* * *
Уже утром Агнар и Артара сидели за одним столом, разговаривая обо всём — прошлом и настоящем, о делах Агнара и о том, что переживала сама драконица за время своего «обучения». Синешёрстный чувствовал просто неописуемый стыд за то, что так легко отказался от дочери — и за то, что она пережила по его вине. — Артара… — сказал он, положив свою ладонь на её. — Прости меня. Я никогда бы не сотворил этого… если бы знал, чем всё обернётся. — И что бы? — выражение морды дочери не изменилось. — Оставил меня у себя, пожертвовав Нашаром? Лапа Агнара ударила по столу так, что столешница едва не треснула. — Мне плевать на Нашар! Мне плевать на всё, даже на Инанну! — в гневе он раскрыл крылья. — Только ты! Для меня! Важна! Внезапно двери в дом открылись, и в них появился Алгамир. Придерживаясь за косяк, он подошёл к драконам и… замер, удивлённо смотря на Артару. — Господин Агнар… что у тебя делает послушница Тьмы? Артара тоже привстала, вглядываясь в морду светло-зелёного дракона. Тот в Храме последнее время часто бывал, выменивал у Перены детали от какого-то пригородного собирателя… Вот, значит, как. Отец мог бы и сам появляться, навещать её… Но отчего-то предпочитал оставаться в стороне. — Знакомься, Алгамир, — синешёрстный кивнул на драконочку. — Артара. Моя дочь. — Носительница Вёдер на Голове и Любительница Безудержной Щекотки? — чуть улыбнулся тот, вспоминая свою первую встречу с Артарой, ещё в храме. — Я помню тебя. Ты так мило смотрелась с верёвками на лапках… Артара оскалилась, её уши встали торчком — на неё воспоминания о былых днях произвели совсем иное впечатление. — Зато теперь никто больше не посмеет меня обидеть! И вообще, я могу хоть саму Тьму взломать! Есть старая герусетская пирамида к северу от Утгарда, меня туда посылали отчищать её от растений. Там, если верить Намире, она прячет свою прану. — Ты сказала о пирамиде… — Агнар задумчиво постучал когтями по столу. — Так это сосредоточение энергии Тьмы? — Именно, — кивнула драконочка. — И она ничем и никем не охраняется, раз деструкторы смогли к ней подобраться. Воплощения полагаются только на кодовый замок и толстые стены. — Это очень интересно, — кивнул Агнар. — В тебе сразу видно мою хватку. Если Воплощения ещё не задумались над тем, как её обезопасить, то… Я даже не представляю, что там можно найти, но уверен, что слетаю я туда не зря! — Только ты? — насупилась Артара. — А я как же? — Учитель, ты знаешь деструкторов, — внезапно и Алгамир подключился к диалогу, возвращаясь с кухни с десертом из засахареных фруктов. — То, что они будут пытаться пролезть — не гарантия того, что Тёмные не выставили ловушек. Мои прошлые… друзья… не пренебрегают гасить ловушки собственными трупами. Я же постараюсь вам помочь более эффективно. Радина учила меня, как обходить самые частые хитрости Тьмы. В остальном тебе может помочь Артара — она долгое время жила со жрецами и знает, как они думают, даже если их не поддерживает. — Дельные мысли… — поддел шпажкой Агнар один из мелких плодов. — Видимо, моё обучение даром не пропадает и пошло на пользу тебе. Но всё же мне не очень хочется подвергать вас настоящей опасности. — Ничего серьёзнее Воплощений, за которыми я горшки выносила! Поэтому ты полезешь один и точно сгинешь! — чуть не выпустила когти в стол драконица. — Нет, если ты оставишь меня на растерзание Алгамиру, я не скажу тебе, куда лететь. А держать его одного, без присмотра, слишком опасно для него же, судя по твоим рассказам. Поэтому лучше нам всем вместе отправиться. Тагирион-старший задумался. Ламира бы не одобрила его решения… Но разве Артара уже не достаточно взрослая? Да и будет ли двум юным драконам безопаснее в пустом поселении, чем возле Тьмы? — Уговорили, — вздохнул Агнар. — Надеюсь, вы изучили азы боевого применения праны? Артара, нахмурившись почти оскорблённо, махнула на тарелку, заставив её содержимое совсем не сладко дымиться.* * * Махаар. * * *
