* * * Нашар. Пятьдесят шесть лет назад. * * *
Над могилой Зората не плакали родственники — их пепел уже давно положили в иных местах. А трое чёрных драконов, стоявших около орошённой недавним дождём клумбы, знали, что погребённый физически жив. Он умер лишь как личность, совершив свой ритуал и став Воплощением. Все страхи, комплексы и особенности характера, мешавшие воспринимать Всевладычицу, погибли в метаниях разума, поражённого вызывающим галлюцинации составом. Как Зорат этот дракон умер, потеряв свой разум в длительной изоляции, но как новый сосуд Тьмы он родился. В этот момент нового верховного жреца Тьмы полагалось вызволить и включить во свои ряды. Но на этот раз Воплощениям не хотелось себе партнёра. — Я и так слишком раздробился в нас, не считаете? — Варлад, хотя и говорил от имени Тьмы, предпочитал продолжать называть себя в мужском роде, чтобы не подражать безумной Герусет. В конце концов, есть и мужской аспект Тьмы — Мрак. — Чем больше меня, тем лучше… Не в этом дело, — Намира, желая показать, что Тьмы в ней больше, чем в остальных, поднялась на задние, вспыхнув чёрной аурой. — Я не хочу, чтобы Зорат Сурт, сын еретика, утверждавшего, что он выше Тьмы, сын убийцы Аменемхата, был достоин меня. Он достоин лишь смерти — пусть и лежит в гробу. Арма провела лапой по свежевскопанной земле. — Зорат силён и не глуп, — уголки пасти Воплощения слегка поднялись. Удобно, когда можешь обсудить вопрос сама с собой, но опираясь на несколько совершенно противоположных мнений. — Даже если он и не достоин стать Воплощением, нужно признать, что бросать того, в кого я вложила столько сил — нерационально. — Рационализм — удел бездушных Светлых, — рявкнула Намира, не повернув головы, будто крича на саму себя. — Это они сковывают всё законами и логикой, а мотивы Тьмы непознаваемы! Не драконьему разуму судить мои поступки и опровергать моё решение — во мне больше сознания, чем во всей Вселенной. И сейчас я говорю, что Зорат пойдёт против Тьмы, потому он должен умереть по-настоящему. — Зорат пойдёт дальше, как и я. Или ты считаешь, что долетела до своего потолка? — Арма повернула нос на Намиру — и едва успела отпрыгнуть в сторону, увернувшись от ускорившейся драконицы. Когтистая лапа пролетела мимо, но Арма развернулась на месте и выпустила в черношерстную луч кипящей праны. Та поднялась на задние, скрещивая передние на груди, и резким взмахом выставив перед собой тёмно-грозовой щит, мигом покрывшийся множеством трещин. Секунду обе крылатых стояли на месте, пытаясь пересилить друг друга, а затем совместно погасили энергию и опустились на все четыре, тяжело дыша. — У нас общий разум, — погрустнел Варлад, — но, как у любого несмышлёного дракона, он может войти в противоречие сам с собой. Оставлю пока Зората. Я потом решу его судьбу. Он выйдет в тот момент, когда будет нужен Нашару и сыграет мне на пользу, — проявив в ладони кольцо-ключ от темницы несостоявшегося Воплощения, архитектор обронил будущее Нашара в траву.* * * Три года назад. * * *
— Мы так долго не протянем, госпожа, — Орниас, вытирая глефу о шерсть одного из убитых оборванцев, выпрыгнувших из лесной засады, посмотрел сузившимися после напряжённой драки зрачками на свою новую повелительницу. Та, волоча от усталости крылья, ходила на четырёх между порванных и порубленных тел, высматривая и себе стоящее оружие, чтобы драться хотя бы наравне с новыми друзьями: — Если хотите похныкать, летите и сдавайтесь Герусет! Она вас успокоит, — самка недовольно оскалилась, грустно опуская уши. Налётчики, к сожалению, дрались либо когтями, либо самодельными каменными копьями, так как не принадлежали к гайдукам стражи или армии, и к разбою их подтолкнули голод и отчаяние. А убийце сар-волха и телохранителям, которым грозила расплата за то, что не уберегли хозяина, хотелось улететь как можно дальше от столицы, чтобы не мозолить глаза прогнившим лидерам Тёмных. Единственную ценную вещь отыскал Пенеаш, сняв с обгоревшего пальца главаря разбойников кольцо с большой круглой печаткой. Сдув пепел, бело-тигровый дракон отставил резное плетение рун на лапу от носа, чтобы лучше их разобрать своей хищнической дальнозоркостью. — «Зорат Сурт», — прочёл