала, помни: за тобой долг. Я спасла тебя. Поэтому обрати все свои силы на помощь и защиту своего сына, слышишь? Я верну ему медальон, а ты будешь вечно оберегать его. Знаю, ты обладаешь подобным даром. Так направь его в нужное русло, Многоликий тебя… Бродяжка не успела закончить, как из комнаты вылетел Герольд. На щеке мужчины алел порез. — Этот щенок меня ранил, — процедил Безликий, размазывая кровь тыльной стороной ладони. — Ты неплохо его обучила в моё отсутствие, Бродяжка. — Он был и остаётся твоим учеником. — От прежнего беспокойства не осталось и следа. Девушка говорила размеренно и слегка скучающе. Рука с медальоном покоилась в складках накидки. — Однако ты прав: под моим началом он добился куда бо́льших успехов. Потому я забираю Якена. Совет одобрил это решение. Герольд вплотную подошёл к собеседнице и процедил сквозь зубы: — Нет здесь больше Якена. Так, пустое место без смысла существования и целей. Идеальный Безликий, как того требует наш повелитель. — Рано или поздно ты ошибёшься, Герольд. — Бродяжка говорила спокойно, но дрожь в голосе выдавала скрытую ярость. — И тогда они поймут, что ты «порченый». Я же за тебя умирать не стану, так и знай. Кривая ухмылка исказила лицо мужчины. — За меня — нет. А вот ради мальчишки ты на всё пойдёшь. Он тебе явно дороже собственной шкуры.***
— Отец? Тишина. Полная луна освещала поляну подле входа в пещеру лучше любого факела, и видно было каждый камешек, каждую покрытую инеем травинку. — Аксель… Бродяжка произнесла имя отца почти бесшумно, словно боялась накликать на него беду. Прошло ещё несколько минут, пока в тёмном зеве пещеры не появилась величественная фигура. Из-за слоя пыли на коже и одежде мужчина походил на призрака. — Ты всё же пришла, — раздался хриплый голос Первого Безликого. — Алхимики ничего не узнали? — Я перебила всех, кто был в их башне. Но остальные быстро поймут, что к чему. Однако ты и сам это видел, не правда ли? — Будущее скрыто от всех нас, дитя. Однако кое-что я могу узреть, ты права. Совсем скоро начнётся великая битва, и Стена падёт, а вместе с ней ослабнут Иные. Придёт конец и Чёрно-белому дому. Беги в Дорнийские земли, там тебя ждёт счастливая жизнь. — Вначале я узнаю, как освободить тебя, — решительно заявила Бродяжка. — Однако в Дорн поеду, но не ради создания семьи. В архивах алхимиков были записи относительно некоего артефакта, который и удерживает вас внутри. Если я узнаю, где он хранится и как им пользоваться, то ты перестанешь быть рабом трона. В Дорне же собраны самые древние свитки. К ним я и обращусь за помощью. Аксель слабо улыбнулся и кивнул, стараясь запомнить черты своей единственной дочери. Он знал: больше им не суждено будет увидеться.***
Койот притаился в кустах близ Чёрно-белого дома, держа в зубах заветный артефакт: перстень первого из алхимиков. Уши животного нервно дёргались, ловя разговор двух человек: темноволосого мужчины с короной на голове и карлика, от которого разило диким зверем и алкоголем. — Ты уверен, что внутри все Безликие? — негромко произнёс король, сжимая в руках склянку с чем-то зелёным. — Джон, мои уши и глаза есть повсюду. Несколько тварей, разумеется, не пришли на это великое собрание. Те же Безумные Коллекционеры. Но то единицы, а их всегда можно будет выследить. Так что пора начинать. Когда мужчины зашагали к спрятанному в зарослях небольшому отряду, койот стремительно побежал через пустырь к главному входу в Храм. Времени оставалось совсем немного. Скользнув внутрь, зверёк странно дёрнулся и почти мгновенно принял облик девушки. Бродяжка, не оглядываясь, зажала в кулаке перстень и отправилась на поиски. Она знала: пока все сидят в главном зале, Якен не сунется туда. Даже сейчас, будучи полноправным Безликим. Да, Бродяжка постаралась, чтобы он остался собой, даже когда потеряет всё. Почти всё. Якен сидел в библиотеке, внимательно изучая свиток с древними письменами. От мальчика, некогда приехавшего к дверям Храма, осталась лишь странная двухцветная копна волос, стянутая в тугой хвост. Во взгляде же и фигуре чувствовалась сила. — Тебе не мешало бы загореть под лучами солнца. Знаешь, в Дорне круглый год лето, — слегка взволнованным голосом произнесла Бродяжка, ступив в пятно света. Х’гар мгновенно вскочил на ноги, отбросив в сторону свиток. — Человек не может поверить… — прошептал Якен и, мгновенно преодолев расстояние, схватил наставницу в охапку. — Он похоронил своего единственного друга