Тем временем далеко, в самом основании скалы, в которой был вырезан Махаар, к скрытой за разросшимися неухоженными кустами пещере подходила довольно странная (не по меркам хаосистов, конечно) мохнатая драконесса. Белошёрстая и серогривая, она бы обладала привлекательностью и даже милотой, если бы её внешность не искажали механический протез вместо правой передней лапы и целый ворох коротких щупалец, разраставшийся из груди, будто вживлённая в грудную клетку морская звезда. Появляясь в менее хаотичных городах, крылатая скрывала большую часть тела за тканью защитного плаща, но в данном месте не находила в этом смысла — по сути, даже проще слиться с местными жителями. К одному из них у этой драконицы по имени Катайла и имелось дело. Она вошла в пещеру, освещённую тусклым светом очага, устроенного в небольшой нише с отвесным выходом наружу — природным дымоходом. Двухголовый чешуйчатый дракон каменисто-серого оттенка крупной, роговитой чешуи держал в лапах тонкой работы кулон. Одна голова преобразованного существа, судя по немигающему взгляду и исходившей от неё энергии, работала с инструкциями будущего артефакта, а другая уставилась на посетительницу своих чертогов. — Столь милое создание нас посетило, — дракон оценил внешность пушистой даже несмотря на все искажения. А, быть может, и благодаря им… кто разберётся в путаной природе хаосистов. — Случай ли это или твоё намерение? — Да, — Катайла ответила крайне расплывчато, мыслями погружаясь в своё печальное прошлое, которое послужило причиной и её трансформациям, и прилёту к кузнецу хаосистов. — Я многое слышала от своего… прежнего коллеги о твоём мастерстве, Вилидаретан. Твой талант в создании мощных и разумных артефактов без вероломного использования загипнотизированных душ. — Загипнотизированные души ограничены, — высказалась «работающая голова» немного иным тембром, — по-настоящему разумными их называть нельзя. — Зато наши артефакты, — другая голова настойчиво использовала в своём отношении множественное число, — разумны, потому что душа в них создаётся при помощи первоматерии. Эта душа изначально предназначена для существования в предмете, поэтому он имеет собственную волю. — При последней схватке я… сломала копьё, — Катайла решила не упоминать того, что на деле её оружие отнял у неё противник, да ещё и проткнул им грудь драконессы так, что она еле выжила, — можно ли мне приобрести у тебя… вас новое? Я не боюсь вашей репутации подданных Хаоса, так как это всё лишь ксенофобия Тёмных. — Зато мы бы поопасались твоей энергетики деструктора, — Вилидаретан мигом потерял всё напускное добродушие. — Ни мы, ни наши творения не намерены творить зло и разрушение. Катайла хмуро нагнула голову, мысленно оскалившись на зародыш нава в своей груди. Пускай он спас ей жизнь, он же вполне мог её отнять. Уже отнял, если подразумевать нормальную, с подобием счастья жизнь. Драконице оставалось лишь говорить то, что она думала, без приукрас Тёмных или увиливаний хаосистов: — Кто такие деструкторы, по-вашему? Это разрушители существующего порядка в Нашаре. Но это не тот порядок, за который стоит держаться. В какой стране живут Тёмные? У власти самодурка, которая не думает о безопасности своего народа и рада вести его на смерть, оставаясь в тылу. Её контролирует своевольный во всех смыслах кобник, который видит других крылатых лишь придатками собственного тела. Крылатые предоставлены сами себе и окончательно, бесповоротно испортились. В них нет добра, любви друг к другу. В них нет честности, взаимовыручки, стремления исправиться. За помощь они предают, потому