он. — Видимо, из благородной семьи, но поступившийся честью. — Значит, вещь продать будет можно без проблем с его роднёй, — для облегчения ходьбы на задних бело-серый Орниас растворил глефу в своей душе. Можно было бы и полетать, конечно, только так будешь слишком заметным. — Шевелите лапами, птахи. Мы ещё недостаточно хорошо схоронились, раз на нас покушались. Инанна, взмыленная от грызни в парящей жаре леса после дождя, пропустила мимо длинных острых ушей пренебрежительный тон своего невольного слуги, привязанного к ней «правом сильного». Предавать её он не собирался — гораздо раньше, ещё в Утгарде, нашёл бы способ сдать авторитетным крылатым — а, значит, исходил из её интересов, почитая волю Тёмной, которую Тьма признала более способной, чем предыдущего хозяина, Эрекцара. Впрочем, рыжешёрстая беглянка сама понимала, что стоит как можно скорее покинуть контролируемые Герусет земли. Мать умерла на глазах дочери, отец не друг потомству, даже родной дом — и тот сгорел! Что держало Инанну на старом месте? Изломанные и ветвистые стволы низких, но раскидистых деревьев отстояли далеко друг от друга, позволяя разрастаться обычно низкой от недостатка света траве. Инанна проходила через орошённые небесной влагой стебли, позволяя им приятно касаться шкуры и смывать чужую кровь и немного крови самой обладательницы волнистых рогов. Инанна не думала сейчас ни о красоте природы, ни об ужасе убийств, чьи плоды оставались позади в прямом смысле, но не переносном, даже не о том, что кто-то смог бы учуять кровавый след. Все решительные действия, столь приободряющие убийц её матери, ныне служивших ей, совершались на автомате, а внутренности души Инанны перегорели ещё во время физического и морального изнасилования. Сознанию оставалось лишь дивиться пустоте внутри, наблюдать за жившим на автомате телом и скучать о том счастливом времени, когда её можно было наполнить эмоциями без страха умереть от печали и боли, что была в тысячи раз сильнее любой физической. Своему внутреннему состоянию молодой, но уже многое пережившей драконессе показалась весьма подходящей невысокая ограда из серого резного камня, окружавшая крохотный, но ухоженный сад посреди дикой безвестной глуши, в центре которого хмурым тёмным силуэтом стоял надгробный камень, отполированный и подписанный с одной стороны. Сверху большими и разборчивыми из-за всякого отсутствия переплетения рунами была выбита надпись «ДУРАК», а под нею — небольшое круглое углубление с совсем непонятной, хотя и чёткой вязью. — Я вырезал себе половину мозгов, — Пенеаш, подходя к надгробию под тяжёлым взглядом брата, намекнул на недавнюю добровольную травму сознания, — но память у меня ещё работает. — Дракон материализовал в лапе недавний трофей, на всякий случай сверил плетение на печатке и камне. — Тут его родственник, или он сам? — Скорее, дикие драконы давно разрыли его могилу, — махнул Орниас хвостом по мирно растущим цветам вкруг монумента. Инанна с прохладным любопытством сравнила два плетения: — Я сейчас не буду читать царапки на камнях и озвучивать, кто вы оба, — еле улыбнулась углом пасти своей шутке. — Узоры зеркальны, один к тому же выпуклый, а другой прорезанный. Похоже на ключ и замок, если одно приложить к другому. Нетерпеливая алогривая драконица отобрала у Пенеаша печатку и смело вложила её в углубление. Что уж оставалось терять Инанне — в большую ловушку, чем она сейчас находилась, ей уже не загнать себя. Камень в действительности скрывал в себе глубоко запрятанную душу, проинструктированную отодвинуть громадный булыжник при его соприкосновении с верным управляющим элементом. Валун начал, давя под собой маленькие цветы, отодвигаться назад, открывая встрепенувшимся мохнатым драконам узкий, но проходимый лаз в подземную комнату. Снаружи она казалась тёмной, но по мере спуска приспособившемуся к полутьме глазу стало различимо невидимое с поверхности сияние. И то, что его порождало — множество мелких кристаллов, заполненных энергией душ — ценности, разбросанной, как простая галька, по каменистому полу. А так же к гостям «пещеры сокровищ» вышел тот, кто в ней обитал. Чёрный мохнатый дракон с ярко-оранжевыми полосами и золотистыми