десятки лет назад. — Я не сказала, что умру. Ты должен внимательнее слушать учителя. — Безликая, не скрывая радости, плакала. — И будь сдержаннее, иначе тебя раскроют! Они простояли, обнявшись, несколько долгих секунд, пока не послышался чей-то крик: — Все к выходу! — Что происходит? — Якен нахмурился и уставился на Бродяжку странным взглядом. — Это король. Он пришёл убить всех Безликих. Вот, держи, — произнесла девушка и протянула бывшему ученику перстень с привязанной к нему лентой. — Когда Храм превратится в руины, а тела монстров обглодает огонь, зарой этот артефакт возле входа и произнеси формулу. Он сокроет ото всех это проклятое место, и больше никто никогда не станет Безликим. Выберись через тайную библиотеку Высших, которую я тебе показала. Там есть проход. — Человек не уйдёт без Бродяжки. — Во взгляде Якена не было ни тени сомнения. — И без своего брата. — Я найду его, и вместе мы выберемся наружу. Жди здесь и открой проход. Ей не пришлось долго искать: Герольд находился в соседнем коридоре, яростно исследуя заброшенные комнаты Храма. — Должен быть выход… — рычал он, сбивая руки в кровь о запертые двери. — Должен… Мужчина застыл, увидев перед собой Бродяжку. — Живая, — кивнул он и криво улыбнулся. — Знал, что ты так просто не оставишь своего выкормыша. Думаешь, я не знаю, что он тоже «порченый»? — Я пришла спасти его, ты прав, — холодно бросила Безликая. — Однако Якен наотрез отказался убегать, пока ты тут. Так что иди в библиотеку и вытаскивай его наружу, если будет противиться. Скажи, что я наткнулась на лазутчика короля и сгорела заживо. Заставь его поверить. Герольд молча кивнул и скрылся за углом. Бродяжка знала: он выполнит её приказ. Как Якен, несмотря на годы унижений и боли, всё равно цеплялся за брата, так и тот, при всей своей ненависти, видел в нём связь с матерью, ради которой и совершал все свои поступки. Безликая вновь обернулась койотом и стремглав бросилась через все коридоры, полные обезумевших и горящих собратьев, в холл Храма. Несколько капель дикого огня упали на шерсть зверя, и тот протяжно завыл от боли, но продолжал свой путь. Наконец, когда добрая половина её тела полыхала, Бродяжка добралась до заветного места — бассейна с кровью Многоликого. Повинуясь странному порыву, она сбросила животное обличье и прыгнула в вязкие воды навстречу забвению. — Здравствуй, Арья. Старк, вздрогнув, уставилась на девушку-призрака, стоящую рядом. После увиденных отрывков прошлого сомнений не оставалось: из всех погибших Безликих к ней явилась именно Бродяжка. — Почему ты не спаслась? — быстро спросила Арья, наплевав на вежливость. Поступок наставницы Якена вызывал у неё недоумение. — Вечная жизнь — это наказание, поверь мне, — спокойно произнесла Безликая, смотря куда-то сквозь собеседницу. — В Дорне я всё же последовала совету отца и, пока вела поиски артефакта, обзавелась семьёй. Ты знаешь одну из моих потомков, Арианну. Однако наблюдать, как стареют и умирают мои дети, я не хотела, потому и оставила их на попечение мужа. Он знал всё обо мне и понимал. — И Якен вот так запросто смирился с твоей смертью? — Нет, увы. Он даже побежал искать меня, но Герольд оглушил его и вытащил наверх. Якен очнулся в палатке короля, и после долгого разговора заключил с ним договор: пообещал истребить всех Безумных Коллекционеров в обмен на собственную жизнь. Когда вся королевская процессия уехала, твой возлюбленный зарыл перстень и стал единственным хранителем тайны Чёрно-белого дома. — Так я об этом должна была узнать? — Арья растерянно смотрела на Бродяжку. — Историю его становления? Безликая странно улыбнулась и покачала головой. — Нет. Это был мой подарок тебе, чтобы ты знала и понимала, через что прошёл Якен. Я показала тебе лишь крошечную часть, но и её должно хватить. В Дорне, помимо записей обо всех известных мне артефактах, я нашла ещё кое-что: сведения о некоем пророчестве, которое предрекает Пятому Элементалю иной путь, нежели смерть и уничтожение всего живого. Пришлось пытать немало алхимиков, чтобы узнать способ, как убить Многоликого навсегда. Ты ведь за этим пришла? Кровь заливалась в уши, нос, ощущалась в горле. Вынырнув, Арья перевесилась через бортик бассейна и несколько раз очистила желудок. Подняв, наконец, дрожащую голову, девушка уставилась на белого, как снег, Якена, стоящего на том же самом месте, что и до падения юной Старк в бассейн. Будто прошло всего мгновение. А потом Арья заплакала.