что видят таких же предателей во всех и стремятся ударить первыми, не отличая искренних друзей от подлиз, желающих лишь использовать. Я ненавижу такой Нашар. Но чтобы построить новый, сначала нужно избавиться от старого. — Инанна начинала точно так же, — более мудрая по виду голова закончила работу, и всё тело встало, погладив весело засиявший кулон. Заговорившая первой голова улыбнулась, а другая продолжила фразу. — Ей точно так же не нравился Нашар под контролем Герусет, когда собственные сограждане, сородичи, ни в чём не виноватые драконы служили лишь источником энергии для подпитки сар-волода. Инанна разрушила предыдущий Нашар, но новый не стал лучше. Это именно благодаря ей начали так презирать хаосистов, и это она дала свободу тем, кто не умеет ей пользоваться. — Инанна действовала правильно, но не довела работу до конца, потому что желание власти оказалось сильнее, и она не захотела в корне менять традиции. Но время перемен настало, Вилидаретан. Если хаосисты не желают претворить их в жизнь, дело за деструкторами, — Катайла тоже залюбовалась только что созданным шедевром. Она чувствовала артефакты с рождения, и видела, что этот гораздо… счастливее, чем замороченные творения нашаран. — Я бы тоже была счастлива иметь друга, подобного этому, — самка кивнула носиком на кулон. — Боевого товарища, на которого можно положиться. — Видимо, тебе действительно нужен присмотр моего артефакта, — заключил Вилидаретан, подумав. — Я сделаю тебе копьё с тем условием, что ты не станешь разрушать всё подчистую. Иначе нечему станет меняться.* * * Нашар. * * *
С тех пор прошло не так много времени, но Катайла уже чувствовала печаль нового Кесена. Нападение на деревню для деструкторов было лишь обыденной зачисткой территории. Катайла никогда не любила сельчан, обычно более грубых, чем зверодраконы в городе, но сейчас она понимала причину их неприветливости — частые нападения убийц, к которым она сама теперь принадлежала. Так же как их лидер, долгое время живший среди врагов для лучшей слежки за ними, но, узнав о внезапной перемене в своей двоюродной сестре Катайле, сыграл свою смерть и прибыл к ней. Никто, кроме деструкторов, так и не узнал, что бывший сар-гачтарь Нашара — Равлакс — подрывал со всех сил благополучие собственного народа. И имел к этому все средства. Наблюдая издали за деревней, уже затихавшей на окраинах под ленивыми лучами заката, Катайла переспросила Равлакса, перехватив оружие: — Ты обещаешь, что не станешь их убивать? — Незачем, — Равлакс материализовал в лапах причудливый жезл из зеленоватого металла, с навершием в виде массивного куба с непонятными знаками. — Дому со Звёзд нужны рабы, способные радоваться жизни. Многие стремяться стать ими добровольно, чтобы вечно испытывать его удовольствия. Мы оказываем этим Тёмным честь. Они перестанут травить Нашар своей ненавистью и научатся добру и счастью. К укрытию руководивших операцией деструкторов прокрался массивный серый дракон с чёрной гривой. Только природная ловкость позволяла ему не шуршать громко листвой, а темень в зарослях позволяла кое-как маскироваться в просветах между редкими, но толстыми деревьями. — Жители собрались на центральной площади. Кажется, у них какой-то праздник, судя по оттенкам аур. — У тебя хорошее зрение, Карнинур, — Равлакс похвалил помощника, ведь для создания раздора вокруг лучше всего иметь дружную команду уничтожителей, способных помогать друг другу. — Присоединимся к этому празднику и преподнесём наш подарок. Можно перестать скрываться, влетаем со всех сторон и окружаем, только никого не убивать! — Дружелюбие было подкреплено грозно наставленным на чешуйчатую морду жезлом-булавой. — Баотасу нужны живые источники, если не хочешь сам его покормить! — Конечно, мёртвые