рогами ещё не был стар, но воспринимался таким из-за своей неухоженности, словно бы действительно сидел на хвосте в этой пещере безвылазно… Впрочем, может быть, так и было? Если ты обладаешь огромным запасом энергии буквально под лапами и мало двигаешься, можно прожить на одной пране, а если при этом доставать откуда-то воду, то прожить весьма долгое время. Оружия при себе дракон не имел, но без всякого страха поглядел на воспламенившегося Пенеаша и Орниаса, вставшего на задние там, где своды это уже позволяли, и взявшего наперевес древко своего оружия. — Советую потухнуть, если не хочешь задохнуться, — насмешливо поднимая уши и кисточку, заявил странный хранитель пещеры. — Я уже умею жить без воздуха, а ты ещё нет. — Считаешь себя сильным праником, раз позволяешь такой тон? — Нахмурил брови на отшельника Орниас, но всё же сделал брату знак убрать пылающие доспехи, от которых действительно становилось жарковато в тесном пространстве. — Он и есть сильный праник, — Инанна прищурила немного светившиеся в темноте зелёные глаза, просматривая ауру незнакомца, выдававшую могучего мага. Но потом, не боясь гнева черношёрстого, подняла и показала кольцо с символом, которое пока не выпускала из передней лапы и даже одела на палец, чтобы удобнее ходилось на четырёх. — А вот твои ребята мало мяса ели. — Приглашение ко мне они тебе передали, значит, со своей задачей справились, — как-то слишком вольготно для хозяина пещеры, к которому заявились порезавшие множество голодных драконов бродяги, обладатель оранжевых полос присел на задние, опираясь распрямлёнными передними о пол. И кивнул длинной пастью с бородкой на полные кусочков чьих-то душ камешки. — Я сам не ем мясо, только ваши деньги. Согласитесь, очень удобно иметь валюту, способную поддержать в тебе жизнь. До этого догадываются только настоящие хищники. Другие народы, о которых я знаю, отчего-то предпочитают что-то твёрдое, вроде металлов или пустых, не наполненных энергией кристаллов, но если тебя погребут со всем богатством под землёй, то долго ли ты проживёшь, не умея превращать землю в энергию и поглощать её, расширяя свою могилу? — А не боишься, что мы просто отберём это всё и закопаем тебя без богатства? — Привстал разгорячённый излишней самонадеянностью собеседника Пенеаш. А тот в ответ сверкнул на него своими огненными, как угольки, глазами с узким чёрным зрачком: — Дурак во мне умер. А в тебе — ещё нет. Сидящий дракон распахнул оба крыла, словно собирался взлететь, и одновременно с этим движением оба брата рухнули без сознания, как будто их огрели по гривастой макушке тяжёлым камнем. Инанна боязливо отступила на шаг и даже подобрала оброненную Орниасом глефу, однако первым напавший волшебник так же внезапно для молодой рыжей драконицы прекратил все атаки, внимательно, но без самцового интереса, которого Инанна уже боялась, изучая гостью. — Ты такой сильный кобник, — Инанна не видела действия силовых потоков во время насылания заклинания, поэтому заключила, что этот маг был именно кобником — тем, кто способен воздействовать на свои жертвы напрямую, без посредничества энергии, — почему ты сидишь в пещере и не заявляешь о себе? — А в тебе достаточно сильная воля, чтобы лёгкого удара по твоей душе не хватило для моей победы, — поразил он своим ответом. — Почему ты бежишь от своих врагов, вместо того, чтобы заявить им о себе? Ты вполне могла бы их одолеть одной силой своего намерения. — Я не дура, — рыкнула Инанна, крепче сжимая когтями тяжёлое древко. — Мой враг сильнее. — А ты стань сильнее него. В тебе уже есть то, чего в твоём противнике нет — желание не глупить так, как это делает забывшая о своём народе и его воле Герусет. Если о народе забыть, он и взбунтоваться может, — пространные рассуждения чёрного дракона прервал утробный рык Инанны: — Одним доброхотством, без войск, без магии, штурмовать Дворец Сталагмитов, к которому и вплотную не подлететь? — Всё необходимое ты получишь, если не будешь промахиваться. А если сомневаешься в себе — положись на меня. За титул будущего сар-волха я охотно стану твоим наставником. — Как тебя зовут, наставничек? Ты и есть Зорат? — Кивнула носиком Инанна на кольцо, раздумывая над