любовью не занимаются… — Ворча, дракон отвернулся и с мощным хлопком крыльев поднялся в воздух для короткого перелёта до широкого свободного пространства в центре деревеньки. Туда же слеталась вся группа деструкторов — немногочисленная, но способная. Равлакс ухмыльнулся, искривляя белые полосы на каурых щеках — жителей не придётся сгонять в одно место перед транспортировкой. Они уже собрались вокруг погребального костра, подожжённого совсем недавно, так что в нём ещё угадывались очертания умершего от ран самца. Настроение крылатых при этом, что странно, не было траурным, и их весёлость развеялась лишь с появлением грозно настроенных вторженцев, приземлявшихся на краю площади. Равлакс приблизился к собранию ближе всех, становясь на землю задними и в передних величественно сжимая свой артефакт: — Вот хорошее доказательство того, что Тёмные безнадёжно испорчены, — обратился он громко к своим соратникам. — Они радуются смертям друг друга. Может, обрадовать их ещё больше, ускорив их собственную кончину? — Не омрачайте память покойного! — Обиженно ответила серебряная чешуйчатая с такой же гривой, наверное, лидер сельчан. — Это был сильный маг и мудрый помощник, с ним наша деревня процветала. Даже после смерти он облагодетельствовал нас, раздав нам всё своё имущество. — Да вы сами его и убили, разбойники! — Катайла не желала выслушивать чужие теории. — Как бы мы убили такого миролюбивого крылатого и зачем? Мы ценили его и записали его последние слова, разве стали бы мы желать зла ему? — Драконесса подала Катайле глиняную табличку с настолько ровными отметинами когтей, что они воспринимались как оттиснутые на печатном станке. «Самая плохая жизнь лучше окончательной смерти. Любую жизнь можно исправить к лучшему, если стараться, трудиться и помогать друзьям. Но, потеряв жизнь, другую не получишь. Уничтожение не исправляет ничего, а лишь уничтожает возможность к исправлению.» — Слова дельные, — скрыто усмехнулся Равлакс, — и мы поможем претворить их в жизнь. У вас всех есть шанс исправиться и перестать быть злобными и коварными Тёмными, получив вечное добродушие и наслаждение, — куб на воздетом вверх жезле распался на зависшие невдалеке друг от друга грани. Одновременно с этим на краю площади, словно вырезанная острым мечом, прямо в воздухе раскрылась широкая дверь, разрез в далёкую звёздную реальность, откуда повеяло сладкой и сладострастной энергией, за которую так любили своего нава его последователи. Но прежде, чем загипнотизированные драконы повелись в ловушку, уже догоревший до обугленных, чёрных костей покойник встал посреди ревущего высокого костра. И произнёс мелодичным голосом самки: — А мы доверяли тебе, Равлакс… Но ты сам подстроил кражу кристаллов и убил собственных караванщиков, верно? Отпусти хотя бы этих крылатых, быть игрушками навов это не то, что они хотят. А после мы с тобой спокойно поговорим. — Маррут… — Равлакс не стал церемониться ни с противником Хаоса разрушения, ни со всем миром вокруг. Операция и так оказалась сорвана. Грани на разобранном кубе стали быстро и бессистемно менять свой порядок. Деструкторы, заметив это, в ужасе стали разлетаться, некоторые успели запрыгнуть в затягивающийся портал. Катайла крепче сжала копьё, прося его выставить как можно более прочную защиту. Только обалдевшие от нездешней энергии жители деревни остались стоять, пока Маррут закрывала их собственным щитом. Вместе с порядком граней на вновь собранном кубе на миг изменились законы физики в сотне размахов от Равлакса. По всей деревне дестабилизировалась материя, потеряв само своё основание. Все частицы разлетелись жёстким излучением, в образовавшийся кратер со взрывным грохотом рванул воздух, заполняя вакуум. Большая часть деструкторов со слишком слабой защитой и жителей вне защитного покрова Маррут стёрлись и аннигилировались вместе со всем поселением. Но на создании Порядка, не покрытом никакой защитой, это не отразилось, лишь сажа сошла с её сверкающих костей. Робот не тратил времени на уклонение от опасности, а сразу на запредельной для живых созданий скорости врезался в Равлакса, чтобы своей инерцией пробить его прочную энергетическую оболочку и разорвать тело, шинкуя его и его злобный артефакт между своих механизмов. Только Равлакс, задействуя жезл, не забыл одновременно нажать когтем большого пальца несколько символов на состоящем из множества прямоугольников кольце, надетом на указательный. Только Маррут до него долетела, как он исчез, телепортировавшись в неизвестном направлении. Катайла поняла, что сейчас ей в схватке с этим монстром не выиграть, но, судя по речам Маррут, она не собиралась нападать сразу… Поэтому серогривая, вставая с ровной, будто отполированной, поверхности кратера, осмелилась дематериализовать своё оружие и задрать голову, раскрывая шею, показывая, что сдаётся. Как ни странно, Маррут не стала добивать деструкторшу, а просто схватила и подняла, допрашивая прямо при шокированных жителях не сушествующего теперь посёлка. — Зачем вы убиваете всех подряд, чего вы хотите добиться? Катайла ответила противнице своего брата злобным рыком: — Я убиваю Тёмных, потому что Тёмные убили меня! Даже для вас месть оправдана. — Тебя убили жители этой деревни? — Маррут и сама догадывалась, что нет. — Зачем тогда ты мстишь им? Катайла сильно задумалась — почему, действительно, она не начала со своего убийцы? Но при том машинально отвечала: — Тёмных стоит истребить как явление. Это они любят жестокость, отравление красоты мира своей промышленностью и ненавидят даже друг друга, желая возвыситься над остальными, чтобы их унижать. Пока Тёмные существуют, будут страдать другие так же, как я. — Я исправлю Тёмных, — заверила Маррут, ставя Катайлу на землю. — Не уничтожу, а сделаю их адекватными. Я уже начала это. Если же ты хочешь кого-то убивать, убивай неисправимых дурней. Поклонников Тьмы. Именно она и хочет сделать из крылатых жестокое воинство для своих нужд, абсолютно преданное себе и не имеющее своей воли. — Ладно, — кивнула Катайла, воспользовавшись шансом отвязаться от сильного противника. Но Маррут продолжала столь же упорно вглядываться своими яркими сине-белыми глазами, резонно не доверяя. — Но не ожидай, что деструктор будет убивать твоих личных врагов только потому, что ты меня попросила. — В новом, хорошем обществе тебя не будут воспринимать как врага, — Маррут кивнула на озлобленных драконов, не решавшихся подлетать к деструкторше лишь из-за присутствия неведомого и страшного механизма, — наоборот, ты станешь одним из героев, спасших крылатых от помутнения разума. Катайла раздражённо дрогнула ушами: — Это мне не нужно! Если бы я желала глупой славы, я бы ещё до всяких конфликтов подстилалась под ваше общество! Секунду подумав, Маррут увидела на белошёрстой груди рану, заращенную вразнобой шевелящимися отростками контрастирующе-мрачного цвета: — Я могу отделить тебя от этой гадости. Мои познания в медицине превосходят уровень на этом материке. Заодно и лапу залечу, при твоём желании, — указала костяным пальцем крыла на металлический протез Катайлы. — В отличии от любого Тёмного, «эта гадость» спасла мне жизнь, — самка прикрыла щупальца крылом. Маррут сложила свои скелетные крылья: — Как я понимаю, нав будет расти. То, что тебя спасло, позже может разорвать твоё тело. Не лучше ли поблагодарить за помощь и распрощаться со спасителем, пока он тебя не съел изнутри? Прирощенный в грудь нав приятно погрел сердце. Копьё холодело в лапах, взывая к разуму. Катайла обещала подумать.