предложением. Всё равно ей бы понадобилось кого-то назначать сар-волхом, займи она трон Герусет, а шанс стать правителем — лучше, чем уверенность в бесконечных скитаниях без крова. — Или как мне к тебе обращаться? Не Дураком же называть. — Отшельники отказываются от своего имени и прошлого, потому называй меня как тебе угодно, я от этого не изменюсь, — Зорат поднялся на четыре лапы, подошёл к полосатым братьям и прикосновением перьев привёл их в чувство: — В следующий раз не грубите противникам, а сразу бейте. — Ты сам напросился, пафосный дурачок… — Пробормотала сквозь зубы Инанна. Да уж. Напросился в отряд будущих революционеров. — Зато подданные сразу поймут, кто главная.* * * В то же время в Утгарде. * * *
— И в чём подвох? — Син, неприветливо расправив вверх крылья, смотрел из-под сведённых в недовольстве бровей на белошёрстую черногривую драконочку, разрез голубых глаз которой выдавал дальнего чешуйчатого предка. Зерая Иресар принадлежала к роду Светлых-отступников, один из которых особенно провинился перед законами былой родины, написав единственный учебник кобничества — Шую Норую, «Книгу чёрной руки». Но хотя Зерая, как и её отец, не жила по правилам лицемеров-Светлых, их тайны, знания и магию она сохранила. Поэтому именно её Син и призвал помочь восстановить погибшую Нингаль. — Ты думаешь, так просто воскресить тело в столь плачевном состоянии? — белая подняла одну обгорелую кость из пожарища, сажа с которого начала смываться на землю скупым дождём. — Ей повезло, что убийца не сожрал её душу. — Ты же Светлая! — Син постарался высказать этот эпитет не как оскорбление, а как просьбу о помощи. — Вы искуснее в целительстве! — Целительство, а не поднятие трупов, — отрицательно повела носом Зерая, роняя из лапы костяшку. — Я воскрешу Нингаль не силами Света — я заключу договор со Смертью, чтобы твоя любимая поднялась. Только Смерть не плодит жизнь. Тебе придётся отдать ей взамен другую. — Найду кого-нибудь, — зубасто улыбнулся Син, вспоминая своих врагов, — даже не одного! — Смерть выбирает сама, — поднявшись на задние, Зерая в передних проявила струнный инструмент, загремевший мощными аккордами, пока светлошёрстая настраивала звуками свою душу на вибрации Вселенской Панихиды: Знаю, жизнь не вернуть, Только теряем. Труден к вечности путь — Бьёт и виляет. Всё идёт к началу пути, Но вернётся не прежним. День не даст — так ночь осветит Чёрным светом надежды. Кости и головешки, прежде составлявшие тело Нингали, начали сначала подпрыгивать, будто приплясывая под прекрасную, но жуткую мелодию умирания миров, потом стали всё выше подниматься над обломками сгоревшего дома, вначале очищаясь от копоти, а потом приобретая плоть. С последними нотами на обломках балок лежала уже полностью здоровая алошёрстая драконесса, которую тут же бросился очухивать голубоватый дракон. Нингаль медленно и неуверенно поднялась, опираясь на плечи крепко обнимавшего её крыльями Сина, и, обеспокоенно цепляясь когтями за его шкуру, осматривала пепелище: — Где наша дочь? Где Инанна? Кому понадобилось её похищать? — Это я виноват… — Син плакал, зарываясь носом в рыжую гриву. — Зачем я только согласился отдать её во владение Эрекцару, да ещё и тебя не спросил?.. Теперь Эрекцар умер, а дочь пропала… Неожиданно Нингаль вспомнила ужас прошедший ночи: свою смерть, страдания Инанны, злодеев, уничтоживших всю их жизнь… Так в этом всём виноват Син?! Если бы не его глупость — длилась бы и дальше спокойная счастливая жизнь? Взревев зло и отчаянно, Нингаль вмиг поменяла любящие объятия на смертельную хватку, прокусывая Сину шею и проворачивая пасть, чтобы сломать позвоночник, лапы вдрались в грудную клетку, выцарапывая сердце. — Смерть забрала своё, — меланхолично проговорила белошёрстная девочка, наблюдая за падающим в серые лужи растерзанным телом. Нингаль оторопела и застыла, медленно и поражённо обернувшись к Зерае. — Кто ты? Что это значит всё?! — Нингаль распахнула красные крылья, крутясь на руинах. Зерая, взлетая, ответила совсем на другой вопрос, невысказанный: — Инанну хотят убить, потому ты больше поможешь ей, не стремясь её отыскать, иначе лишь выдашь её убежище. Она сама вернётся к тебе. Живой.